Следственный центр находился под Комитиумом, на большой глубине. Безупречно чистые стены коридора были выложены белой плиткой. Под потолком негромко гудели люминесцентные трубки первосвета. Пол тоже был белым, отчего появление Ханта казалось вторжением черного и серого. Он уверенно шел к запечатанным металлическим дверям в конце длинного коридора.

Брайс шла на шаг позади и просто наблюдала за движениями Ханта. За его походкой, за тем, как охранники на входе, едва проверив его удостоверение, пропустили Ханта дальше. Брайс и не подозревала, что Комитиум имеет столь обширные подземелья с камерами и комнатами для допросов.

Место, где она побывала пару лет назад, в ночь гибели Даники, находилось далеко в стороне отсюда. Там действовали иные правила, регламентированные протоколами. А здесь… Она старалась не думать о назначении этой части подземелья. Все законы кончались за его порогом.

Запах здесь ощущался только один – запах чистящего средства. Вероятно, полы приходилось мыть очень часто. Канализационные решетки, попадавшиеся в полу через каждые несколько футов, означали… Брайс не хотела думать о предназначении этих решеток.

Они попали в помещение без окон. (Окна здесь существовали только для наблюдения из соседних помещений.) Хант приложил ладонь к круглому металлическому замку слева. Послышалось гудение, затем шипение. Хант плечом открыл дверь, заглянул внутрь и кивнул Брайс.

Здешние трубки первосвета гудели, как гнездо шершней. Если она совершит Нырок, поток ее первосвета будет скромным, совсем незаметным. А первосвета после Нырка Ханта, наверное, хватило бы для энергоснабжения целого города.

Иногда ее охватывало любопытство: чей первосвет питает ее телефон, музыкальный центр и кофемашину?

Брайс мысленно одернула себя. Сейчас не время думать о разной ерунде. Вслед за Хантом она вошла в камеру и увидела бледного человека, сидящего за металлическим столом.

По другую сторону стояли еще два стула. Бриггс был в кандалах, цепь от которых крепилась к толстому кольцу в полу. Его белый спортивный костюм был чистым, но…

Увидев изможденное, вытянутое лицо узника, Брайс сделала над собой усилие, чтобы не вздрогнуть. Его темные волосы были коротко острижены. На лице и руках не было следов ссадин и кровоподтеков, но глубоко посаженные глаза казались пустыми, лишенными всякой надежды.

Хант и Брайс уселись напротив Бриггса. Он на них даже не взглянул и не произнес ни слова. Во всех углах мигали красные огоньки видеокамер. Вряд ли охрана ограничилась этим. Брайс не сомневалась: где-то поблизости сейчас наверняка смотрели и слушали все, что происходило в камере.

– Мы не отнимем у тебя много времени, – сказал Хант, словно и он заметил обреченные глаза Бриггса.

– Время, ангел, – это все, что у меня теперь есть. И находиться здесь лучше, чем… там.

«Там» означало Адрестийскую тюрьму. Потухший, безнадежный взгляд был следствием пребывания Бриггса в той тюрьме и обращения с ним.

Брайс улавливала отчаянную просьбу Бриггса поскорее начать задавать вопросы. Она набрала побольше воздуха, приготовившись наполнить тесную камеру звуком своего голоса. Однако Бриггс ее опередил, заговорив сам:

– Какой сегодня день? И какой месяц?

Ее охватил ужас. Она напомнила себе: этот человек хотел устроить взрыв с многочисленными жертвами. Даже если он не убивал Данику, он планировал истребить множество других и развязать полномасштабную войну между людьми и ванирами. Более того, он вынашивал планы свергнуть власть астериев. Потому его и держат за решеткой.

– Двадцатое апреля, – тихо ответил Хант. – А год – пятнадцать тысяч тридцать пятый.

– Неужели прошло только два года?

Брайс сглотнула пересохшим горлом:

– Мы пришли спросить тебя о событиях двухлетней давности. И о недавних тоже.

Только сейчас Бриггс поднял на них глаза:

– Зачем?

Хант откинулся назад (насколько позволяли крылья), показывая Брайс, что уступает ей право задавать вопросы.

– Несколько дней назад в ночном клубе «Белый ворон» взорвали бомбу. Поскольку в прошлом этот клуб значился среди твоих первостепенных целей, получается, что секта Кереса вновь принялась за старое.

– Неужели ты думаешь, что за этим взрывом стою я? – На вытянутом лице Бриггса появилась горькая улыбка. Хант напрягся. – Девушка, я не напрасно спросил про год. Я потерял счет дням. Думаешь, я из тюрьмы могу поддерживать контакты с внешним миром?

– А как насчет твоих последователей? – осторожно спросил Хант. – Они могли это устроить в твою честь.

– Чего им напрягаться? – Бриггс подался вперед. – Я ведь их подвел. Я подвел наш народ. И подвел таких, как ты, – он кивнул в сторону Брайс, – нежелательных особ.

– Я никогда не считала тебя выразителем моих интересов. То, что ты пытался сделать, вызывает у меня только отвращение.

Брайс рассмеялся. Хрипло. Сокрушенно.

– Когда ваниры тебе скажут, что из-за человеческой крови ты не годишься ни для каких мало-мальски приличных должностей; когда молодцы вроде того, что сидит рядом, посмотрят на тебя, как на игрушку, с которой можно покувыркаться в постели, а потом вышвырнуть вон; когда твоя мать… У тебя ведь человеческая мать? Так всегда и бывает: ваниры используют наших женщин и никогда наоборот… Наполучаешь тумаков – и твои идеалистические чувства быстро начнут меркнуть.

Брайс не ответила. Она старалась не вспоминать моменты, когда ее мать подчеркнуто не замечали или утонченно над ней издевались…

– Итак, ты утверждаешь, что к взрыву в клубе не имеешь никакого отношения, – заключил Хант.

– Еще раз повторяю, – Бриггс звякнул кандалами, – единственные, кого я вижу каждый день, – это тюремщики. Они разрывают меня на части, как труп, а вечером сшивают обратно. Потом их медведьмы делают все, чтобы не осталось следов.

Брайс замутило. Даже у Ханта дрогнул кадык.

– А твои последователи не могли устроить взрыв в ночном клубе как акт мести?

– Мести кому?

– Нам. За то, что мы расследуем убийство Даники Фендир и ведем поиски Рога Луны.

Бриггс устало прикрыл свои синие глаза:

– Значит, придурки из Тридцать третьего наконец-то доперли, что я ее не убивал.

– Официально с тебя не снято ни одно обвинение, – резко напомнил ему Хант.

Бриггс покачал головой, уставившись в стену слева:

– Про Рог Луны я вообще ничего не знаю. Сомневаюсь, что и повстанцам Кереса о нем известно. А вот Даника Фендир мне нравилась. Даже когда она ворвалась в мою лабораторию, мое отношение к ней не изменилось.

Хант смотрел на высохшего, истерзанного пытками человека. От прежнего, атлетически сложенного Бриггса осталась лишь оболочка. То, что вытворяли над ним в долбаной Адрестийской тюрьме… Хант мысленно выругался. Он догадывался о характере пыток. Воспоминания о собственных до сих пор отзывались кошмарными снами.

– Что значит – она тебе нравилась? – хмуро спросила Брайс.

Бриггс улыбнулся, наслаждаясь удивлением Куинлан:

– Она неделями кружила вокруг меня и моих агентов. Даже встречалась со мною раза два. Велела отказаться от моих планов, иначе разговор со мной будет другим. Это было в первый раз. Во второй раз предупредила, что имеет достаточно оснований для моего ареста, но его еще можно избежать, если я сознаюсь в своих задумках и навсегда от них откажусь. Оба раза я лишь усмехался, пропуская ее слова мимо ушей. А на третий раз… она привела стаю, и меня арестовали.

Хант сдерживал эмоции, сохраняя внешнее бесстрастие.

– Даника тебя… увещевала? – спросила побледневшая Брайс.

Хант едва удержался, чтобы не взять ее за руку.

– Пыталась, – ответил Бриггс, водя скрюченными пальцами по белоснежному костюму. – Все бы ваниры были такими честными, как она. Вряд ли она так уж расходилась во взглядах с нами. С моими методами – да. Но постепенно она могла бы превратиться в нашу сторонницу.

Узник посмотрел на Брайс с такой откровенностью, что у Ханта зашевелились волосы на затылке.

Услышав слово «сторонница», Хант едва не зарычал:

– Твои последователи это знали?

– Да. Думаю, в тот вечер она даже позволила кое-кому благополучно унести ноги.

– А ты понимаешь, что это звучит как обвинение против командира Вспомогательных сил? – спросил Хант.

– Она мертва. Кого теперь это волнует?

Брайс передернуло, отчего Хант не выдержал и зарычал.

– Даника не была сторонницей мятежников, – зло произнесла Брайс.

– Не была. – Бриггс усмехнулся. – Просто не успела. Но она уже вставала на этот путь. Быть может, видела, как ваниры относятся к ее красивой подружке-полукровке, и ей это не нравилось.

Брайс заморгала. Бриггс понимающе улыбнулся, довольный, что его догадка подтвердилась. Догадаться было несложно: все эмоции он прочитал на лице Брайс.

– Мои последователи знали: Даника – потенциальная наша сторонница. Мы это обсуждали вплоть до налета на лабораторию. В тот вечер Даника и ее стая вели себя честно. Мы сражались и даже сумели накостылять ее заместителю. Коннором его звали, верно? Коннор Холстром.

Брайс замерла.

– Попортили мы тогда ему физиономию.

Судя по изгибу рта, Бриггс заметил, как изменилась поза Брайс при упоминании о Конноре.

– Холстром был твоим дружком? Жаль.

– Тебя это не касается.

В голосе Брайс была та же опустошенность, что и в глазах Бриггса. Ханту сдавило грудь. Таким ее голос он слышал впервые.

– Почему ты не рассказал об этом при первом аресте?

– Зачем мне выдавать потенциальную сторонницу, такую могущественную ванирку, как Даника Фендир? Я понимал, что меня могут арестовать и впаять срок. Но дело будет продолжаться. Оно должно было продолжаться, и в один прекрасный день Даника могла оказаться в числе наших союзников.

– Почему ты молчал на процессе, когда тебя судили за убийство? – не выдержал Хант.

– На процессе? Ты о двухдневном балагане, который показывали по телевидению? С клоуном-адвокатом, назначенным мне самим губернатором?

Бриггса разобрал неудержимый смех. Хант напомнил себе: это узник, подвергаемый ужасным пыткам. И он не вправе ударить Бриггса по лицу, даже если Куинлан от этого смеха ерзает на стуле.

– Я знал, что кончится тюрьмой. Я мог говорить чистую правду, а меня все равно упекли бы в Адрестию или еще куда-нибудь. Но у Даники могли остаться друзья, разделяющие ее воззрения, и ради них я решил не раскрывать ее секретов.

– Зато ты предаешь ее сейчас, – сказала Брайс.

Бриггс словно не слышал ее слов. Его взгляд скользил по вмятинам на поверхности металлического стола.

– Я говорил два года назад и повторяю сейчас: повстанцы Кереса не убивали Данику и Стаю Дьяволов. Что до взрыва в «Белом вороне»… допускаю такую возможность. Хорошо, если у них сохраняются силы и возможности.

Хант заскрипел зубами. Неужели и он когда-то утратил чувство реальности, примкнув к Шахаре? Неужели и его тогдашними действиями руководил фанатизм, заставляя вести ангелов 18-го легиона на гору Хермон? Если бы в последние дни перед трагедией кто-то посоветовал ему остановиться и оценить возможные последствия, стал бы он слушать чужие советы?

В памяти всплыл полузабытый эпизод: его штабная палатка. Исайя, напрасно пытающийся докричаться до его разума. Вероятно, были и другие.

– И много ваниров погибло при взрыве? – спросил Бриггс.

Лицо Брайс презрительно сморщилось.

– Нет, – ответила она, вставая со стула. – Ни одного.

Она говорила властным тоном королевы. Ханту не оставалось иного, как тоже встать.

– Скверно, – сказал Бриггс и цокнул языком.

Хант сжал кулаки. Он самозабвенно любил Шахару и столь же самозабвенно был верен ее замыслам. Спрашивается, чем он лучше этого человека?

– Спасибо за ответы на наши вопросы, – сухо произнесла Брайс и, не дожидаясь реакции Бриггса, поспешила к двери.

Хант пошел следом. Бриггс остался сидеть прикованным к столу.

Спешное окончание допроса показало Ханту, что Брайс разделяет его мнение. Бриггс не убивал Данику.

Хант уже выходил из камеры, когда Бриггс вдруг спросил:

– Ты же из Падших?

Хант остановился. Бриггс улыбнулся:

– Таких я очень уважаю. – Он оглядел Ханта с ног до головы. – В каком подразделении Восемнадцатого ты служил?

Хант не ответил, но синие глаза Бриггса вспыхнули.

– Ничего, брат. Однажды мы сокрушим всех этих мерзавцев.

Брайс торопливо шла по коридору. Чувствовалось, ей невыносимо дышать одним воздухом с узником, прикованным к столу, и она жаждет поскорее выбраться из подземелья. А Хант бывал здесь часто, допрашивая ваниров и людей. В месяц – по нескольку раз.

И вчерашнее убийство, совершенное по приказу Микая… Гадливое ощущение от содеянного не исчезало. Его долг уменьшился, а ощущение осталось.

Бриггс по-прежнему смотрел на него, ожидая, когда Хант заговорит. Месяц назад он бы знал, что́ ответить мятежнику. Сейчас все слова застряли у ангела в горле.

Нет, он ничуть не лучше этого человека.

Хант не знал, куда такое осознание его заведет.

– Значит, Бриггса и его последователей вычеркиваем из списка подозреваемых, – сказала Брайс.

Она сидела в гостиной, поджав под себя ноги. Рядом посапывал Сиринкс.

– Или ты думаешь, что он нам соврал?

Хант сидел на другом конце дивана, ожидая начала трансляции матча по солнечному мячу.

– Он говорил правду. Я достаточно… наобщался с узниками и всегда чувствую, когда кто-то врет.

Говорил он отрывисто, едва скрывая свое раздражение. В таком состоянии он пребывал с самого момента выхода из Комитиума. Выходили они на боковую неприметную улочку, так что шанс столкнуться с Сандриелой равнялся нулю.

Из галереи Брайс захватила отчет о перемещениях Даники и свой список имен.

– И кто значится следующим подозреваемым в твоем списке? – спросил Хант.

Брайс не ответила. Она разглядывала профиль ангела. Свет телевизионного экрана отражался от его скул, а под сильным подбородком собирались тени.

«А ведь он и в самом деле обаятельный, – подумала Брайс. – Но настроение у него сейчас – хуже некуда».

– Что случилось? – все-таки спросила она.

– Ничего.

– Так я тебе и поверила! Скрипишь зубами на всю гостиную.

Хант зыркнул на нее и уложил мускулистую руку на спинку дивана. Они вернулись полчаса назад. Хант успел переодеться и проглотить порцию лапши с клецками, купленную по дороге у уличного торговца. Он сидел в светло-серой футболке, черных спортивных брюках. Белая шапочка, какие носят болельщики солнечного мяча, была надета козырьком назад.

Шапочка никак не вязалась со всем обликом ангела, придавая ему какой-то… мальчишеский вид. (Более удачного слова Брайс не подыскала.) Целых пятнадцать минут она украдкой поглядывала на него. Черные волосы выбивались из-под шапочки. Резинка на ободе почти закрывала татуировку. Брайс сама не знала почему, но… присутствие Ханта мешало ей сосредоточиться.

– Что? – спросил он, заметив ее пристальный взгляд.

Брайс подалась вперед, перекинула косу через плечо, затем схватила с кофейного столика телефон Ханта. Сделав снимок ангела, она тут же отправила копию себе. Зачем? В подтверждение факта, имевшего место. Ведь никто не поверит, что Хант-Хел-бы-его-побрал-Аталар сидел на ее диване в обычной одежде и спортивной шапочке козырьком назад, смотрел телевизор и попивал пиво.

«Тень Смерти в домашней обстановке».

– Не пялься на меня, это меня сбивает, – сказал он сквозь зубы.

– Не больше, чем меня твое лицо, – проворковала Брайс, бросив ему телефон.

Хант поймал телефон, сделал снимок ее физиономии, затем вернул телефон на столик и продолжил смотреть игру.

Брайс выждала еще минуту, потом не выдержала:

– После встречи с Бриггсом ты сам не свой.

– Извини, – коротко бросил он.

– Почему ты извиняешься?

Палец ангела чертил круги на диванной подушке.

– Встреча с ним подняла со дна кучу дерьма. Это связано… с моей помощью Шахаре в мятеже.

Брайс вспомнила их разговор с Бриггсом в подземелье Комитиума:

– Нет, Хант, ты совсем не похож на Бриггса.

Хант оторвался от экрана:

– Ты слишком мало меня знаешь, чтобы так говорить.

– Ты ради успеха мятежа рисковал жизнью ни в чем не повинных ваниров, людей… еще кого-то?

– Нет, – ответил Хант и поджал губы.

– Потому ты и не похож на Бриггса.

– Но я был слеп, – сказал он и снова скрипнул зубами. – Слеп очень ко многому.

– Например?

– Я же сказал – ко многому, – уклончиво ответил ангел. – Сегодня посмотрел на Бриггса, в кого они его превратили… Не знаю, почему на этот раз меня зацепило. Я часто бывал в этом отсеке подземелья… в смысле, допрашивал других узников и подозреваемых…

Его колено дрогнуло. Брайс это заметила.

– Ты знаешь, чем мне приходится заниматься, – сказал он, стараясь не смотреть на Брайс.

– Да, – тихо ответила она.

– Сам не знаю почему, сегодня увидел Бриггса и вдруг вспомнил собственное…

Он не договорил, припав к бутылке с пивом.

По телу Брайс разлился вязкий и очень холодный ужас. Он проник в живот, превратив в камень съеденную полчаса назад жареную лапшу.

– Сколько лет тебя держали в заточении после… после горы Хермон?

– Семь лет.

Брайс закрыла глаза, словно ее придавило тяжестью этих слов.

– Как и Бриггс, я утратил представление о времени. Астерийские застенки находятся еще глубже, чем следственный центр. Свет я видел, только когда тюремщики приносили еду. Дни там тянулись, как годы, а годы мелькали, будто дни… Когда меня выпустили, я попал к архангелу Рамуэлю, моему первому… владельцу. Он загнал меня в свою тюрьму, где я проторчал еще два года. Потом ему надоело развлекаться пытками. Рамуэль понял, что я куда полезнее, если охочусь за демонами и выполняю его поручения, чем гнию в подземелье.

– Хант, это же… Хел какой-то, – прошептала Брайс.

– Пока Рамуэлю не пришла мысль сделать меня своим личным ассасином, я целых девять лет не видел солнца, не слышал ветра. Я забыл, как пахнет дождь, как выглядит трава, река или гора. Я разучился летать.

Руки Брайс дрожали, и она скрестила их на груди, плотно прижав пальцы к телу.

– Я тебе… очень сочувствую.

Хант смотрел не на экран, а в прошлое. Это было видно по его остекленевшим глазам.

– Ненависть была единственным чувством, помогавшим мне не сдохнуть и не сойти с ума. Такая же, как у Бриггса. Никакой надежды, никакой любви. Только неутихающая ненависть. Я ненавидел архангелов, астериев, всю их шайку.

Глаза Ханта сейчас напомнили ей глаза Бриггса. Такие же опустошенные.

– Я не хотел убивать невиновных ради успеха мятежа Шахары, и это единственное различие между мною и Бриггсом. Тогда и сейчас.

Брайс инстинктивно взяла его за руку.

Только сейчас, обвив пальцы вокруг руки Ханта, она поняла, насколько рука ангела крупнее. И мозолистее, чем ее ухоженные руки. Мозоли царапали ее бархатистую кожу.

Хант посмотрел на их соединенные руки. Ее ногти цвета сумерек резко выделялись на фоне его темно-золотистой кожи. Брайс ждала, что он выдернет руку, и, пользуясь моментом, спросила:

– Неужели и сейчас ненависть является единственной движущей силой твоей жизни?

– Нет, – ответил он, поднимая на нее глаза. – Иногда, к кому-то или чему, но в целом… нет.

Брайс кивнула. Хант продолжал на нее смотреть. Не зная, как себя вести, она потянулась к таблице с перемещениями Даники.

– Тебе больше нечего сказать? – удивился Хант. – Ты высказываешь свое мнение по поводу и без повода. Обо всем и обо всех. Неужели после того, что ты услышала, тебе нечего сказать?

– Только то, что ты не похож на Бриггса, – ответила она, снова закидывая докучливую косу через плечо.

Хант нахмурился и хотел было убрать руку, но Брайс еще плотнее сжала пальцы.

– Может, ты и считаешь себя похожим на Бриггса, но я вижу тебя, Аталар, по-другому. Вижу твою доброту и… не знаю, как назвать. – Костяшки на ее пальцах побелели. – Ты многому не придаешь значения, но со стороны виднее. Бриггс – дрянной человек. Возможно, когда-то он примкнул к мятежникам, желая бороться за справедливость, но сейчас он заслуженно находится за решеткой. Ты не можешь сравнивать себя с ним. Ты – другой. И никогда не станешь таким, как он. Больше мне сказать нечего.

– Сделка, которую я заключил с Микаем, говорит об обратном.

– И все равно ты не похож на Бриггса.

От взгляда Ханта ей стало жарко.

Брайс убрала руку, попытавшись сделать это как можно непринужденнее. Хант с явной неохотой разжал пальцы. Брайс и это попыталась не заметить. Но она не удержалась и щелкнула по его шапочке, сдвинув набок:

– Слушай, а это тебе зачем?

– Просто шапочка, – ответил Хант, отталкивая ее руку.

– Она никак не вяжется с твоим обликом ночного хищника.

На мгновение Хант замер. Потом запрокинул голову и засмеялся. Брайс смотрела на вздрагивающий кадык, и у нее почему-то снова начали дрожать руки.

– Ох, Куинлан, – покачал головой Хант. Он сорвал шапочку и нахлобучил на голову Брайс. – Какая же ты безжалостная.

Брайс улыбнулась во весь рот, повернула шапочку козырьком назад и зашелестела бумагами:

– Давай посмотрим еще раз. Поскольку Бриггс был арестован, а Королева Змей отсутствовала… возможно, мы что-то упускаем из событий той ночи. Все-таки странное совпадение: Рог украли из Храма Луны не когда-нибудь, а в ночь дежурства Даники.

Хант подвинулся ближе. Его бедро коснулось согнутой ноги Брайс. Он всмотрелся в бумаги, разложенные у нее на коленях. Брайс смотрела, как его глаза бегают по строчкам. О тепле бедра, коснувшегося ее ноги, она старалась не думать. О крепких мышцах – тоже.

Хант поднял голову. Только сейчас, когда его глаза оказались совсем близко, Брайс увидела, что они совсем не черные, как она думала раньше, а темно-карие.

– Мы идиоты, – сказал ангел.

– По крайней мере, ты произнес «мы». Это обнадеживает.

Он засмеялся, но не отодвинулся. Не убрал свое сильное бедро.

– Внешние храмовые камеры. Они ведь работали в ночь похищения Рога.

– Можно подумать, что умники из Тридцать третьего не проверили это еще два года назад. Они заявили, что отключение первосвета сделало любые записи видеокамер совершенно бесполезными.

– Возможно, мы смотрели не те записи. Камер много. Многое зависит от правильно выбранного поля обзора. Или те, кому поручили просмотр, отнеслись к делу формально. Если той ночью Даника была в храме, почему об этом никто не знал? И почему она сама не сообщила о своем нахождении в храме? Наконец, почему послушница ничего об этом не сказала?

Брайс закусила губу. Честное слово, глаза Ханта потемнели, а его бедро еще сильнее прижалось к ее ноге, словно он устраивал ей проверку: выдержит или уберет ногу.

Ногу она не убрала и хриплым голосом спросила:

– Думаешь, Даника могла видеть похитителя Рога и попыталась это скрыть? – Брайс покачала головой. – Даника такого не сделала бы. Помню, она вообще очень равнодушно отнеслась к краже Рога.

– Не знаю, – пожал плечами Хант. – Давай начнем с просмотра записей видеокамер, хотя это и может кончиться ничем. И дадим посмотреть запись опытным специалистам, способным дать вразумительное заключение.

Хант сорвал шапочку с головы Брайс и снова надел на свою, козырьком назад. Этого ему показалось мало. Он дернул Брайс за косу, после чего сложил руки за головой и стал смотреть матч.

Брайс успела привыкнуть к теплу его ноги и зябко передернула плечами.

– И кто же этот опытный специалист? – спросила она.

Ангел только улыбнулся.