Брайс и Рунн дожидались Ханта близ ограды Парка Оракула. Минуты тянулись еле-еле. Когда он появился… пристально вглядываясь в ее лицо… Брайс поняла: дело дрянь. Что именно он узнал, значения уже не имело.

Хант не торопился рассказывать. Лишь когда они отошли на достаточное расстояние от парка, миновав тихий жилой квартал, он передал слова Оракула о Роге.

Его слова еще звенели в пронизанном солнцем утреннем воздухе, когда Брайс шумно выдохнула. Хант сделал то же самое и сказал:

– Если кто-то после стольких веков узнал секрет восстановления Рога, они могут совершить маневр, противоположный маневру принца Пелиаса. Они откроют Северный Разлом. А всякий пытающийся им помешать – злейший враг, которого надо убить. Чем вам не мотив?

Рунн провел рукой по волосам.

– Тогда убийство храмовой послушницы можно расценивать и как предостережение нам, чтобы прекратили поиски Рога, и как безотказный способ заткнуть несчастной девчонке рот. В таком случае выходит, послушница что-то видела или что-то знала.

Хант кивнул:

– Исайя расспрашивал жриц и послушниц. Убитая была единственной дежурной в ночь похищения Рога. Ее потом допрашивали, но девчонка утверждала, что ничего не видела.

Брайс обожгло чувством вины.

– В детстве два года – очень много, – сказал Рунн. – Тогда послушница была еще мала и по-детски испугалась что-то рассказать. А сейчас, когда мы появились…

– Ищущие Рог не хотят, чтобы мы мозолили им глаза, – докончил за принца Хант. – Скорее всего, наши противники тоже узнали, что эта бедняжка дежурила в ночь похищения Рога. Они решили вытянуть из нее все сведения. А дальше… Нужно сделать так, чтобы она уже ничего никому не рассказала. И самый простой способ – убить. Мертвые умолкают навсегда.

Брайс добавила убитую послушницу к списку жертв, за которых она отомстит, не дожидаясь, когда все кончится.

– Если клеймо на ящике с вином действительно изображало Рог, тогда Офион или секта Кереса стремится завладеть Рогом и сделать его помощником в их мятеже. Они могут вынашивать совершенно безумные планы. Скажем, вернуть сюда демонических принцев, с которыми они заключат союз и свергнут астериев. – Произнося эти слова, Брайс даже вздрогнула. – Это привело бы к миллионным жертвам.

Рунн и Хант молчали.

– Возможно, Даника разузнала об их планах, касающихся Рога, за что ее и убили. А теперь убили и послушницу.

Побледневший Хант растирал шею.

– Для вызова демона такого уровня им понадобится ванир, но нельзя сбрасывать эту версию со счетов. Есть ваниры, симпатизирующие мятежникам. Демона могли вызвать и ведьмы. Новая королева ведьм решила проверить свою силу. Или что-то в этом роде.

– Насчет причастности ведьм сомневаюсь, – с некоторым напряжением сказал Рунн; блеснули сережки в его ухе. – Ведьмы подчиняются астериям. Их преданность насчитывает тысячелетия.

– Но Рог будет действовать только в руках Звезднорожденного фэйца, – сказала Брайс. – Например, в твоих, Рунн.

У Ханта зашелестели крылья.

– Так, может, они ходят кругами и ищут Звезднорожденных, которых можно заманить? Или заставить.

– Если честно, я очень сомневаюсь насчет своих способностей, – признался Рунн. – Принц Пелиас обладал океаном звездного света. А я… – Он напрягся, сдвинул брови, и на кончике пальца появился крохотный огонек. – Это все, на что я способен.

– Даже если мы и найдем Рог, ты же не собираешься пускать его в дело. Так что можешь не волноваться, – усмехнулась Брайс.

– Если кто-то способен возродить Рог… Даже не знаю, как такое возможно, – сказал Рунн. – Мне встречались упоминания, что Рог обладает чувствительностью. Почти как живое существо. Так, может, какая-нибудь продвинутся медведьма способна восстановить его цельность.

– Они исцеляют людей, а не предметы, – возразила Брайс. – А в книге, найденной тобой у нас в библиотеке, сказано, что Рог можно восстановить только светом, который не есть свет, и магией, которая не есть магия.

– Легенды, – сказал Хант. – А нам нужна правда.

– Стоит проверить и легенды…

Рунн увидел, что Хант как-то настороженно поглядывает на Брайс. «Пусть сами разбираются», – подумал он и сказал:

– Я поищу способных медведьм и тайком побываю у них.

– Прекрасно, – ответила Брайс, потом поспешила добавить: – И вполне здраво.

Даже если это не имело никакого отношения к расследуемому делу.

Брайс пыталась сосредоточиться на карте перемещений Даники, но ей мешал звук планшета Лехабы. Та смотрела очередную серию мелодрамы. Брайс потребовала убавить звук, но и относительная тишина не принесла успеха. Хант, сидящий по другую сторону стола, постоянно следил за нею. И что он вперился? Не выдержав, Брайс посмотрела ему в глаза, но он быстро отвел взгляд.

– Что? – спросила она.

Хант покачал головой и продолжил листать старинные книги.

– Ты весь день смотришь на меня, а выражение – не приведи Хел.

Ангел забарабанил пальцами по столу и выпалил:

– Может, расскажешь, почему Оракул настоятельно посоветовала мне держаться от тебя как можно дальше?

Брайс рассмеялась:

– Так ты поэтому был как в воду опущенный, когда вышел из храма?

– Она была готова рассказать мне о том, что видела, когда ты к ней приходила. Похоже, чем-то ты ее достала.

Брайс передернуло.

– Если она до сих пор злится, я могу ее понять.

Хант побледнел.

– В фэйской культуре существует традиция: когда у девчонок впервые начинаются месячные или когда им исполняется тринадцать, они посещают Оракула. После визита становится ясно, какой силой они будут обладать в зрелом возрасте. Родители могут заранее, еще до Нырка, подыскивать дочерям подходящую брачную партию. В прошлом именно так и создавались династические союзы. Кстати, мальчишки тоже ходят к Оракулу, когда им исполняется тринадцать. Сейчас отношение к предсказаниям изменилось, особенно если родители имеют прогрессивные взгляды. Они просто отдают дань традиции и на основе предсказаний пытаются увидеть будущую карьеру своих детей. Допустим, станут ли дети воинами или целителями. Отпрысков из знатных семей это не слишком касается. Те могут хоть до пятидесяти лет валяться на диванах, лопая виноград, или тусоваться.

– Хотя фэйцы и малакимы ненавидят друг друга, у них очень много общего.

Брайс согласно закивала:

– Мои месячные пришли за несколько недель до тринадцатилетия. А у мамы в тот момент был… Не знаю, как назвать. Кризис, что ли. Она вдруг испугалась, что лишает меня части моего наследия. Тогда она связалась с моим биологическим отцом. Через пару недель появился документ, удостоверяющий мое полноправное гражданство. Но в нем таилась ловушка: я должна была официально признать своим Домом Дом Неба и Дыхания. Я отказывалась, но мать настояла. Она видела в этом… что-то вроде защиты. Словом, она настолько поверила в искренность желания отца защитить меня, что спросила, не желает ли он встретиться со мной. После всего этого балагана с принесением клятвы на верность Дому я тоже несколько поостыла. Мне и самой вдруг захотелось посмотреть на родного папочку.

– И встреча с ним тебя разочаровала.

– Нет. Кстати, тогда же я впервые встретилась с Рунном. Я приехала в город на все лето. Жила на вилле в Пяти Розах. Нанесла визит Королю Осени, – вдохновенно врала Брайс. – И конечно же, встретилась с отцом, – добавила она. – В первые дни все было отлично. Я думала: напрасно моя мать опасалась. Конечно, фэйцы-ровесники обзывали меня полукровкой. Так я это и сама знала. Я никогда не гордилась своим человеческим наследием. Представь себе. Но если отец пригласил меня, думала я, значит я ему небезразлична. Значит, он не стыдится меня. А мнения других меня не волновали. Все шло замечательно, пока я не побывала у Оракула.

– Я так и думал, – поморщился Хант.

– Это была настоящая катастрофа. – Брайс сглотнула. Видимо, ей и сейчас не хотелось вспоминать о том визите. – Когда Оракул заглянула в дымы, она закричала. Я думала, она сейчас себе глаза выцарапает.

Брайс не считала нужным скрывать это от Ханта. Событие было достаточно известным.

– Потом я узнала, что Оракул на целую неделю ослепла.

Хант выругался.

– Видно, мое будущее и впрямь никудышное, – засмеялась Брайс.

Хант не улыбнулся:

– Что было потом?

– Я вернулась в зал ожидания. Даже туда долетали пронзительные крики Оракула. Она проклинала меня последними словами. Послушницы бросились на ее крики.

– Я спросил про твоего отца.

– Он назвал меня никчемностью, позорищем и вышел через дверь для важных персон, чтобы никто не видел, кто он мне. Я поспешила следом, но его уже не было. Он уехал, не став меня дожидаться. Я пешком добралась до его дома и увидела свои вещи, вынесенные на тротуар.

– Придурок! Неужели Данаан не вмешался и позволил, чтобы его родственницу вышвырнули из дома, как нашкодившего котенка?

– Король запретил Рунну вмешиваться, – сказала Брайс, сосредоточенно разглядывая свои ногти. – Рунн хотел вступиться за меня. Но король пригрозил ему… уж не знаю чем. Я взяла такси и поехала на вокзал. У меня даже денег на поезд не было. Спасибо, Рунн выбежал и сунул их мне в руку.

– Представляю, как разозлилась твоя мать!

– Не то слово… А Оракул, оказывается, злится до сих пор.

– Я бы считал это своеобразным знаком отличия, – сказал он, улыбнувшись одними губами.

Брайс тоже улыбнулась, хотя ее и не тянуло на веселье.

– Ты, пожалуй, единственный, кто так думает.

Глаза Ханта вновь задержались на ее лице, и это не имело никакого отношения к словам Оракула.

– Нашел что-нибудь? – спросила Брайс.

Откликнувшись на ее молчаливую просьбу сменить тему, Хант повернул к ней ноутбук:

– Который день просматриваю это сборище древностей, и всего одна находка.

Он указал на изображение терракотовой вазы, возраст которой оценивался почти в пятнадцать тысяч лет. Судя по датировке, ваза появилась лет через сто после гибели принца Пелиаса, но тогдашнее население Мидгарда еще помнило кристаллоса. Быстро взглянув на каталожную справку, Брайс сказала:

– Ваза находится в одной из галерей Мирсии.

Между Лунатионом и Мирсией было две тысячи миль, часть которых приходилась на море. Брайс повернула ноутбук к себе и щелкнула по значку эскиза, открыв галерею снимков:

– Здесь полно изображений. Что ты застрял на одном?

– Знаешь, Куинлан, я хоть и появился раньше компьютеров, но пользоваться ими умею.

– Я просто пытаюсь уберечь твой имидж. Представляешь, если вдруг обнаружится, что грозный Умбра Мортис – полный чайник по части компьютеров?

– Тронут заботой.

Их глаза встретились. Чувствовалось, Хант вот-вот улыбнется. В душе Брайс что-то слегка шевельнулось. Но только слегка.

– Давай излагай свою версию, – предложила Брайс. – Я внимательно слушаю.

– Так-то лучше.

Хант указал на красно-коричневую поверхность вазы с черным рисунком: воин в черном шлеме ударял мечом в голову извивающегося демона.

– И о чем это говорит? – спросила Брайс, всматриваясь в древнее изображение.

– О том, что кристаллоса можно убить самым обычным способом. Не требуется ни магии, ни особого оружия. Острый меч и грубая сила.

У Брайс свело живот.

– Рисунок на вазе вполне может быть художественной интерпретацией. Эта тварь погубила Данику, Стаю Дьяволов и чуть не угробила Микая. А ты меня уверяешь, что какой-то древний воин просто взял и всадил меч в голову демона?

Лехаба только делала вид, что смотрит мелодраму. Брайс знала: огненная спрайта сейчас жадно ловит каждое слово.

– Не исключено, что в ту ночью кристаллос сыграл на внезапности, – сказал Хант.

Память услужливо подсунула Брайс картины ее прежней развороченной квартиры: окровавленные груды мяса, залитые кровью стены. Все, что осталось от ее друзей. Она, застывшая неподвижно, и ощущение стремительного падения в бездну.

– А может, здесь изображены всего-навсего домыслы художника? Послушал красивую балладу у костра и изобразил такую же красивую сцену.

Брайс принялась постукивать ногой под столом, словно это могло успокоить бешено колотящееся сердце.

– Ладно, – только и ответил Хант.

Брайс ждала, что он начнет возражать и отстаивать свою версию, но Хант просто развернул ноутбук экраном к себе.

– Еще одна странность, – сказал он. – Здесь сказано, что изначально ваза находилась на Партосе. Я думал, Партос – это миф. Человеческая сказка.

– Почему? Потому что до появления астериев люди по развитию почти не отличались от животных?

– Неужели ты веришь во все эти конспирологические бредни, вроде древней библиотеки, которая якобы имелась у дованирской цивилизации? – запальчиво спросил Хант. Не получив ответа, он задал новый вопрос: – Если нечто подобное и существовало, где доказательства?

Брайс потрогала амулет на шее и кивнула в сторону экрана.

– Эту вазу сделал какой-нибудь нимф, а не мифический просветленный человек, – сказал Хант.

– Возможно, Партос не до конца исчез с лица Мидгарда.

– Ты всерьез так считаешь, Куинлан?

Когда она вторично не ответила, он указал на ее планшет:

– А ты что выяснила из перемещений Даники?

Телефон Ханта подал сигнал. Ангел полез в карман, но Брайс не стала дожидаться, пока он прочтет сообщение. В ее мозгу не укладывалось противоречие между спокойным, даже будничным убийством демона с рисунка древнего художника и расправой кристаллоса над Даникой и Стаей Дьяволов.

– Я зацепилась за два момента. Внешне они не связаны, однако… Даника патрулировала улицу возле Храма Луны. Она не впервые несла там дежурство. И вдруг за несколько дней до гибели ее направили дежурить непосредственно в храм. Причем в ту ночь, когда был украден Рог. И девчонка-послушница тоже находилась там же. Обе были обречены. Обеих нет в живых.

Хант прочитал сообщение.

– Быть может, кое-что мы вечером узнаем у Филипа Бриггса, – сказал он, убирая телефон.

– Вечером? – встрепенулась Брайс.

Лехаба напрочь забыла о мелодраме.

– Виктория прислала сообщение. Его привезли из Адрестийской тюрьмы. Через час мы встретимся с ним в центре дознания под Комитиумом. Разговор будет не из легких.

– Знаю.

– Бриггс будет говорить гадости про Данику. Ты уверена, что выдержишь этот поток яда?

– Выдержу.

– Уверена? Если древняя ваза вышибла тебя из равновесия, сомневаюсь, что встреча с этим малым дастся тебе легче.

Брайс почувствовала, что на нее надвигаются стены.

– Выйди, – потребовала она. Дальнейшие слова были как удары меча. – Если мы вместе работаем, это еще не значит, что ты можешь вламываться в мои личные дела.

Хант оглядел ее с ног до головы. Понял, что́ с нею, но поблажки не дал:

– Через двадцать минут я отправляюсь в Комитиум. Жду тебя на улице.

Брайс проводила его до двери, проследив, чтобы по пути он не дотрагивался до книг и чтобы книги не попытались прицепиться к нему. Только чудом ему не защемило крыло – так стремительно Брайс захлопнула входную дверь.

Она привалилась к двери и незаметно сползла на ковер, где и села, обхватив колени.

Ушли ее друзья. Ушла незнакомая девчонка-послушница. И все – из-за демона, изображенного на древней вазе. Они ушли, и в ее жизни больше не будет волков. Не будет шумных тусовок в квартире, пьяных, глупых танцев на перекрестках и оглушительной музыки в три часа ночи (а также стука разбуженных соседей и угроз вызвать 33-й легион).

У нее не осталось друзей, которые скажут: «Я тебя люблю», и это не будет просто фразой.

К Брайс неслышно подошел Сиринкс, подлетела Лехаба. Химер свернулся калачиком у ее ног, а спрайта улеглась животом на ее руку.

– Не обвиняй Ати. Я думаю, он хочет стать нашим другом.

– Мне ровным счетом плевать на то, что хочет Хант Аталар.

– Юнипера по горло занята своим балетом, а Фьюри, считай, исчезла. Биби, может, настало время для новых друзей? Опять ты совсем печальная. Как два года назад. То у тебя хорошее настроение, а через минуту – хуже некуда. Танцы забросила, ни с кем не встречаешься и…

– Лехаба, не суйся в мою жизнь.

– Хант очень милый. И принц Рунн тоже. А вот Даника никогда такой не была. Вечно рычала и кусалась. Или вообще меня не замечала.

– Смотри лучше свою мелодраму!

Спрайта вспорхнула и повисла в воздухе, сложив ручки на пухлом животике:

– Брайс, ты иногда бываешь холодной, как жнец.

Лехаба поспешила вниз, где загнала на место увесистый том в кожаном переплете, ползший по ступенькам.

Брайс протяжно выдохнула, пытаясь залатать дыру в груди.

Двадцать минут. Всего двадцать минут, а потом они отправятся допрашивать Бриггса. Двадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Или хотя бы сделать вид.