40

Положив голову на колени, Алиса клевала носом, когда сквозь полудрему, на пороге яви и сна, услышала знакомый скрежет дерева о каменную стену. Чулан! Она приподняла голову и сонно заморгала слипавшимися глазами.

– Ходить можешь? – спросил Кроули.

Алиса кивнула, но сообразив, что вряд ли он ее видит, прохрипела:

– Да.

Он подошел, хотел помочь ей подняться, но она отбросила его руку и поднялась, опираясь о стену.

Кроули распахнул дверь-невеличку. Вырвавшийся из пустоты ледяной ветер согнал с Алисы остатки дремы, и в душу ее закрались сомнения. Куда он ведет ее? Действительно ли ему можно доверять? Пригнувшись, Кроули первым шагнул в чулан. Обреченно вздохнув, Алиса последовала за ним.

ттт

Кроули распахнул дверь, и они очутились в сумрачной, грязной кухоньке в доме Сильвии. В раковине, как напоминание об их прошлом визите, валялись половинки разбитой миски.

Пока Кроули рылся в кухонном шкафу, вытаскивая стаканы и какую-то маленькую картонную коробочку, Алиса смотрела в окно. За окном чернела ночь. Должно быть, с тех пор как она покинула Грачевник, прошло несколько часов.

– Болеутоляющие, – пояснил Кроули, открывая коробку и наполняя из-под крана стакан. Алиса мрачно уставилась на коробку. А что, если это вовсе и не болеутоляющие? А что, если это крысиный яд или наркотик? – Алиса, пожалуйста. Тебе станет легче.

Выхватив коробку у него из рук, она выдавила из блистера две таблетки и проглотила их.

– Зачем ты привел меня сюда?

– Затем, что нам надо поговорить.

Алиса вспыхнула гневом и зло сощурилась.

– Нам не о чем с тобой разговаривать! Хотя нет, давай-ка поговорим. В какой больнице Джен? Куда ты ее перевел? Это единственное, что я желаю от тебя услышать.

Кроули тяжело задышал и уставился на ее плечо, словно пытаясь разглядеть на нем невидимого полуночника.

– Я скажу тебе после того…

– Нет! – заорала Алиса. – Никаких «после»! Я не собираюсь с тобой торговаться! В каком госпитале Джен, а, Льюис?

– Меня зовут Кроули, – хмуро буркнул он.

– Черта с два! Никакой ты не Кроули. Я понятия не имею, кто ты. Выкладывай название больницы и номер палаты Джен! Немедленно!

Он побледнел и вцепился в край столешницы, словно боясь упасть. Не сводя глаз с Алисы, он безропотно выдвинул ящик кухонного стола и достал карандаш и потрепанный старый конверт.

– Хорошо, – произнес он бесцветным голосом и быстро написал что-то на обороте конверта.

– Да, и сделай одолжение, – бросила Алиса, – передай Саше, Джуду и… и Августу большое спасибо. Скажи, я благодарна за все, что они для меня сделали. И… попрощайся с ними от моего имени.

Он вскинул на нее глаза, явно порываясь ответить, но передумал. Алиса посмотрела на конверт и нахмурилась.

– Но… это ведь тот же самый госпиталь! Сент-Панкрас! – Кроули мрачно кивнул. – То есть ты никуда ее не перевез? Ты снова солгал мне?

– Я не хотел тебе лгать. Так получилось… У меня не было выбора.

– Что? Какого выбора? Ты не хочешь, чтобы я нашла Джен и вылечила ее? Самовлюбленная свинья!

– Разумеется, я хочу, чтобы ты ее вылечила, – огрызнулся Кроули. – Просто когда ты отнесешь этого полуночника в больницу, все кончится! Ты бросишь нас! Навсегда покинешь Грачевник!

– Что кончится? – недоверчиво тряхнула она головой. – Ничего и не начиналось. Ты совершенно ясно дал мне понять, кто я для тебя – мерзкое отродье и порождение зла.

– Я просто играл свою роль! – рыкнул Кроули.

– Да? А откуда мне это знать? – вновь перешла на крик Алиса. – Может, ты только и делаешь, что играешь свои роли! Я-то думала, что ты… что я… А все оказалось ложью!

– Не все. – Кроули конвульсивно дернулся, словно раздираемый изнутри противоречивыми чувствами. – Все, что по-настоящему важно, все – правда. – Он быстро прошел мимо и кинулся к лестнице. Ярость с новой силой поднялась в Алисе, и она бросилась следом. – Уже поздно, – сказал Кроули. – Располагайся здесь. – Он кивнул на более-менее чистую спальню. – Я буду спать в соседней комнате.

– Не собираюсь я спать! – рявкнула Алиса. – Я еду в госпиталь!

– Тебя не пустят, – устало возразил Кроули. – Часы посещения – после девяти утра. Рискни заявиться туда ночью и не оберешься проблем.

Алиса замерла, крепко сжав зубы и играя желваками. Кроули с преувеличенным вниманием разглядывал ковер.

– Отлично, – холодно произнесла Алиса. – Я подожду. Но в таком случае я требую ответов. – Она обошла Кроули и уселась на кровать. – Ты хотел поговорить. Что ж, я тебя слушаю. Объясни, почему ты не предатель. И почему Стервятники, так нас ненавидящие, столь к тебе благосклонны?

– С чего ты взяла, что они ко мне благосклонны? – выдохнул он. Алиса промолчала. Она ждала, бросая на Кроули враждебные взгляды. Кроули провел рукой по волосам и привалился к туалетному столику. – Моя мама была настоящей вяки. Из рода Пеллервойнена… Вероятно, в ней текла и кровь Миэликки.

– Твоя мама была сестрой Марианны, – напомнила Алиса.

– Не упоминай при мне ее имя! – резко оборвал он ее, но тотчас остыл и продолжал уже более спокойным тоном: – Моя мама была доброй и нежной. А Марианна… Марианна – настоящий монстр. Она привела в наш дом оголтелую банду головорезов и пустила под нож почти всю нашу семью. Мою мать, Болейнов… Я выжил только потому, что спрятался в подвале, но…

– Ты говорил, что семейство Болейн несколько десятилетий возглавляло Стервятников, – перебила его Алиса. – Но почему Стервятники разрешили твоей маме… вяки… выйти замуж за своего предводителя?

– Они… они ничего не знали о ней. Только птицелов способен уловить разницу между обычными людьми и вяки. Мама никогда не проявляла свои таланты и всячески подавляла свое наследие, только бы держать в неведении семью своего мужа.

– Так твой отец тоже ничего не знал? – Алиса скрестила на груди руки.

– Знал. – Кроули посмотрел ей в глаза. – И все равно любил ее.

Сбитая с толку, Алиса захлопала глазами.

– Но если он любил ее, то почему… почему он оскорбляет память о ней, немилосердно преследуя вяки, убивая их?

Лицо Кроули застыло, брови сдвинулись к переносице.

– Потому что, когда он вернулся домой, он увидел бойню, учиненную Марианной и ее прихвостнями. Бойню, совершенную руками вяки. Тех самых вяки, к которым принадлежала его жена! Его гнев требовал выхода и нашел его. А потом, когда память о моей матери начала тускнеть, отец стал все больше задаваться вопросом, почему он, с детства презиравший вяки всеми фибрами души, вдруг женился на одной из них? Конечно, моя мама была очаровательна и мила, но ведь красивые женщины не так уж и редки. И он убедил себя, что мама его заколдовала. Отец оказался на грани помешательства, которое вскоре вылилось в самую лютую ненависть.

Голос Кроули сорвался, и он помолчал, собираясь с силами.

– Я до сих пор не понимаю, – хладнокровно продолжил он, – почему он так страстно ее ненавидит. То ли он и вправду верит, что она хитростью завлекла его в любовные сети, то ли не может простить, что она выказала преступную «слабость», позволив Марианне убить себя, и тем самым бросила его одного. Возможно, в голове его смешались обе причины.

Алиса задумалась над его словами, и несколько минут они провели в полной тишине.

– Но Стервятники, – медленно проговорила она, – появились еще на заре христианства, задолго до резни, устроенной Марианной. И ненависть Стервятников к вяки проистекала из их религиозных верований… Хотя вот этого я как раз и не понимаю. Любая религия порицает убийства. Как же тогда…

– Они верят, что вершат правосудие. Их бог – справедливость, а вяки – исчадия ада, чье существование – богохульство. Знаешь, в семнадцатом веке был некий Мэтью Хопкинс, охотник на ведьм. Он был пуританином до мозга костей и глубоко верующим человеком. Таких людей, как мой отец, миллионы. Они всегда были, они всегда будут. Стервятники пережили не одно столетие. Не мой отец создал их. Это они создали его.

Алиса растерянно посмотрела на Кроули. Ее душил гнев, ее одолевала усталость. Она никак не могла взять в толк – предал он ее или нет. Пока было ясно только одно – в детстве ему пришло хлебнуть много горя.

– Но кем тогда прикажешь считать тебя самого? – осторожно спросила она. – Похоже, твой отец вполне к тебе благосклонен.

– Он находит меня полезным, вот и все, – ответил, немного замявшись, Кроули. – Еще ребенком я научился уживаться с ним, приноравливаться к его приступам злобы. Ну, а когда вырос, начал воспринимать их как само собой разумеющееся. Но я понятия не имею, как он ко мне относится: как к сыну или как к прилежному работнику?

Его необычная горячность удивила и даже, как ни странно, успокоила Алису. Если Кроули и был предателем, то предателем довольно своеобразным.

– Подвал, – внезапно вспомнила она. – Ты сказал, что провел в нем все детство, да?

– Да. Это было самое безопасное место в доме.

– Но… в тебе течет кровь Пеллервойнена. Ты же мог сбежать, просто отперев…

– Я и сбежал. И впервые оказался в Грачевнике. Но он вернул меня обратно.

– Как?

Кроули только дернул плечами.

– Стервятники держали в заточении нескольких вяки. Отец вынудил одного из них провести его через Арку и притащил меня домой.

– Он долго пробыл в Грачевнике?

Кроули горько усмехнулся:

– Да, я знаю, о чем ты подумала. Иной раз я и сам размышлял, не тронулся ли отец умом, посетив Грачевник. Но – нет. Безумство отца вызвало смерть моей матери. Кроме того, отец никогда не возвращался в наш город. Тот же самый осел, который в первый и последний раз сопроводил в Грачевник отца, запечатал по его приказу все двери в нашем доме, чтобы я навсегда забыл дорогу в обитель вяки. – Кроули вздохнул. – По счастью, кровь Пеллервойнена, которую я унаследовал от матери, оказалась сильнее. Ни Саша, ни ты, даже несмотря на твой ключ-костяк, не сумели открыть дверь чулана. Для меня же она всегда являлась распахнутым настежь порталом. И отец ничего не мог с этим поделать. И когда я отправился в Грачевник во второй раз, я очутился в гостиной Йозефа Скалы. Представь его удивление, когда перед ним возник маленький шестилетний заморыш, перепачканный подвальной грязью.

– Ты оказался прямо в доме Йозефа? – удивилась Алиса. – Минуя Арку?

– Иногда такое случается. Когда над тобой нависает смертельная опасность или жизнь берет за горло, наследие проявляется с сокрушительной силой.

Алиса кивнула. Сильный испуг или вспышка исступленной ярости всегда приводили к тому, что в ней пробуждалось наследие Миэликки.

– И что было потом?

– Йозеф не хотел меня отпускать. – Лицо Кроули страдальчески искривилось. – Но я испугался. Я знал, что отец обязательно придет за мной, и вернулся. Затем я долгие годы постоянно наведывался к Йозефу и его жене, хотя подолгу и не засиживался, чтобы не возбудить у отца подозрений.

– Должно быть, тебе было страшно одиноко.

– Нет, я никогда не был одинок, – отрубил он.

Алиса недоуменно взглянула на него, но он отвернулся.

– И ты до сих пор живешь с отцом? Мечешься между домом и Корэм-хаусом?

– Само собой, нет, – тоскливо расхохотался Кроули. – Из Грачевника я всегда возвращаюсь сюда, к Сильвии. Я покинул отцовский дом, когда мне исполнилось двадцать.

– Но как ты можешь находиться с ним в одной комнате? – Алиса недоверчиво поджала губы.

– Что делать – приходится. – На этот раз он не стал прятать глаза. – Я убедил его, что ненавижу свое наследие. И он дозволяет мне жить в Грачевнике, полагая меня идеальным двойным агентом. Ты не поверишь, но я каждый день хожу по острию такого ножа… – Кроули сбился и глубоко вдохнул, унимая волнение. – Я наворотил ему столько лжи, что запутался сам. И все же он ни разу не усомнился в моей преданности. По-своему он мне полностью доверяет. Полагается на меня. Что, конечно, лишний раз убеждает в его сумасшествии. В то же время, если он настаивает, чтобы я работал с ним рука об руку, с какой стати мне отказываться? Ведь это открывает передо мной бездну возможностей помогать таким, как я, таким, как моя мама… Я ведь вытащил вас из подвала, верно? Ты пойми… – умоляющим голосом пробормотал он, – я помог Саше и Джуду, многим другим… Когда люди попадали в трудное положение, я никогда не бросал их в беде: я давал им работу, дом… Как тебе… Все эти годы я пытался исправить зло, причиненное моим отцом.

– Каким образом? Возомнив себя Ангелом справедливости?

– Нет. Я просто пытался помочь. Заботился о тех, кому требовалась забота.

– И поэтому ты помог мне отыскать полуночника Джен? Чтобы насолить Стервятникам и уравнять силы? Или… – Алиса вдруг вспомнила то постыдное чувство вины, охватившее ее, когда она притронулась к его нити. – Или ты пускаешь мне пыль в глаза, а в душе вынашиваешь собственные гнусные планы, а?

– Я только… только хотел… – Он побледнел, задышал взволнованно и часто и потупил взор. – …Чтобы все наладилось. Но я не могу свергнуть власть Стервятников. Я один. А один в поле не воин.

У Алисы стеснило грудь. Гнев ее иссяк. Как же беспросветна его злосчастная жизнь: вечный обман и ложное понимание своего долга.

– Ну а Вин? Он ведь все знает, – тихо произнесла она. – Он видел тебя в доме моих родителей. Он ранил тебя, когда ты спасал их. Он ведь знает, что ты играешь против Стервятников. Но он до сих пор ничего не рассказал твоему отцу…

– А что он может рассказать? Что чуть не зарезал его родного сына? – усмехнулся Кроули. – Отец считает вяки порождением дьявола, а Вин для него – жалкий никчемный таракан. Пока Вин не добудет неопровержимые доказательства моей вины, он ни за что не выставит себя на посмешище. Да и кроме того… – помрачнел Кроули, – у нас с Вином довольно сложные… отношения.

Алиса напрасно ждала продолжения. Кроули замолчал и уставился в пол, намеренно избегая ее взгляда. Алиса скрипнула зубами: очередная отговорка! Он снова темнит и морочит ей голову.

– Сложные, значит? – многозначительно протянула она.

– Да. Но все это неважно. – Оттолкнувшись от туалетного столика, Кроули выпрямился и тряхнул головой. – Пора спать. Поздно.

– Поздно. – Алиса упрямо выпятила подбородок. – Но я требую правды. Я устала от лжи.

– Какой еще правды ты хочешь? Я все тебе рассказал. Теперь ты знаешь, что я не предатель.

– Но ты до сих пор прячешь своего полуночника. Почему ты не позволяешь мне взглянуть на него?

Кроули подскочил к ней. Лицо его перекосилось от гнева и боли.

– Тебе все мало? – закричал он вне себя. – Хочешь всю кровь из меня выпить? Вызнать все мои тайны?

Алиса вытянулась. В груди ее что-то оборвалось. Взгляд обратился в камень. Да всю ли правду он открыл ей? Про Стервятников? Про… все?

– Да, – твердо ответила она. – После того, что сегодня произошло, мне все мало. Откуда мне знать, что ты и вправду не пошел по стопам своего отца?

Он отшатнулся, стиснул зубы и ринулся к двери. Алиса бессознательно схватила его за рукав и потащила назад. Кроули обернулся. Глаза его горели огнем.

– Я не мой отец!

– Тогда покажи своего полуночника! – с вызовом бросила ему Алиса.

– Я хочу знать, что ты скрываешь.

– Хочешь заглянуть мне в душу? – прошептал он. – А ты уверена, что готова ее увидеть?

Смущенная, Алиса посмотрела в его пронзительные глаза. Грудь его порывисто вздымалась, рот мучительно кривился. Сдержанность оставила его: во всем его облике сквозило необычное волнение. Алиса затрепетала. В голове ее зашумело, в глазах поплыл туман.

– Покажи мне его, – только и выдохнула она. Кроули поник. Он по-прежнему не сводил с нее пылающих глаз, но не гнев теперь наполнял их, а невыразимая, нечеловеческая боль. – Покажи…

– Как хочешь, Алиса… – потерянно пробормотал он. – Гляди!

Он резко наклонился и припал к ней губами. Алиса ахнула, с наслаждением втянула в себя смоляной запах сосен, пропитавший его пальто и волосы, и закрыла глаза. По телу, словно его ударило электрическим током, прошел жар. Губы ее приоткрылись, и она ощутила во рту легкий привкус терпкого ви́ски. Кроули крепко поцеловал ее, языки их сплелись, и Алиса, дрожа от возбуждения, с бешено колотящимся сердцем, прильнула к нему и тихонько застонала.

Этот стон потряс их обоих. Они отпрянули в разные стороны и застыли, раскрасневшиеся, разгоряченные, в молчании глядя друг на друга. Рубикон перейден, мосты сожжены. И тайное наконец стало явным. Алиса посмотрела в его глаза, боясь увидеть в них сомнение и нерешительность, но Кроули ответил ей таким непоколебимым и твердым взглядом, что она прижала ладони к его груди и с замиранием прислушалась к грохоту его сердца. Ее нетерпеливые пальцы скользнули наверх, запутались у него в волосах, пробрались к затылку, притянули его к себе.

– Уверена, что хочешь именно этого? – срывающимся голосом спросил он.

– Да.

Она ласково погладила его лицо, брови, горбинку носа. Да, именно этого она и хотела – прикасаться к нему, ласкать его, снова и снова чувствовать, что он живой, беззащитный, хрупкий, а вся его чопорность и высокомерие, все его колкие и насмешливые речи – лишь тщательно выстроенные декорации, маска. Как же ей хотелось сорвать эту маску и увидеть его истинное, человеческое лицо, обнажить его страстную, мятущуюся душу.

Она прильнула к нему губами, раздвинула языком зубы и поцеловала – жадно, взахлеб, шалея от счастья. Он закрыл глаза, хрипло задышал, стискивая ее в объятиях, и она благодарно прижалась к нему всем телом.

Внезапно он отстранил ее от себя, и она слегка опешила, растерявшись, но уже через миг его руки легли ей на живот, наполнив ее тело томительной дрожью, скользнули вниз, нашаривая края свитера и рванули их вверх. Свитер полетел на пол, за ним же отправился бюстгальтер. Кроули на мгновение замер, с вожделением глядя на ее грудь, затем, запечатав ее рот поцелуем, подхватил ее на руки и опустил на кровать.

Он склонился над ней, и Алиса нетерпеливыми пальцами потянулась к его рубашке, расстегнула, сбросила с плеч, и он швырнул ее к подножию кровати. Она гладила его грудь и живот, дорожку темных курчавых волос, убегавшую под пояс брюк, но взгляд ее неизменно возвращался к шраму у него на плече. Она не знала, на что решиться, пока Кроули не привлек ее к себе и не поцеловал – безумно, порывисто, страстно. Она покорно вздохнула и закрыла глаза.

Покрывая поцелуями ее шею и грудь, он игриво и нежно покусывал ее, лаская языком ее бархатную кожу. Задыхаясь от восторга, Алиса процарапала ногтями его спину, и он глухо заворчал:

– Алиса…

Обхватив его бедра ногами, она потянула его наверх, впилась в него губами и блаженно застонала, когда он навалился на нее, вдавив в податливо мягкий матрас.

Рука ее скользнула к молнии на его брюках, проворно расстегнула ее, потащила вниз неподатливые штанины и осторожно дотронулась до нежной плоти. Кроули вздрогнул, распахнул глаза и скатился с кровати.

– Что случилось? – испуганно прошептала она. – Что?

Она выпрямилась и в немом изумлении уставилась на него. Кроули, подхватив с полу рубашку, натянул ее на себя и трясущимися пальцами начал застегивать пуговицы. Алиса похолодела от ужаса.

– Я… я просто потерял голову, – заикаясь, прохрипел он.

На Алису накатила тошнота.

– Да в чем дело? – потрясенно воскликнула она.

– Я думаю… Завтра ты бы пожалела об… этом.

– С какой стати? – Алиса исступленно тряхнула головой. – Ты о чем? Я что, по-твоему, малый ребенок, Кроули, и сама не знаю, чего я хочу? Да я столько этого ждала!

Он оцепенел, губы его страдальчески дрогнули, глаза засветились невысказанной, непонятной Алисе печалью.

– Я не могу… Не могу… Прости…

Кровь бросилась ей в лицо, стыдливым румянцем залила щеки. Алису затрясло.

Бросив на нее прощальный взгляд, полный затаенной тоски и скрытого отчаяния, Кроули ринулся в коридор. Она слышала, как он приглушенно ругается в соседней комнате, но ей было все равно. Все равно. Натянув на голову одеяло, она перекатилась на бок и зарыдала.

Да пропади этот Кроули пропадом. Она не желает его больше видеть. Никогда. Горечь обиды и боль разрывали ей грудь. Алиса зажмурилась. Завтра она встанет пораньше и уйдет. Не сказав ему ни слова. Ни разу не взглянув на него. Между ними все кончено. Навсегда. На веки вечные.