23
Все, что осталось от семейных сбережений, – несколько жалких бумажек, которые команданте сунул в кошелек Лидии, взяв с нее плату за них с сыном. Всего 4941 песо, или 243 доллара. В обычной жизни это были бы вполне приличные деньги. На них можно было бы купить продукты на несколько недель, оплатить аренду квартиры, медицинские счета, бензин. Но теперь эта сумма казалась ничтожной. У них не осталось средств к существованию. Если они доберутся до севера, придется начинать с нуля. Им уже требовалось купить новую обувь: у Луки стоптались подошвы, а на золотых стеганых кроссовках бабушки расслоился мысок. 243 доллара минус новая обувь – это почти ничего. Лидия чувствовала себя нищей. Слава богу, в банке лежали бабушкины деньги, их хватит на оплату койота. Пока ни о чем другом Лидия думать не могла.
Когда охранник наконец распахнул дверь и все четверо, пошатываясь, вышли на свободу, ни о каких деньгах она не думала. Перед ее мысленным взором стоял Рафа, его пытливый взгляд, когда тот шарил в памяти в попытке вспомнить, кто эта женщина. Лидия знала, что охранника в любой момент может осенить: «Dios mio, да это же та самая женщина, которую ищут “Лос-Хардинерос”!»
Они побежали. Никто не знал, где они находятся и как далеко до ближайшего города или станции. Выбравшись из ангара в поля, они не уловили ни звука: ни отдаленного рокота паровоза, ни шума проезжающей машины. Все четверо побежали к уходящему сиянию, туда, где розовое после заката небо окрашивалось лиловым, к западу, по неровной земле, через выбоины, канавы и норки, прорытые невидимыми животными, по камням, корням и скрученным клубкам растений – в надежде выйти на дорогу, ведущую к северу. Всякий раз, когда Лидия подгибала ступню, боль в лодыжке возвращалась, поэтому она старалась бежать на прямых ногах. Сестры тоже прихрамывали, но Соледад летела, словно огненный шар, превозмогая боль. Лука подбадривал всех, словно запыхавшийся аниматор:
– Давай, Ребека, ты справишься! Мами, не отставай!
Соледад неслась вперед. Она могла бы добежать до самого севера. Выбравшись на асфальтовую дорогу, они остановились. Нигде не было видно ни одной машины, вокруг сгущались все еще розовые сумерки. Старшая сестра подошла к Лидии. Взяла ее за руку.
– Спасибо! – Она дрожала.
Лидию охватило чувство вины. Она была готова их бросить.
– Это все Лука, – ответила она.
Соледад потрепала мальчика за волосы на макушке, склонила голову и заглянула ему в глаза:
– Ты спас нам жизнь. Понимаешь? Ты и твоя мами. – Она не выпускала руку Лидии.
Лука улыбнулся, а Ребека заплакала, надрывно, пронзительно всхлипывая. Этот звук испугал Луку. Лицо девочки было искажено страданием, дыхание вырывалось из нее резкими толчками. Ее штанины покрывала кровь убитого мигранта, смешанная с ее собственной, а на ширинке исчезла одна пуговица, поэтому джинсы все время спадали. Лидия достала из рюкзака ремень и продела в петельки на талии Ребеки. Девочка дрожала и тряслась, но терпела чужую заботу. Пряжку она застегнула сама. Соледад встала позади сестры и собрала ее черные волосы в хвост, обнажив бордовый синяк на шее. Она легонько дотронулась до больного места пальцем. Ребека дернулась, развернулась, и девочки обнялись. Сотрясаясь, Ребека давилась слезами, а остальные стояли рядом и ждали, пока она немного успокоится. Наконец девочка сложила руки на груди, потому что осталась без лифчика, и они двинулись дальше.
Свернув на север, они пошли по дороге. Розовое небо окрасилось в фиолетовый, потом в синий цвет; к тому времени, как они выбрались на задворки какой-то деревушки, вокруг стемнело. Лидия постоянно оглядывалась через плечо, ожидая увидеть свет фар, услышать отдаленный выстрел. Она совершенно вымоталась, но усталость не шла ни в какое сравнение со страхом, поэтому женщина спешила вперед на пределе возможностей. Всех мучила жажда: в последний раз воду они пили много часов назад – но поблизости не было ни магазина, ни реки, ни ручья. Соваться в деревушку казалось слишком опасным. Сначала нужно было отойти подальше от ангара, от этих вооруженных мужчин. Нужно было держаться в тени. Но они не ели весь день и теперь были очень голодны. Несмотря на адреналин, они постепенно слабели. Время от времени на дороге вспыхивал свет фар, и все четверо кидались в сторону к ближайшему укрытию. Они без слов чувствовали, что этот новый страх стал их общим бременем: всем казалось, что им не удалось спастись, что они по-прежнему в опасности. В любой из проезжавших машин могли сидеть мужчины, которые похитили их утром. Эти мужчины, с позволения своего команданте или без, могли нагнать их и снова, и снова, и снова делать с Ребекой и Соледад то, что уже делали с ними в кузове своего фургона. Эти мужчины могли схватить Лидию за волосы, затащить ее в машину, вырвать Луку из ее рук и застрелить его на обочине, а потом умчаться в ночь в Акапулько, к Хавьеру. Тот по-прежнему ждал ее возвращения.
Через некоторое время на севере замигали призрачные городские огоньки. Беглецы миновали перекресток, и на дороге стало оживленнее. Они могли больше не прыгать в укрытие всякий раз при появлении машины.
– Ничего, мы достанем воды, – сказала Лидия. – Скоро нам что-нибудь встретится. Кто-нибудь нас напоит.
Нельзя было сказать, права ли она, но Лидия нуждалась в этих словах, и они всех приободрили: все четверо зашагали быстрее. В отдалении на плоской равнине показались очертания города. С ними поравнялась какая-то машина, проехала чуть дальше, а потом свернула на обочину и заглохла. Лидия протянула руку, чтобы остановить Луку. Ребека и Соледад застыли на месте. Все встали поближе друг к другу. Водитель дал задний ход, и девочки кинулись на обочину, но прятаться им было негде. Лидия осталась на месте. Она машинально наклонилась, чтобы выхватить мачете из чехла, но потом вспомнила, что его забрали. Она выругалась себе под нос: 243 доллара минус две пары обуви и новый мачете. Потом спрятала сына за спину. Со стороны водительского сиденья отворилась дверь, и к ним вышел мужчина в ковбойских сапогах, джинсах и рубашке. Он не стал подходить ближе, остался возле машины.
– Вы в порядке? – крикнул он в темноту.
– Да, – ответила Лидия.
– Мигранты? – Ответа он не дождался и потому заговорил сам: – Мы часто видим на этой дороге мигрантов, особенно ночью. Некоторые оказываются в очень плохом состоянии. Но никто не знает, откуда они появляются. Отсюда довольно далеко до мигрантского маршрута. Как вы к нам попали?
Лидия поджала губы, но мужчина продолжал, несмотря на ее молчание:
– Я врач. Неподалеку у меня есть клиника. Если хотите, я могу отвезти вас в безопасное место.
Соледад прыснула, и Ребека сжала ее за плечо:
– Это не смешно.
Но девочка уже зашлась в настоящей истерике.
– Что-то не так? – спросил мужчина.
– Безопасное место! – взвыла Соледад, заходясь смехом.
Лука показался из-за спины матери.
– Почему она смеется, Мами? Что с ней такое?
– Тсс-с, – ответила Лидия. – Ей многое пришлось пережить. Иногда люди не выдерживают. Она придет в себя, mijo.
Они наблюдали, как мужчина обогнул машину и открыл багажник. Лидия схватила сына за затылок и сделала два шага назад, но водитель просто достал канистру с водой и поставил ее на обочину.
– Послушайте, я оставлю это для вас. А еще… – Снова нырнув головой в машину, он стал что-то искать. – Я думал, у меня осталось печенье, но похоже, мой сын его съел. Тогда только вода. – В руке у мужчины зазвенели ключи. – Но если вам нужна медицинская помощь, только скажите. И если вы голодны, я могу купить вам еды.
Лидия вгляделась во мрак – туда, где на обочине стояли сестры. Ее глаза привыкли к свету, поэтому она смогла различить их лица, но не выражения.
– Далеко до какого-нибудь жилья? – спросила Соледад.
– Не очень, – ответил врач. – Две-три мили. Где-то за полчаса дойдете до крупного города.
– Что за город? – Это был Лука, который очень воодушевился, услышав это слово.
– Наволато. Это около двадцати миль к западу от Кульякана.
Лука закрыл глаза и развернул мысленную карту. Увидел Наволато, маленькую точечку рядом с большой точкой Кульякана, но никакой дополнительной информации об этом месте не нашел. «Двадцать миль, – подумала Лидия. – Боже, как же нам теперь добраться до поезда?» Сестры не сумели бы проделать такое расстояние пешком.
– В Наволато есть убежище для мигрантов? – спросила Лидия.
– Нет, – ответил мужчина. – Насколько мне известно, нет. Но есть церковь. Там всегда помогают.
– Как насчет Кульякана? Там есть убежища?
– Может быть, я не уверен.
Лидия с шумом выпустила из груди воздух. Когда они только выбрались из ангара, живые и все вместе, она испытала ошеломительный прилив радости, которая по-прежнему была с ней, но начинала потихоньку выветриваться под натиском усталости и неотступного страха.
– Хотите есть? – спросил мужчина.
– Да, – ответил Лука.
– Вас подвезти?
И снова Лидия взглянула на сестер.
– Нет, – отозвалась Соледад.
Лидию ее ответ расстроил: она отчаянно хотела поверить этому человеку: ей требовалось убедиться, что в этом мире существует доброта. Хотя бы отблеск доброты. В свете боковых фар можно было разглядеть только силуэт мужчины, ближний свет падал в противоположном направлении.
– Но все равно спасибо, – сказала Лидия.
Она сделала несколько шагов навстречу доктору, а Лука рванул к нему во весь дух. Канистра воды стояла у мужчины в ногах, прямо под бампером его машины. Мальчик открутил крышку и попытался поднять бутыль, но та оказалась слишком тяжелой, и вода полилась на землю. Доктор ему помог. Он наклонил канистру и держал ее в руках, пока Лука все пил и пил. Потом немного отдышался и снова надолго припал губами к горлышку. Лидия стояла рядом и ждала, пока сын напьется. Сзади нее послышались шаги сестер, но те не выходили на свет.
– Послушайте, я не хочу на вас давить, – сказал врач. – Но на этой дороге по ночам небезопасно. Здесь постоянно что-то случается. Время от времени до нас доходят жуткие истории. Может, вы о них уже знаете.
Соледад коротко фыркнула, но потом смолкла. Она уже не могла понять, что ее так рассмешило. Лицо врача исказилось от волнения. На связке ключей у него болтался крошечный фонарик, и он щелкнул кнопкой. Навел тонкий луч света на девочек. Его подозрения подтвердились: кровь, очень много крови. И не только на штанах Ребеки – теперь Лидия тоже это видела. Джинсы Соледад тоже были пропитаны еще не высохшей кровью. Лука все еще продолжал пить. Доктор выключил фонарик.
– Пожалуйста, – сказал он. – Позвольте вам помочь.
Старшая сестра скрестила на груди руки. Младшая насупила подбородок. Заговорил Лука:
– Откуда нам знать, что вы и правда врач?
– А! – Подняв вверх указательный палец, мужчина достал из заднего кармана кошелек. Внутри лежало удостоверение. С фотографией. Подпись гласила: «Доктор Рикардо Монтаньеро-Алькан». Прежде чем вернуть ему карточку, Лука на нее подул.
– Это ничего не доказывает, – заметила Соледад. – Вы можете быть и доктором, и наркодилером. Вы можете быть кем угодно: доктором, учителем, священником, да хоть полицейским. И все равно убивать людей.
Мужчина кивнул, спрятав кошелек обратно в карман джинсов.
– Это правда, – согласился он.
– Да и вообще, почему вам так хочется нам помочь? – спросила Соледад.
Доктор дотронулся до золотого распятия на груди.
– Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть, жаждал, и вы напоили Меня.
Даже не задумываясь, Лидия перекрестилась.
– Был странником, и вы приняли Меня. – Она закончила цитату из Священного Писания и вручила канистру с водой Ребеке, которая, сделав маленький глоток, передала ее Соледад.
– Мы должны поехать с ним, – объявил Лука.
Мужчина дал старшей сестре просмотреть свой телефон. Показал ей свою страницу на Фейсбуке, фото жены и детей. Девочка так проголодалась, так вымоталась. Она уступила.
Доктор собирался везти их в клинику, но путники отказались; тогда он отвез их в город, к двухэтажному зданию с облетевшей штукатуркой, небольшим магазинчиком на первом этаже и зарешеченными окнами на втором. Широкая алая надпись гласила: «Мотель Течорохо». Над входом в магазин нависал красный козырек. За открытым прилавком стояли две женщины в холщовых фартуках; с заметной тревогой они наблюдали за приближением посетителей. Позади них лежали закуски в блестящей фольге, стояли бутылки с газировкой ядовитых расцветок. Рядом был гриль, и в воздухе разливался аромат жареного мяса; где-то в глубине слышались звуки аккордеона: по радио играла música norteña. Врач купил всем еды и заплатил за номер.
– Если хотите, завтра с утра я отвезу вас в Кульякан. – С этими словами мужчина ушел, прежде чем они успели его поблагодарить.
После ужина, запершись в крошечной комнатке, они оттащили к двери тяжелую прикроватную тумбу и подперли дверную ручку – для надежности; затем Лидия собрала у всех штаны. В номере не было ванной, но в углу, как ни странно, стояли унитаз и желтая раковина. Из крана хлынула вода песочного цвета, но Лидию это устраивало: не так бросались в глаза кроваво-красные разводы на джинсах Луки, Ребеки и Соледад. Она взяла растрескавшийся кусок мыла и все терла, терла, терла – пока вода, которую она выжимала из мокрой ткани, не приобрела изначальный мутно-коричневый оттенок.
К тому моменту, как Лидия покончила со стиркой, Лука уже посапывал на одной из двух одноместных кроватей; на второй в обнимку уснули сестры. Соледад прижимала к груди голову Ребеки, их волосы рассыпались веером на подушке и переплелись в косматое черное покрывало. Лидия нашарила в рюкзаке зубную щетку и выдавила на щетинки немного пасты. С сомнением посмотрела на бурую струйку воды, но потом все-таки намочила щетку. Дома приготовления ко сну превращались в целый ритуал, который нередко занимал минут двадцать. Кольдкрем, тоник, увлажняющий гель, зубная нить, паста, ополаскиватель рта, бальзам для губ. Иногда еще щипчики для бровей, маникюрные ножницы и пилочка. Разумеется, периодически скраб или маска. Крем для рук. Пушистые носочки, если ноги зябли. Себастьян нетерпеливо шептал из спальни, стараясь не разбудить Луку: «Madre de Dios, жена, да Эйфелеву башню построили быстрее!» Когда Лидия была готова, он откидывал одеяло и приглашал ее в постель. Она ложилась, и муж накрывал ее сверху одеялом и собственным телом. Целовал, обдавая свежим дыханием.
Теперь, при желтом свете лампочки, Лидия старалась избегать собственного отражения в проржавевшем зеркале. Сплюнув в раковину, она прополоскала рот. Сбрызнула мутной водой лицо и шею и вытерлась футболкой, которую носила, не снимая, два дня подряд. Когда наконец она легла к Луке, усталость подействовала как анестезия, и, прежде чем Лидия успела прокрутить в голове заклинание «не думай», все накрыл мрак. Она уснула.
Несколько часов спустя, посреди ночи ее разбудила Ребека, вырвав из черного сна.
– Соледад! – прошептала она. – С ней что-то не так.
Лидия выпуталась из объятий Луки, который затем причмокнул и свернулся в тугой калачик, по-прежнему лежа лицом к стене. Из единственного окна с чересчур короткой занавеской в комнату падал свет слишком яркого уличного фонаря. Лидия подошла к соседней кровати, где сидела на корточках старшая сестра, схватившись за живот, и раскачивалась из стороны в сторону.
– Соледад? Что с тобой?
Девочка стиснула челюсти и подалась всем телом вперед.
– Просто в животе крутит, – ответила она.
Лидия взглянула на Ребеку – лицо девочки туманила тревога.
– Посиди с Лукой, – велела женщина. – Проследи, чтобы он не проснулся.
Ребека кивнула и села у мальчика в ногах.
– Можешь встать? – спросила Лидия.
Собрав последние силы, Соледад покачнулась и встала. Под ней на матрасе осталось темное пятно, от которого пахло кровью. Лидия взяла ее под руки и, обогнув постель, отвела в угол к санузлу. Задвинув за ней хилую шторку, Лидия попыталась обеспечить девочке хоть какое-то уединение, пока та исторгала из себя плод.
Верный своему слову, доктор вернулся поутру и отвез путников в Кульякан. Джинсы сестер по-прежнему были влажными и жесткими после стирки, но девочки все равно их надели, и на солнце ткань очень быстро высохла. Солнечный жар выпарил всю влагу из их одежды, волос, кожи. По сравнению с предыдущим днем Ребека двигалась чуть быстрее, а Соледад чуть медленнее. Лидия хотела купить старшей сестре упаковку прокладок, но та стоила слишком дорого, поэтому, преодолев смущение, женщина обратилась за помощью к доктору; тот выполнил просьбу не задумываясь. Еще он купил для них завтрак, тюбик солнцезащитного крема, которым попросил сразу намазаться, и комикс для Луки. Распрощался мужчина стремительно, чтобы избавить всех от необходимости его благодарить.
Лидии не терпелось поскорее оказаться на поезде, уехать от этого кошмара, устремиться на север на высокой скорости. Шагая вдоль железной дороги через город, она страшно боялась, что их заметят, что им встретится тот самый охранник, который как раз едет на работу (интересно, как эти мужчины добираются до работы? И что, прямо так и называют это занятие? Они тоже целуют на прощание своих жен и детей, садятся в семейный седан и отправляются насильничать и вымогать деньги, а вечером возвращаются усталые домой и едят тушеное мясо?), и он увидит ее, увидит, как они вчетвером плетутся вдоль колеи, и в голове у него все встанет на место: он вспомнит ее улыбающееся лицо на той фотографии. Лидия легонько подтолкнула Луку в спину, чтобы тот прибавил шагу. Когда они вышли на плетеный металлический мост и пересекли мутную речку, перед ними открылся вид на депо, где железная дорога с одной стороны была выложена гигантскими булыжниками. Среди мусора, строительных обломков, грязи и сорняков толпились несколько групп мигрантов. С ними был мальчик немногим старше Луки, но определенно младше Ребеки. Пока все остальные сидели на земле сгорбившись, этот мальчик стоял. Глаза его смотрели мутно, а тело изогнулось, будто вопросительный знак. Он неуверенно водил перед собой руками и едва покачивался на кривых ногах.
– Мами, что с ним такое? – спросил Лука.
Никогда в жизни он не видел настолько странного ребенка. Казалось, тот не замечал никого и ничего вокруг. Мами лишь покачала головой, а Соледад дала короткий, исчерпывающий ответ: «Drogas». Они зашагали прочь от этого мальчика, от группы мигрантов, вокруг которой тот бродил. Они чуть не ушли с территории депо, как вдруг на путях возникли три молодые, хорошо одетые женщины. Они махали руками и выкрикивали: «¡Hermanos, tenemos comida!» Все мужчины поднялись с земли, отряхнули от пыли джинсы и направились к бесплатному столу. Одна женщина зачитывала строки из Библии, другие две раздавали всем желающим тамале и атоле. Луке не хотелось есть – спасибо доктору, накормившему их завтраком, – но он усвоил, что никогда нельзя отказываться от дареных калорий. Все четверо с благодарностью взяли еду, и, когда женщины стали собирать котлы и мусор, Лидия подумала, что, может, им тоже стоит уйти. Казалось, их повсюду подстерегали опасность и нищета. Но тут прошел слух, что один из отдыхавших в депо поездов как раз загружают и он вот-вот должен отправиться на север. Многие мужчины уже принялись забираться на крышу вагонов и раскладывать там свои рюкзаки. Железнодорожные работники наблюдали за ними, но не пытались остановить. Как же странно все это и бессмысленно – то, как государство тратит миллионы долларов и песо на возведение заборов и зачистку поездов в городах типа Оахаки, Чиапаса или Мехико, а в других не обращает на мигрантов абсолютно никакого внимания. Неподалеку от депо, на углу, даже стояла машина полиции. Полицейский просто сидел и наблюдал, как мужчины собираются в дорогу. Спокойно попивал кофе из бумажного стаканчика. Ситуация напоминала ловушку, однако Лидия слишком обрадовалась, чтобы прислушиваться к своим сомнениям.
Сестры чувствовали себя разбитыми и измученными, особенно Соледад после выкидыша. Возможность сесть на поезд, пока тот стоит, казалась невероятной удачей, и все четверо резво запрыгнули на лестницу; поднимаясь следом за старшей сестрой, Лидия уловила носом слабый запах крови. Они прошли по крыше в конец поезда, пока не нашли вагон, на котором хватило места для всех четверых. Усевшись, Лидия достала из рюкзака холщовые ремни, когда вдруг на лестнице показалась голова маленькой девочки. Она быстро вскарабкалась на крышу и сразу же подлетела к Соледад. Ей было лет шесть, и она была совсем одна. Ее черные короткие волосы блестели на солнце, на ней были джинсы и коричневые кожаные ботинки. Она уселась на корточки рядом с Соледад, и та совершенно опешила от столь неожиданной смелости. Девочка торопливо заговорила, почти касаясь лица Соледад губами. Старшая сестра попыталась отстраниться.
– Тебе нужна работа? – спросила девочка. – У моей тети здесь неподалеку ресторан, она ищет официантку. Хочешь подзаработать? – Она потянула Соледад за руку. – Пойдем, быстро! Пойдем со мной, я покажу тебе, где это.
Она схватила Соледад под локоть, и та настолько оторопела, что была готова отправиться следом. Соледад понимала, что делать этого нельзя, что девочка ведет себя чересчур самоуверенно, даже агрессивно. Но у старшей сестры в тот момент разум боролся с телом: разум знал, что нельзя доверять этой напористой девочке, но ее тело по биологическим причинам отзывалось на милые детские черты, на прекрасную невинность юного лица. Соледад разрывалась между двумя правдами, но чары вскоре развеялись: полицейский выбрался из своей машины, по-прежнему сжимая в руке бумажный стаканчик с кофе, и теперь стоял на земле под самым поездом. Он закричал:
– Хименита, оставь людей в покое! Слезай оттуда!
Маленькая девочка сверкнула глазами и подскочила. Выпустив руку Соледад, она перемахнула через край вагона и слетела по лестнице вниз. Через мгновение ее фигурка замелькала вдалеке среди булыжников и строительного мусора. Полицейский крикнул ей вслед:
– И скажи своему папи, что сегодня не будет ему добычи!
Соледад не могла дождаться, когда паровоз зашипит и снимется с тормоза. Наконец они поехали, но вместо счастья и облегчения все четверо испытали липкий ужас.
В пути Лука следил за знаками, отмечая на воображаемой карте новые места и те, которые уже знал: Гуамучиль, Бамоа, Лос-Мочис. Есть, есть, есть. Спустя примерно три часа после того, как они выехали из Кульякана, поезд оказался в каком-то глухом захолустье, на стыке сразу нескольких путей. В самой широкой части их было не меньше дюжины; чуть поодаль Лука увидел толпы мигрантов – и снова ни забора, ни полиции. Казалось, никому не было дела, что все эти люди собрались здесь, чтобы сесть на «Ла-Бестиа». Поезд остановился, и около сотни человек спокойно залезли по лестницам на крышу. Но потом, ко всеобщему недовольству, паровоз окончательно заглох, и железнодорожники стали расходиться по своим машинам, припаркованным рядом со станцией. Три ночи поезд простоял на месте.
