Мы быстро пошли прочь и замедлили шаги, только когда почувствовали себя в безопасности среди толпы на виа Пиньясекка. И тут я наконец осознала, насколько перепугалась. Анджела выглядела подавленной, Джулиана тоже – по ней было похоже, будто она сама участвовала в стычке: волосы растрепаны, воротник куртки наполовину оторван. Я проверила, остался ли на ее запястье браслет, – браслет был на месте, но он не сиял.

– Мне надо бежать домой, – сказала Джулиана, обращаясь ко мне.

– Ладно. И сразу позвони, дай знать, как там Тонино.

– Ты испугалась?

– Да.

– Мне очень жаль. Тонино обычно сдерживается, но иногда точно слепнет от гнева.

Вмешалась Анджела, в глазах у которой стояли слезы.

– Я тоже испугалась.

Джулиана побледнела от злости и почти выкрикнула:

– Молчи! Молчи! Рта не смей раскрывать!

Я никогда не видела ее настолько взбешенной. Расцеловав меня в обе щеки, она ушла.

Мы с Анджелой направились к фуникулеру. Я была растеряна, мне в память врезались слова «слепнет от гнева». Всю дорогу я рассеянно слушала причитания подруги. Она была в отчаянье, все твердила «Какая же я дура!» Но потом дотрагивалась до красной распухшей щеки и до болевшей шеи и возмущалась: «Что он себе позволяет? Дал мне оплеуху – мне, которую папа с мамой в жизни пальцем не тронули! Видеть его не хочу, никогда, никогда, никогда!» Поплакав, она вспомнила о другом горе: Джулиана с ней не попрощалась, а попрощалась только со мной. «Несправедливо винить во всем меня, – бормотала она, – откуда я знала, что Тонино такой зверь?» Когда мы расставались возле ее дома, она сказала: «Ладно, я не права, но Тонино и Джулиана совсем невоспитанные. Я и не думала, что он на такое способен: ударить меня по лицу! Он ведь мог убить и меня, и тех ребят. Зачем я влюбилась в такое животное?» Я ответила: «Ты ошибаешься. Тонино и Джулиана воспитанные люди, но иногда человек и в самом деле слепнет от гнева».

Потом я медленно побрела домой. Эти слова – «слепнуть от гнева» – никак не шли у меня из головы. Бывает, что все в порядке: «Здравствуйте, до скорого, располагайтесь, что будете пить, вам не трудно сделать потише, спасибо, пожалуйста…» Но в любой миг перед тобой может опуститься черный занавес. Ты внезапно слепнешь, не держишь дистанцию, на что-нибудь натыкаешься. Так бывает у всех или только у некоторых: дойти до предела и ослепнуть? И когда именно мы бываем настоящими: когда видим все четко или когда самые сильные, мощные чувства – ненависть, любовь – ослепляют нас? Ослепнув из-за Виттории, Энцо перестал видеть Маргериту? Отец больше не видел маму, ослепленный Костанцей? Я ничего не видела, ослепленная оскорбительной репликой Сильвестро? Роберто тоже мог быть ослеплен? Или он всегда, в любых обстоятельствах, под давлением любых переживаний, сохраняет спокойствие и ясность ума?

В квартире было темно и очень тихо. Видимо, мама решила провести субботний вечер не дома. Зазвонил телефон, я сразу ответила, не сомневаясь, что звонит Джулиана. Но это был Тонино, он сказал медленно и спокойно, что меня очень обрадовало, потому что теперь я воспринимала его спокойствие как некую возведенную им самим прочную конструкцию:

– Я хотел извиниться и попрощаться.

– Куда ты едешь?

– В Венецию.

– Когда?

– Сегодня ночью.

– Почему ты так решил?

– Потому что иначе я загублю свою жизнь.

– А что говорит Джулиана?

– Ничего, она не знает, никто не знает.

– Даже Роберто?

– Нет. Если он узнает, что я сегодня натворил, он перестанет со мной разговаривать.

– Но Джулиана ему все расскажет.

– А я нет.

– Сообщишь мне свой адрес?

– Как только смогу, я тебе напишу.

– Почему ты позвонил мне?

– Потому что ты все понимаешь.

Я положила трубку, мне стало грустно. Я пошла на кухню, выпила воды, вернулась в коридор. Однако на этом день не закончился. Открылась дверь комнаты, которая прежде была родительской спальней, и оттуда появилась мама. На ней было не повседневное платье: мама нарядилась, как на праздник. Она спросила, как ни в чем не бывало:

– Ты разве не собиралась в кино?

– Мы туда не пошли.

– А мы как раз идем. Как там на улице? Плащ надевать?

Из той же комнаты, и тоже нарядный, вышел Мариано.