Брайс позвонила Джезибе, объяснив, что сегодня никак не может появиться в галерее и просит дать ей выходной день. Начальница восприняла ее просьбу с обычным равнодушием, но потребовала завтра утром обязательно явиться на работу, если Брайс не хочет превратиться в ослицу.

Из клиники возвращались по воздуху. Хант на руках донес Брайс с крыши до квартиры и дальше – прямо на диван в гостиной. Здесь, как он сказал, она останется до конца дня, свернувшись калачиком рядом с ним и окруженная его теплом.

Брайс с удовольствием провела бы на диване весь день и вечер, если бы не звонок на телефон Ханта. Ангел в это время готовил еду.

– Слушаю, Микай.

Брайс замерла. Потом услышала мелодичный, холодный голос архангела, проникший даже в гостиную:

– Жду у себя. Немедленно. Вместе с Брайс Куинлан.

Пока Хант надевал доспехи и шлем, пока собирал оружие, его подмывало сказать Брайс, чтобы бросала все, садилась на первый поезд и ехала подальше от этого долбаного города. Он знал: встреча с Микаем не предвещает ничего хорошего.

Брайс хромала. Швы на ее ране требовали бережного обращения. Хант выбрал ей не слишком облегающие спортивные брюки и прямо в гостиной помог надеть. Ведьма попросила ее показаться через месяц и пометила у себя в записях. Хант только сейчас сообразил, что через месяц он может очутиться совсем не здесь. Возможных причин было две: провал в расследовании дела или любая неожиданность, порожденная нынешней обстановкой в Комитиуме.

Брайс едва шагнула к двери, как Хант подхватил ее на руки, вынес из квартиры на крышу и вместе с нею взмыл в небо. В полете они почти не разговаривали. Да и к чему им слова после сегодняшнего утра? Его мимолетный поцелуй сказал ей достаточно, равно как и ему – свет, которым лучились ее глаза.

Они пересекли черту, и назад уже не вернуться.

Среди пяти башен Комитиума башня губернатора занимала центральное место. Хант приземлился на балконе. В коридоре перед кабинетом Микая, где обычно не протолкнуться, было пусто. Дурной знак. Хант понес Брайс к кабинету. Посетители или разбежались, или Микай приказал всех разогнать.

Если они сейчас вдруг наткнутся на Сандриелу и та увидит, в каком Брайс состоянии…

Хант превращался в живую пружину. Он чувствовал кольца молний, давившие на кожу изнутри. Тугие, словно кольца змеи. Он и сам был похож на кобру, приготовившуюся к броску.

Перед закрытыми дверями кабинета Хант осторожно поставил Брайс на пол. Толстое матовое стекло пропускало свет, но не позволяло ничего разглядеть. Убедившись, что Брайс крепко стоит на ногах, Хант отошел, но тревога в ее глазах заставила его подойти снова и чмокнуть ее в висок.

– Выше нос, Куинлан, – прошептал он, касаясь губами ее нежной кожи. – Повтори свой тогдашний трюк. Ты же умеешь смотреть свысока на тех, кто ростом выше тебя.

Она усмехнулась, слегка хлопнув его по руке. Хант отодвинулся и тоже улыбнулся. Он открыл двери и ввел Брайс в кабинет, поддерживая за спину. Скорее всего, теперь он нескоро улыбнется снова. Но Брайс ни в коем случае не должна об этом знать. Особенно в присутствии тех, кого они увидели в кабинете.

Слева от губернаторского стола застыла Сабина. Руки, скрещенные на груди, прямая спина. Воплощение холодной ярости. Рядом с нею, переминаясь с ноги на ногу, стояла Амелия. На лице – ни следа прежней наглости и бравады. Только напряжение.

Хант сразу понял, чего ждать от этой встречи.

Микай стоял у окна. Лицо губернатора выражало ледяное презрение. Здесь же находились Исайя и Виктория. В глазах командира Хант прочел предостережение.

Брайс остановилась, растерянно глядя на собравшихся.

– Куинлан не обязательно здесь присутствовать, – тихо сказал Хант, обращаясь к Микаю и Сабине.

– Нет, обязательно, – тряхнула гривой светлых волос Сабина, и они замерцали под лампами первосвета. – Очень даже обязательно. Я хочу, чтобы она находилась здесь до самой последней секунды.

Хант и Брайс остановились посреди кабинета. Двери за ними закрылись и защелкнулись. Хант внутренне сжался.

– Обойдусь без вопроса, правда ли это, – начал Микай. – В том баре шесть камер. Каждая записала, как ты вел себя с Амелией Равенскрофт и что ей говорил. Она доложила о твоем поведении Сабине, а Сабина обратилась непосредственно ко мне.

– Я не докладывала, а просто рассказала, – поправила покрасневшая Амелия. – Я не визжала, как щенок с отдавленной лапой.

– Это неслыханно, – прошипела Микаю Сабина. – Вы думаете, что вам позволено посылать своего ассасина для нападения на члена моей стаи? На мою наследницу?

– Говорю вам еще раз, Сабина: я не посылал Ханта Аталара с приказом нападать на нее, – скучающим тоном произнес Микай. – Он действовал по собственному произволу и от имени своей спутницы, – добавил губернатор, мельком взглянув на Брайс.

– Брайс здесь совершенно ни при чем, – торопливо возразил Хант. – Амелия позволила себе зло подшутить над Брайс, и я решил… нанести ей визит.

Он оскалил зубы на Амелию. Молодая волчица нервно сглатывала.

– Ты смел напасть на моего капитана, – бросила Ханту Сабина.

– Это не было нападением, – огрызнулся Хант. – Я потребовал от Амелии оставить Брайс в покое и впредь не допускать подобных выходок. – Дальнейшие слова уже сами полились из него: – Или вам неизвестно, что после гибели вашей дочери Амелия постоянно изводила Брайс? Издевалась над нею? Называла «мусорной кучей»?

– Что ж тут такого, если это правда? – невозмутимо парировала Сабина.

У Ханта загудело в голове. Но рядом, опустив глаза в пол, стояла Брайс.

– Такое нельзя оставлять безнаказанным, – отчеканила Сабина. – Вы пустили на самотек расследование обстоятельств убийства моей дочери. Кому вы его поручили? Этим двоим? Они посмели заявить, будто я убила собственную дочь. А теперь еще и нападение на Амелию. Весь город должен узнать о возмутительном поведении ваших рабов. Думаю, этот фактик очень заинтересует вашу нынешнюю высокую гостью.

При упоминании Сандриелы воздух задрожал от магической силы Микая.

– Аталар будет наказан, – заявил он.

– Здесь и сейчас. – Лицо Сабины стало похожим на волчью морду. – У меня на глазах.

– Сабина… – попыталась встрять Амелия, но та рявкнула на своего капитана.

Сабина выжидала удобного момента для удара и дождалась. Случай с Амелией лишь послужил предлогом. Скорее всего, она силой притащила молодую волчицу сюда. Сабина поклялась, что они заплатят за то, что обвинили ее в убийстве Даники. И как убедился Хант, эта женщина умела держать слово.

– Положение, занимаемое вами среди волков, еще не дает вам права диктовать губернатору, поставленному Республикой, как ему поступать.

Сабина не думала сдаваться.

Микай протяжно выдохнул и недовольно посмотрел на Ханта:

– Ты действовал глупо. Я от тебя такого не ожидал. Думал, ты умеешь просчитывать последствия.

Брайс трясло, но Хант не смел ее коснуться.

– Опыт истории свидетельствует: раб, посмевший напасть на свободного гражданина, должен быть лишен жизни, – заявила Сабина.

Хант удержался от горькой усмешки. Выполняя приказы архангелов, владевших им, он десятки лет нападал на свободных граждан.

– Пощадите его, – прошептала Брайс.

Лицо архангела несколько смягчилось.

– Существуют давние традиции. Не на Вальбаре. На Пангере.

Сабина приготовилась возразить, но Микай взмахнул рукой, требуя молчать:

– Хант Аталар будет наказан. И он умрет так, как умирают ангелы.

Брайс сделала неуверенный шаг в сторону Микая. Хант схватил ее за плечо и остановил.

– Живая Смерть, – изрек Микай.

У Ханта в жилах застыла кровь, но он склонил голову. Он был готов к последствиям с того самого момента, как вчера поднялся в воздух с коробкой круассанов.

Брайс перевела взгляд на Исайю, требуя объяснений. Лицо командира было хмурым.

– Живая Смерть – это когда ангелу отрезают крылья, – сказал он, обращаясь к ней и смущенной Амелии.

– Нет, – замотала головой Брайс. – Пощадите его.

Но Хант не думал молить о пощаде. Выдерживая каменный взгляд Микая, он снял куртку и рубашку, после чего опустился на колени.

– Я не собираюсь выдвигать обвинения, – настаивала Амелия. – Сабина, мне этого не нужно. Откажись и ты.

Микай медленно шел к Ханту. В руке губернатора сверкал обоюдоострый меч.

Брайс кинулась ему наперерез:

– Прошу вас… пощадите его.

Кабинет наполнился запахом ее слез. К ней подбежала Виктория, обхватила сзади и прошептала так тихо, что Хант едва услышал ее слова:

– Они отрастут снова. Несколько недель – и его крылья будут как прежние.

Но вначале его ждет неимоверная боль. Семь кругов Хела. Хант помнил эту боль и заранее стал делать упражнение, успокаивающее дыхание. Он погрузился внутрь себя, туда, где переживал все, что судьба творила с ним, – каждое порученное ему задание и каждую отнятую жизнь.

– Сабина, не надо, – упиралась Амелия. – Это зашло слишком далеко.

Сабина молчала, застыв, как изваяние.

Хант расправил крылья и поднял их как можно выше, чтобы срез оказался чистым.

Брайс стала что-то выкрикивать, но Хант лишь взглянул на Микая и сказал:

– Начинайте.

Микай кивнул и взмахнул мечом.

Боль, какой Хант не испытывал двести лет, пронзила все его тело, замкнув каждую…

В сознание его привели крики Брайс. Этого ему хватило, чтобы усилием воли вернуть себе ясность мысли, отодвинув физическую боль в спине и другую боль. Душевную.

Должно быть, его обморок продлился совсем недолго. Отрубленные крылья и сейчас лежали на полу кабинета Микая и сочились кровью.

Амелия выглядела так, будто ее вот-вот стошнит. Сабина презрительно усмехалась. Брайс стояла рядом с ним, сверху донизу забрызганная его кровью.

– Боги, боги… – всхлипывая, повторяла она.

– Мы удовлетворены, – сказала Сабина.

Микай, не взглянув на нее, достал телефон, чтобы вызвать медведьму.

Хант поплатился за своеволие. Наказание свершилось, и теперь они с Брайс могут возвращаться домой.

– Сабина, вы позор, – сказала Брайс, оскалив зубы на предводительницу. – Вы позор для каждого волка в прошлом, настоящем и будущем.

– Мне плевать на мнение какой-то полукровки.

– Вы не заслуживали такой дочери, как Даника! – прорычала Брайс, дрожа всем телом. – Вы ни одного мгновения ее не заслуживали.

Сабина остановилась:

– Я не заслуживала себе в дочери эгоистичную, бесхребетную девчонку, но это никак не оправдывает твоей причастности к ее гибели.

Сквозь боль и замутненное сознание Хант все-таки услышал рычание Брайс. Он попытался схватить ее за руку, но не успел. Она вскочила, морщась от боли в ноге.

Микай преградил ей путь. Брайс тяжело дышала, всхлипывая сквозь зубы. Микай высился перед нею, как гора.

– Уберите Аталара отсюда, – спокойно распорядился архангел, давая всем понять, что вопрос решен. – Домой к Брайс, в казарму – куда угодно. Меня это не касается.

Но Сабина не торопилась уходить. Чувствовалось, она намеревалась поиздеваться над Брайс.

– Тебе известно, что минувшей зимой я встречалась с Королем Подземья? – тихим, ядовитым голосом спросила она. – Хотела получить ответы от дочери. От той крупицы ее энергии, что живет в Спящем Городе.

Брайс замерла, как умеют замирать фэйцы. Глаза ее наполнились ужасом.

– И знаешь, что он мне сказал? – продолжала Сабина, лицо которой вновь стало похожим на волчью морду. – Он сказал, что Даника не придет. Она не откликнется на мой призыв. Моя никчемная дочь даже в посмертном существовании не отваживается встречаться со мной. Ей стыдно за то, что она сделала в последние минуты жизни, беспомощно вопя и умоляя о пощаде, как это свойственно людишкам и полукровкам.

Сабина распалялась все сильнее. Ее гнев становился осязаемым.

– А знаешь, что сказал мне Король Подземья, когда я снова потребовала свидания с нею?

Никто из собравшихся не проронил ни слова.

– Он мне сказал, что ты… ты – мусорная куча – заключила с ним сделку. Ради нее. Оказывается, после ее гибели ты приходила к нему и отдала свое место в Костяном Квартале в обмен на благополучное Отплытие Даники. Тебя, видите ли, беспокоило, что из-за постыдной, трусливой смерти ей будет отказано в доступе, и потому умоляла взять ее вместо себя.

От этих слов даже Хант на время забыл о боли.

– Я ходила не за этим! – взвилась Брайс. – Даника не была трусливой! Ни одного мгновения в жизни!

Последние слова Брайс выкрикнула срывающимся голосом.

– Ты не имела на это права! – взорвалась Сабина. – Она была трусихой и трусихой умерла, заслужив, чтобы ее труп скормили речным хищникам! – Предводительница тоже перешла на крик. – И теперь из-за тебя ее постыдное существование продлится эоны! Глупая шлюха, ты не понимаешь, что ей там не место. По твоей вине она должна страдать!

– Довольно, – произнес Микай.

Это был недвусмысленный приказ убираться из его кабинета.

Сабина холодно рассмеялась и направилась к двери.

Брайс продолжала плакать, когда Сабина и ошеломленная Амелия покинули кабинет. Последняя еще нашла силы произнести у двери:

– Прости меня.

Брайс плюнула ей вслед.

Это было последнее, что видел Хант, после чего снова провалился в темноту.

Она никогда им этого не простит. Никому из них.

Хант оставался без сознания. Он по-прежнему лежал на полу в кабинете Микая. Над ним хлопотали медведьмы, останавливая кровотечение и зашивая культи. Потом на раны наложили повязки, ускоряющие отрастание новых крыльев. Применение первосвета не допускалось. Это противоречило смыслу Живой Смерти и обесценивало само наказание.

Все это время Брайс провела рядом с Хантом, держа его голову на коленях. Она не слышала слов Микая, пытавшегося ей втолковать, что Хант еще дешево отделался. Если бы он дал делу официальный ход, все кончилось бы настоящей казнью.

Через час, вернувшись домой, она уложила Ханта в свою постель и легла рядом, гладя по волосам и слушая ровное дыхание ангела. «Давай ему это снадобье через каждые шесть часов, – велела ей одна из медведьм. – Оно уймет боль».

Исайя и Наоми перенесли их обоих по воздуху. Едва дождавшись, когда они опустят Ханта на кровать, Брайс торопливо поблагодарила ангелов и не слишком вежливо выпроводила.

Брайс и не ожидала, что Сабина поймет, почему она отдала Данике свое место в Костяном Квартале. Сабина не прислушивалась к словам дочери. А Даника говорила, что однажды ее похоронят там со всеми почестями, как остальных великих героев их Дома. И крупица ее энергии останется там навечно, будучи частью города, который Даника так сильно любила.

Брайс видела, как переворачивались лодки с покойниками. Она не могла забыть приглушенные мольбы Даники о пощаде, записанные ущербной камерой дома, где они жили. Брайс не желала уповать на милосердие богов. Это было последнее, что она могла сделать для Даники. И сделала.

Она бросила в Истрос Марку Смерти – плату Королю Подземья. Монету из чистого железа. Такие монеты имели хождение в давно исчезнувшем королевстве где-то за морем. То была плата за позволение смертному переехать на другой берег.

Достигнув его, Брайс опустилась на истертые, полуразрушенные каменные ступени в нескольких футах от воды и стала ждать, глядя на арки Костяных ворот. Вскоре перед нею появился Король Подземья, весь в черном, молчаливый, как смерть.

«Давненько смертный не отваживался ступить на мой остров».

Звучавший голос был одновременно молодым и старым, мужским и женским, добрым и исполненным ненависти. Брайс впервые слышала столь ужасный и в то же время такой манящий голос.

«Я хочу обменять свое место».

«Я знаю, Брайс Куинлан, зачем ты здесь. И для кого ты хочешь обменять свое место. – Король Подземья, казалось, был изумлен ее решением. – Разве ты не желаешь однажды оказаться среди прославленных покойников? Пока эта возможность для тебя не закрыта. Продолжай идти своим путем, и, когда наступит твой час, тебя радушно примут здесь».

«Я хочу обменять свое место. Для Даники Фендир».

«Если ты это сделаешь, все Тихие Обители Мидгарда закроются для тебя. Не только Костяной Квартал, но и Катакомбы Вечного Города, и Летние Острова на севере. Ты это понимаешь, Брайс Куинлан? Обмен места здесь будет означать такой же обмен везде».

«Я хочу обменять свое место».

«Ты слишком молода и отягощена горем. Возможно, твоя жизнь будет долгой, но все равно она – не более чем всплеск вечности».

«Я хочу обменять свое место».

«Ты настолько уверена, что Данике Фендир откажут в приеме? Неужели ты так мало веришь в ее заслуги, раз решила отдать ей свое место?»

«Я хочу обменять свое место», – в очередной раз повторила Брайс, всхлипывая на каждом слове.

«Это необратимое действо».

«Я хочу обменять свое место».

«Так заяви об этом, Брайс Куинлан, и пусть сделка свершится. Произнеси эти слова в седьмой и последний раз, и да услышат тебя боги, мертвые и все, кто между ними. Говори, и покончим с этим».

Брайс не колебалась. Она знала, что это древний ритуал. Она разыскала его в архиве галереи и там же украла Марку Смерти. По словам Джезибы, монету ей подарил сам Король Подземья, когда колдунья принесла клятву верности Дому Пламени и Тени.

«Я хочу обменять свое место».

Обмен свершился.

Брайс ничего не почувствовала ни на обратном пути, ни в последующие дни. Даже мать не заметила, как Брайс под покровом ночи покинула отель и потом так же незаметно вернулась.

В течение последующих лет Брайс иногда вспоминала о сделке и думала, не сон ли это? Тогда она выдвигала ящик, где хранились старинные монеты. Место, где лежала Марка Смерти, пустовало. Джезиба ни разу не хватилась королевского подарка.

Брайс нравилось сравнивать свой шанс на посмертный покой с исчезнувшей монетой. Она представляла монеты в бархатных ячейках душами тех, кого она любила. Все они обитали вместе. И только ее душа исчезла, переместилась, перестала существовать в момент ее смерти.

Но сегодняшние слова Сабины о страданиях Даники в Костяном Квартале… Брайс отказывалась в это верить, иначе… Нет. Даника заслужила свое место в Костяном Квартале. Она не сделала ничего постыдного, даже если Сабина и другие придурки с этим не согласны. Брайс не заботило мнение Короля Подземья или владык Хела, определявших, чьи души достойны награды, а чьи нет.

Брайс провела рукой по шелковистым волосам Ханта. Комнату наполняли звуки его дыхания.

В каком поганом мире они живут и сколько в нем злодеев! А расплачиваться всегда приходится хорошим, добрым, заботливым.

Она схватила телефон с ночного столика и принялась набирать сообщение. Отправила и тут же удалила, не дав себе подумать над посланием Итану. Ее первое сообщение ему за все два года. Его лихорадочные сообщения в ту ужасную ночь, затем холодный приказ не появляться на Отплытии… то были последние звенья цепочки, начавшейся пять лет назад.

«Передай своей начальнице, что Коннор не обращал на нее внимания по одной простой причине. Он всегда знал, каким куском дерьма она является. И скажи Сабине: если я снова ее увижу, то убью».

Брайс легла рядом с Хантом, не решаясь коснуться его истерзанной спины.

Итан прислал ответ: «К тому, что произошло сегодня, я непричастен».

«Вы мне противны, – написала Брайс. – Все вы».

Итан не ответил. Брайс выключила звук на телефоне и, вздохнув, прижалась лбом к плечу Ханта.

Она найдет способ все исправить. Как и когда – пока неизвестно. Но найдет.

Хант приоткрыл глаза. Боль не исчезла, но уменьшилась, превратившись в пульсирующую. Скорее всего, ему дали какое-то лекарство.

Свои крылья он всегда ощущал как некий противовес. Теперь противовес исчез. Пустота на спине ударила по нему, как грузовик, врезавшийся на полном ходу. Но в темноте слышалось мягкое женское дыхание. Ноздри улавливали райский запах. Аромат успокаивал и утолял боль.

Глаза Ханта быстро привыкли к темноте, и он понял, что находится в комнате Брайс, а она лежит рядом с ним. Ночной столик был уставлен медицинскими препаратами и пузырьками. Все они предназначались для него. Многие уже опустели. Он взглянул на часы. Четыре часа утра. Сколько же времени она просидела рядом, оберегая его сон?

Руки Брайс были прижаты к груди, словно она уснула, взывая к богам.

Хант прошептал ее имя. Язык у него был сухим, как наждак. Потом он вытянул руку, отчего по всему телу прокатилась волна боли. Но Хант все-таки сумел обнять Брайс за талию и притянуть к себе. Она что-то пробормотала и уткнулась головой в его шею.

В душе Ханта что-то сдвинулось и заняло новое место. Вчерашние слова Брайс в кабинете Микая. Она просила за него. Нет, умоляла. То, что она раскрыла миру… Это было опасно для них обоих. Очень опасно.

Будь он помудрее, он бы сумел сохранить дистанцию. Придумал бы что-нибудь, прежде чем их отношения дойдут до неизбежного и ужасного конца. Прежде чем все события в Республике дойдут до ужасного конца.

Однако Ханту было не заставить себя убрать руку. Он не мог перебороть инстинктивное желание наслаждаться ее запахом и слушать ее негромкое дыхание.

Он не жалел о содеянном. Ничуть. Но может наступить день, когда пожалеет. И такой день очень близок.

И потому Хант наслаждался ощущением близости Брайс. Ее запахом и дыханием. Наслаждался, дорожа каждым мгновением.