По пути к лифтовому отсеку башни Комитиума, занимаемой 33-м легионом, Хант держался на некотором расстоянии от Брайс. Комитиум имел общий вестибюль со стеклянным куполом, откуда расходились широкие коридоры к лифтовым отсекам всех пяти башен. Вторую занимало городское правительство, третью – резиденция и кабинет Микая (плюс великое множество всяких помещений), четвертую – куча больших и малых организаций, управляющих Вальбарой, а пятая предназначалась для общественных собраний и торжеств. Тысячи ваниров и людей работали и жили в Комитиуме, вестибюль пустел только по ночам, но даже при таком столпотворении Куинлан ухитрялась выделяться из общей массы.

Туфли на каблуках она заменила красными замшевыми лодочками, платье – белой блузкой с глухим воротником и обилием пуговиц и облегающими джинсами. Шелковистая грива огненных волос была стянута в тугой конский хвост, который дерзко покачивался при ходьбе. Брайс не отставала от Ханта ни на шаг.

Нажав кнопку вызова, Хант приложил ладонь с диску. Без этого двери на тридцатом этаже, где находилась его казарма, не откроются. Обычно он добирался до казарменного балкона («посадочной площадки») по воздуху. Во-первых, так было быстрее, а во-вторых, избавляло от зевак, которых в вестибюле всегда хватало. Вот и сейчас они глазели им вслед, пытаясь угадать, куда ангел тащит огнегривую девицу: то ли допрашивать собрался, то ли трахать.

Легионер, развалившийся на низком диване, не очень-то умел смотреть скрытно. Он просто пялился на зад Брайс, обтянутый джинсами. Интуитивно почувствовав его взгляд, она обернулась через плечо и улыбнулась солдату.

Легионер сжался. Брайс закусила нижнюю губу и слегка опустила ресницы. Солдат тоже попытался изобразить улыбку. Хант вдавил кнопку вызова. Он ничуть не сомневался, что этот придурок с одинаковым вожделением глазел на каждую женщину, проходившую мимо. В очень крупных подразделениях вкусы у рядового состава были одинаковы, и 33-й легион не являлся исключением.

Двери лифта распахнулись, и оттуда вышли легионеры и гражданские. Те, у кого не было крыльев, старались не задеть чужие. И все избегали смотреть Ханту в глаза.

Нельзя сказать, чтобы он держался враждебно. Если кто-то ему улыбался, он обычно старался ответить такой же улыбкой. (Правда, это не всегда у него получалось.) Все знали, с кем он работает, знали всех его прежних хозяев и характер выполняемой Хантом работы.

Пожалуй, было бы спокойнее ехать в одной кабине с проголодавшимся тигром, чем с этим ангелом. Поэтому Хант старался стоять поодаль от дверей, сводя все контакты к минимуму. Брайс повернулась к просторной кабине, конский хвост качнулся и едва не задел лицо Ханта.

– Последи за своим хвостом, – проворчал он, когда кабина опустела и они с Брайс вошли. – Так недолго меня и без глаза оставить.

Брайс небрежно привалилась к дальней стеклянной стене. К счастью, в кабину никто больше не вошел. Хант прекрасно понимал, что это вызвано не чистой случайностью.

По пути в Комитиум они завернули в магазин, где Брайс купила себе новый телефон взамен погибшего в клубе. Она даже потратила несколько лишних марок на стандартный пакет заклинаний.

Магазин (сплошное стекло и хром) был почти пуст, но Хант заметил, как множество потенциальных покупателей, увидев его через витрину, пошли искать другой магазин. Брайс этого не заметила. Пока продавец ходил на склад за выбранной моделью телефона, она попросила у Ханта его собственный. Ей хотелось узнать, нет ли новостей о нападении на клуб. Посмотрев сводку, Брайс, сама не зная как, добралась до галереи снимков и была поражена ее скудностью.

– У тебя всего тридцать шесть снимков, – разочарованно протянула Брайс.

– И что? – хмуро спросил Хант.

Она быстро пролистала эту жалкую подборку:

– За четыре года – всего тридцать шесть снимков!

Да. Четыре года назад у него впервые появился свой телефон. Он вкусил жизни без чудовища, следящего за каждым его шагом. Брайс едва не поперхнулась, увидев снимок отрезанной ноги на окровавленном ковре.

– Зачем тебе эта жуть?

– Меня иногда вызывают на место преступления. Приходится делать снимки для документального подтверждения.

– Здесь есть снимки, относящиеся к твоей сделке с…

– Нет, – резко ответил Хант. – Их я никогда не снимаю.

– На твоем телефоне четырехлетней давности тридцать шесть снимков. И везде – расчлененные тела или их части.

Вернувшийся продавец шумно вздохнул.

– Ты скажи погромче, Куинлан, – скрипнул зубами Хант.

– А других снимков ты не делаешь?

– Каких?

– Не знаю… Скажем, из жизни. Красивый цветок, аппетитное блюдо или еще что-то.

– А смысл?

Брайс удивленно моргнула и покачала головой:

– Извращенец.

И не успел Хант отобрать у нее телефон, она вытянула руку с аппаратом, улыбнулась во весь рот и сделала селфи.

– Вот, – сказала она, возвращая телефон. – Хотя бы один снимок, не связанный с трупами.

Хант расширил глаза и молча убрал телефон.

Лифт с легким гудением вез их вверх. Брайс смотрела на меняющиеся цифры этажей.

– А ты знаешь того легионера? – как бы невзначай спросила она.

– Которого? Помнится, их было двое. Один пускал слюни на траскианский ковер, высунув язык чуть ли не до пола. Второй смотрел на твою задницу так, словно ждал, что она с ним заговорит. Ты кого имеешь в виду?

Брайс засмеялась:

– Бедняжки. Изголодались в казармах по сексу, раз присутствие одной женщины заставляет их пускать слюни. Ты знаешь, как его зовут? Я про того, кто хотел завести разговор с моей задницей.

– Нет. Нас в Тридцать третьем легионе – три тысячи. – Он искоса посмотрел на Брайс, продолжавшей следить за чередованием цифр этажного табло. – Вряд ли стоит знать имя парня, который здоровается с твоим задом раньше, чем с тобой.

Лифт остановился.

– Кстати, именно такого парня я и ищу.

Брайс первой вышла из кабины и двинулась по коридору, лишенному интерьерных излишеств. Хант пошел следом. Если он знал, куда надо идти, Брайс только делала вид.

Он свернул влево. Их шаги гулко отдавались на желтовато-коричневых гранитных плитках пола. Коридор был длинным. В некоторых местах плитки успели треснуть и покрыться щербинами от оброненного оружия, магических состязаний и обычных потасовок. Однако все были начищены до зеркального блеска, отражая их лица.

Брайс читала фамилии на дверях:

– Легион что, целиком состоит из мужчин – или есть и женщины?

– Есть. Но в Тридцать третьем мужчины преобладают.

– А у тебя есть подружка? Или дружок? Хоть кто-то, на чью задницу ты глазеешь?

Хант покачал головой, пытаясь прогнать лед в жилах. Подойдя к своей двери, Хант открыл ее и пропустил Брайс внутрь. Перед внутренним взором мелькнуло лицо поверженной Шахары, из груди которой торчал меч Сандриелы. Белоснежные крылья обеих были густо перепачканы струящейся кровью. Лица сестер (зеркальное отражение друг друга) были искажены криком. Усилием воли Хант погасил жуткую картину.

– Я – незаконнорожденный, – сказал Хант, закрывая дверь.

Брайс разглядывала скромную комнатку. Самым крупным предметом мебели была кровать, рассчитанная на крылья. Прочая обстановка была скудной: комод, шкаф и письменный стол, заваленный бумагами и оружием.

– И что? – спросила Брайс, удивившись неожиданному признанию.

– А то, что у моей матери не было ни денег, ни знатного происхождения, отчасти способного восполнить безденежье. Невзирая на мое ангельское лицо, – здесь он ехидно хмыкнул, – женщины не выстраивались в очередь ко мне.

Невесело усмехнувшись, Хант открыл дверцу дешевенького соснового шкафа и вытащил объемистую армейскую сумку.

– Была у меня одна женщина, которую не волновал мой статус, но все кончилось не лучшим образом.

Брайс обхватила себя за плечи, впившись ногтями в тонкий шелк блузки. Она догадывалась, о ком речь. Брайс оглядывалась по сторонам, словно подыскивая слова, и нашла выход:

– А в каком возрасте ты совершил Нырок?

– В двадцать восемь.

– Почему именно тогда?

– Несколькими днями ранее умерла моя мать.

Глаза Брайс наполнились печалью. Ханту было не выдержать ее взгляд. Вопрос о Нырке невольно вскрывал ее собственную рану.

– Я не находил себе места, – продолжал Хант. – И тогда я запросил о предоставлении мне общественного Якоря и совершил Нырок. Но моя жизнь ничуть не изменилась. Я мог обрести силу архангела или мелкой птички. Через пять лет у меня на лбу появилась татуировка. Это было все равно что отсечь мне ноги по колено.

Хант слышал, как Брайс провела рукой по одеялу.

– Ты когда-нибудь сожалел, что примкнул к мятежу ангелов?

Хант обернулся. Брайс стояла возле кровати.

– Меня никто об этом не спрашивал.

Никто не осмеливался. Но она выдержала его взгляд.

– Не знаю, что и думать, – сказал он.

Остальное он передал глазами: «Здесь я не скажу об этом ни слова».

Брайс кивнула. Затем посмотрела на голые стены, где не было ни картин, ни плакатов:

– Не любишь украшать свое жилище?

Он побросал одежду в сумку, вспомнив, что у Брайс есть стиральная машина.

– Микай меня купил, он же может меня и продать. В любой момент. Пускать здесь корни – только беду кликать.

Брайс поежилась, хотя в комнате было тепло и даже душно.

– А если бы в ту ночь он погиб, что сталось бы с тобой? Со всеми Падшими и рабами, которые ему принадлежат?

– Права владения нами перешли бы к тому, кто его заменил. – Хант ненавидел каждое слово, вылетавшее у него изо рта. – Если он не оговорил это в завещании, все его имущество, включая рабов, было бы разделено между другими архангелами.

– И новый хозяин не признал бы твою сделку с Микаем.

– Разумеется, нет.

Уложив одежду, он выдвинул ящики письменного стола, выбирая, какое оружие взять. Он чувствовал: Брайс следит за каждым его движением, будто считает каждый нож и пистолет.

– Если бы ты обрел свободу, чем бы стал заниматься?

Хант проверил патроны, сложенные на столе. Брайс подошла ближе. Взяла длинный нож, как берут грязный носок.

– Я слышала, твои молнии – явление крайне редкое среди ангелов. Даже архангелы не способны метать молнии.

– И что? – спросил Хант, складывая крылья.

– Тогда почему Тридцать третьем легионом командует Исайя, а не ты?

Хант забрал у нее нож и сунул в сумку.

– Потому что я успел очень и очень многих настроить против себя – и не жалею об этом.

Так было и до горы Хермон. Однако Шахара увидела в этой особенности его характера проявление силы и сделала своим генералом. Он пытался оправдать оказанную честь и потерпел сокрушительное поражение.

– А мы с тобой в чем-то похожи, Аталар, – с улыбкой заговорщицы сказала Брайс.

Ангел оказался вовсе не плох. После взрыва вынес ее из клуба без обычной мужской бравады. Оказал помощь. Не меньше ее хотел выполнить порученное дело. И без конца злил Рунна.

Под конец сборов Ханту позвонил Исайя и сказал, что их запрос о свидании с Бриггсом одобрен, однако понадобится несколько дней, пока узника приведут в надлежащее состояние и доставят из Адрестийской тюрьмы. Брайс попыталась не думать о том, в каком состоянии Бриггс находился сейчас.

Единственным светлым пятном в звонке Исайи была новость об Оракуле. Та согласилась принять его завтра, с самого утра.

Спуск в лифте вызывал у Брайс странное замирание в животе. Она все время смотрела на Ханта. Вероятно, в число привилегий Ханта входило право проезжать, не останавливаясь на промежуточных этажах.

До сих пор ее знакомство с малакимами ограничивалось лицезрением патрулирующих легионеров и разряженных элитных отрядов, которые, словно павлины, разгуливали по городу. Большинство предпочитало отдыхать в барах и ресторанах на крышах небоскребов Центрального делового района. Но поскольку шлюх-полукровок туда не пускали, Брайс не подворачивался шанс увести какого-нибудь легионера к себе домой.

И вот теперь она вела одного из них к себе домой, правда по другой причине, не имевшей ничего общего с ее прежними мечтаниями, когда она без зазрения совести пялилась на их мускулистые фигуры.

Как-то летом они с Даникой целых две недели ходили во время обеденного перерыва Брайс на крышу дома, примыкавшего к тренировочному центру легионеров. Ангелы их даже не замечали. Раздетые до трусов, легионеры упражнялись и потели. Отчаянно потели.

Хождения на крышу продолжались бы и дальше, если бы местный сторож не поймал их и не прогнал, обозвав извращенками и навсегда заперев дверь.

Кабина замедлила ход и остановилась, у Брайс в последний раз екнуло в животе. Двери разошлись и открыли взору стену легионеров, недовольных долгим ожиданием. Увидев Ханта, легионеры тут же изменили выражение лиц, делая это с подозрительной тщательностью.

Тень Смерти. На столе у Ханта среди прочего Брайс увидела и его знаменитый шлем. Хвала богам: шлем остался в казарме.

Вестибюль Комитиума был заполнен до отказа. Куда ни глянь – везде крылья и татуировки на лбах, везде привлекательные мускулистые тела. Все смотрели на вход, вытягивали шею, чтобы лучше видеть. Но подниматься под купол вестибюля никто не решался.

Хант замер на краю толпы, почти перегородившей доступ к лифтовому отсеку казарм. Брайс сделала шаг к нему. Справа распахнулись двери другого лифта. Оттуда выскочил Исайя. Увидев Ханта, остановился:

– Я только что слышал…

От волн силы, распространявшихся с другого конца вестибюля, у Брайс подогнулись ноги. Казалось, та же сила опрокинула толпу ангелов на пол. Все встали на колени и склонили голову.

Теперь никто не мешал Брайс, Ханту и Исайе увидеть темноволосую архангелицу, появившуюся в громадных стеклянных входных дверях. Рядом с нею был Микай.