Я скоро поняла, что со мной произошло: я влюбилась с первого взгляда. Я много читала о подобной любви, но – не знаю почему – сама не называла так свое чувство. Я предпочитала считать, что Роберто – его лицо, его голос, его ладони, сжимающие мою ладонь, – это чудесное утешение после полных переживаний дней и ночей. Конечно, мне хотелось снова с ним встретиться, но после первого потрясения – незабываемого мгновения, когда, увидев его, я поняла, что он мне очень, очень нужен, – я обрела спокойный, трезвый взгляд. Роберто был взрослым, а я еще девочкой. Роберто любил другую – очень красивую и очень хорошую. Роберто был недоступен, он жил в Милане, я ничего не знала о его интересах. Единственной, кто нас связывал, была Виттория, но с Витторией было непросто, не говоря уж о том, что любая попытка встретиться с тетей причинила бы боль моей маме. В общем, дни шли, а я так и не понимала, что делать. Потом я решила, что все же имею право жить своей жизнью, не беспокоясь ежесекундно о реакции родителей: ведь они-то о моей ничуть не беспокоились. Я не выдержала и как-то раз, оставшись дома одна, позвонила тете. Я жалела, что отказалась от приглашения на обед, что не воспользовалась удачным случаем, и хотела осторожно выведать, когда мне можно снова навестить тетю, но так, чтобы непременно встретиться с Роберто. Я не сомневалась, что Виттория обрадуется мне после того, как я вернула браслет, но она не дала мне и слова сказать. От нее я узнала, что на следующий день после истории с поездкой в Казерту мама позвонила ей и своим тихим голосом сказала, что Виттории следует оставить меня в покое, что мы с ней вообще не должны были больше видеться. Из-за этого Виттория была сама не своя. Она принялась оскорблять мою маму, крикнула, что подкараулит ее у дома и зарежет, проорала: «Почему она позволяет себе говорить, что я делаю все, чтобы украсть тебя у нее? Ведь это вы сделали мою жизнь бессмысленной, вы, твой отец, твоя мать и ты, раз решила, что достаточно вернуть мне браслет – и все станет, как прежде!» Она крикнула еще: «Если ты за родителей, больше мне не звони, понятно?!» Наговорила напоследок кучу гадостей про брата и невестку и бросила трубку.

Я попыталась перезвонить, чтобы объяснить, что я на ее стороне, что я очень сердита на маму из-за того звонка, но она не отвечала. Мне стало грустно, в это мгновение я нуждалась в ее поддержке, я испугалась, что без нее никогда больше не увижу Роберто. Однако время шло: сначала я была страшно огорчена, потом принялась упорно размышлять. Роберто казался мне похожим на далекую гору – голубое пятно, ограниченное четкими линиями. Вероятно, говорила я себе, никто в Пасконе не видел его в тот день так ясно, как я. Он родился в этом районе, вырос там, они с Тонино дружили с детства. Все ценили его как необыкновенный, сияющий фрагмент унылой общей мозаики, да и Джулиана, вероятно, влюбилась не в того, кем он являлся на самом деле: у них были общие корни, но он выделялся как человек, который, появившись на свет в вонючей Промышленной зоне, получил образование в Милане и сумел отличиться. Вот только, убеждала я саму себя, качества, за которые в Пасконе все его любят, мешают увидеть его по-настоящему, понять, насколько он не похож на других. С Роберто нельзя обращаться как с обычным способным человеком, Роберто нужно беречь. Например, на месте Джулианы я бы сделала что угодно, чтобы он не пришел на обед к ней домой, я бы не позволила Виттории, Маргерите и Коррадо навредить ему, повлиять на то, почему он ее выбрал. Я бы не пускала его в этот мирок, я бы сказала: «Давай убежим, я перееду к тебе в Милан». Но Джулиана, по-моему, не понимала, насколько ей повезло. А вот я, если у меня получится хоть немножко с ним подружиться, не заставлю его терять время с моей мамой, хотя она куда более презентабельный человек, чем Виттория или Маргерита. А главное – я постараюсь, чтобы он никогда не встретился с моим отцом. Исходящая от Роберто сила требует бережного отношения, иначе она быстро иссякнет, и я чувствую, что сумею о нем позаботиться. Да, стать ему подругой, не более, доказать, что где-то во мне скрыты нужные ему качества, пусть даже сама я о них не подозреваю.