Прежде чем она добралась до места назначения, Брайт надо было заскочить к Миртл Ханикатт, чтобы забрать Ригби. Он был частью ее уловки. Ивретт должен считать, что она пойдет выгуливать собаку, как и в любой другой день. Она просто не упомянула, что собирается свернуть с обычного пути и во время прогулки заглянуть в убежище. С тех пор как эта идея укоренилась в ней в ночь Четвертого июля, она чувствовала себя обязанной пойти и узнать. Хотя сама она и не знала точно, что именно хочет выяснить.

Когда у Ивретта и Дженси был роман, Брайт не подавала виду, что влюблена в него. Она чуть не рассказала о своих чувствах Дженси, когда им было по семнадцать лет. Брайт произнесла три слова на выдохе: «Я хочу такого». Она имела в виду, что хочет любви Ивретта, но догадалась, что Дженси восприняла ее признание как то, что она хочет любви вообще. Брайт говорила так тихо, что даже не была уверена, слышала ли ее Дженси.

За ее признанием последовала короткая пауза, а потом уголки губ Дженси дрогнули, и она похлопала ее по плечу.

– У тебя будет, – сказала она, но дрожь голоса противоречила словам.

Все знали, что у Дженси и Ивретта нечто редкое, небывалое. Дженси знала. И все равно от него уехала.

Именно отъезд Дженси позволил Брайт осуществить заветное желание. И все же она не могла избавиться от сомнений, которые терзали ее и сводили с ума. Ивретт когда-нибудь смотрел на Брайт так, как раньше смотрел на Дженси? Когда Брайт и Ивретт попытались завести ребенка и не смогли, стало ясно, что она никогда не подарит ему ребенка, о котором они вместе мечтали. Когда он принадлежал Дженси, Брайт думала только о том, как его заполучить. Она даже не задумывалась, а вдруг ее ждет неудача как раз тогда, когда его заполучит. Ее желание – их общее желание – забеременеть стало ее личным крестовым походом, и воплотить его она стремилась так же страстно, как когда-то охотилась за Ивреттом.

Она думала, что, забеременев, будет счастлива, что ее охватит тот же восторг, какой она испытала, когда поступила в Чапел-Хилл, была избрана казначеем в школе или получила работу своей мечты. Она думала, что будет «давать пять» и пожимать руки врачу, медсестре и всем остальным, кто подвернется, и на седьмом небе полетит домой праздновать с мужем. Но к тому времени, когда она села за стол напротив врача, чтобы услышать подтверждение, она была настолько сломлена, настолько далеко ушла от тех чувств, какие полагается испытывать, что сил у нее хватило лишь на то, чтобы молча кивнуть и спросить о рисках во время беременности.

Позже, когда она рассказала новость Ивретту, он крепко обнял ее, но она едва заметила его объятия. Ее мысли витали где-то далеко. Она потерялась в клубке эмоций и страхов. К счастью, Ивретт списал все на гормоны, пошутив, что она слишком нервничает из-за своих и его родителей. Но иногда она замечала, что свекровь смотрит на нее с беспокойством, тревожась (Брайт была уверена), а вдруг весь этот негатив каким-то образом повредит ее будущему внуку.

Теперь она катила в коляске этого ребенка, который, казалось, ничуть не пострадал (мать обещала ей, что младенцы существа живучие, и, как всегда, оказалась права), к задней двери дома Миртл Ханикатт. Миртл была старой уже тогда, когда Брайт жила здесь в детстве, так что теперь она была совсем древней. Ее пес Ригби был дворнягой средних размеров и неизвестного происхождения, наделенной огромной энергией, с чем Миртл не могла справиться, но пес был хорошим компаньоном для одинокой старухи. И Кристофер любил ежедневное общение с собакой. Как будто сами завели собаку, но при этом не должны возиться с ней постоянно.

Брайт легонько постучала в дверь и услышала шаркающие шаги Миртл. Из-за двери раздался дрожащий голос.

– Иду-иду, – ответила она, как обычно.

И когда она открыла дверь, Ригби уже был у нее на поводке, как всегда. Несколько недель назад были кое-какие проблемы: Миртл как будто растерялась, увидев на пороге Брайт. Потом она никак не могла найти поводок. Брайт испугалась, что конец уже близок, но потом Миртл пришла в себя. Брайт не хотела даже думать о том, что они будут делать, когда Миртл умрет. Она предположила, что они, вероятно, унаследуют собаку.

– Как вы сегодня, мисс Миртл, в порядке? – спросила она, как делала всегда.

Ответ Миртл был единственным, что менялось в их заведенном порядке.

– Ну, пожалуй, да, – прозвучало сегодня. – Вот только жара просто адская.

– Тогда надо благодарить Господа за то, что он изобрел кондиционер, верно? – спросила Брайт, натягивая поводок, чтобы Ригби не убежал слишком далеко.

– Пожалуй, – согласилась Миртл Ханикатт. Она посмотрела мимо Брайт на Кристофера в коляске. – Смотри, чтобы твой парень не перегрелся, – предостерегла она.

– Присмотрю, мисс Миртл. У нас достаточно воды, и мы останемся под деревьями, в тени, – заверила она старуху. В конце концов, в лесу полно тени. – Увидимся через часок-другой. – Она помахала старухе и захлопнула дверь, затем дернула Ригби за поводок – пора спускаться вниз. После она закрепила укороченный поводок на своем ремне и снова покатила коляску.

Теперь они двигались как единое целое. Кристофер напевал песенку из детской телепередачи, а она вернулась к мысленным дебатам о работе, ее мысли крутились в бесконечном цикле плюсов и минусов. Кристофер становился старше, и без вмешательства извне еще один ребенок невозможен. Если она найдет работу, это станет еще одним препятствием и даст ей повод отложить на неопределенный срок поход с Ивреттом в клинику оплодотворения, на котором он все настаивал. Дело-то ведь не в работе. Она тут ни при чем. Работа – лишь меньшее из двух зол. Если она вернется на работу, у нее будет причина сказать Ивретту, что сейчас не самое подходящее время для лечения бесплодия. Она знала, что это его усмирит, по крайней мере, на какое-то время. Когда-нибудь ей, возможно, придется рассказать ему правду, почему она вообще не хотела возвращаться в клинику, но она намеревалась избегать этого как можно дольше.

Так что, как ни крути, у нее нет выбора, только перезвонить Тренту Миллеру. Он может подобрать ей наилучшие варианты и потенциально найти лучшую вакансию, чем ее прежняя работа. Учитывая пропуск в стаже из-за рождения Кристофера, ей нужно преимущество. Его рекомендации работодателям и контакты были бы бесценны, его интерес немного подтолкнул бы ее бывшего босса к тому, чтобы поднять ставку по любому новому предложению, какое окажется у него на уме. Брайт все больше убеждала себя в верности такого решения, пока шла искать убежище, чтобы убедиться собственными глазами, что оно все еще там, предпочитая думать о перспективах работы, а не о том, сможет ли Ивретт встретиться с Дженси в их прежнем месте встреч. Она еще больше укоротила поводок Ригби.

Впереди она увидела Зелл Бойетт и Кейли: стоя неподвижно посреди палисадника Зелл, они обе рассматривали что-то у себя под ногами. Когда она подошла ближе, маленькая девочка подняла глаза и помахала им, а затем побежала к ним, окликая Кристофера по имени. В бассейне Кейли всегда предлагала Брайт помочь с Кристофером.

– Хочешь посмотреть, что мы делаем? – спросила Кейли, запыхавшись, но с улыбкой до ушей.

Брайт спросила себя, каковы последние новости о Каттере. В поселке поговаривали, что он очнулся и идет на поправку. Интересно, почему же тогда Кейли все еще живет у Зелл? Из коляски Кристофер протянул руки к Кейли, желая поскорее сбежать из-под ремешков, – мальчик давным-давно научился распознавать, кем можно манипулировать.

– Конечно, – сказала она, отпуская сына.

Кейли вытащила его из коляски и понесла к Зелл, удерживая его вес, пусть даже была всего вдвое больше младенца.

– Привет! – окликнула Брайт Зелл. – Лучше на меня не смотреть. Я выгляжу сущим пугалом.

Пожилая женщина не преувеличивала. Она была перепачкана грязью, свалявшиеся волосы стояли торчком. Увидев выражение лица Брайт, она рассмеялась:

– Неужели так плохо?

Брайт подошла ближе, чтобы рассмотреть то, что пока казалось небольшим кружком грязи.

– Мы сооружаем пруд для декоративных карпов, – объяснила Зелл.

– Для среды обитания диких зверей, – вставила Кейли.

Повернувшись к Кристоферу, она указала на дыру и изменила голос на детский, когда заговорила с ним.

– Мы собираемся налить в эту яму воду и устроить пруд, – сказала она. – А потом пустим туда плавать рыбок.

– Рыбок? – переспросил Кристофер. Его маленькие брови нахмурились, и он стал очень похож на отца.

Брайт повернулась к Зелл.

– Серьезный у вас проект, – сказала она.

– Мы с Кейли пытаемся закончить его до того, как она вернется домой, – объяснила Зелл.

– Можно я отведу Кристофера на задний двор показать кормушки? – Вопрос Кейли был задан им обеим, и они ответили хором:

– Конечно.

А потом посмотрели друг на друга и рассмеялись. Стараясь не уронить Кристофера, Кейли бросилась на задний двор. Брайт услышала, как он запротестовал:

– Хочу на землю!

Но не успела разобрать ответ Кейли. Она пожелала девочке удачи: Кристофера нелегко разубедить, если он что-то вбил себе в голову. В этом он тоже был похож на своего отца.

– Я слышала, что Каттеру, слава богу, лучше. Так когда Кейли отправится домой? Уверена, ты будешь по ней скучать, – сказала Брайт.

Зелл кивнула.

– Каттера выпишут через день или два, но он будет постоянно ездить в больницу на всякие реабилитационные процедуры. Лайза, благослови ее бог, понятия не имеет, что к чему в этой жизни. Она вымотана, и – подумать только – похоже, завела роман с водителем «Скорой помощи», которая приезжала тогда к бассейну, – если в такое вообще можно поверить, так что у нее новые отношения. – Зелл помахала рукой в воздухе. – Даже не знаю. Как будто сейчас не самое время отправлять Кейли домой. Поэтому я предложила, пусть девочка еще поживет у меня, пока они не устроятся. Лайза приходила несколько раз ее навестить и скоро поведет в кафе обедать. Я знаю, что она скучает по Кейли, но она позволила ей остаться. Думаю, в каком-то смысле Лайза испытывает облегчение.

Брайт не могла себе представить, чтобы ее ребенок провел так много времени вдали от нее, но, с другой стороны, Брайт не была матерью-одиночкой с двумя детьми, живущей в доме, который считался «бельмом на глазу» у всего поселка, и ей не надо было управляться с двумя работами, чтобы свести концы с концами.

– Это очень мило с твоей стороны, – сказала Брайт за неимением лучшего ответа.

Зелл рассмеялась.

– Мило с моей стороны? – Она покачала головой. – Я получаю столько же, сколько и она, от того, что эта девочка проживает у меня. – Зелл ненадолго задумалась. – А может, и больше.

– Она милая девочка.

Зелл кивнула.

– Так и есть. – Она взяла лопату и, зачерпнув еще немного земли, осторожно перенесла ее на небольшой холмик, который они уже воздвигли. – Так что привело тебя сюда сегодня?

– Просто вышла прогуляться. – Она подняла повыше поводок Ригби, хотя собака плюхнулась рядом с ней на землю. – Я каждый день выгуливаю собаку Миртл Ханикатт. Раньше это делала моя мама, но у нее фасцинит, и она больше не может. Так что я вызвалась помочь. – Она пожала плечами. – Это подталкивает меня выйти из дома.

– Ну, похоже, я тут не единственная благодетельница. – Подмигнув, Зелл зачерпнула еще земли. У Брайт возникло такое чувство, что надо взять лопату и помочь.

– Будешь заводить еще детей, не решила? – спросила Зелл.

Она смотрела в свою яму, и за это Брайт испытала прилив благодарности. Поразительно, с какой небрежностью люди способны бросаться такими вопросами. С тех пор как Кристоферу исполнилось два года, ей задавали их с некоторой регулярностью, как будто чужим людям решать, когда Брайт с Ивреттом пора пополнить свою семью.

– Ну, у нас даже с Кристофером были кое-какие проблемы, поэтому не уверена, что буду повторять, – выдала она свой стандартный ответ и огляделась в надежде, что Кейли вернется с Кристофером и можно будет уйти. Молчание затягивалось, и Брайт поискала слова, чтобы заполнить тишину.

– Ты когда-нибудь подумывала вернуться в книжный клуб? – Ей показалось, что плечи Зелл напряглись от этого вопроса, но, возможно, дело было в лопате. – Я вступила в него всего несколько месяцев назад, и мне сказали, что ты была членом. Я знаю, они обрадуются, если ты вернешься.

Зелл оперлась на лопату и некоторое время ее изучала.

– Я подумаю. – Она подмигнула. – Раз уж ты спросила.

– Хорошо, – ответила Брайт. – Я могу прислать тебе список названий на осень. Мы определились с книгами только до конца года. Твой имейл ведь есть в справочнике, верно?

Зелл кивнула.

– Есть.

Лежавший на земле пес жалобно заскулил и положил голову на лапы, вид у него стал совсем горестный.

– Пожалуй, нам пора, – сказала Брайт.

– Кейли! – позвала Зелл. – Приведи сюда Кристофера! Его мама собирается уходить!

Брайт задумалась, а собирается ли она на самом деле, но потом поняла, что это не имеет значения. Она уже уходит.

Она пыталась катить коляску Кристофера по корням деревьев, упавшим веткам и грудам сухих листьев в лесу, но заросшая тропинка была слишком опасной. Один незамеченный корень – и коляска опрокинется. К тому же тащить с собой и ребенка, и собаку разом оказалось не так легко. Она остановилась на мгновение, решая, не повернуть ли назад. Она зашла достаточно далеко, чтобы увидеть с поляны убежище. Она слишком близко, чтобы не посмотреть на него, чтобы не проверить, соответствует ли оно тому, что жило в ее памяти. Пусть это дурацкая затея, она не хотела от нее отказываться.

Расстегнув страховочный ремень коляски, она взяла Кристофера на руки – совсем как недавно Кейли. Когда они глубже зашли в лес, она крепко прижала его к себе, а заодно крепко вцепилась в поводок Ригби. Без неловкой коляски она быстро добралась до поляны, пусть Кристофер и тяжело висел у нее на руках. Он не попросился на землю, не протестовал, что его несут. Он вел себя совершенно спокойно и послушно, впитывая тенистую прохладу с каким-то умиротворением, точно они каждый день сюда ходят. Он не задавал десятки вопросов, как бывало, не указывал пальцем на белок и птиц, мимо которых они проходили. Он просто оглядывался, с любопытством сдвинув брови. Она поцеловала его в щеку, и он наградил ее улыбкой. От его дыхания – так близко к ее лицу – пахло печеньем, которое Зелл дала ему перед уходом.

Брайт огляделась по сторонам, пытаясь вспомнить, как выглядело это место раньше, и проверить, не изменилось ли оно. Деревья стали чуть выше, растительность, возможно, плотнее, но в остальном она точно знала, где находится. Она услышала треск ветки, какой-то шорох и сделала шаг назад в том направлении, откуда они пришли. Когда она была маленькой, лес ужасно ее пугал, и теперь, когда она стала взрослой, как будто ничего не изменилось.

Она подумала про Ханну Самнер, пропавшую из соседнего поселка, очень похожего на их. Ее исчезновение совсем недавно обсуждали у бассейна, обмениваясь информацией, почерпнутой из различных новостей и слухов, и матери понижали голос, чтобы не услышали дети. Она подумала о светопреставлении, которое последует, если когда-нибудь пропадет Кристофер. Потерять его было бы для нее концом света, в этом она была уверена как ни в чем другом. Она еще крепче прижала к себе сына, и он в знак протеста заерзал, а потом указал на рощицу впереди. Они добрались до убежища Ивретта и Дженси.

– Пойдем внутрь? – спросил он.

Брайт опустила сына на землю, но продолжала держать его за руку, осматривая окрестности, просто для верности. Поговаривали, что в лесу завелись одичавшие собаки.

Она посмотрела на него сверху вниз, заставляя себя расслабиться.

– А ты хочешь?

Он энергично кивнул, его брови раздвинулись, лицо стало открытым. Они подошли поближе к убежищу. Брайт ступала на цыпочках, театрально поднимала колени на каждом шагу, как Элмер Фадд из «Луни тьюнз», когда охотился на «кволиков», и Кристофер рассмеялся. У них приключение – ни больше ни меньше! Но что Брайт скажет мужу, если сын начнет рассказывать о нем за ужином? Наверное, скажет, что они были где-то в другом месте, вот и все. Она умеет лгать Ивретту.

Я просто хочу дружить. – Это была первая ложь, которую она ему сказала сразу после поцелуя в девятом классе. Дженси уехала на каникулы с семьей, а Брайт стала хорошей дублершей, тренировочным манекеном. Это было до того, как Ивретт и Дженси официально стали парой, но все знали, что это произойдет. Ложь Брайт была упреждающим ударом, попыткой сохранить лицо, прежде чем он выберет Дженси. «То, что произошло между ними тем вечером, – говорила она себе и ему, – ничего не значит». Она долго-долго цеплялась за эту историю, вплоть до той ночи, когда призналась ему в своих истинных чувствах, когда все изменилось между ними и он стал ее по-настоящему.

Но всегда оставалось неуемное сомнение, что это не по-настоящему.

Отодвинув ветки, она затаила дыхание и шагнула в убежище, надеясь, что не найдет тот самый надувной матрас и доказательства того, что ее муж и Дженси возобновили свои встречи. Войдя внутрь, она выдохнула, потому что не нашла ничего, кроме небольшой поляны; деревья обступили ее плотным кружком, не позволив заглянуть внутрь или выглянуть наружу, оставляя лишь пятно неба в вышине. Задрав голову, она в него посмотрела – аккуратная круглая заплатка синевы. Она указала на это «окно» в крыше, чтобы Кристофер тоже на него посмотрел, думая о том, как Дженси и Ивретт лежали тут на надувном матрасе и загадывали желания, глядя на звезды, светившие им в это «окно», лежали, закинув за головы руки, устремив взгляды в будущее. Эта сцена была почти как ее собственные воспоминания, хотя она никогда не видела ее, только слышала о ней от Дженси. Пусть даже в мечты Ивретта она тогда не была посвящена, Брайт прекрасно знала, каковы были желания Дженси. Интересно, не гнетут ли Дженси сейчас те старые желания? Она могла только догадываться, каковы были желания ее мужа и была ли жизнь, которую они построили вместе, похожа на то, о чем он мечтал, когда смотрел на мерцающие звезды в этом маленьком кружке неба.