Маленькая, безупречно чистая клиника медведьмы совсем не напоминала те медицинские учреждения, где Брайс приходилось бывать до этого. Помимо стандартного голубого неонового знака, какие в городе встретишь повсюду, над входом покачивалась деревянная позолоченная вывеска с изображением метлы и колокольчика. В этом месте чувствовался неповторимый аромат старой школы.

Дверь недлинного коридора открылась, и оттуда вышла медведьма. Ее темные вьющиеся волосы были уложены в пучок, подчеркивающий изящные черты смуглого лица.

– Вы, как понимаю, и есть Брайс. – Женщина приветливо улыбнулась, отчего Брайс сразу стало легче.

Медведьма взглянула на Ханта и коротко кивнула, узнав ангела. Но она не сказала ни слова об обстоятельствах их встречи в ночном саду.

– Если хотите, ваш спутник может пойти вместе с вами. В лечебном кабинете хватит места для его крыльев.

Брайс посмотрела на Ханта. «Хочешь, чтобы я пошел с тобой?» – спрашивали его глаза.

– Мой спутник будет рад пойти со мной, – улыбнулась ведьме Брайс.

Несмотря на скромные размеры клиники, белоснежный лечебный кабинет был оборудован по последнему слову техники. Возле одной стены расположились мониторы нескольких компьютеров. К другой крепилась стрела операционного светильника. Вдоль третьей тянулась полка с различными снадобьями в узких стеклянных сосудах, а возле четвертой поблескивал хромом шкаф, где, скорее всего, хранились хирургические инструменты.

Обустройство кабинета разительно отличалось от кабинетов медведьм на Пангере. Там стены были обшиты деревом. Ведьмы готовили снадобья в железных котлах, передававшихся из поколения в поколение.

Легким жестом ведьма указала на смотровой стол, обитый белой кожей. Он занимал середину кабинета. Его боковые пластиковые стенки имели множество выдвижных приспособлений, позволявших осматривать ваниров всех пород и размеров.

Хант занял единственный стул возле шкафа. Слегка побледневшая Брайс забралась на стол.

– По телефону вы мне сказали, что рану вам нанес кристаллос и она до сих пор не зажила. Иными словами, яд по-прежнему остается в тканях. Я вас правильно поняла?

– Да, – почти шепотом ответила Брайс.

Ханту была ненавистна боль, пронизывавшая это короткое слово.

– И вы позволите мне воспользоваться извлеченным ядом для моих опытов по поиску противоядия от синта?

Брайс взглянула на Ханта. Ангел утвердительно кивнул.

– Я понимаю, как важно поскорее найти противоядие, – сказала Брайс. – Конечно, пользуйтесь всем, что извлечете.

Ведьма поблагодарила ее и пробежала глазами карточку, заполненную Брайс на сайте клиники. Помимо карточки, Брайс представила другую карточку, которую имел каждый полноправный гражданин.

– Как вижу, вы получили травму почти два года назад.

– Да. – Брайс теребила край футболки. – Понимаете, сама рана затянулась, но продолжает болеть. Когда я бегаю или много хожу, возникает жжение. Вся кость горит.

Хант едва удержался, чтобы не заворчать.

Ведьма наморщила лоб и, оторвавшись от записей, быстро взглянула на ногу Брайс:

– Боль давно появилась?

– С самого начала, – ответила Брайс, не глядя на Ханта.

– Вы были рядом в момент нападения? – спросила у него медведьма.

Брайс хотела ответить за него, но Хант ответил сам:

– Да.

Брайс повернула голову к нему. Хант старался смотреть только на ведьму:

– Я прибыл через три минуты после нападения. Зубы кристаллоса успели располосовать ей бедро.

Эта речь напоминала исповедь.

– Требовалось поскорее залатать рану. Я воспользовался медицинским степлером… они есть у легионеров, и наложил скрепки, – продолжал Хант, не понимая, почему у него так сильно колотится сердце. – Сообщение о ране сделал я. Брайс с тех пор не проходила никакого лечения. Поэтому шрам… – Хант торопливо сглотнул. Чувство вины делалось все невыносимее. – Поэтому шрам так выглядит. – Он посмотрел на Брайс, молчаливо извиняясь перед ней за свою «штопку», и повернулся к ведьме. – Это моя вина.

В ответном взгляде Брайс не было ни следа гнева или ненависти. Только понимание.

Ведьма смотрела на обоих и, казалось, решала, не оставить ли их наедине.

– Значит, потом вы ни разу не обращались к медведьмам?

– Нет, – ответила Брайс, не сводя глаз с Ханта.

– Почему?

– Потому что хотела, чтобы боль оставалась со мной. Она была мне ежедневным напоминанием.

В глазах Брайс заблестели слезы, причину которых Хант так и не мог понять.

Ведьма деликатно не заметила слез пациентки.

– Ваши личные причины не столь важны, как яд, остающийся в ране. Я могу извлечь его уже сегодня. Затем, если вдруг окажетесь вблизи клиники, приглашаю посмотреть на мои эксперименты с вашим «подарком». Чтобы превратить яд в эффективное противоядие, его необходимо стабилизировать. Тогда он вступит во взаимодействие с синтом и поборет синтетическую магию. Мои целительские способности позволяют это сделать, но для стабильности требуется мое присутствие. Я ищу способ, который позволил бы природной магии делать это без меня. Тогда противоядие можно будет широко применять повсюду.

– Непростая у вас задача, – сказала Брайс, наконец отведя взгляд от Ханта.

Ему показалось, что погасло согревавшее его пламя.

Ведьма подняла руки. На кончиках пальцев ненадолго вспыхнул белый свет. Вероятно, она проверяла готовность своей магии.

– Меня воспитывали наставницы, хорошо знавшие древнейшие виды магии. Эти знания они передали мне.

– Я готова, – выдохнула Брайс. – Делайте, что считаете нужным.

Но ведьма не торопилась начинать и почему-то хмурилась.

– Брайс, мне придется вскрыть рану. Я могу ввести обезболивающее. Эта часть ноги онемеет, и вы ничего не почувствуете. Но яд… Если мое предположение верно и он находится глубоко… митридатские пиявки с ним не справятся. Когда ранили вашего спутника, – она посмотрела на Ханта, – яд не успел пустить корни. А у вас яд проник давно и укоренился… Яд сродни живому организму. Он питается вами. Так просто он не уйдет, особенно после стольких месяцев вольготного житья в вашем теле. Чтобы вытащить его из вас, мне придется воздействовать своей магией. Но яд попытается убедить вас отказаться от лечения. Через боль.

– И ваше обезболивающее не поможет? – спросил Хант.

– Увы, боль будет ощущаться и при местной анестезии. А провести полную здесь невозможно. Если хотите, я могу вас записать на прием в какой-нибудь специализированный хирургический центр, но мне понадобится один-два дня.

– Операцию мы сделаем сегодня, – глядя на Ханта, сказала Брайс. – Сейчас.

Он мог лишь кивнуть.

– Вот и отлично. – Ведьма прошла к раковине и стала мыть руки. – Тогда начинаем.

Повреждение оказалось серьезнее, чем представляла Брайс. Ведьма осмотрела ее ногу: вначале рентген-сканером, а затем силой своей магии. Соединив то и другое, она вывела результаты на большой экран, прикрепленный к дальней стене.

– Видите темную ленту, протянувшуюся вдоль вашего бедра? – Ведьма указала на ломаную линию, напоминающую раздвоенную молнию. Она пронизывала бедро Брайс. – Это и есть яд. Каждый раз, когда вы бегаете или долго ходите, он выползает из своего логова и терзает вас.

Лазерная указка ведьмы поднялась выше, застыв на белом участке.

– А это ткань шрама. Вначале мне нужно будет его разрезать, но это не займет много времени. А само извлечение продлится дольше.

Брайс кивнула, пытаясь скрыть дрожь. Отступать некуда.

Ведьма снова вымыла руки.

Хант сидел и молча смотрел.

– Переоденьтесь в халат, и начнем.

Ведьма прошла к металлическому шкафу. Брайс сняла беговые шорты, затем через голову стянула футболку. Хант отвернулся. Ведьма помогла Брайс надеть легкий халатик и сама завязала кушак.

– Какая у вас красивая татуировка, – сказала медведьма. – Правда, алфавит мне незнаком. Что означают эти слова?

Брайс и сейчас помнила каждый укол иголок, набивавших строки у нее на спине.

– «Все возможно посредством любви». Мы сделали эту надпись, чтобы никогда не расставаться.

Ведьма одобряюще хмыкнула, посмотрев на Брайс и Ханта:

– Вас связывают очень сильные узы.

Брайс промолчала, не сказав ведьме, что татуировка никак не связана с Хантом. Ей вспомнились обстоятельства появления этого изречения. Они с Даникой были тогда изрядно пьяны. Подруга решила, что клятва вечной дружбы, запечатленная на древнем языке, станет вызывать меньше насмешек.

– А ваш венец болит? – вдруг спросила ведьма у Ханта.

– Болел, когда мне уродовали лоб.

– Какая ведьма вам это накалывала?

– Да какая-то имперская старая карга, – сквозь зубы ответил Хант. – Одна из Старейших.

Лицо медведьмы посуровело.

– Это темная сторона нашей работы. Такими венцами мы лишаем силы тех, кого клеймим. Эту варварскую практику нужно прекратить.

– Хотите убрать венец с моего лба? – спросил Хант, улыбнувшись одними губами.

Ведьма застыла на месте. У Брайс перехватило дыхание.

– А если уберу, как вы поступите? – тихо спросила ведьма, и в ее темных глазах вспыхнуло любопытство вперемешку с древней силой. – Накажете тех, кто вас пленил?

Брайс хотела их предупредить, что вести такие разговоры опасно, но Хант пришел ей на помощь:

– Кажется, мы отвлеклись от темы нашего визита.

Но ответ читался в его глазах. Подтверждение. Да, он убьет тех, кто сделал его рабом, кто издевался над ним. Ведьма слегка наклонила голову, словно и она прочла ответ.

– Брайс, я готова. Ложитесь на спину.

Брайс подчинилась, ощущая дрожь во всем теле. Ведьма зафиксировала ее на столе: вначале туловище, затем ноги. Отрегулировала наклон операционного светильника. Подтянула ближе столик на колесиках, на котором лежал поднос со сверкающими инструментами, ватными тампонами и пустым стеклянным флаконом.

– Сначала я введу вам обезболивающее, – пояснила ведьма.

Она надела хирургические перчатки и взяла шприц.

Брайс затрясло еще сильнее.

– Дышите поглубже, – посоветовала ведьма, выдавливая из шприца пузырьки воздуха.

Скрипнул перемещаемый стул, и вокруг руки Брайс сомкнулась теплая мозолистая рука.

– Дыши, Брайс, – вслед за ведьмой повторил Хант, не сводя с нее глаз. – Глубже.

Она едва успела сделать вдох, как в бедро вонзилась острая игла. Из глаз брызнули слезы. Брайс отчаянно стиснула руку Ханта. Он даже не шевельнулся.

Боль быстро утихла, сменившись онемением во всей ноге. Оно быстро дошло до самой кости.

– Вы что-то чувствуете? – спросила ведьма.

– А что я должна чувствовать?

– Прекрасно, – объявила ведьма. – Я начинаю. Если хотите, я могу работать за шторкой.

– Нет, – сквозь зубы возразила Брайс. – Мне спокойнее, когда я все вижу.

Довольно отсрочек. Довольно ожидания.

Ведьма взяла скальпель, уверенным движением прикоснулась к шраму. Брайс снова вздрогнула, шумно выдохнув сквозь зубы.

– Лежите спокойно, – предупредила ведьма. – Я сделала надрез. Теперь буду вскрывать ткань шрама.

Хант безотрывно смотрел на нее. Брайс заставила себя думать о нем, а не о бедре. В ту ночь он был там. В переулке, где на нее напал кристаллос.

Появилось воспоминание. Туман боли, ужаса и горя слегка разошелся. Ее держали сильные теплые руки. Совсем как сейчас. Он что-то ей говорил. Потом наступила тишина. Сильные теплые руки переместились на ее бедро, удерживали ее, пока она дергалась, кричала и всхлипывала. А он снова и снова повторял: «Я нашел тебя».

– Я смогу удалить бо́льшую часть шрама, – сказала ведьма. – Но… – Она тихо выругалась. – Луна в небесах, вы только посмотрите на это.

Брайс отказалась, однако Хант перевел глаза на экран, куда выводилось изображение ее окровавленной раны. У него на подбородке дернулась жилка. Брайс поняла: ей лучше не смотреть. И это она два года носила в себе!

– Не понимаю, как вы вообще ходили, – призналась ведьма. – Вы ведь совсем не принимали болеутоляющие?

– Только когда боль обострялась, – шепотом ответила Брайс.

– Брайс… сейчас мне нужно, чтобы вы лежали как можно спокойнее. Постарайтесь не шевелиться. И дышите. Чем глубже, тем лучше.

– Хорошо, – едва слышно ответила Брайс.

Хант держал ее за руки. Брайс пыталась дышать ровно…

Казалось, ей в рану плеснули кислоты. Кожа зашипела, кости стали плавиться.

Вдох-выдох, вдох-выдох. Она выдыхала ртом, сквозь стиснутые зубы. Боги, боги…

Хант сплел их пальцы.

Вся нога Брайс была как будто охвачена огнем.

– Когда в ту ночь я добрался до переулка, – сказал Хант, перекрывая ее шумное, отчаянное дыхание, – ты была вся в крови, но пыталась его защищать. Ты не подпускала нас к нему, пока мы не показали тебе жетоны и не убедили тебя, что мы легионеры.

Брайс всхлипнула. Ее дыхание не поспевало за острым как бритва проникновением скальпеля в недра раны.

Пальцы Ханта гладили ее лоб.

– И тогда я подумал: «Вот бы кто-то так прикрывал мою спину. Вот бы мне такого друга». А знаешь, почему мы поначалу цапались, когда встретились снова? В глубине души я знал, что это так, и боялся себе признаться.

Брайс было не унять слез, текущих по щекам.

– Я был не только в переулке. В комнате дознания тоже, – продолжал Хант, не сводя с нее глаз и нежно гладя по волосам. – Я все видел и слышал.

Боль проникла так глубоко, что Брайс не выдержала и закричала.

Хант нагнулся к ней, коснувшись своим прохладным лбом ее горячего лба.

– Все это время я знал, кто ты. Я никогда не забывал о тебе.

– Начинаю удаление и стабилизацию яда, – объявила ведьма. – Будет еще больнее, но я почти закончила.

Брайс не могла дышать. Не могла думать ни о чем, кроме Ханта, его слов, боли в ноге и шраме в собственной душе.

– У тебя получилось. Слышишь, Брайс? У тебя получилось.

Ничего у нее не получилось. Очередной приступ боли заставил ее выгнуться, насколько позволяли ремни. Но ее горло никто не сдерживал, и она заорала на весь лечебный кабинет.

Хант все так же крепко держал ее за руки.

– Почти закончила, – сопя от напряжения, сказала ведьма. – Брайс, потерпите еще немного.

И она терпела. Ради Ханта и его руки, ради нежности в его глазах она терпела. Изо всех остающихся сил.

– Я нашел тебя, – прошептал он. – Дорогая, я нашел тебя.

Раньше он говорил другое слово: «дорогуша» – насмешливое, дразнящее. И ее это жутко раздражало.

Но не сейчас, когда он держал ее за руку, смотрел в глаза и, казалось, разделял с нею всю боль.

– Дыши, – велел он. – У тебя получится. Мы пройдем и через это.

«Пройдем. Вместе. Вместе пройдем через жизненные встряски. Через хаос, зовущийся окружающим миром». Брайс заплакала, и не только от боли.

Хант, словно почувствовав это, вновь наклонился к ней и приник к ее губам.

Это был едва осязаемый поцелуй, легкий как перышко. Но от него в груди у Брайс вспыхнула звезда. Свет, так долго спящий, начал заполнять все ее тело.

– Солас пылающий, – прошептала ведьма, и боль вдруг исчезла.

Казалось, ведьма щелкнула невидимым выключателем, поскольку боль ушла совсем. Это было так удивительно, что Брайс, временно забыв о Ханте, перевела взгляд на ногу, увидела брызги крови и… зияющую рану. Ее нога была располосована на целых шесть дюймов. Может, Брайс и потеряла бы сознание, если бы вместе с раной не увидела другое. Между пластинами пинцета, который держала ведьма, извивалось что-то похожее на червя.

– Если бы моя магия не стабилизировала яд, он бы сейчас был жидким, – пояснила ведьма.

Она осторожно поместила яд – прозрачного, извивающегося червя с черными крапинками – в стеклянную банку. Он и там извивался, как живое существо. Ведьма быстро закрыла крышку. Послышалось гудение ее магии. Яд мгновенно превратился в лужицу, но и сейчас продолжал пульсировать, словно искал способ выбраться наружу.

Хант продолжал смотреть только на Брайс.

– Сейчас я промою вам рану, наложу швы, а затем мы проверим действие противоядия, – сказала ведьма.

Брайс кивнула, едва слыша. В мозгу продолжали звучать слова Ханта: «Я тебя нашел».

Она сжала его пальцы. Глаза сказали ему то, чего не могло сказать ее воспаленное горло: «И я тебя нашла».

Через полчаса Брайс уже сидела на столе. Хант обнимал ее за талию, прикрывая крылом. Оба смотрели, как магия ведьмы, превратившись в беловатый луч, обвилась вокруг лужицы яда внутри банки, превратив яд в тонкую нитку.

– Вы уж простите, если мой метод проверки противоядия не отвечает строгим условиям медицинского эксперимента, – сказала ведьма.

Она прошла туда, где в прозрачной пластиковой коробочке лежала обыкновенная белая таблетка. Подняв крышку, ведьма поместила внутрь нить яда. Та лентой обвилась вокруг таблетки и попыталась вырваться наружу, но ведьма быстро закрыла крышку.

– Наркотик, проникший на улицы, – гораздо более сильная версия синта, чем эта таблетка, – сказала она. – Сейчас я хочу убедиться, сможет ли моя целительская магия удержать яд и смешаться с ним, чтобы затем атаковать синт.

Ведьма сосредоточилась. Ее магия заставила нить яда светиться. Через мгновение нить втянулась в таблетку. Но лицо ведьмы оставалось сосредоточенным. Казалось, она следила за тем, что происходило внутри таблетки.

– Значит, ваша магия сейчас стабилизирует яд, проникший в таблетку? – спросила Брайс. – Уничтожает силу синта?

– В основном – да, – ответила ведьма, продолжая следить за таблеткой. – Основная часть моих усилий тратится на то, чтобы яд оставался в стабилизированном состоянии и противодействовал синту. Потому я и ищу способ исключить себя из цепочки, чтобы этим мог пользоваться каждый и без моего присутствия.

Брайс больше ни о чем не спрашивала.

Пока ничего не происходило. Таблетка оставалась на месте. Прошла минута. Вторая. Уже и третья приближалась к концу, как вдруг… Таблетка посерела и исчезла, оставив лишь несколько крупинок. Вскоре не стало и их. Коробочка была пуста.

– Сработало? – нарушил молчание Хант.

– Похоже что да, – сказала ведьма, глядя на опустевшую коробочку. – Я хочу продолжить опыты и найти способ заставить противоядие действовать без моей стабилизирующей магии. Если хотите, могу потом прислать вам пузырек с несколькими каплями яда. Некоторым нравятся такие напоминания о потраченных усилиях.

Брайс машинально кивнула. Она совершенно не представляла, что делать дальше.