Зелл наблюдала, как Джеймс вручает Кейли приз за победу в конкурсе по поеданию пирогов. (Она не знала, почему его называют соревнованием по поеданию пирогов, ведь на самом деле дети ели не пироги, а «Маленькие пирожные Дебби». Но, сколько она себя помнила, конкурс назывался именно так. И кто она такая, чтобы привлекать к этому внимание?) Ее удивила ярость Кейли, то, как девочка вгрызалась в пирожки один за другим, как она скрючилась над тарелкой, как ее напряжение было почти осязаемым.

Джеймс обнимал Кейли на секунду дольше, чем, на взгляд Зелл, следовало, – не настолько, чтобы кто-то заметил это, но достаточно, чтобы Зелл насторожилась. Она знала Джеймса с тех пор, как его семья переехала сюда. Тогда он учился в колледже, приезжал и уезжал, как это делали молодые люди, не слишком связанные со своей семьей или поселком. Но, когда он учился на последнем курсе, его отец внезапно умер. Джеймс бросил учебу и вернулся домой, чтобы взять на себя роль главы семьи: зарабатывать на жизнь, косить траву и бегать за своим умственно отсталым братом Джесси, когда тот вырывался на свободу. Поскольку Зелл жила через дорогу от Дойлов, то могла засвидетельствовать, что Джеймс содержал дом в порядке, когда уходил и когда возвращался с имеющейся у него работы, и как ухаживал за матерью (которая страдала слабоумием и давно уже превратилась лишь в оболочку женщины) и Джесси. Она была уверена, что ему досталась нелегкая жизнь, и временами ей было жаль его. Но однажды она застукала его, когда он пытался заглянуть в окно ее дочери Мелани. Сначала ей показалось, что ее подвело зрение, и с мгновение она просто стояла и наблюдала, не понимая, что происходит. Ей потребовалась секунда, чтобы понять: она наблюдает за вуайеристом. Она громко его окликнула:

– Джеймс! – И он повернулся на ее голос с выражением ужаса и вины на лице. – Что ты делаешь?

Она решительно направилась к нему, а он начал пятиться и, прежде чем она смогла добраться до него, бросился бежать. Она закричала ему вслед, прямо в спину исчезающей в сгущающейся темноте фигуры:

– Чтобы я больше тебя здесь не видела!

Она постояла немного, прислушиваясь к колотившемуся сердцу, пока переводила дух и приходила в себя, чтобы вернуться в дом. Она смотрела, как в доме Дойлов зажегся свет, и это означало, что Джеймс успешно спасся.

На следующий день, дважды перепроверив запоры на окне Мелани изнутри, она вышла на улицу, чтобы посмотреть, не оставил ли он отпечатков пальцев, размышляя, может, стоит позвонить в полицию и сообщить о нем. Как раз выискивая такие отпечатки, она заметила футбольный мяч и вспомнила, как у себя во дворе Джесси пинал футбольный мяч, проверяя, как далеко сможет его запустить, и что это случилось, возможно, перед тем, как она застала Джеймса у окна. Один из ее сыновей как-то заметил: очень жаль, что Джесси умственно отсталый, потому что он чертовски круто гоняет мяч. Подобрав футбольный мяч, она отнесла его на террасу дома Дойлов. Она оставила его там для Джесси, но так и не извинилась перед Джеймсом за то, в чем его обвинила. Она все еще не была уверена до конца, что именно она видела. Теперь, при виде того, как он обнимал Кейли, былые опасения вернулись.

К ней подбежала, держа высоко над головой свой приз, Кейли.

– Я победила, Зелл! – вопила она, и Зелл захлопала, стараясь (как она надеялась) выглядеть счастливой и беззаботной.

– Это просто потрясающе, Кейли! Я, конечно, видела, сколько ты можешь съесть, но такое – впервые!

Кейли усмехнулась – ее первая настоящая улыбка за сегодняшний день.

– Мне не терпится показать его Каттеру. – Она осмотрела свой трофей. – Я скажу ему, что выиграла ради него.

– Думаю, это отличная идея.

Кейли протянула ей приз, и Зелл убрала его для сохранности в свою пляжную сумку.

Достав из сумки-холодильника бутылку воды, Кейли сделала большой глоток.

– Так пить хочется! Я все еще чувствую, как пирог застрял у меня в горле. – Она сделала еще глоток.

– Вижу, что ты познакомилась с мистером Дойлом, – сказала Зелл.

– Ты про типа, который ведет конкурс? – спросила Кейли. – Про того, что живет через дорогу?

– Да, я давно его знаю. – Зелл тщательно подбирала слова.

Кейли задумалась.

– Его мама в инвалидном кресле. Я видела, как он ее катает. Что случилось с его братом?

– Ну, я точно не знаю. На долю его семьи выпало немало тягот.

Кейли снова задумалась.

– Вроде как у меня, – сказала она.

Разговор принимал совсем иной оборот, нежели Зелл планировала. Она не хотела, чтобы Кейли отождествляла себя с Джеймсом, сочувствовала ему.

– Наверное, можно и так сказать, – согласилась она. – Но он намного старше тебя. Он взрослый, и у него взрослые проблемы, – добавила она.

Кейли одарила ее взглядом, говорившим «а то».

– Я знаю, – сказала она.

– Ну, я просто видела, как он разговаривал с тобой, и хотела убедиться, что ты знаешь, что на самом деле он не тот, с кем бы мне хотелось, чтобы ты… – У нее кончились слова.

Кейли подняла брови.

– Чтобы я что?

Зелл покрутила в воздухе.

– Наверное, я пустяки болтаю. Волнуюсь, как все старухи.

Тут Кейли окликнула Пилар, и девочка вскочила с шезлонга.

– Я иду купаться, – сказала она, уже позабыв предупреждение Зелл.

– Конечно, – согласилась Зелл с облегчением, что разговор окончен. Но не успела Кейли уйти, снова ее окликнула: – Только никогда не заходи в его дом, ладно?

Кейли в недоумении посмотрела на нее.

– Как будто я пошла бы! – и убежала вприпрыжку.