Еще во сне Хант почуял мужской запах и мгновенно проснулся. Рука потянулась к ножу под подушкой и сжала рукоять. Хант приоткрыл один глаз, вспоминая расположение всех окон, коридоров и предметов, которые можно использовать в качестве оружия.

Рядом, на подушке, сидел Сиринкс и смотрел на него. Приплюснутая физиономия химера была образцом терпения.

Хант со стоном выдохнул. Сиринкс лапой провел его лицу.

– И тебе доброе утро, – сказал Хант, откатываясь подальше.

Сам виноват, что не запер дверь. Теперь она была нараспашку. Хант взглянул на часы. Семь. Никаких признаков Брайс, вставшей и торопящейся на работу. Никаких звуков. Никакой музыки, что гремела у нее по утрам.

Раз он не услышал, как зверюга открывает дверь в комнату, значит спал мертвецким сном. Сиринкс уложил голову на плечо Ханта и печально засопел.

Убереги его Солас от химеров!

– Знаешь, приятель, у меня почему-то такое чувство, что, если я покормлю тебя завтраком, это будет уже второй или третий завтрак за утро?

Круглые глаза невинно заморгали. Не удержавшись, Хант почесал химера за ушами.

В квартире, залитой солнцем, было совсем тихо. Солнечные лучи нагревали светлый паркет. Хант выбрался из постели, натянул брюки. Рубашка после вчерашнего превратилась в лохмотья. Хант оставил ее на полу и, только сейчас вспомнив о телефоне, схватил его с ночного столика и проверил на новые сообщения. От Микая – ни одного. Хвала богам.

Оставив телефон на комоде, Хант босиком прошлепал в гостиную. Там было пусто и тихо. Если Куинлан куда-то ушла ни свет ни заря…

Хант поспешил в коридор, к ее комнате. Дверь была приоткрыта. Это его не удивило. Сиринкс выбирался из хозяйкиной спальни. А сама хозяйка…

Спала без задних ног, смяв простыни и отбросив одеяло. Брайс лежала на животе, обхватив подушку. Хант сразу вспомнил вчерашний вечер в клубе и Брайс, распластанную на Юнипере.

По мнению Ханта, большинство сочло бы ее короткую серую, со светло-розовыми кружевами ночную сорочку обыкновенной рубашкой. Мимо протопал Сиринкс, прыгнул на кровать и стал тереться носом о голое плечо Брайс.

Ее спина поднималась и опускалась, а вместе со спиной поднималась и опускалась татуировка: красивые строки, написанные незнакомым Ханту алфавитом. Золотистая кожа была испещрена ссадинами, успевшими приобрести зеленоватый оттенок. Фэйское наследие.

Хант глазел на нее, как глупый подросток.

Он отошел. Собственные крылья вдруг показались ему чересчур большими, а кожа – слишком туго натянутой. В этот момент входная дверь открылась. Хант молниеносно сунул руку в задний карман, где лежал нож.

В квартиру впорхнула Юнипера. В одной руке она держала коричневый бумажный пакет, откуда пахло шоколадом, в другой – связку ключей. Увидев Ханта возле спальни Брайс, фавна застыла как вкопанная. Рот открылся в немом крике.

Юнипера смерила его взглядом, но совсем не так, как смотрели на него некоторые женщины, пока их взор не добирался до татуировки на лбу. Нет, взгляд фавны был начисто лишен женского интереса, зато ее очень интересовало, почему это в семь утра в квартире Брайс находится мужчина, стоящий у двери спальни ее подруги.

Хант открыл рот, собираясь сказать, что все не так, как выглядит, но Юнипера стремительно прошла мимо, цокая копытцами. Войдя в спальню Брайс, она бросила мешок на пол. Сиринкс пришел в неистовство и отчаянно завилял львиным хвостиком.

– Я принесла шоколадные круассаны, – объявила Юнипера, – а потому выдирай свой голый зад из кровати и одевайся.

Брайс приподняла голову, увидев Юниперу, затем торчащего в коридоре Ханта. Она и не подумала натянуть подол ночной сорочки и прикрыть зеленовато-голубые кружевные трусики.

– Что? – сонно спросила она.

Юнипера подошла к кровати. Казалось, она вот-вот плюхнется рядом, но, вспомнив об ангеле, она обернулась и зыркнула на Ханта.

– Все не так, как кажется, – сдавленно произнес ангел.

– В таком случае я бы попросила оставить нас наедине, – сказала она, наградив его улыбкой.

Хант поплелся на кухню. Он сделает кофе на всех. Затея ему понравилась. Он открыл шкафчик, выуживая чашки. Женские голоса долетали и сюда.

– Пыталась тебе позвонить, но телефон не отвечал, – сказала Юнипера. – Тогда я поняла, что ты его потеряла.

Брайс зашелестела простынями.

– Ты-то как?

– В превосходном виде. Сообщения новостей – сплошные домыслы. Все считают, что взрыв – дело рук мятежников с Пангеры, желавших устроить беспорядки у нас. Показывали видео с камер на погрузочном причале. И ящик с вином, где стоит их клеймо. Эксперты считают, что бомба находилась в ящике.

Итак, других теорий за ночь не появилось. Был ли взрыв действительно связан с поисками Рога, оставалось неясным. Хант решил: как только Юнипера уйдет, позвонить Исайе и поторопить насчет разрешения на встречу с Бриггсом.

– «Ворон» сильно разрушен? – спросила Брайс.

– В общем-то, да, – вздохнула Юнипера. – Неизвестно, когда он снова откроется. Вчера я наконец-то сумела дозвониться до Фьюри. Она сказала: Ризо настолько взбешен, что назначил щедрое вознаграждение за голову виновника.

Ничего удивительного. Хант слышал о характере Ризо. Если того по-настоящему разозлить, веселая бабочка превращалась в злобного дракона.

– Возможно, из-за этого Фьюри вернется, – продолжала Юнипера. – Ты же знаешь, она обожает такие дела.

Солас пылающий! Бросать Фьюри Акстар в эту заваруху – отвратительная затея.

Кофемашина на кухне Брайс была встроена в стену. Хант разыскал кофе и всыпал зерна в сверкающий рожок мельницы.

– Значит, она вернется ради награды, а не из желания повидать нас? – напряженно спросила Куинлан.

– Биби, ты была не единственная, кто в ту ночь потерял Данику, – помолчав, ответила Юнипера. – Каждый из нас по-своему переживал эту трагедию. Фьюри отвечает на душевную рану так.

– Ты мне сейчас пересказываешь речи своего психотерапевта?

– Прости, я больше не собираюсь спорить с тобой на эту тему.

Они снова помолчали, потом Юнипера кашлянула и сказала:

– Биби, прости меня за вчерашнее. У тебя остался след.

– Чепуха. Скоро исчезнет.

– Нет, не чепуха. Я…

Эта часть разговора его никак не касалась, и Хант запустил мельницу. Когда зерна превратились в порошок и мельница остановилась, он услышал слова Юниперы:

– Значит, этот внушительный ангел, который делает тебе кофе…

Хант заулыбался. Давно, очень давно его не называли иначе чем «Умбра Мортис, нож архангелов».

– Нет, нет и нет! – перебила подругу Брайс. – Джезиба получила мне конфиденциальную работу, а Ханта приставили для охраны.

– И разгуливание по твоей квартире с голым торсом – составная часть его охранных усилий?

– Ты же знаешь, каковы ванирские мужчины. Показывать мускулы – смысл их жизни.

Хант вытаращил глаза.

– Биби, я шокирована уже тем, что ты позволила ему остаться у себя, – засмеялась Юнипера.

– У меня не было выбора.

Фавна хмыкнула.

По полу застучали босые ноги.

– А ты знаешь, что он все слышит? От твоего комплимента у него сейчас так распушились перья, что крылья в дверь не пролезут.

Хант прислонился к разделочному столу. Кофемашина урчала, выполняя выбранную программу.

– Действительно распушились? – входя в кухню, спросила Брайс.

Просьбу подруги одеться она явно проигнорировала. На каждом шагу подол ее сорочки вздергивался, обнажая верхнюю часть бедер и жуткий шрам на левой ноге. При виде своей «полевой штопки» у Ханта душа переворачивалась.

– Аталар, глазки подними повыше, – буркнула Брайс.

Хант нахмурился. За нею следом цокала копытами Юнипера.

– Я просто забежала по пути – побаловать тебя круассанами. Я ничего есть не буду. У меня скоро репетиция.

Из кармана черных легинсов фавна извлекла телефон и глянула на время:

– Слушай, мне нужно бежать. Пока, Биби.

Водрузив пакет с круассанами на стол, Юнипера зацокала к выходу.

– Удачи! Позвони мне днем. Я восстановлю прежний номер, – сказала Брайс, собираясь открыть мешок с приношениями.

– Делайте вашу работу, Умбра, – сказала Ханту Юнипера и исчезла за дверью.

Брайс пододвинула ближайший стул и уселась за стеклянный стол. Потом достала шоколадный круассан.

– А легионеры едят круассаны? – откусив приличный кусок, спросила она у Ханта.

– Это настоящий вопрос? – уточнил он, продолжая стоять возле разделочного стола. – Или обертка?

– Почему ты поднялся в такую рань? – чавкая и жуя, поинтересовалась она.

– Времени почти половина восьмого. Едва ли рань. Твой химер почти сидел у меня на лице. Как после этого я мог не встать? Скажи, у кого, помимо тебя, есть ключи от квартиры?

Прежде чем ответить, Брайс доела круассан.

– У моих родителей, Юниперы и консьержа. Кстати… эти ключи я должна вернуть ему и попросить заказать новые для меня.

– И для меня тоже, – напомнил Хант.

Второй круассан застыл на полпути ко рту Брайс.

– Этому не бывать.

– Нет, бывать, – спокойно возразил Хант. – И ты поменяешь заклинания, чтобы я тоже мог попадать в квартиру.

Брайс вонзила зубы в круассан.

– Слушай, а не утомительно ли постоянно быть альфа-ямой? Может, у вас существуют какие-то справочники на этот счет? Или тайные группы поддержки?

– Альфа… что?

– Альфа-яма. Властная и агрессивная.

Брайс указала на его голый торс:

– Вас, мужчин, слегка задень – и вы тут же рвете на себе рубашку. Вы умеете убивать десятками способов. Вы заставляете женщин лезть из кожи вон, только чтобы оказаться рядом с вами. А когда вам удается заполучить ту, что годится не на одну ночь, вы объявляете ее своей собственностью и свирепеете. Никому из других мужчин отныне не позволяется смотреть на нее и говорить с нею. Вы решаете, что и когда ей есть, во что одеваться, когда встречаться с подругами.

– Что за чушь ты несешь с утра?

– Ваши главные хобби – размышления, сражения и орание. Вы в совершенстве владеете тремя десятками способов рычания и урчания. У каждого из вас – орава горячих друзей, но стоит кому-то обзавестись парой – друзья отваливаются, как шелуха. И помоги вам боги, когда у всех вас начинают появляться дети.

Хант выхватил у нее круассан. Брайс, как по волшебству, замолчала. Она посмотрела на него, затем на круассан. Ханту показалось: если он поднесет круассан ко рту, она набросится и покусает. Но круассан был на редкость аппетитный.

Хант выдвинул стул, повернув его спинкой вперед.

– Во-первых, – начал он, усаживаясь за стол, – меньше всего меня занимает желание трахнуть тебя. Поэтому все, что связано с сексом, созданием пары и детьми, мы можем полностью вычеркнуть. Во-вторых, друзей у меня нет, поэтому никакого выездного отдыха по выходным не предвидится. И в-третьих, раз уж мы заговорили о выборе одежды…

Он доел круассан и выразительно посмотрел на Брайс:

– Вовсе не я каждое утро два часа подряд разгуливаю по квартире в лифчике и трусиках, прежде чем соизволю одеться.

Хант прилагал максимум усилий, чтобы убрать из сознания эту особенность Брайс. После утренней пробежки она тратила больше часа на прическу и макияж, словно нарочно представая в полупрозрачном нижнем белье. Он и подумать не мог, сколько десятков пар лифчиков и трусиков собрано в ее коллекции.

И еще одна мысль сверлила ему голову: если бы он выглядел, как Брайс, то, скорее всего, тоже наряжался бы так.

Брайс лишь проехалась сердитым взглядом по его рту и руке и проворчала:

– Это был мой круассан.

Кофемашина подала сигнал готовности, однако Хант и не подумал встать.

– Ты сделаешь комплект ключей для меня. И добавишь меня на панель заклинаний, потому что все это не мой каприз, а часть моей работы. То, что ты называешь властностью и агрессивностью, – вовсе не первый признак альфа-ямы. Это всего лишь желание быть уверенным, что дело не кончится твоим трупом.

– Перестань сыпать ругательствами. Это нервирует Сиринкса.

Он наклонился достаточно близко и заметил в ее янтарных глазах золотые крапинки.

– Дорогуша, такого грязного ротика, как у тебя, я еще не встречал. А судя по манере твоих действий, альфа-яма – это ты.

Брайс зашипела.

– Видишь? – лениво протянул Хант. – Вместо слов – сплошное рычание и урчание. Вот так-то.

Ногти Брайс (сейчас они были цвета неба, подернутого дымкой) забарабанили по стеклянному столу.

– Больше не смей есть мои круассаны. И перестань называть меня дорогушей.

Хант усмехнулся и встал:

– Мне нужно слетать в Комитиум за одеждой. Где ты намереваешься быть?

Брайс нахмурилась и ничего не сказала.

– Ответ прост: со мной. Отныне куда бы ты ни пошел, мы туда пойдем только вместе. Поняла?

Брайс отмахнулась, но больше не спорила.