Схиигумен Мелхиседек

Однажды, в свою бытность в Псково-Печерской обители, я попал в лазарет. В соседней палате, за тонкой перегородкой, лежал схиигумен Мелхиседек, к тому времени переживший несколько инсультов, потерявший способность ходить и говорить. Господь оставил ему только пять слов: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя», и эти пять слов старец произносил непрестанно, днем и ночью. Когда боли становились нестерпимыми, он эту молитву кричал в голос, когда они отступали, отец Мелхиседек произносил ее тихо, размеренно. Я засыпал под молитву Иисусову и просыпался под звуки ее.

Что я знал о нем? – только то, что рассказывали мне монахи, жившие здесь не один десяток лет. Не знаю, где тут явь, а где – легенда или благочестивое предание. Передаю, как слышал.

* * *

Рассказывали, что когда-то он был великолепным столяром и резчиком. Он вырезал из дерева много киотов, смастерил множество иконостасов, престолов и царских врат.

Потом он принял сан и, овдовев, постригся в монахи, потому что горело сердце его великой любовью ко Христу, жаждала душа жития иноческого.

Здесь, в Печорах, он продолжал заниматься любимым делом, а также служил, исповедовал и совершал все, что положено священномонахам.

Начальство как-то попросило его вырезать небольшой иконостас в трапезную монастыря. Наступил Великий пост, и отец Михаил (так его звали в малой схиме) испросил благословения затвориться на время четыредесятницы, чтобы не отвлекаться от работы и к Пасхе успеть все закончить. Ему разрешили. Каждый день по его просьбе под дверью оставляли для него банку с квасом и хлеб – пищу на целый день. Так продолжалось несколько недель. И вот однажды он не взял еду, которую для него оставили. Не взял ее и на другой день.

Тогда иноки проникли в мастерскую через черный вход и нашли отца Михаила бездыханным.

В монастыре к смерти относятся спокойно, без надрыва и особых эмоций. Обрядили почившего, как полагается, по чину, положили во гроб и отнесли в пещерный храм, чтобы завтра после литургии совершить отпевание.

Во время отпевания о. Михаил пошевелился. Монахи и к воскресению из мертвых относятся тоже спокойно. Взяли его из гроба и унесли в лазарет. Едва он пришел в себя, попросил тут же постричь его в великую схиму, что и было сделано. Потом о. Милхиседек рассказал, что он видел, пока был в лапах смерти.

Видел он грязный и глубокий ров, в котором валялось все, что он сделал за свою жизнь: киоты, царские врата, аналои и прочую мебель. Все было поломано, покрыто плесенью и тронуто гнилью. На краю рва стояла высокая Женщина. Она говорила:

«Вот все, что ты сделал за свою жизнь. Все это не имеет никакой цены перед Господом. Иди, возвращайся в обитель и молись…»

И он больше никогда не прикасался ни к резцам, ни к рубанку, ни к пиле. Он ходил на каждую службу, утром и вечером, и в келье молился непрестанно. Я хорошо его в тот момент помню, поскольку приезжал в монастырь из Питера практически каждые выходные.

Потом его разбил еще один инсульт, после которого он долго лежал, не вставая. У него на спине образовались пролежни, хотя ухаживали за ним очень усердно. Он испытывал сильнейшие боли, но никогда не стонал, а только повторял без конца пять слов, которые оставил ему Господь Бог:

«Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!»

Он произносил это до самой кончины, а потом тихо отошел к Тому, Кого сердцем искал всю свою жизнь.

Печерское воинство

Говоря о таком удивительном феномене, как псково-печерские старцы второй половины ХХ века, нужно отметить, что это было не единичное явление. Кроме вышеназванных подвижников хотелось бы отметить еще иеродиакона Анатолия, архимандрита Антипу, архимандрита Нафанаила, схимонаха Хрисанфа и еще живших ранее – схиигумена Савву и конечно же наместника – отца Алипия. В этот список можно спокойно внести еще с десяток имен, может быть, не столько прославленных, но столь же просветленных.

Я не буду говорить обо всех, о них сняты фильмы, написаны книги (и еще будут написаны).

Скажу коротко только о некоторых из них.

Иеродиакон Анатолий на войне потерял руку. В монастырь он пришел сразу после демобилизации вместе с другом (о. Паисий – тоже удивительный человек, служил на приходе недалеко от Печор).

Всю жизнь о. Анатолий был уставщиком, то есть тем человеком, который открывает нужные служебные книги для чтецов и певцов, показывает сегодняшние стихиры, следит за правильностью и стройностью богослужения. Послушание довольно нервное, но о. Анатолий исполнял все незаметно и ненавязчиво. Каждое утро, каждый вечер, почти всю жизнь.

Он всегда был тихим, кротким, незаметным. Как овца в евангельском смысле слова.

В день смерти он причастился на ранней литургии, пришел в келью, лег на постель от недомогания, прочитал благодарственные молитвы, сказал:

«Слава Тебе, Боже!» – перекрестился и умер.

И только после его смерти образовалась огромная брешь в рядах братии. Нет, уставщика, конечно, нашли скоро, но не обнаружили больше на клиросе ангела. Перед всеми вдруг открылась его неземная духовность. Все заметили, что при о. Анатолии на клиросе всегда стояла молитвенная тишина, а теперь вдруг пошли посторонние разговоры. И служба была как бы приподнятей, и хор пел слаженней, даже если певцов не хватало.

Ушла на небо высокая душа, которая приводила все вокруг в согласие и гармонию.

То же можно сказать об отце Антипе. Этот большой рыжий человек отвечал за неусыпаемую Псалтирь в монастыре. Каждый послушник и паломник должен был читать кафизмы часа по два, потом его менял другой, третий и т.д. все 24 часа, каждый день, много десятилетий подряд. Иногда послушники просыпали свой черед, и тогда о. Антипа читал сам вместо них. Так однажды его забыли, и он пробыл на своем посту более суток. Без еды, без сна, без воды…

Отец Нафанаил был казначеем при шести наместниках (что уже подвиг). Его многие не любили, он был несколько нервным, это последствия фронтовой контузии. Никто не знал, когда он спал. Я пару раз дежурил ночью у дома наместника и засыпал, конечно, в волчий час. Но когда открывал глаза, то видел, что рядом стоит о. Нафанаил, он несет послушание вместо меня. Едва я шевелился, он тотчас же уходил, поклонившись низко.

У о. Нафанаила была потрясающая память. Он помнил все службы наизусть (составлял подробнейшие богослужебные указания на каждый праздник); помнил всех монахов, послушников и трудников, когда-либо живших или работавших в Печорах.

Они ушли один за другим, эти дивные отцы, оставив после себя пустоту. За ними не было замечено подвижников, подобных им. Но, видимо, такой был Промысл Божий.

Мы не очень ценили их святость, когда жили рядом с ними. Просто хорошие отцы, монахи. И только теперь я начинаю понимать великую цену потери.

Церковь не может жить без святых. Это – столпы, на которых держится свод церковный. Это – живой образ, живая икона Христа, взирая на которую мы становимся выше, чище, мудрее.