28

Спала она глубоко, но проснулась внезапно, как от толчка, и дремота мигом слетела с нее. Рука ее затекла, и теперь кожу покалывало острыми иголочками, а еще она умудрилась отлежать шею, неловко умостившись на жесткой софе. Она подскочила, и две меховые тушки, виляя хвостами, с визгом накинулись на ее.

Алиса зарылась лицом в собачьи шубки, нервно вздохнула, подняла голову и пригляделась.

– Кроули?

Но Кроули не было. Ее отец с пультом в руке уставился в телевизор и бесцельно перещелкивал каналы. Мама чинно сидела в кресле напротив, держа на коленях журнал, который не собиралась читать. Увидев, что Алиса проснулась, она поправила съехавшие с носа очки и тихонько всхлипнула.

– Мы думали, он убил тебя, – прошептала она.

– А я думала, что убили вас.

Побелевшими пальцами мама с хрустом сжала журнал.

– Это я впустила его в дом, и он… он забрал тебя.

Отец не шелохнулся. Застыв, как изваяние, он не осмеливался даже дышать, боясь, что от его вздоха напряжение, натянувшееся между ними как тетива лука, лопнет и ударит по ним с неизбывной яростью.

– Это я впустила его в дом… – повторила мама. Подбородок ее задрожал.

– Это не твоя вина! – воскликнула Алиса, глядя на нее несчастными глазами. – Он все равно проник бы в дом! Да и кроме того… Со мной все хорошо. Честно. Мне так жаль… Так жаль…

– Нет, – покачала головой мама, стискивая трясущиеся руки. – Это мне жаль. Это я, я одна…

– Мам…

Патриция слабо вскрикнула, и Алиса соскочила с софы. Она бросилась в материнские объятия, прижалась лицом к ее лицу, и когда материнские руки наконец-то отпустили ее, щеки Алисы были мокры от слез. Не ее слез.

– Он сказал, что передал вам письмо. Я специально его написала, чтобы вас успокоить. И все в нем объяснила, – сказала Алиса.

– О, – Патриция вытерла слезы краем шерстяной кофты, – он все нам объяснил. Когда заявился. Но через что нам пришлось пройти! Через какие муки! Мы ведь ничего о тебе не знали.

– Мы решили, что он помешанный, – прохрипел отец.

Он выключил телевизор и посмотрел на нее так, будто никогда прежде не видел. Куда делся несгибаемый джентри, оплот земельной аристократии Западной Англии! Перед ней сидел сгорбленный горем небритый старик, растерявший былую стать.

– Возник ниоткуда на ступенях после стольких-то дней и ну плести нам небылицы про птиц и потусторонние земли, которых никто не видит. Я хотела заехать ему в челюсть, но этот прохвост увернулся. Впрочем, оно и к лучшему, иначе из кого бы мы вытрясли правду про то, что он сотворил с твоей… с тобой…

Алиса зарделась.

– А потом… потом он заявил, что над нами нависла опасность, и потащил меня на кухню. И, представляешь, дверь открылась вовсе не в кухню, а сюда… Хм…

– Где мы?

Алиса подошла к окну и выглянула наружу. Свинцово-серые волны бились о пирс, рассыпали на каменных стенах шипящую белую пену, откатывались назад и снова неслись к пирсу. Вдали в неясном сумраке тянулись гряды изумрудных холмов и крошечными точечками мелькали огоньки уютных коттеджей.

– В Ирландии… Непонятно как… – ответила мама.

Алиса отвернулась от окна.

– Я пришла сюда по его стопам… – Она закрутила головой, прислушалась. – А… Где он?

– Когда мы уходили, случилась некоторая заминка, – сказала мама. – Он благополучно переправил сюда твоего папу и терьеров, а затем, когда настал мой черед… – Патриция нахмурилась. – В наш дом ворвался какой-то человек, и… завязалась потасовка.

– Потасовка? – растерянно переспросила Алиса.

– Драка. Я боялась, они разнесут дом по кирпичику. Тот человек, что вломился в парадную дверь, сбил с ног этого… этого Кроули и ринулся на меня. Я схватила первое, что попалось под руку – совершенно жуткий керамический горшок для цветов – и запустила ему в голову. Ну, попыталась запустить в голову, но промахнулась и попала в плечо. Это чуть-чуть остудило его пыл. Думаю, ничего подобного он не ожидал. Тогда Кроули схватился с ним, и вдруг полыхнул огонь… Ума не приложу, откуда он взялся… Началось какое-то столпотворение: огонь, кровь и… Господи. Там творился настоящий кошмар. Кошмар.

– И что потом?

– Кроули схватил меня и втолкнул в дверь на кухне. И я очутилась здесь. Он весь свитер мне кровью заляпал и сказал… сказал: «Когда попадете туда, нанесите эту кровь на дверь и не стирайте ее. Не стирайте ее с двери, и Алиса найдет вас». И он оказался прав, ты вернулась. И… это – правда?

– Что – правда? – прошептала Алиса, не в силах собраться с мыслями.

Патриция покосилась на мужа. Тот побледнел, выпрямил спину:

– Ну, то, что он про тебя говорил. То, кем ты являешься…

Они посмотрели друг на друга, и из глаз Алисы брызнули слезы. Она кивнула, и Патриция засмеялась. Засмеялась, сотрясаясь от рыданий.

– Ох! – причитала она. – Ох! Чудесно! Просто… Мы и не сомневались, что ты у нас особенная. Мы не переставая твердили тебе об этом. Помнишь, когда ты выиграла заплыв на десять метров? Тебя еще грамотой наградили.

– Мам, там всех награждали грамотами.

– Мы ее так и храним, – горделиво похвасталась мама. – В столовой. В рамочке.

Отец поднялся, громко хрустнув коленями, и на ватных ногах побрел к ней, простирая руки. В груди Алисы что-то оборвалось, она кинулась к нему на грудь и, шмыгая носом, зарылась лицом в его рубашку.

– Все хорошо, – хрипло пробормотал он, утешая ее.

– Наоборот, все из рук вон плохо, – всхлипнула Алиса. – Из-за меня Джен угодила под машину и…

Он отстранился, сжал ее плечи вытянутыми руками и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Джен угодила под машину не из-за тебя, – твердо сказал он. – Жизнь сурова. Не вини себя в том, что тебе неподвластно. Ты тут ни при чем. Джен тебя любит. – Он снова привлек ее к себе, а затем нежно оттолкнул и закашлялся. – Пойду дрова порублю, что ли. Или канаву выкопаю. А то в этой чертовой комнате столько эстрогена – не продохнуть.

Алиса смущенно хихикнула.

– Чаю хочешь? – спросил отец.

Она кивнула. Чай. Оплот радости и утешения.

– Мам… А человек, который набросился на тебя и Кроули… Ты его знаешь?

– Никогда раньше его не видела. – Патриция затрясла головой. – Я и разглядела его, только когда запустила в него тем горшком. Кажется, я сломала ему плечо. Как ты думаешь, могла я сломать ему плечо?

– Как он выглядел?

Патриция сморщилась, припоминая.

– Высокий… Выше меня. С другой стороны, а кто меня не выше? Широкоплечий, крепкий. И сильный. Стрижка – короткий ежик, на лице – шрам. Нет, два шрама. Один из них во всю щеку.

Алиса кивнула. Вин. Вин и Стервятники. Кроули, хвала Господу, пришел вовремя. Что сталось бы с ее родителями, если бы его с ними не было? Она вспомнила Джен, раскинувшуюся в луже крови, и похолодела.

– Что с тобой, солнышко?

– Все хорошо, мам, – фальшиво улыбнулась Алиса.

Она отвернулась, пряча искаженное страхом лицо, и взгляд ее наткнулся на заскорузлые пятна крови, засохшие на двери кухни. Кровь Кроули. А вдруг он…

Задохнувшись, словно от резкого порыва ветра, Алиса качнулась и еле удержалась на ногах. Он сделал это ради нее. Мог бы с чистой совестью умыть руки, но – нет… И где он теперь? Сердце ее тоскливо заныло. Кроули… Если он ранен…

– Ступай-ка ты в спальню и поспи как следует, – посоветовала мама. – Ты ведь подремала всего ничего – час или два.

Патриция положила руку ей на плечо. Пальцы ее дрожали.

– Хорошо, – прошептала Алиса и крепко зажмурилась, чтобы не разрыдаться. – Хорошо.

– Вот и славно. Я пока растоплю плиту. Холодрыга тут, как на Северном полюсе.

Дождавшись, когда шаги матери стихли, Алиса подскочила к двери и, плюнув на рукав рубашки, принялась счищать кровь с вощеной поверхности.

Кроули схватился с Вином и не вернулся в Корэм-хаус. Мама сказала, он заляпал кровью ее свитер. Надо его отыскать. Возможно, если она ототрет кровь с двери, то сможет отследить его путь. А вдруг он сейчас истекает кровью?

Повернув ручку, Алиса собралась с духом, открыла дверь и уже шагнула было в темноту, как вдруг ее отвлек полный тревоги голос:

– Алиса?

Она оглянулась и вымученно улыбнулась Патриции.

– Мам, прости, но мне надо найти Кроули. Он спас вас, теперь мой черед помочь ему. Я вас люблю.

Она бросилась в пустоту, и в ушах у нее зазвенело от надсадного собачьего лая.