– Значит, ты думаешь, что после этого сезона тебя официально сделают солисткой?

Зажимая телефон плечом, Брайс закрыла дверь квартиры, сбросила туфли и босиком протопала в гостиную, к окнам. Сиринкс, которому изрядно надоело идти на поводке, помчался к своей миске и застыл в ожидании кормежки.

– Сомневаюсь, – ответила Юнипера. Даже не слишком приятные новости она подавала, не повышая голоса и не меняя интонации. – В нынешнем сезоне у нас блещет Югиния. Скорее всего, солисткой сделают ее. В сольных партиях я ей уступаю. Сама чувствую.

Брайс выглянула в окно. Хант находился там, где и сказал. Он ждал ее сигнала. Брайс помахала ангелу, подтверждая, что уже дома и все спокойно.

– Не прибедняйся, – сказала она подруге. – Ты прекрасно танцуешь. Просто есть выигрышные партии, а есть не очень. Сама знаешь.

Хант пролетел мимо окон квартиры, помахал Брайс и взял курс на бар со странным названием «В объятиях кружки». Ангел убеждал ее отправиться вместе с ним и посидеть в теплой компании триариев. Брайс отказывалась. Исчерпав все аргументы, Хант заставил ее поклясться всеми пятью богами, что она никуда не уйдет из квартиры и никому не откроет дверь.

«Почти никому», – уточнил он, имея в виду себя.

Из короткого разговора на обратном пути Брайс узнала, что Ханта частенько приглашали в этот бар, но он постоянно отказывался. Почему же сегодня согласился? Может, устал возиться с нею? Интуиция Брайс это не подтверждала. Наверное, просто решил ненадолго сменить обстановку.

– Кажется, я все делаю правильно, – согласилась Юнипера.

Брайс цокнула языком:

– То-то и оно, что ты циклишься на своем «все делаю правильно», а потом изводишь себя сомнениями.

– Я тут подумала, Биби. – Юнипера деликатно переменила тему. – Моя балетмейстер говорила, что открывает любительский класс. Ты могла бы к ней записаться.

– Твоя балетмейстер известна на весь город. Желающих заниматься у нее больше, чем она способна взять. Мне не протолкнуться, – возразила Брайс, разглядывая поток машин и пешеходов.

– Я это предвидела и попросила ее оставить место за тобой.

Брайс замерла:

– У меня сейчас дел невпроворот.

– Занятия длятся всего пару часов, дважды в неделю, по вечерам.

– Спасибо за заботу. Я и так в прекрасной форме.

– Брайс, ты была в прекрасной форме. Пока не бросила танцы.

– Потому и бросила, что понимала разницу между любительским и профессиональным танцем, – буркнула сквозь зубы Брайс.

– Помнится, до смерти Даники тебя не волновала эта разница. Приходи на занятия. Это же не отбор в труппу. Балетмейстер признавалась, что устает от занятий с профессионалами и хочет поработать с теми, кто просто любит танцевать. С такими, как ты.

– Я уже не такая.

Вздох Юниперы был слышен во всей гостиной.

– Даника очень огорчилась бы, узнав, что ты перестала танцевать. Даже для собственного удовольствия.

Брайс нарочно сделала паузу, словно раздумывала над предложением.

– Я подумаю, – сказала она, ничего не обещая.

– Рада слышать. Тогда я отправляю тебе подробности.

Теперь уже Брайс решила поменять тему:

– А ты не хочешь закатиться ко мне и посмотреть какую-нибудь муру? Сегодня в девять будет «Интрижка в пляжном домике».

– Ангел тоже там? – как бы невзначай спросила Юнипера.

– Улетел пить пиво со своей сворой убийц.

– Вообще-то, Брайс, их называют триариями.

– Главное – придумать красивое слово, – усмехнулась Брайс.

Она прошла на кухню, где Сиринкс терпеливо дожидался еды, виляя львиным хвостиком.

– А какая разница, дома Хант или нет?

– Я бы тогда понеслась со всех ног.

– Бесстыжая ты, – засмеялась Брайс.

Она достала еду Сиринкса. Зверюга щелкал зубами, считая каждую подушечку корма, падавшую в его миску.

– К несчастью для тебя, ангел за кем-то приударяет.

– К несчастью для тебя, Брайс.

– Отстань. – Брайс открыла холодильник и вытащила овощи и зелень. Хант называл это «коровьим обедом». – Я тут познакомилась с русалом. Такой горячий, что можно яичницу на брюхе жарить.

– Ты сейчас несешь какую-то бессмыслицу, но, кажется, я кое-что поняла.

Брайс снова засмеялась:

– Так как, разогреть тебе вегетарианский бургер?

– Я бы с радостью, но…

– Но ты должна упражняться.

Юнипера вздохнула:

– Мне никогда не стать солисткой, если я буду проводить вечера, валяясь на диване.

– А если ты будешь перенапрягаться у станка, связки растянешь. Ты и так танцуешь по восемь спектаклей в неделю.

– Я прекрасно себя чувствую, – с непривычной резкостью произнесла Юнипера. – Может, в воскресенье?

В труппе Юниперы воскресенье было единственным выходным днем.

– Конечно. – Брайс почувствовала тяжесть в груди. – Когда будешь свободна, позвони.

– Обязательно.

Они быстро распрощались. Едва окончив разговор с фавной, Брайс набрала другой номер. Телефон Фьюри сразу переключился на голосовую почту. Брайс поморщилась, отложила телефон и принялась изучать содержимое холодильника: коробочку с хумусом, остатки лапши и явно подпорченное свиное жаркое. Магическое заклинание позволяло еде долго не портиться, но и магия имела свои пределы.

Ворча под нос, Брайс выбросила жаркое в мусорное ведро. Сиринкс хмуро покосился на хозяйку.

– Дружок, это даже ты не станешь есть.

Сиринкс огорченно завилял хвостом и поплелся на диван.

Из некогда обширного круга друзей у нее осталась всего одна подруга. Фьюри ясно давала понять, что не желает общаться с Брайс даже по телефону. Да и та единственная подруга слишком озабочена своей балетной карьерой и репетирует, не щадя себя. Близился летний сезон – горячее время для труппы. Спектакли каждый день, иногда по два представления…

Настроение у Брайс поползло вниз. Она без аппетита принялась за хумус, макая в него чуть осклизлые морковины. Их хруст был единственным звуком, наполнявшим тишину квартиры.

Ее одолевала слишком знакомая жалость к себе. Вывалив недоеденный хумус и морковку в мусорное ведро, она поплелась на диван.

Щелкая пультом, Брайс нашла выпуск городских новостей. Сиринкс поглядывал на нее, надеясь выпросить дополнительную порцию.

– И опять мы с тобой вдвоем, дружище, – сказала Брайс, садясь рядом с химером.

На экране появился Ригелус – Светлая Рука астериев. Он стоял на позолоченном подиуме, произнося речь о новых законах торговли. Такие речи произносились в Хрустальном зале. За спиной Ригелуса на тронах восседали пятеро других астериев. Их холодные лица излучали богатство и властность. Как всегда, седьмой трон оставался пустым, но его не убирали в память об их давно скончавшейся сестре. Брайс переключилась на другой канал. Там шла военная хроника: на глинистом поле элитные имперские легионы теснили человеческих мятежников, одетых в самодельные бронированные костюмы. Еще щелчок. Длинная очередь нуждающихся людей в Вечном Городе ждала раздачи хлеба. Взрослые молчали. Дети плакали от голода.

Брайс переключилась на передачу о покупке загородной недвижимости и просто тупо смотрела на экран, не вслушиваясь в пояснения.

Когда она в последний раз читала книгу? Не по работе, не выясняя какой-то вопрос, а ради удовольствия? Они с Даникой читали взахлеб, но потом эта часть ее мозга выключилась. Брайс гнала тишину и покой из своей жизни. Ее постоянным спутником стал орущий телевизор, исправно прогонявший тишину. Чем глупее передача, тем лучше.

Брайс свернулась калачиком. Сиринкс прильнул к ее ноге. Брайс чесала его бархатные уши, а химер повизгивал от наслаждения и требовал еще.

Она выключила телевизор, и гостиная сейчас же погрузилась в тишину. Тишина сгущалась. У Брайс пересохло во рту, руки и ноги сделались легкими и пустыми. Утренний визит в Логово не шел из головы. Перед глазами стояло холодное лицо Итана.

Брайс посмотрела на часы. Еще только половина шестого. Она шумно выдохнула. Лехаба ошибалась: сейчас не так, как в ту зиму. Больше она не позволит себе дойти до жуткой черты, как тогда, в ее первую зиму без Даники.

Брайс встала с дивана. Пригревшийся Сиринкс обиженно засопел.

– Я скоро вернусь, – пообещала она, кивком указав на клетку в коридоре.

Сердито глянув на хозяйку, Сиринкс двинулся к клетке и сам закрыл дверцу когтистой лапой. Брайс заперла клетку и снова пообещала не задерживаться, после чего надела туфли. Она обещала Ханту никуда не уходить. Даже богами поклялась.

Ангел не знал, что она давно не молилась никому из богов. Тем хуже для него.

Звонок раздался, когда Хант едва успел выпить половину первой кружки. Он сразу догадался, кто звонит и по какому поводу.

– Все-таки ушла?

– Да, – тихо засмеялась Наоми. – Принаряженная.

– Девица в своем репертуаре, – проворчал Хант, потирая висок.

Вик, сидевшая за той же стойкой, изящно выгнула бровь. Вместе с бровью изогнулся и татуированный терновый венец у нее на лбу. Хант покачал головой и полез за бумажником. Не стоило ему сюда приходить. Все четыре года, что он жил в Городе Полумесяца, его постоянно звали «посидеть за кружечкой», но он неизменно отказывался. Уж слишком это напоминало далекие дни его службы в 18-м легионе. Однако на этот раз, когда Исайя позвонил и произнес свою привычную фразу: «Я знаю, ты откажешься, но…» – он согласился.

Зачем? Хант и сам не знал, но согласился.

– Куда она идет?

– Я слежу за нею. – В динамике слышался шелест крыльев Наоми.

Час назад, когда Хант позвонил и попросил последить за квартирой Брайс, Наоми безропотно согласилась, пожертвовав сегодняшним вечером в баре.

– Судя по всему, она направляется в Пять Роз.

Может, решила сама явиться к Рунну за новостями?

– Не выпускай ее из виду и сама не теряй бдительности.

Он мог бы и не говорить этого. Наоми была одной из талантливейших воительниц, какие встречались ему в жизни, и свое дело знала. Достаточно взглянуть на ее тугую черную косу, разноцветную татуировку, покрывающую руки, и арсенал оружия (не считая ее мускулистого тела), и у большинства самых отъявленных забияк пропадет желание связываться с этой женщиной. Возможно, даже Брайс подчинилась бы ее требованию остаться дома, если бы Наоми получила такое распоряжение.

– Пришли твои координаты, – попросил Хант.

– Сейчас.

Наоми отключилась. Хант вздохнул.

– Тебе ли не знать? – усмехнулась Виктория.

– Ты права, – пробурчал Хант, запуская пальцы в волосы.

Исайя хлебнул из кружки и сказал:

– Пусть Наоми и дальше ее пасет.

– У меня такое ощущение, что эта пастьба окончится Хелом кромешным и мне все равно придется вмешиваться.

Вик с Исайей засмеялись. Хант выложил на стойку серебряную марку. Виктория протестующее замахала рукой, но Хант не обратил внимания. Пусть все они рабы с отвратительной татуировкой на лбу, но он в состоянии заплатить за выпивку.

– До встречи, – бросил он соратникам.

Исайя помахал кружкой, а Виктория понимающе улыбнулась. Хант стал проталкиваться к выходу. Юстиниан, игравший на бильярде, тоже помахал ему. Хант никогда не спрашивал, почему его соратники предпочитают этот не блещущий чистотой наземный бар заведениям на крыше, где собиралось большинство ангелов. Сегодня он тоже вряд ли об этом узнает.

Самовольная отлучка Брайс его не удивила. Странно, что она так долго выжидала.

Толкнув толстую стеклянную дверь, Хант вышел на грязноватую улицу. Часть посетителей предпочитали угощаться пивом в уличном закутке, где столиками служили бочки. Тут же собралась шумная компания оборотней, попыхивавших сигаретами. Кажется, волки или большие кошки.

Откуда-то тянуло зловонием. Хант поморщился и взлетел. Уже в воздухе он снова поморщился, глядя на облака. Они стремительно неслись с запада, предвещая дождь. Только дождя ему и не хватало.

Наоми прислала координаты, и через пять минут полета Хант опустился в ночном саду, чьи растения только начинали просыпаться в тускнеющем свете уходящего дня. Крылья Наоми почти сливались с наползающими сумерками. Ангелица парила над фонтаном с лунными лилиями. Их цветки успели раскрыться и мерцали бледно-голубым светом.

– Туда, – подсказала Наоми.

На фоне золотистого свечения деревьев черты ее лица казались еще суровее.

– Спасибо, – кивнул Хант.

– Удачи.

От одного этого слова ему сделалось не по себе. Даже не простившись с Наоми, он полетел над дорожкой. По обеим сторонам стояли звездные дубы со светящимися листьями. Они перемигивались, чем-то напоминая звездное небо. Их свет отражался на волосах Брайс. Она брела по дорожке из каменных плит. Вокруг распускались ночные цветы. Сумерки наполнял терпкий, манящий аромат жасмина.

– Хуже маленького ребенка. Даже на час оставить нельзя.

Брайс не испугалась и не удивилась. Хант пошел рядом.

– Хотелось подышать свежим воздухом.

Она восхищенно смотрела на раскрывающиеся ветви папоротника со светящимися прожилками.

– Ты куда-то шла?

– Прогуляться.

– Так.

– Жду, когда ты начнешь орать, – сказала Брайс, продолжая брести по дорожке.

Слева тянулись клумбы с ночными крокусами. Их пурпурные лепестки красиво мерцали среди ярко-зеленого мха. Казалось, сад радовался появлению Брайс и торопился показать ей все красоты.

– Я заору, когда узнаю, из-за какого важного дела ты нарушила обещание.

– Не из-за какого.

– Да?

– Говорю тебе, никаких важных причин не было.

Что-то здесь не так. Хант пригляделся к ней:

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да.

«Сам не видишь, что паршиво?»

– Мне иногда невыносимо сидеть в тишине, – призналась Брайс.

– Я приглашал тебя в бар.

– Я не хотела сидеть с оравой триариев.

– Чем тебя не устраивает наша компания?

– Я же лицо штатское. В моем присутствии им было бы трудно расслабиться.

Хант собрался было возразить, но Брайс выразительно посмотрела на него.

– Ладно, – согласился он. – Может, и так.

Несколько шагов они прошли молча.

– Можешь возвращаться к соратникам. Суровая ангелица, которую ты отрядил мне в няньки, справится и без тебя.

– Наоми улетела.

– Вид у нее… впечатляющий.

– Согласен.

Брайс улыбнулась одними губами:

– Вы с нею…

– Нет, – ответил Хант, хотя Наоми как-то намекала на это. – Это осложнило бы наши служебные отношения.

Брайс хмыкнула.

– Может, ты решила встретиться с подругами?

– Нет, Аталар, – покачала головой Брайс. – Нынче у меня осталась всего одна подруга. И сейчас она слишком занята.

– И потому ты вышла одна. Зачем?

– Прогуляться по этому саду.

– Одна?

– Я же знала, что ты оставишь няньку.

Хант схватил ее за локоть. Разум включился через секунду.

– Что? Теперь начнешь орать?

Небо прорезала молния, отозвавшись у Ханта в теле. Он придвинулся ближе и вкрадчиво спросил:

– А ты бы хотела, чтобы я заорал на тебя, Брайс Куинлан?

У нее дрогнуло горло. Глаза вспыхнули золотистым огнем.

– Если да?

Хант тихо засмеялся. Он даже не пытался бороться с жаркой волной, охватившей его.

– Это можно устроить.

Он смотрел на ее прищуренные глаза и приоткрытый рот. Покрасневшие веснушчатые щеки так и звали поцеловать каждый дюйм ее шелковистой кожи.

Окружающий мир перестал существовать. Хант видел только Брайс. Он не слышал, как за спиной зашелестели кусты и хрустнули ветки… Пока кристаллос не подскочил к нему и не вонзил зубы в плечо.