Декабрь

Во-первых – ААААААААААААААААА, ДАЕПТВОЮМАТЬ, КАК ТАК? Почему уже декабрь? Я не готова! Ведь декабрь это когда украшаешь дом зелеными ветвями остролиста, на каждом углу поют розовощекие хористы, и бейлис льется рекой, любимый сливочный бейлис, А Я НЕ ГОТОВА, ни разу, нигде! На работе аврал, надо завершить Большой Проект к началу января, я все еще хожу на ВИИТ, сама не пойму почему, кроме того, что не хочу признавать перед Аланом, что меня так легко сломать, но хожу я туда не без результата, после тренировок я уже не шатаюсь на ногах, как желе, а мое желание поедать шоколадно-мятные печенюхи заметно поубавилось, после того как я перевела количество печенек в число «бурпи», которое мне придется сделать, чтобы сжечь все те калории. У меня ни намека на праздничное настроение, нисколечко, ни в одном месте. Не знаю. Декабрь неизменно засыплет письмами (и мне нравился этот образ, Саймон не был им впечатлен, хотя я объясняла, что засыплет не только снегом) от родственников, с предложениями о предполагаемых взаимных подарках, о меню на рождественский ужин, о вариантах рождественских пудингов, а также ворохом поздравительных открыток от людей, которых не видела тысячу лет и даже не особо вспоминала, но они сочтут своим долгом оповестить о своих делах и о том, что у Джемаймы и Себястьяна все просто зашибись. Так еще, вместо одного жалкого корпоратива во второсортной гостинице, мне придется посетить кучу всяких мероприятий. Будет рождественский ланч для нашей команды (Эд уже рыдает в подушку), потом вечеринка для всего отдела, а потом и корпоратив для всей компании. Хоть они все будут проходить в симпатичных ресторанах, мне надо быть на чеку, иначе при наличии халявного бухла, несмотря на мое желание держать фасон Нормального Человека, к тому же незамужнего и бездетного, как некоторые до сих пор заблуждаются, мне придется очень сильно постараться и не опозориться, и не опозорить никого другого, и не забывать, какую роль я там играю, и сильно не выражаться. С другой стороны, все эти ВИИТы не прошли даром, и, может быть, к тому времени я смогу влезть в полуоблегающее платье, вместо того чтобы париться в наряде, который все «скрадывает».

О боже. Столько всего надо сделать.

Во-вторых – сегодня вечером наконец-таки состоялась святая Рождественская Ярмарка. Я говорю «наконец-таки», потому что это был прямо адский забег на время, чтобы успеть все подготовить. Но мы справились.

С работы пришлось отпроситься после обеда, приврала слегка, что мне нездоровится и мне надо к врачу, предваряя все вопросы от Алана и Ко. тем, что это, скорее всего, что-то «по-женски». Технически, убеждала я себя, это не совсем вранье, ибо «женские проблемы» включают в себя детей, ведь никому не придет в голову думать, что дети – это проблема «по мужской» части. И вообще, я годами использовала отмазку «что-то по-женски», хотя на новой работе это делать как-то неловко, потому что тут эти раскрепощенные пышущие здоровьем миллениалы, а не затюканные жизнью тетки средних лет, как на старой работе.

Кара, Кэти, Сэм и я, и еще несколько дюжих эльфов, пришли после обеда в школьный актовый зал и фактически облепили его с пола до потолка гирляндами и дождиком. Еще рано утром, пока в парке не появились владельцы собак со своими питомцами, я нарвала целый мешок плюща, что, конечно же, формально можно расценивать как кражу общественного имущества, но у меня была железная отмазка – это же все ради детей.

В порыве энтузиазма я купила себе строительный пистолет, и теперь я уверена, что прекраснее вещи на свете нет, это самое лучшее, что я себе покупала в этой жизни! Это офигенно! Что-то нужно прилепить к стене? Бац! – готово, висит! Я могу этим пистолетом даже Саймона подвесить за яйца, а то он вечно так занят, весь в делах, что нет у него, бедняжки, времени остановиться, с детьми посидеть, так еще и мне говорит, что зря я ввязалась в этот родительский комитет. Я так увлеклась, что прибила тот плющ по периметру всего зала, хотя некоторые и пытались меня отговорить портить стены пистолетом, но меня было не остановить, в моем воображении я не плющ прибивала, а Саймону гвозди вгоняла в рожу (прям как Роберт де Ниро в фильме «Таксист»: «Ты на кого уставился? Ты это мне сказал? Мне?» – и вгоняешь пулю ему в лоб, прекрасное ощущение). Кики тоже подгребла и стала мешаться у всех под ногами, увиваться в плющ и фотаться, но тут я на нее наставила свой пистолет и сказала заняться делом, – подействовало.

Потом прибыли коробейники со своими товарами. Я думала, что наши продавцы будут в основном веселые, обаятельные, улыбчивые тетушки, но оказалось, что в мире поделок и ручных ремесел царит закон джунглей, и мне пришлось вмешиваться в несколько стычек, потому что никто не хотел уступать козырное место / отдавать незаконно присвоенные прилавки / убрать загораживающий доступ стенд с шарфами. На следующий год надо будет тщательнее подойти к рассадке продавцов, а то в этом году соседями оказались «Калачи Кексы Крендели» (ККК) и «Это бомба!» (бомбочки для ванн), очень взрывоопасное соседство, и кровная вражда у них тянется годами, а началась она с того, что кто-то из ККК-цев попутал соседскую бомбочку для ванны со своим кексом и съел его. Когда у нее пошла изо рта пена с отрыжкой из блесток, то ККК-цы обвинили бомбистов в том, что они ведут нечестную конкурентную борьбу, делают свои бомбы (ну ведь правда, ужасное название для банных принадлежностей) похожими на кексы ККК-цев и покушаются на убийство. На что бомбисты ответили встречным обвинением в том, что ККК-цы воруют их бомбочки под видом своих кексов, и с тех пор они заклятые враги.

Кроме этого инцидента ничего примечательного больше не произошло. Сэм очень радовался, что, пока он сидел на троне, никто из детей не описался на его костюм от страха или от радости, хотя он сам так взопрел в 100-процентном полиэстере, что жаловался, как у него чуть яйца не сварились. («Эллен, я никогда не ношу одежду из искусственного материала!») Зная, как ему всегда везет, именно сейчас, когда у него там все вспухло и чешется, ему бы повстречался в Sainsbury’s рядом с полками с оливковым маслом тот самый суженый, но видно не судьба и все против Сэма.

Питер и Джейн затерялись в толпе из накачанных сахаром и визжащих от избытка энергии детей, а также пожилых дам (откуда берутся эти стайки пожилых леди, которых пруд пруди на таких рождественских ярмарках? В другое время их же не видно. Они что ли разъезжают на специальном автобусе, который завозит их на все рождественские базары, где они подбирают других пенсионеров и сбиваются в кучи, загораживают проходы и судачат, как же испортилось все вокруг, вот раньше домашняя выпечка была настоящей, да, не то что сейчас, нет, это же кошмар какой, просят три фунта за простой бисквит, вот раньше за три фунта можно было не только бисквит купить, но еще и фруктовый кекс, а где сейчас найдешь приличный фруктовый кекс? да нигде!), но периодически дети мои выныривали из толпы, чтобы попросить еще денег. Впоследствии я узнала, что Питер просадил все свои денежки на лотерею, играл он с таким энтузиазмом, что, боюсь, у нас будут проблемы с тотализатором в будущем. Или же мне лучше направить его азарт в конструктивное русло, научить его играть в покер, и пусть зарабатывает профессиональной игрой в карты, как Виктория Корен Митчелл? Говорят, она загребает деньги лопатой, играя в покер. Лицо у него подходящее, невыразительное, то, что нужно для покера, хотя бывает у него такое выражение, по которому можно догадаться, что ему надо в туалет по-большому (это у него от Саймона), но даже если ему удается только испортить воздух, лицо у него все равно озаряется радостью, как будто он сделал что-то значительное. Когда мой сынок был совсем маленький, я лелеяла надежду, что, может, у него сложится карьера международного плейбоя-жиголо, потому что все местные старушки были от него без ума, но потом он испортился и стал пердеть как паровоз. А ведь он мог бы совмещать амплуа международного плейбоя-жиголо и профессионального игрока в покер и прожигать свою жизнь с размахом где-нибудь в казино Монте-Карло. Надо подумать, может, еще не все потеряно.

Кики тем временем сходила домой и переоделась во что-то, на ее взгляд, более фотогеничное, на ней теперь был облегающий вырви-глаз свитерок с рождественским принтом, на сопротивляющихся девочках были костюмы эльфов, а также она приволокла с собой мужчину в костюме и галстуке, который оказался ее мужем, он всю дорогу шипел на нее: «Карен, ради всего святого, отложи ты этот телефон в сторону, ты можешь перестать фотографировать хотя бы на минуту?», на что Кики шипела в ответ: «Перестань называть меня Карен. Все знают меня под именем Кики, это мой бренд, окей? Ты опять испортил мне стори для инсты. Придется переснимать. Милый, разве ты не хочешь поехать на Мальдивы?»

После всех тех лет, что мой отец отказывался признавать себя семейным человеком, на старости лет у него проснулся отцовский инстинкт. Сегодня утром он мне позвонил и сказал, что они с Натальей как раз будут проезжать мимо и вполне могут заглянуть к нам на воскресный ланч. До сего момента воскресный обед приходился как раз на дежурство Саймона, у которого в меню были заявлены бутерброды с сыром. Мне было даже интересно, как Саймон выпутается из этой простой, на первый взгляд, но такой сложной на практике головоломки приготовления сэндвичей с сыром, потому что Джейн будет есть, только если сыр натерт, а не порезан тонкими слайсами, сам Саймон любит, чтобы в сэндвиче был маринованный огурец, но не дай бог детям учуять намек на маринованный огурец, они тут же будут плеваться и делать вид, что срыгнут, а Питер просто не ест хлеб, если на него намазать масло. К моменту, когда выясняются все подробности того, кто что с чем не ест, я уже теряю всякое желание есть и жить, просто говорю всем идти и сдохнуть от голода, а сама скармливаю сыр своему любимому псу, которому сыр подавай в любом виде, тертом, резаном, плавленом или просто одним большим вкусным куском. (Мы поняли, что у него слабость к сыру, когда однажды забыли закрыть холодильник, и он съел ломоть чеддера, упаковку таледджио, кусман бри и шайбу камамбера. А фондю в него не вместилось, поэтому он его срыгнул). Но я его сыром не балую, потому что его потом пучит и от него несет сырным духом за версту. Трудно любить собаку, от которой воняет сырной плесенью.

Однако то, что отец сам себя пригласил к нам на воскресный обед, потому что они с Натальей как раз будут проезжать мимо нашего дома, означало, что мне надо было бежать в супермаркет Sainsbury’s, срочно собирать что-то на стол, ну а еще я не могла упустить возможность, что Питер и Джейн будут дома под присмотром Саймона, и значит, я могу забежать на свою двадцатиминутную ВИИТку, так как я все-таки купила платье на рождественскую вечеринку, которое ничего не скрадывало, а наоборот выставляло все напоказ. В Sainsbury’s я также накупила всяческой приятной мелочовки, которую хочу положить в рождественские носки, но которую я спрячу дома так хорошо, что найду только в июле, или вообще напрочь про них забуду, а если и не забуду и каким-то чудом положу в носки, то никто не обрадуется, увидев эти прелестные мелочи, и даже не обратит на них внимания. Я отхватила последнюю коробку шоколадных пастилок с апельсиново-мятной начинкой, УРРААА! Я увела эту коробку из-под носа одной страшилы, с которой мы как-то раз уже сталкивались, не так уж много женщин ходят с особой приметой в виде татухи на шее «Джастин Бибер на века». Ей не понравилось, как я подрезала ее с этой коробкой шоколадок, и поэтому мне пришлось спешно ретироваться из магазина, к превеликой радости моих домочадцев, хотя Саймон до сих пор не понимает смысла во всех этих миленьких прелестных мелочах, которые я накупила для рождественских носков, и все время, пока я прятала эти сладкие мелочи подальше от детей, фыркал: «Почему бы им в носки не положить один большой нормальный подарок? Зачем запихивать туда всякую ерунду?» Еще одно свидетельство того, что у Саймона нет души, иначе почему он не понимает, что рождественские носки предназначены именно для таких маленьких прелестных чепуховин, а Большие Подарки кладутся под елку (даже если они по размеру маленькие, но крупные по значению, то они считаются за Большой Подарок), и нарушать этот порядок нельзя, иначе рухнет вся Праздничная Система и все Рождество пойдет насмарку!

Обед прошел весьма чинно. Питер внезапно влюбился в свою новую бабушку Наталью и бесстыдно с ней флиртовал весь обед, он попытался доказать, что достоин ее любви тем, что был хорошим мальчиком и съел все, что у него было на тарелке и вокруг нее в радиусе стола. На Наталью это не произвело впечатления, хоть Питер и сообщил ей, что он как Робин-Бобин-Барабек скушал, ну, не сорок человек, а двенадцать кусков пудинга, девять картофелин и четыре куска говядины точно. Вот не пойму я, куда это у него все помещается, – я как мать просто поражаюсь. Наталья не была намерена изменять дедушке с его внуком и никак не реагировала на геройские попытки Питера завоевать ее расположение зверским аппетитом, но Питер не сдавался и потребовал себе еще добавки, на что я вмешалась и сказала, что ему уже хватит, иначе кому-то будет плохо. Вот как так? Этот ребенок жрет все подряд в несметных количествах, и оно у него нигде не откладывается, стоит мне только посмотреть на еду, так я не могу юбку на себе застегнуть, скачи потом на ВИИТе или не скачи.

Но был небольшой неловкий момент, когда отец поинтересовался, что мы будем делать на Рождество, и мне пришлось ответить, что мы все едем к маме.

– О! – воскликнул отец. – И Джессика тоже?

– Эээ, ну да, Джессика тоже.

– Вот как, – сказал отец. – Жалко, а то мы надеялись, что это Рождество встретим все вместе, с тобой и твоей сестрой. Ну, знаешь, для Натальи это было бы первое Рождество с семьей. А вы не можете отказаться? Поменять свои планы? И Джессика чтобы тоже? – просительно сказал отец.

У меня аж вино не в то горло попало.

– Поменять свои планы? – с трудом выдавила я. – Папочка, ты серьезно думаешь, что я скажу маме, что мы не будем встречать Рождество у них, потому что у нас поменялись планы, и мы будем праздновать его с тобой и Натальей? Господи Иисусе! Ты, что, забыл, с кем имеешь дело? Ведь мама тогда просто наймет киллера и закажет тебя, а нас возьмут в заложники и отвезут в наручниках в Йоркширское поместье, чтобы мы провели Рождество там. Я не хочу ехать в Йоркшир в багажнике с мешком на голове. Меня укачивает! Да и потом, ты же прекрасно знаешь, что Джессика не из тех, кто меняет планы. Я вполне уверена, что когда наша бабушка помирала в больнице, Джессика подкупила персонал, чтобы они не отключали искусственную вентиляцию легких у бабули еще неделю, только чтобы Джессике не пришлось раньше времени возвращаться из отпуска из Антигуа! Джессика ни за что на свете не согласится поменять свои планы на Рождество.

– Ой, ну ты преувеличиваешь, Эллен! – сказал папа. – Джессика не такая стерва. Вот ее мать, это да… Ну, я понял тебя. Ваша мать та еще сука, чокнутая на всю голову и с камнем вместо сердца.

– Даже дедушка говорит «чокнутая сука», – влез Питер. – А мне нельзя так говорить, это нечестно!

– Потому что я не отвечаю за дедушку и его слова, но я твоя мать и отвечаю за тебя! – не знала я, на что мне реагировать в первую очередь, то ли поругать Питера, то ли встать на защиту своей матери и сказать отцу, чтобы он не отзывался так о ней, особенно в присутствии Натальи, но контраргументов у меня на тот момент не нашлось, потому что в целом это было правильное описание характера нашей мамы.

Господи, быстрей бы уж на работу, хоть отдохну там от всего!

Утянула я себя насколько могла в корректирующее белье (вот зря я понадеялась, что много ВИИТа и мало печенек сотворят чудо, и я влезу в узкое платье, надо было что-нибудь попросторнее купить) и поскакала вчера на Большую Рождественскую вечеринку.

Там было божественно! Утягивающее белье не давало мне развернуться вовсю и налечь на еду, временами я думала, а не снять ли мне его нахрен в туалете, – но потом что с ним делать? Эти доспехи из спандекса были слишком большими и не поместились бы в мой клатч, и слишком дорогими, чтобы бросить их там в туалете. А вдруг их потом найдут и сопоставят, кто бы мог их там оставить, с тем, как я выглядела до посещения туалета и после, и ведь не подумают, что я сняла эти тиски, чтобы кровь опять начала поступать в нижние конечности, а подумают, что я сношалась с кем-то в туалете и забыла потом опять натянуть на себя это уродство. Так что Спадекс я не снимала.

Есть я много не могла, но пить на халяву у меня получалось, однако без закуси я быстро накидалась. Так накидалась, что меня понесло.

Сейчас вспоминаю, что я там говорила, и меня аж трясет. Помню, сижу я с Эдом и допытываюсь у него, что значил тот член с бубенцами на стене переговорки, когда у меня было собеседование, это что, новый хитромудрый способ провести психометрию? Он смотрел на меня с испугом и заверял, что нет, ничего подобного у них не практикуется. Я же была разочарована его ответом и выразила свою убежденность, что получила эту работу только благодаря тому хладнокровию и собранности, что помогли мне справиться с членотестом. На что Эд опять возразил, что мне дали эту работу только потому, что я несла меньше гиперболизированной манагерской чепухи, чем остальные кандидаты, и только поэтому Эд выбрал меня, ибо считал, что я не буду досаждать ему своей говорильней на работе. Ну что же, не самый плохой резон получить работу.

Были танцы. Если и есть что, чему я не могу сопротивляться в подпитии, так это танцы. Танцевала я с задором, но, боюсь, без особой грации и плавности движений, и тут Спандекс был тоже палочкой-выручалочкой, потому что, как бы я не елозила и не егозила, ничего непотребного я не засветила.

А еще – о боже, это был кайф! – на сцене пели и играли старички из бой-бэнда 90-х, я-то думала, что они давно отошли от музыки и подались в страховые агенты или в продажи. Но нет, вот они, живы и здоровы, лабают свой музон и ездят с турами. Понятно, что новогодние корпоративы, какие бы крутые компании их не заказывали, не сравнятся с концертами на стадионе О2 в Лондоне, но мне было приятно их видеть вновь.

– Боже, как я люблю ироничный китч! – сказал Алан, когда они поднялись на сцену.

Меня его слова покоробили.

– Не смей называть музыку моей молодости «ироничным китчем», малыш! Когда-нибудь и ты будешь визжать от восторга, когда… этот, ну как его, …, – я пыталась вспомнить название какой-нибудь клевой молодежной группы (я ведь слушаю Radio 2 в машине), но ничего, кроме имени Эд Ширан, в моей пьяной головушке не всплывало, и даже в таком состоянии я понимала, что Эд Ширан для Алана не канает за «крутого», – ну вот эта твоя любимая группа все еще будет давать концерты, и ты их будешь слушать бесплатно и так близко от них, что можешь даже лизнуть кого-нибудь из них!

– Не надо никого лизать, Эллен! – предупредил меня Алан, слегка обеспокоенно. – Не думаю, что это разрешается.

Никого я не лизала. Я просто подпевала им, я помнила все до единого хиты этих мальчуганов из 90-х, даже и не предполагала, что помню все слова и песни, хотя хиты того времени, да и мальчишеские бой-бэнды были однотипными и взаимозаменяемыми. Мы даже спелись с Лидией, оказалось, что она тоже была их фанаткой.

Это был замечательный вечер. Он может стать еще замечательнее, если на следующий год они пригласят в качестве выступающих звезд Рика Эстли или Чесни Хоукса. Я даже сделала селфи с группой. Повешу ее в рамочку.

Фуххх! Какому уроду пришло в голову устраивать рождественскую вечеринку в четверг вечером? Это была паршивая идея. Не понимаю, почему все сегодня еще вышли на работу. Никто ничего сегодня не делал, все слонялись по офису, как зомби, глушили литрами чай, старались ни с кем не встречаться взглядами после вчерашнего братания и излияния душ. В какой-то момент мне нужно было зайти к Эду в офис с бумагами, но там его не было, я подумала, что он ушел домой, но когда прислушалась, то до меня донеслись звуки храпа, я наклонилась и увидела, что Эд устроился у себя под столом и мирно спал! Вот, оказывается, какие привилегии у босса! Не такое уж у него и сильное похмелье было, чтобы свалиться под стол и спать посреди рабочего дня, это у него давно привычка выработалась, закрыться от людей в своем кабинете под предлогом, что он очень занят, а самому храпеть весь рабочий день.

Так еще сегодня вечером мне предстояли радости девчачьей вечеринки мам (и двух пап, Сэма и Джулиана) из нашего класса. Господи милостивый, эти тусы отвратительны, когда ты просто рядовой посетитель, но когда тебе приходится их организовывать, это еще более удручает, не знаю, как мне удалось обойтись без жертв, но я была готова убивать тех, кто настаивал на определенных блюдах, потому что у них могут быть пищевые аллергии и особые диетические требования (палеодиета, никаких соусов, никакой импортной продукции, только местные производители, чтобы одни продукты не соприкасались с другими продуктами – единственный человек, который вообще не поднимал кипеж по поводу еды, была Хелен О’Коннор, потому что она ничего не ест), и тянул с оплатой депозита (одна даже попыталась заплатить биткойнами, это что еще за хрень?).

Но сегодня все заботы по боку, сегодня праздник у девчат! Я хотела занять место между Сэмом и Карой, но мне не удалось ухитриться с рассадкой, и я оказалась на другом конце стола между Эрикой «никаких чужеземных продуктов» и Джулианом «только палео». Я еле сдерживала зевоту, когда Эрика начала просвещать меня насчет того, что из еды считается чужеземным, а что нет (курица тикка масала – это норм, кебабы – тоже норм, потому что они уже «наши», а вот суши – бесовская пища, потому что ее дедушка воевал с японцами), когда Джулиан пытался петь мне в уши, что он организовывает занятия пилатесом в парке по утрам в воскресенье, и меня, возможно, заинтересуют его занятия, потому что у меня фигура модели, и у меня кость тонкая, только надо слегка подтянуть мышечный каркас, а еще он может устроить мне индивидуальную фотосессию по спеццене, только он и я, если мне захочется. Я едва сдержалась и практически прикусила свой язык, когда Абигейл «не такой глютен» Портер заказала в качестве основного блюда рыбу с картошкой, несмотря на весь тот глютен, который может быть в кляре, потому что, по ее мнению, «там не такой глютен, как в хлебе, это другой глютен!», но когда я смотрела через стол на Сэма, мне становилось легче от того, что он сидел между Фионой Монтегю (эта ведьма опять сказала мне, что я выгляжу «усталой», и предложила телефончик своей «волшебницы-косметолога, которая творит с лицом чудеса») и Дарси «смерть от яиц» Чизхольм, которая пытала официантов тем, что спрашивала, есть ли в блюде яйца, и жаловалась Сэму, как же ей нелегко со всеми этими яйцами буквально во всем и что ее врач просто отмахивается от нее и не принимает ее жалобы всерьез после того, как тесты на аллерген дали отрицательные результаты.

Я дала себе зарок не пить, потому что алкоголь – это зло, а после вчерашнего корпоратива я вообще в рот ни капли не возьму, но пять минут в компании этих мам, и я уже накатываю бокал за бокалом дешевое винишко в безуспешной попытке притупить боль от бессмысленных и беспощадных разговоров.

Наконец, наконец-таки все хлопушки были взорваны, последний бумажный колпак благополучно приземлился под столом, рассказали последний анекдот, Эрика перестала похваляться, что она плевать хотела на политическую корректность и может говорить «про десять негритят», когда ей заблагорассудится. Пора было просить счет. Когда его принесли мне, все взоры были устремлены на меня и каждый ждал, что я тут же молниеносно высчитаю, сколько с кого причитается, соберу со всех деньги и рассчитаюсь. Это после бутылки вина-то.

– Давайте всю сумму поделим на всех поровну! – крикнула Франческа Шоу, которая в начале вечера божилась, что не может пить дешевое вино, и потому заказала себе Риоху за 40 фунтов бутылка и пила в одно рыло, ни с кем не делясь, а потом заполировала все это тремя большими бокалами бейлиса, и которая ездит на внедорожнике Lexus, живет в еще большем особняке, чем Идеальная Мамочка Люси Аткинсон, и муж у нее нереально занят, как могут быть заняты только инвестиционные банкиры.

Я пыталась мягко возразить, что такой способ оплаты будет нечестным по отношению к тем, кто не заказывал себе дорогих вин, дорогих ликеров, и тем более по отношению к тем, кто за рулем и сосал весь вечер колу, а то и вообще голую воду. Конечно, я поступила некрасиво, и Франческа была шокирована, она не ожидала, что придется платить полную стоимость выпитого ею алкоголя. Наконец, мне удалось подбить все бабки, и я объявила, что с кого причитается, но тут Дебора Грин решила помочь и сказала: «Не забудь еще отнять сумму депозита, который мы внесли».

– Нет, – ответила я, – я внесла депозит в прошлом месяце, и эту сумму уже вычли из нашего счета.

– Ну да, мы же вносили депозит, поэтому должны заплатить на 10 фунтов меньше, – продолжала гнуть свое Дебора.

Я опять повторила то, что сказала до этого, но тут к Деборе примкнули Эрика и Абигейл, и они хором стали заверять, что депозит означает, что сейчас они платят по счету на 10 фунтов меньше, то есть минусуют депозит.

Последней каплей стала ремарка, которую бросила в общий гвалт Дайана Бэйкер, она до этого что-то считала на своем телефоне и теперь объявила: «Я все перепроверила, и ты нас обсчитала на два фунта каждую».

Сцепив зубы, я прорычала: «Я же сказала, что с каждого причитается по два фунта чаевых, потому что в счет не включено обслуживание. Я округлила до двух, чтобы легче было считать сдачу».

– Но ведь это же получается 60 фунтов чаевых! – в ужасе воскликнула Элеонора Блэкстоун. – С чего это нам оставлять чаевых на шестьдесят фунтов?

– Ну, может быть, потому, – начала я как можно спокойнее, хотя мне в этот момент хотелось с разбегу воткнуться головой в стену, крича при этом «Да что с вами нахрен не так?», – потому что мы доставили им массу хлопот сегодня вечером, стол у нас был большой, и они тут с ног сбились, кружась вокруг вас с вашими напитками, блюдами, кофе и десертами, может, они все-таки ЗАСЛУЖИЛИ ХОТЬ НЕМНОГО БЛЯХА ЧАЕВЫХ!

– Да, но 60 фунтов! По мне, это слишком, им же все равно платят за работу сегодняшним вечером! – возражала Дайана.

– Минималку они получают! – пыталась доораться я до нее. – Они получают почасовую минимальную оплату! Ты хоть представляешь себе, сколько это денег?

– Ну давайте с носа по фунту! – предложила Элеонора. – Если ты так печешься за минимальную оплату труда, то, наверное, лучше к правительству обратиться с этим вопросом, это же не наша проблема? Или пусть они найдут себе другую работу, ну не знаю, пусть идут убирать улицы или квартиры.

– Ах ты ж, ебаный ты нахуй! Элеонора, это всего лишь один фунт! Один нахуй фунт! Ты проводишь три недели на Багамах на Рождество, и с тобой едет няня на полном пансионе, а ты тут считаешь один или два фунта оставить? К тому же, если мы посчитаем по одному фунту сверху, то начнется чехарда со сдачей, потому что каждому надо будет отдать назад по фунту, и я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ ЗАНИМАТЬСЯ ЭТОЙ ХУЙНЕЙ, Я ХОЧУ ДОМОЙ! ВСЕ ОСТАВЛЯЕМ ПО ДВА ФУНТА ЧАЕВЫХ, Я ПОНЯТНО ГОВОРЮ?

Все оставили по два фунта на чай.

Потом мне Сэм говорил, что ему эта сцена напомнила начало фильма «Бешеные псы», только в фильме ничего не предвещало кровавой бани, из которой никто не выберется, а по мне можно было сказать, что я угандошу каждую, кто откажется платить. Одним только взглядом своим могла уложить любую, кто осмелится перечить.

Не думаю, что на следующий год кто-нибудь подумает просить меня организовать рождественскую вечеринку для мамаш. Бляха, мне еще предстоит отжать у этих скряг деньги на подарки учителям.

Раньше никогда не обращала внимания, но теперь все больше замечаю такую вещь – как только Лидия, единственная в нашем офисе женщина с детьми (единственная, кто открыто признает наличие у нее детей), уходит с работы раньше или приходит на работу позже из-за детей, все начинают ворчать, шкворчать и вообще выражать недовольство. Лидия – прекрасный человек, хороший работник, всегда выполняет свою часть работы над проектом вовремя, никогда не бьет баклуши, но почему-то у всех такое мнение, что если она иногда с утра задерживается или отпрашивается после обеда, то она волынит и вообще предпочитает делать выбор в пользу семьи, а не работы. А если вдруг кто из мужчин в офисе отпрашивается, потому что в школе у ребенка спектакль или собрание, то он не отлынивает от работы и его можно номинировать на Отца Года.

Я никогда не обращала на это внимания, может, потому, что я сама металась между работой и рождественскими концертами и спортивными мероприятиями у детей в школе, и ведь никто не скажет тебе в открытую, как никто этого не говорит прямо в лицо Лидии, что им не нравится, когда она отпрашивается с работы, чтобы провести время с детьми, но подспудное недовольство тем, что она смеет совмещать материнство с работой, растет. И теперь я слышу все те язвительные комментарии за спиной у Лидии, потому что про меня, наверное, тоже так говорят, хоть и без контекста детей и семьи (ведь я же по легенде не замужем и бездетная), и понимаю, как это раздражает людей в офисе. И не только мужчин. Габриэла из HR не удержалась от ехидства, когда «заскочила» к нам в отдел, а Лидии «опять» не было на месте (уверена, что Габриэла – первостатейное сучилище).

И все же Лидия не злоупотребляет ничьим хорошим отношением и не отсутствует больше, чем позволительно. Понятно, что она не задерживается после работы, как Алан, и не прибегает раньше времени, как Джеймс, который готов сбежать из дома, лишь бы не отводить детей в школу, и оставляет эту заботу своей бедной жене, но жена ведь не жалуется. Люди предполагают, что как только ты стала матерью, то сочетать продуктивную работу с выполнением родительского долга у тебя не получится. Когда я сказала, что в пятницу после обеда меня не будет в офисе, потому что у меня прием у стоматолога (а на самом деле рождественский концерт в школе), все в один голос поддержали: «Ой, бедняжка! Терпеть не могу стоматологов, надеюсь, будет не больно!» – и все, больше никаких вопросов. Алан даже был настолько любезен, что сказал, если я не успею закончить работу над новым проектом к тому моменту, когда мне надо будет уйти в пятницу, то я могу легко отложить все до следующей недели.

По сравнению с этим, когда Лидия пришла сегодня утром точно в 10:30 на собрание, которое началось в 10:30, до этого она отпросилась, чтобы успеть на утренник в школу (что за чудесная школа такая, где концерт идет только один час! В нашей школе такие концерты тянутся до бесконечности, пока все не устанут от хороводов с Рудольфом, красноносым долбанным оленем. Клянусь, в этом году новогодних и рождественских песенок добавилось в школьном репертуаре. Они просто там издеваются над родителями), Алан противным голоском поприветствовал ее: «Как хорошо, что ты смогла к нам присоединиться, Лидия. Конечно, было бы здорово пересечься с тобой до собрания, чтобы ты могла дать мне данные, которые мне необходимы для обсуждения проекта сейчас, но полагаю, что придется обойтись без них как-нибудь».

Лидия даже бровью не повела, пожала плечами и просто ответила: «Извини, Алан, но я отправляла тебе эти данные в прошлую пятницу, должно быть, ты к тому времени уже ушел из офиса. Ты ведь ушел в два часа дня? В любом случае, проверь свой ящик, они должны быть там».

Я очень сочувствовала Лидии, потому что, даже несмотря на то, как она его отбрила, и Алан проверил свой ящик, в котором действительно были данные, что прислала Лидия еще в прошлую пятницу (Алан нехотя пробурчал: «Ааа, точно, вот они. Спасибо»), было заметно, что она слегка покраснела и сжала челюсти, потому что ей приходилось на каждом шагу оправдываться, и я уже было хотела сказать Алану, чтобы он перестал к ней цепляться, но я струсила, потому что я там не так долго работаю и не могу запросто сказать кому бы то ни было заткнуться, не только я трусиха, но еще и лгунья, потому что не говорю о своих детях и семье, просто молчу и тихо ненавижу себя за это. Я постаралась улыбнуться Лидии в знак женской солидарности, но мне кажется, улыбка у меня вышла несолидарная, потому что Лидия посмотрела на меня непонимающе и даже с легкой опаской во взгляде.

Ох, начались веселые деньки! Не успела я зайти домой с работы – даже еще обувь не сняла, а Джейн тут как тут со своим списком подарков на Рождество. Рано я радовалась, что она перестала канючить у меня разрешение на инстаграм-аккаунт, и уже было думала, что она прониклась моими строгими наставлениями и увещеваниями, что не надо торопиться расти, надо получать радость оттого, что ты пока еще ребенок, и наслаждаться своим детством, и что в ИНТЕРНЕТЕ ПОЛНО ПРИДУРКОВ, которые увидят ее фотки и найдут ее, убьют, расчленят и бросят ее останки в мешке на помойке (ну не с такими подробностями, но в таком духе, что нельзя доверять посторонним людям в интернете), и что она согласна подождать, пока ей не стукнет тринадцать лет. Что я вижу в ее списке:

Мой собственный инстаграм-аккаунт

Канал на ютубе

GoPro HERO фотокамера

GoPro дрон

Тренога

Ноутбук с установленным софтом для редактирования видео

Я пробежалась одним глазком по списку и вернула его назад с категоричным «Нет!».

– Да блин, ну и типа почему? – разозлилась Джейн.

– Да блин, ну типа для начала, потому что я тебе сто раз повторяла не говорить «блин» и «типа» через каждое, типа, слово, типа, потому что, типа, это раздражает! А также потому что, я тебе уже неоднократно говорила, что ты сможешь завести инстаграм, только когда вырастешь, а поскольку в твоем списке нет машины времени, то ты все еще маленькая для инстаграма! Следовательно, никаких соцсетей, никакой техники за несколько тысяч фунтов по той простой причине, что тебе всего одиннадцать лет!

– АААААААРРРРРГГГГГXXXXX! – завелась Джейн. – Только не надо со мной говорить как с маленькой. У тебя не получается быть юморной, ты жалко выглядишь, когда пытаешься говорить как я. У тебя это жалко получается, а вовсе не смешно. Это НЕЧЕСТНО, что ты не разрешаешь мне инстаграм. Я в классе единственная, у кого до сих пор нет аккаунта!

– Не правда, милая. У Софи тоже нет.

– Только потому, что ты промыла мозги Сэму и он тоже ей не разрешает, потому что думает теперь, что в инсте одни педофилы. На твоей совести две погубленные жизни. Надеюсь, что ты собой типа довольна теперь!

– Боже мой, скажите, пожалуйста, Джейн! Хватит преувеличивать. Фредди Доукинза тоже нет в инсте, и у Дэйзи Купер тоже его нет.

– Блин, блин, блин! Так вот на кого ты хочешь, чтобы я походила! У ФРЕДДИ ДОУКИНЗА вообще нет друзей и из него выйдет, скорее всего, серийный маньяк, никто не будет фолловить его инсту, потому что там будет одна дичь, типа трупов животных или еще какая мертвечина, а у Дэйзи Купер даже телевизора дома нет, потому что ее мама боится, что электронные девайсы типа поджаривают их мозги, и у Дэйзи вообще типа нет друзей, потому что она даже не слыхала, кто такая Зоелла, а еще ее мама покупает ей одежду в комиссионке, куда сдают вещи после смерти владельцев! ВОТ ЧЕГО ТЫ ДОБИВАЕШЬСЯ? БУДЕШЬ МНЕ ПОКУПАТЬ ОДЕЖДУ МЕРТВЫХ ЛЮДЕЙ В КОМИССИОНКЕ? А ЭТИ ЛЮДИ УМЕРЛИ ОТ РУК ФРЕДДИ ДОУКИНЗА! ТЫ МЕНЯ НЕНАВИДИШЬ! – визжала Джейн. Давно у нее не было припадков ярости, видимо накопилось и ее сейчас несло.

– Джейн, перестань истерить и ругаться.

– ЭТО ТЫ РУГАЕШЬСЯ! ТЫ ЛИЦЕМЕРКА! Тебя никогда не бывает дома. Ты держишь нас под замком, а сама бросила нас, чтобы делать себе карьеру, а мне не разрешаешь начать строить свою карьеру!

– Джейн, тебе одиннадцать лет. Нет нужды беспокоиться о карьере прямо сейчас. И что это за комиссионные магазины покойников, о которых ты заладила? – попыталась я перевести стрелки и переключить внимание с моего сквернословия и в целом плохого примера для подражания.

– Ты же знаешь, о чем я. Магазины покойников на центральной улице, ты всегда туда заходишь, чтобы купить б/у-шные книжки. И в этих магазинах странный запах, там куча вещей покойников и их DVD, кто вообще сейчас покупает и смотрит DVD?

– Ты про благотворительные лавки? – уточнила я.

– Да, магазины покойников!

– Ты ошибаешься, на самом деле все не так. Там можно купить хорошие вещи. Ну, по крайней мере, я так слышала. Целые легенды ходят о том, как кто-то откопал в такой лавке винтажную сумку Chanel, совсем как новую, за пятерку, но на самом деле я никогда не встречала там такого чуда, в основном только треш…

– Как будто после покойника?

– Типа того.

– Вот я и говорю, что это магазины покойников! А ты уходишь от темы и продолжаешь рушить мою жизнь!

– Послушай, Джейн, дорогая моя! – миролюбиво сказала я. – Даже если вдруг я когда-нибудь соглашусь на твой аккаунт в инстаграме, а я на это не соглашусь, – тем не менее я не собираюсь покупать тебе камеру за шестьсот фунтов, или дрон за восемьсот, и уж тем более новый ноутбук, потому что у тебя уже есть вполне себе приличный ноут, и никаких дорогущих программ для редактирования видео я не собираюсь приобретать. Потому что тебе только одиннадцать!

– Ты только и можешь, что портить мне жизнь! – завизжала Джейн. – Если бы я завела инстаграм тогда, когда только все начиналось, у меня бы уже была толпень из подписчиков, и GoPro дали бы мне все за бесплатно. Это твоя вина, что тебе приходится все мне покупать! У меня было бы много спонсоров, и они бы мне все давали за так, а я бы уже заколачивала бабки рекламой на ютубе на свое будущее. Там даже малышня зарабатывает миллионы фунтов обзорами игрушек. Но ты же ни в какую! Ты же у нас суетишься по поводу какой-то «безопасности в интернете» и рушишь мне мою жизнь! Ты просто не хочешь мне счастья и не хочешь, чтобы я стала ютубной мультимиллионершей, потому что ты меня типа не любишь!

– Ой, только не надо нести фигню! – заорала я на нее. – Вот кто из твоего класса, кому родители разрешили инстаграм и канал на ютубе, кто из них разбогател, потому что у них типа миллионы подписчиков и они прямо отбрыкиваются от спонсорских денег? Назови хоть одного, а?

– А я разве говорю, что это легко? – пошла в контрнаступление Джейн. – Все в моем классе придурки. Я бы все сделала по-другому. А как же Кики?

– Ой, да все так говорят, дорогуша, – пыталась я ее урезонить, – а удается только немногим везунчикам. А Кики этим балуется, потому что у нее есть муж, который оплачивает ипотеку и счета. Она даже и не знает, откуда деньги берутся.

– Но ведь кому-то все равно везет, и очень сильно. Почему бы не мне? Если бы ты только дала мне шанс. Но ты же против! ПОТОМУ ЧТО ТЕБЕ НАПЛЕВАТЬ НА МОЮ МЕЧТУ И НА МОЙ ПУТЬ!

Ох же ж бля, эти ебучие пути! Все у нас «в пути» сейчас. Люди больше не «делают вещи», они у нас отправляются «в путь», «в путешествие». Я виню в этом ТВ-шоу «Х-фактор». Оттуда пошла вся эта остохеревшая фигня про «путь», все эти бедные участники реалити-шоу, жалкие заблудшие души, не понимают, что их эксплуатируют, записывают их неудачные прослушивания, показывают на потеху публике, а они потом слезливо признаются, что все эти испытания были частью «сложного пути», «захватывающего приключения».

– Ради всего святого, Джейн, перестань паясничать.

– А теперь ты смеешься над моей мечтой, говоришь, что я паясничаю. А я знаю, что мне суждено прославиться на ютубе, я просто это знаю – и все!

– Ой, остановись, – не могла я больше сдерживаться. – Ничего смехотворнее в своей жизни не слышала. И чем же ты собралась там прославиться? Коробки будешь открывать? Киндер-сюрпризы? Лицо мазать косметикой? Губки надувать на камеру и шептать, что замутила со #спонсорами #колабу? Это не реальные цели! Этим нельзя заниматься бесконечно, и чем же потом будут заниматься все эти люди, если единственное, что у них получается, так это коробку открыть и губки утенком выпятить? Что случилось с твоими планами стать морским биологом, или археологом, или палеонтологом? С какого перепугу ты вдруг зациклилась на этой влоггерской херне, это ты головой стукнулась, когда с лестницы спускалась, и вместо того, чтобы под ноги себе смотреть, смотрела в камеру и комментировала, как надо с лестницы спускаться? Знаю, я говорила тебе, что ты можешь стать, кем захочешь, когда вырастешь, но я не имела в виду, что ты можешь стать какой-то пустышкой в интернете. Ну, хорошо. Если для тебя так важно завести профиль в соцсетях, давай пойдем на компромисс, хоть ты еще маленькая, но я разрешу тебе завести фейсбук, но ты должна пригласить меня и папу в друзья, чтобы мы могли присматривать за всякими ненадежными элементами, которые будут к тебе стучаться. Как тебе такое? Ммм? Что скажешь, милая?

Джейн уставилась на меня остолбенело, как будто я ей наклала в руки и попросила хлопнуть в ладоши.

– Фейсбук? – прошептала она. – ФЕЙСБУК! Блин, ты серьезно? Фейсбук – это прошлое. Это для старых пердунов. Типа тебя. Поверить не могу, что ты мне это предложила. Это просто жесть. Это жестокость по отношению к ребенку. Я позвоню на горячую линию. Ты представляешь, что обо мне люди скажут, когда узнают, что у меня есть Фейсбук? Зачем ты меня вообще родила на этот свет, если ты меня так ненавидишь?

На этих словах, она развернулась и вышла из комнаты, с силой хлопнув дверью за собой, отчего проснулся пес, он был очень недоволен, что его так беспардонно вывели из дремоты, и посмотрел на меня осуждающе.

– Вот только ты не начинай! – сказала я ему.

Слава богу, Джейн не стала ждать ответа на свой последний (надеюсь, риторический) вопрос, но, когда она так в лоб задает подобные вопросы, я честно не знаю, как на них отвечать. В принципе вопрос-то простой. Стоило ли всех моих трудов и усилий по воспитанию из моей дочери сильной, смелой, независимой воительницы, которая всегда идет до конца, чтобы потом все мои результаты обернулись против меня, и мы стали с ней биться по каждому пустяковому поводу? И вообще, какой в этом смысл? Все эти уроки феминизма, рассказы про суфражисток, из одежды только джинсы и худи (по чесноку, это было не столько идеологическим решением, сколько эстетическим, потому что все девчачьи юбочки и футболочки переливались всеми оттенками розового, но в розовом Джейн выглядела как глупый поросенок), чтобы потом она решила, как и каждый ребенок в этой стране, что ей суждено стать интернет-сенсацией и заколачивать миллионы, просто надувая губки в инстаграме или расхаживая туда-сюда на видео в ютубе. Разве ради этого пожертвовала своей жизнью суфражистка Эмили Дэвисон, когда бросилась под копыта королевского скакуна? Думала ли она, что у девочек в наше время не будет больших амбиций, чем открыть очередную коробку и нанести помаду на губы ровно? Ради этого?

Круговерть этих мыслей в моей голове прервала Джейн, когда опять заявилась в комнату.

– Если уж ты намерена портить мне жизнь и не разрешать следовать моей мечте, то хотя бы уши мне можно проколоть на Рождество? – потребовала она.

– Джейн, ну мы же об этом уже говорили. Я сказала, что когда тебе будет тринадцать лет, тогда ты сможешь проколоть себе уши.

– Но это же ПРОСТО МОИ УШИ! – заартачилась Джейн. – Почему нельзя проколоть их сейчас? Я всего лишь хочу проколоть себе уши. И все!

– А я думала, что ты хочешь получить технику на три с половиной тысячи фунтов, чтобы выставлять себя посмешищем в интернете, – напомнила я ей. Джейн смотрела на меня ненавидящим взором. Моя решимость стала давать трещину. У меня не было сил на еще одно противостояние характеров. Джейн поддала ярости своему взгляду.

– Так, ну ладно, предлагаю компромиссный вариант. Ты проколешь уши не на это Рождество, потому что бабушка будет причитать все время, что ты стала как все, но ты можешь сделать пирсинг ушей на свой двенадцатый день рождения, ладно? На год раньше. И только по одной сережке в каждое ухо. Вот так!

– Спасибо, мамочка, – вдруг совершено нормальным голосом сказала Джейн и поскакала по своим делам с таким довольным видом, что мне показалось, что меня провели, и весь этот развод на Youtube/GoPro был ею затеян, чтобы я сломалась и пошла на уступки в том, что ей на самом деле было от меня надо. По правде говоря, не так уж это отличается от того времени, когда отец пообещал мне купить бальное платье на университетский вечер и мы поехали с ним в Лондон по магазинам. Мы пошли сразу в универмаг Selfridges, где я тут же увидела мое идеальное платье, но отец посмотрел на ценник, ему стало плохо, и он наотрез отказался платить кучу денег, как он выразился, за куцую юбчонку, и тогда я стала примерять на себя все подряд платья во всех магазинах, что были на Оксфорд-стрит, до тех пор, пока отец не сдался и не согласился заплатить сколько потребуется, реально сколько надо, но только бы его отпустили домой, где он мог бы забыть про этот ужас с платьями за джином с тоником, поэтому мы просто пошли обратно в Selfridges и купили то самое первое платье. Так что, полагаю, Джейн честно отыграла свою партию.

Но только сейчас я понимаю отца, которому тогда непременно требовалось выпить джина. Быть родителем – это тяжкий труд, и когда у вас младенец, который не дает вам выспаться, – это просто цветочки по сравнению с тем, что вас ждет потом. Я-то все надеялась, что в какой-то момент станет легче, все изменится к лучшему, но не тут-то было. Проблемы меняются и все, но никогда не становится легче. Как говорится, маленькие детки – маленькие бедки, большие детки – большие бедки. И у вас смешанные чувства, иногда вы готовы выбросить своих бесценных деточек в окошко (или просто отрицать их наличие, как я на работе), но с другой стороны, вы порвете на части любого, кто осмелится допустить, что ваши ангелочки не такие уж идеальные, не говоря уж о том, чтобы причинить вред вашем херувимчикам. Хоть они и исчадья ада, но они ваши исчадья вашего ада, и вообще лучше их свет не видывал, и вы их так сильно любите, что, кажется, сердце просто не выдержит столько любви и лопнет. Автор «Довольного ребенка» Джина Форд нигде в своей книге не писала, как справляться с таким дуализмом.

Давно мы, Ханна, Сэм, Кэти и я, не собирались вместе, чтобы выпить, уж сколько раз я думала всех собрать и накатить, как в старые добрые времена, но все никак руки не доходили, а ведь скоро Рождество, и если не сейчас, то уже в январе, но тогда все будут без денег, в посленовогодней депрессии, на диете / на сушке / или и то и другое вместе, поэтому сегодня, после зубодробительно громкого и выматывающе долгого школьного рождественского концерта (это мне в наказание за вранье на работе, что я у дантиста, такое фальшивое мимо нот исполнение сравнилось бы с болью от зудящей бормашины) я решила – была, не была, загнала в угол игровой площадки Сэма и Кэти и выдала: «Айда пить сегодня вечером!»

Они оба в шоке уставились на меня.

– Сегодня вечером? – тусклым эхом повторили они.

– Ага, сегодня вечером! – не отступала я от них.

– Но Эллен, это же незапланированная вылазка! – изумленно воскликнула Кэти.

– И куда мы пойдем? – недовольно поинтересовался Сэм, все еще не веря до конца в возможность такого развития событий.

– Ну, в паб, конечно, как обычно мы ходим. Но сегодня мы пойдем туда спонтанно! У меня на работе народ так все время делает, – воскликнула я весело.

– Ну, они же молодые, поэтому. А у нас… дети… куда их? – заныли они. – Наших ненаглядных чад. Что с ними делать?

– Эллен, ты же не забыла, я отец-одиночка, – подчеркнул Сэм. – Мне не на кого оставить детей, на Робина надеяться бесполезно, он все равно, что дилдо из пластилина, что в жизни, что в постели, проку от него менее чем ноль, – заключил он с нотками горечи.

– Легко разрулим, – сказала я. – Кэти, я так поняла, что Тим сегодня вечером будет дома, потому что ты сказала, что он будет готовить ужин, так что он сможет не только ужин приготовить, но и дочек уложить спать. Сэм, твои Софи и Тоби пусть придут к нам ночевать, Саймон за ними присмотрит. Сказать по правде, так ему даже меньше работы будет, чем с двумя своими детьми, которые вдвоем только и делают, что дерутся как кошка с собакой, а когда твои детишки к нам придут, то мальчишки будут до потери сознания рубиться в компьютерные игры, а одиннадцатилетние сороки найдут, чем себя занять, у них там полно блестяшек и зеркалец.

– Но в чем же я пойду? – заскулила Кэти. – Я же не планировала, мне надо хотя бы помыть голову, выпрямить волосы, накраситься и как-то настроиться, с мыслями собраться! Я не могу с бухты-барахты идти гулять. Что я Тиму скажу?

– А Тим никогда тебе не звонил с работы и не говорил, чтобы ты его к ужину не ждала, потому что он идет с коллегами выпить после рабочего дня, или же субботним вечером не заявлял, что его друзья позвали на пинту пива? – удивилась я.

– Ну, да, бывает, но…

– Никаких но! Ты тоже можешь так. Отправь ему смску, сообщи ему, что он должен быть дома вовремя, потому что ты вечером идешь с друзьями выпить, ты ведь взрослая женщина и такой же человек, как и он, а не какая-то засохшая мумия! Разве ты не можешь так сделать? Давай, пошумим сегодня!

– Эээ, ну можно, наверно. Только я не решила, в чем пойду. И девочки мои не знают, что мамы не будет дома. Что если они расстроятся?

– Кэти, поверь мне. Посади их перед теликом, заряди несколько эпизодов «Щенячьего патруля», и они даже не заметят, если ты будешь нагишом бегать вокруг них, жонглируя своими титьками, и уж тем более не заметят, что мамы нет дома. У них есть отец, он сможет за ними присмотреть, не так тщательно, как ты, конечно, и может даже твои детки лягут спать в разномастных пижамках, но уж одну ночь можно поспать не в тех штанишках, большой беды не будет.

– Ну ладно, – неуверенно согласилась Кэти, – все равно как-то странно. Необычно вот так вот идти гулять без того, чтобы готовиться к этому вечеру за две недели. Как-то это ненормально!

– Все норм! – заверила я ее. – До того как у нас появились дети, мы годами только так и делали, а потом убедили себя, что теперь мы рабы своих детей и должны прислуживать им и танцевать перед ними на задних лапках. НО мы ведь не только родители, а еще и живые люди, так что будет полезнее для всех, если время от времени мы будем вспоминать, что мы люди и что мы можем делать что-то для себя просто так, спонтанно, ни с того, ни с сего.

– Точно! – согласилась Кэти. – Верно говоришь, я – за!

– Ура! – обрадовалась я. – Сэм, ты что скажешь?

– Не знаю, – протянул Сэм, – моя любимая голубая рубашка в стирке, и мне как-то нездоровится, и я еще не смотрел последний эпизод «Чужестранки», и вообще, кажется, дождь собирается, и…

– Сэм! – строго одернула я. – Соберись, тряпка, надень другую рубашку и пойдем в паб! Таких левых отмазок никогда в жизни не слышала!

– Просто говорю, как есть. Что ты сразу. Окей, пойду, но с тебя кружка пива за то, что вынуждаешь выходить из нашей зоны комфорта.

– Не вынуждаю, а мотивирую на спонтанность, не надо рамсы путать! А вдруг ты встретишь кого-нибудь, а то, пока ты там в Sainsbury’s закупаешь продукты, кто-нибудь подойдет к тебе с предложением посидеть-выпить, ты же начнешь нудеть: «Ооойййй, ну не знааааю, я так сразу не могу, мне надо принять ванну, выпить чашечку кофе, привыкнуть к мысли!» Считай, что это подготовка.

– Я уже и не надеюсь встретить свою судьбу в Sainsbury’s, – мрачно сказал Сэм. – У всех холостых на вид мужчин в тележках спаржа, артишоки, мидии и дорогое вино. Содержимое моей тележки сплошь рыбные котлеты и замороженные овощи, это их отпугивает.

– Тогда это твой шанс, сегодня ты, может быть, встретишь свою судьбу в пабе. Сидя дома перед телевизором, ты вряд ли кого-то найдешь, и потом, Джейми Фрейзер ни разу не снял свою рубаху в эпизоде на этой неделе, так что пускать слюни там не на что.

– Как ты права! – вздохнул Сэм. – Какой смысл смотреть «Чужестранку», если Джейми там не оголяется?

Потом я набрала Ханну, с ней мы прошли тот же путь убеждений, включая краткое содержание последнего эпизода «Чужестранки» и напоминания, что Чарли по профессии врач, и если что, то он технически более подготовлен, чтобы присмотреть за детьми. В конце концов ее мне тоже удалось убедить, и мы все направились в паб.

Первые полчаса все были мысленно не в пабе, Кэти что-то беспрестанно написывала Тиму, Сэм чувствовал себя толстым не в той рубашке, Ханна названивала Чарли и допытывалась, не забыл ли тот оплатить депозит за ресторан на их свадьбу, и тогда я предложила выпить по коктейлю Гибсон.

– Афигеннннно ты придумала, вытащила нассс! – радовалась поддатая Кэти спустя час.

– Нннада чащщще фстречацца! – не унималась Ханна.

– Лучок отлично идет на закусь! Целоваться-то все равно не с кем! – разошелся вовсю Сэм. – Хотяааа, смотрите какой кадр, у кого-нить жвачка есть?

Блин, блин, блин! В рот мне ноги! Я мчусь к своему ежегодному рождественскому коллапсу на бешеной скорости, хоть до Сочельника, когда это обычно со мной происходит, есть еще время, но учитывая, что мы едем на рождество в Йоркшир, весь график сдвинулся.

Сперва Саймон начал капать мне на мозги по поводу елки, по его мнению, нам в этом году елка была не нужна, ибо нас не будет дома на Рождество, на что я ему вкратце в самых простых словах дала понять, что елка нам нужна нахер, тогда он начал зудеть, что уж если без елки не обойтись, то, может быть, мы купим самую маленькую, чисто символически, меня тут понесло, я стала обзывать его Скруджем, Гринчем и другими менее приличными эпитетами, потому что он хотел испортить мне Рождество, он тут обиделся и стал что-то там бормотать про сумасшедших жен, которые не знают «границ разумного», и недвусмысленно поглядывал на дверь в потолке, ведущую на чердак. Елку купили нормальную. А как еще? Я ведь елка-наци, нет елки – нет Рождества.

Потом Саймон продолжает подначивать меня, потому что он, этот самодовольный навозный жук, по его словам, выполнил все задания в своем списке рождественских дел и даже упаковал все свои подарки. Вот урод. Спорю, что упаковал он их как попало. Он все время хитро подмигивает мне и говорит: «Вот уж не знаю, почему у тебя, дорогая, всегда такой переполох, это же очень просто».

Вдобавок к этому Джессика бомбит письмами каждые двадцать минут, в которых пытается убедить меня, чтобы мы сложились и купили в качестве подарка от дочерей кухонный комбайн NutriBullet, на самом деле это означает, что я должна купить этот чертов комбайн, упаковать его, привезти туда и передать ей в руки, чтобы она потом подарила его маме и Джеффри со словами, что это подарок от нас двоих, и все лавры, конечно же, достанутся ей. Не пойму, почему Джессика настаивает, чтобы мы купили этот NutriBullet вскладчину, она же загребает стопятьсот тыщ мильонов фунтов в год и могла бы купить даже дюжину таких комбайнов, не моргнув глазом, но у нее свои тараканы в голове. Полагаю, потому что она, как старшая сестра, хочет, чтобы я делала всю грязную работу, или же она просто не хочет идти в магазин, потому что это ниже ее достоинства, и поэтому я должна заказать все на Amazon Prime, а она будет продолжать бахвалиться, что никогда в своей жизни ничего не заказывала по интернету, потому что она поддерживает малый бизнес и покупает все в местных ремесленных лавках. Не знаю, нужен ли этот комбайн маме и Джеффри, если бы я его подарила от себя, то мне бы достался едкий комментарий, что, слава богу, у мамы зубы все свои и ей не надо перемалывать пищу, но если святая Джессика преподнесет этот дар, то его примут благосклонно. Когда я покупаю кому-то подарок, я всегда стараюсь выбрать полезные и нужные вещи, вместо того чтобы просто покупать первую попавшуюся на глаза дорогую и бессмысленную хрень, даже несмотря на то, что сейчас я могу себе это позволить. Рождество же не про это.

Ах ты ж ежкина мать! Только сейчас до меня дошло, пока я искала NutriBullet на Amazon, что, вероятно, я допустила ошибку и отправила в качестве подарка своей одержимой мопсами свекрови такую же подушку в виде мопса, что и отсылала ей пару лет назад. Я же думала подбодрить ее немножко, после того как обожаемый ею Наполеон Бонамопс был одним прекрасным утром найден в своей корзинке совсем мертвым. Этот секс-террорист за всю свою долгую и активную жизнь потрепал немало мягких игрушек, и даже в то последнее для него утро рядом с ним в корзине находился с выпученными от ужаса глазами плюшевый мишка, что давало Сильвии надежду на то, что Наполеон отошел в мир иной, занимаясь своим любимым делом. Первую подушку можно было принять за подарок, сделанный с добрыми намерениями, но вторая вызывает сомнения, а не издеваюсь ли я над памятью покойного пса? К тому же, поскольку Сильвия новообращенная в религию eBay, то ей очень трудно угодить с подарком, потому что теперь для Сильвии каждый день Рождество, – шеренги утомленных курьеров уже протоптали дорожку к ее французской вилле, на террасе которой их поджидает Сильвия за бокалом розе, и каждый раз, открывая очередную коробку она восклицает: «Майкл, дорогой, только взгляни! Я даже и забыла, что заказывала такое, боже, какая прелесть! Еще одна такая же. Куда же мы ее поставим?» А бедному отцу Саймона остается только чертыхаться: «Это же очередной кусок дерьма, ты меня разоришь, Сильвия, ты тратишь кучу денег на все это дерьмо, и это не “призы”, ты же их “покупаешь”, черт тебя подери. Заказываешь и платишь за них. Как до тебя до сих пор не доходит, что все, что ты заказываешь на eBay, СТОИТ ДЕНЕГ? Это не выигрыш и не призы из интернета, это сыр в мышеловке! Ой, да ставь ты это дерьмо куда хочешь, вот там пустая комната есть».

По крайней мере, отцу и Наталье я выбрала вполне хорошие и полезные подарки, бутылку виски и шарф. Пока не появились шарфы, что люди дарили друг другу? Это же по умолчанию самый беспроигрышный подарок. Даже мужчине можно подарить шарф! Я, может, и маме подарю шарф, а Джессика пусть засунет свой кухонный комбайн куда подальше.

Так, что еще мне надо сделать? Надо бы список составить. Итак:

Составить список

Купить подарки

Упаковать подарки

Убраться в доме

Перестирать все белье и всю детскую одежду, чтобы мои дети не выглядели как беспризорники, когда поедем навещать бабушку

Купить всем веселые рождественские пижамы для того, чтобы произвести впечатление дружной и здоровой семьи (интересно, если мы с Саймоном будем в одинаковых пижамах, то будем выглядеть как уродцы или, наоборот, как красавцы? И загоню ли я Саймона в рождественскую пижаму? Вряд ли)

Разобрать шкаф под лестницей

Сделать рождественские поделки с детьми

Заставить детей подписать рождественские открытки

Наверняка я что-то забыла. Но, по крайней мере, я могу зачеркнуть первую строчку «Составить список» и почувствовать, что уже что-то сделала. Ай да я! Заслужила бокал вина, я же не пьяница какая, а потому что «сделал дело – гуляй смело», и вообще праздники скоро. Саймон взглянул через мое плечо на список и поинтересовался насчет целесообразности разбирать шкаф, заниматься поделками и заставлять детей подписывать открытки. Вот Саймону никогда не понять, что такое дух Рождества, это же когда ты стрессуешь, злишься и кидаешься на всех вокруг тебя, как Гринч.

Вот мы и в Йоркшире. Утром все встали рано и в хорошем настроении, машина была забита под завязку, больших скандалов не было, лишь небольшая стычка, в конце которой я потребовала у Саймона развод, всего-то, совсем ничего по рождественским меркам, а ведь могла бы его просто зарезать или придушить. Питера и Джейн также загрузили в машину, подсоединили к планшетам, потому что мои задорные призывы играть в разные игры по дороге к бабушке были встречены глухим детским ропотом и громкими стонами «пощадить», издаваемыми Саймоном.

– Но это же так весело! – настаивала я (а сама сидела и отправляла последние электронные письма перед отъездом).

– Ничего веселого, мам, – сказала Джейн. – Ты опять заставишь нас играть в «Животных», загадаешь какое-нибудь свое дурацкое животное, о котором мы и не слыхивали, а потом будешь на нас сердиться, что мы не можем отгадать, и будешь обзывать нас дураками.

– Мангуст не дурацкое животное. И не моя вина, что у вас память такая короткая, что не можете мангуста запомнить.

– Или будешь мухлевать, загадаешь сперва кролика, а потом будешь водить нас за нос и говорить, что они в Британии не водятся, – пожаловался Питер.

– Потому что это был хороший вам урок по истории и по биологии, – назидательно проговорила я. – Кролики – это очень хороший пример. Потому что многие не знают, что на самом деле кролики родом из Северной Африки, а завезли их сюда римляне. Вы бы знали про это, если бы смотрели передачу «Ужасные истории Британии».

– Маааааммм! Да знаем мы, что ты только и смотришь «Ужасные истории», особенно про Дика Турпина, потому что тебе тот актер нравится. Это таааааааак странно, мама! – недовольно проныла Джейн.

– Мммммм, Мэтью Бейнтон… – мечтательно протянула я, а когда Саймон переспросил: «Кто-кто?», то я осеклась и решила, что надо бы не забыть почистить историю браузера.

– Ну, хорошо, давайте тогда сыграем в «Кошку министра»! – не отступала я.

– Только если это будет неприличная версия «Кошки министра», – с надеждой в голосе сказала Джейн.

– Ну, нет, тогда не будем играть в «Кошку», – поспешно отказалась я, потому что Джейн очень преуспела в этой нецензурной версии игры, и ее словарный запас неумолимо растет. Нецензурный вокабуляр растет, а обычный запас слов что-то не прибавляется. По крайней мере, я что-то не замечаю, потому что из нее обычно и не вытянешь законченного предложения, да и тогда через каждое слово то и дело она вставляет паразитов типа «типа» и «как бы».

Я оставила попытки вовлечь детей в игры, потому что, если честно, у меня не было сил доказывать Питеру, что «корова» пишется через О и что в игре «На что гляжу, тебе не расскажу» надо загадывать только те объекты, которые у тебя перед глазами, а не те, мимо которых мы проехали десять минут назад.

Была моя очередь вести машину, как тут позвонила Джессика.

– Боже, как хорошо, что ты ответила, Эллен! – залопотала Джессика на другом конце. Голос у нее был странный.

– Что случилось, Джесс? Что-то с детьми? У вас все нормально?

Тут Джессику прорвало и она начала что-то невнятно и быстро говорить, из чего я только могла понять, что с Нилом что-то произошло.

– С Нилом все в порядке, Джессика? С ним что-то случилось? Не слышу, что ты там говоришь. Успокойся, переведи дыхание и объясни спокойно, что случилось. Джессика, ты слышишь меня? Не клади трубку, говори со мной, – сказала я четко, поражаясь своей способности сохранять спокойствие в критической ситуации, а также удивляясь тому, откуда у меня такая реакция, наверное, из всех тех детективных и медицинских сериалов, что я раньше смотрела запоем.

– НИЛ ПОДАРИЛ ПУДИНГ ИЗ FORTNUM АГНЕШКЕ! МОЙ ДУРАК МУЖ ПОДАРИЛ ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПУДИНГ ИЗ КОНДИТЕРСКОЙ FORTNUM& MASON НАШЕЙ УБОРЩИЦЕ, А ОНА УКАТИЛА С НИМ ДОМОЙ В ПОЛЬШУ! Я ЕМУ сто раз повторила, что для нее я купила пудинг из немецкого супермаркета ALDI. Не понимаю, как можно было перепутать, но он справился на отлично, а ведь я пообещала маме, что привезу рождественский пудинг, а теперь что мне делать, ВЕДЬ ПУДИНГА У МЕНЯ ТЕПЕРЬ НАХРЕН НЕТ!

– Ох.

– ЭТО все, что ты можешь сказать? Ох? ЭЛЛЕН, МНЕ СРОЧНО НУЖЕН РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПУДИНГ! Тебе придется заехать в какой-нибудь Waitrose и купить хотя бы Heston. Понятно, что это не одно и тоже, но что же мне делать?

– В смысле? Почему я должна ехать в магазин? Почему ты не можешь заехать куда-нибудь сама? И почему это я должна покупать пудинг, когда пудинг – это твоя задача? Привези тогда тот, что из ALDI.

– Потому что я делегирую это тебе, Эллен! Ты что, не понимаешь, что я не смогу в таком эмоциональном состоянии даже зайти в супермаркет 23 декабря, это же самоубийство. И потом, у нас по пути не будет Waitrose, а у вас должен встретиться хоть один гастроном.

– Мы едем в одно и то же место, Джессика. А последние двести пятьдесят километров – это вообще одна и та же дорога. Ты будешь проезжать те же места, что и я. Просто вези туда ALDI-пудинг, и все, не усложняй!

– Не могу я привезти маме пудинг из немецкого ALDI! Там же будет святая Сара, самодовольная королева, она же будет всю дорогу звездеть о том, что для нее существуют только органические сыры и крекеры, вручную сделанные на Гебридских островах тамошними гномами, я не могу заявиться с пудингом из супермаркета, тем более из ALDI!

– Я никуда не буду заезжать, Джессика. Не буду, и все. В толк не возьму, почему ты уверена, что можешь мною помыкать, как будто ты лучше меня, и все вокруг должны плясать под твою дудку? Нет причин, чтобы тебе самой не заехать в Waitrose. Я туда не поеду. Я ясно высказалась? – никогда раньше я не перечила и не отказывала Джессике. Оказывается, это так здорово!

– Как ты можешь так со мной поступать? – едва слышным шепотом сказала шокированная Джессика. – Ты же моя сестра, и ты отказываешь мне в помощи под Рождество? Как ты можешь быть такой бесчувственной, Эллен?

– А что в этом такого? Ты сама вполне способна со всем справиться.

– Способна? Я? Одна? Эллен, я пытаюсь спасти Рождество, извини меня, если я так некстати обратилась за помощью! – Джессика сделала драматическую паузу, как будто набираясь мужества. – Я до сих пор не могу прийти в себя от того, что сделал Нил. Нет, Нил, ты испортил мне Рождество. И я не преувеличиваю. Будь добр, заткнись, я сейчас говорю по телефону с Эллен, я пытаюсь разгрести твое дерьмо! Ну и что, что Персефона плачет, иди и сам разберись! Прости, Эллен, на чем я остановилась? Ах да, ты же сказала, что собираешься заехать в Waitrose и купить там для меня пудинг. Спасибо тебе, дорогая моя, ты просто звезда!

– Нет, Джесс, ничего я не собиралась. Я не поеду в магазин, я тебе сказала…

– Ой, не могу больше говорить, надо выезжать, еще долгий путь предстоит. Спасибо тебе, покааааа! – сказав это, Джессика положила трубку. Вот поэтому бесполезно говорить Джессике нет, она не принимает нет за ответ.

– Что там произошло? – спросил Саймон.

– Похоже, что нам придется по дороге заехать в Waitrose, а то Джессика оторвет Нилу яйца и подаст их вместо рождественского пудинга, – мрачно резюмировала я.

Спустя пять часов утомительного пути, который должен был занять по крайней мере в два раза меньше, и все время в основном ушло на стояние в пробках под крики Саймона «Да ехай ты уже, мудила! Шевелись, пидор, чо стоишь, козел!» на водителя машины впереди, если перед ним машины продвигались хоть на сантиметр, а также на бесконечное перестраивание из ряда в ряд, потому что Саймону всегда кажется, что в другом ряду машины едут быстрее, а также включая заезд в Waitrose, после которого я серьезно подумывала не возвращаться в машину, а просто идти дальше пешком, потому что так будет реально быстрее, ну и, конечно, бесконечные просьбы детей остановиться, потому что они хотят в туалет, наконец мы добрались до цели.

Мама и Джеффри вышли нас встречать, я оторвала детей от айпадов, предупредила: «Встаньте ровно, поздоровайтесь с бабушкой и Джеффри как надо, обнимите их, хоть в глаза им посмотрите. Джейн, я сказала, обними, забудь ты про свою телесную автономность хоть на минуту, надо обнять, ПРОСТО ОБНИМИ, сказала, заткнись и обними!»

– Ну, здравствуй, моя дорогая! – любезно сказала мама. – Господи, да ты похудела! Хотя выглядишь усталой, милая моя, тебе не идет худеть. Не думаешь, что это все новая работа виновата? И зачем тебе работать полный день, не пойму!

– Здравствуй, мама, – сумрачно сказала я, отметив, что я не успела даже переступить порог их дома, как мама установила новый рекорд по скоростному обесцениванию меня, моей внешности, моего веса, моей работы. Я могла бы и не удивляться, что после долгих лет подзуживания насчет моего веса, мама никогда не скажет ничего хорошего, и даже, наоборот, подколет меня в своей пассивно-агрессивной манере. – Джессика еще не приехала?

– Нет, еще не приехала, но я уверена, что они скоро будут. А как же мои любимые внучата? Неужели не обнимут бабушку? Эй, малыши?

Я отметила про себя, что она хотя бы назвала их внучатами, это после того, как она умилялась, что Сара наконец-то подарит им с Джеффри первого внука.

Пока Джеффри и Саймон обменивались крепкими мужскими рукопожатиями, стараясь при этом не выражать никаких эмоций, на подъезде к дому появилась машина, за рулем был Нил, на лице у него бегущей строкой читалось, что если он еще раз услышит «Рождественский пудинг», то он за свои действия не отвечает. Бедняга Нил, ему эта дорога показалась вечностью, только представьте, что пришлось пережить мужику, когда ему в уши всю дорогу зудит Джессика.

Пока их семейство выгружалось из машины и здоровалось с другими родственниками, Джессика оттащила меня в сторонку и зашипела: «Ты достала его? Ты достала пудинг?»

Я послушно передала ей пакет из Waitrose, она заглянула туда и…

– ЭЛЛЕН! Это же не пудинг Heston! Это же просто пудинг! Как ты могла так меня подвести? Я же тебя просила просто купить пудинг, а ты все запорола!

– Джессика, – сказала я удивительно спокойным голосом для человека, который едва сдерживал себя, чтобы не зафигачить этот просто рождественский пудинг в лицо своей единственной сестры. – Это был единственный вариант в том магазине. Это был последний пудинг на полке. Мне пришлось буквально пролить кровь, пот и слезы, чтобы добыть этот ебучий пудинг. Я продралась сквозь шеренги обезумевших домохозяек, которые с остервенением набивали багажники своих внедорожников провизией в таких количествах, которые позволили бы их семьям пережить Армаггедон, мне пришлось вступить в поединок со старушкой, чтобы заполучить этот чертов пудинг, мне пришлось ударить старушку. Она не сдавалась, мы сцепились с ней врукопашную, и она не хотела сдаваться, эта крепкая старушонка, но я победила, так что СМИРИСЬ, ВОТ ЭТО И ЕСТЬ ТВОЙ ПУДИНГ!

– Но что же на это скажет мама? – запричитала Джессика.

– Ёмоё! – сорвалась я. – Да вынь ты его из коробки, заверни в полотенчик и скажи маме, что в этом году у Fortnum пудинги не удались, поэтому ты откопала этот чудесный рукотворный посконный сермяжный пудинг на фермерском рынке.

– Ты думаешь, она этим удовлетворится? – засомневалась Джессика.

– ДАЕПТВОЮМАТЬ! – сказала я, чувствуя, что я уже на волосок от безумия. – Скажи ты ей, что такие пудинги у телеведущей Керсти Эллсопп на рождественском столе, она ничего и не заподозрит. От мысли, что у нее такой же пудинг, что и у пафосной Керсти, у нее, может, даже случится первый в истории оргазм от рождественского пудинга!

Ах, ничто не сравнится с ожиданием чуда в рождественский сочельник. Чудо слегка утратило свой ореол волшебства за завтраком (который подается в доме у мамы ровно в 8:30. Никаких опозданий, никаких хлопьев и возни с кашей, дети сидят чинно со стеклянными глазами, чопорно едят тосты), когда Персефона и Гулливер восторженно делились своими ожиданиями от встречи с Сантой, а Джейн, несмотря на все мои пылкие просьбы ничего не говорить Персефоне и Гулливеру о Санте, брякнула, что Санты не существует. Персефона расплакалась и слезно умоляла Джейн сказать, что она пошутила, я же ничего от своей дочери не добилась, как ни двигала сурово бровями и ни лягала ее под столом, к чему с радостью присоединился Питер и стал тоже лягать свою сестру.

– Ну ты даешь, Персефона! – сказал Питер, качая головой в изумлении. – Тебе же одиннадцать, как Джейн! Мне вон только девять, а я уже знаю, что Санта-Клауса нет!

– Не правда, не правда, – твердили Персефона и Гулливер (Джессики в этот момент не было рядом, несомненно, она доставала Нила еще чем-нибудь помимо пудинга).

– Эллен, право же, утихомирь своих детей и успокой Персефону с Гулливером! Сегодня же Сочельник, у меня на сегодня в планах не было истеричных детишек! – со вздохом сказала мама.

– Я пытаюсь, мама! – сквозь зубы процедила я, в этот момент в комнату впорхнула Джессика, увидев своих чад в плачевном состоянии, она недоуменно поинтересовалась: – Ой, ребятки, а что случилось?

– Питер и Джейн говорят, что Санты не существует! – прорыдала Персефона.

– Они говорят, что это вы с папой прячете подарки, – добавил плаксиво Гулливер.

– Ой, нет же, дорогие мои, они просто так шутят, – твердо ответила Джессика.

– Тетя Джессика, нехорошо говорить неправду, – также твердо отозвалась Джейн. – Мы вот завтра идем в церковь, и если есть на свете Бог, то он Вас покарает за ложь!

– Только Бога тоже нет, – вставил тут Питер, – он такая же выдумка, что и Санта!

Тут Персефона и Гулливер аж завыли от ужаса.

Сара цокнула языком и погладила свой круглый живот.

– Вот своего ребенка я воспитаю в уважении ко всем религиям и верованиям, – заявила она, выразительно глядя на агностика Джейн и атеиста Питера, которые продолжали доводить своих двоюродных до истерики тем, что срывали завесу таинства со смерти и утверждали, что там, после смерти, тоже ничего нет, одна лишь черная пропасть, что, конечно, не так сильно удручало Персефону и Гулливера, как несуществующий Санта.

Присутствие Сары меня несколько напрягает, когда мама сказала, что она в интересном положении, я не ожидала, что она вот-вот родит. Вчера, когда она вплыла, как дирижабль, в гостиную, я была несколько ошарашена, ведь, оказывается, срок у нее уже 5 января. Я поинтересовалась, взяла ли она с собой медицинскую карту и сумку с больничными принадлежностями, так, на всякий случай, на что мне высокопарно заявили, что никаких больничных сумок ей не понадобится, ибо она собирается рожать на дому, а когда я спросила, на каком дому она собирается рожать, если так близко к сроку уехала так далеко от дома, на что она мне снисходительно ответила, что уж я-то должна знать, что с первыми детьми, как всем известно, перехаживают. Хотела я ей сказать, что у меня Джейн родилась на три недели раньше, к всеобщему удивлению (Саймон и я были на чьей-то свадьбе, а у меня начали воды отходить, Саймон вдупель пьяный и никак не мог раздуплиться, чтобы понять, насколько все серьезно. До сих пор простить ему не могу, как он со своим похмельем отвлекал весь младший и средний медперсонал на себя, они то ему водички, то кофе подносили, так он еще мои бутерброды схавал, скотина, потому что я есть не могла, да и некогда мне было есть, я же тут, извините, рожать собралась), но Сара перевела тему на то, что сейчас все рожают по новой методике ГипноРоды и как она против злоупотреблений эпизиотомией в акушерстве, а ведь можно просто подготовиться к родам самогипнозом и втиранием кокосового масла себе в промежность, так что никаких разрывов и швов, она просто «выдохнет ребенка естественным образом». Она спросила у меня, делали мне эпизиотомию или нет, и когда я ответила, что, конечно, делали, то она ответила, что по мне видно и что, вероятно, мне делали обезболивающие уколы.

– Я планирую свои роды, на сто процентов это будут естественные органические без какой-либо химии роды, такие, как заложено самой природой. Обычное дело для женщин во время родов переживать оргазм, ну при условии, что ты все делаешь правильно и слышишь свое тело.

При упоминании оргазма и прочих прелестей естественных родов Саймон залпом выпил бокал красного вина и закусил горстью орехов, а я решила не вступать в пустую полемику с Сарой, все равно она сама очень скоро убедится в обратном. Весь оставшийся вечер я избегала говорить с Сарой и повторяла Джессике, как же меня бесит эта Сара. Так что, надо отдать должное этой Саре, она сблизила меня с моей сестрой Джессикой. Чего не скажешь о моей сестре Джессике, хоть она и разделяет мое раздражение по поводу самовлюбленной Сары, которая считает себя первой беременной женщиной на земле, но этого недостаточно, чтобы простить меня и моих детей за срыв покровов таинства с Рождества, отчего так безутешны были ее прекрасные ангелочки.

Остаток рождественского Сочельника мы провели за чисткой картофеля (точнее, я чистила картофель, потому что Сара не могла заниматься физическим трудом из-за ДИТЯТИ, Джессика не могла отвлекаться от того, чтобы заверять в очередной раз Персефону и Гулливера в их счастливом детстве, проведенном в неведении, а так как в мамином мире мужчины не чистят картошку, то кто чистил картошку? Правильно, я), мама контролировала процесс и твердила всю дорогу, что я неправильно чищу картофель и снимаю слишком толсто кожуру, а с ней и все витамины с минералами («Ну, конечно, мама, я с двенадцати лет только и делаю, что чищу картофель в этой семье и срезаю все нахер питательные вещества к чертовой матери, но почему-то никто из этой семьи еще не подох от недоедания и недостатка питательных веществ»). На кой ляд нам столько картохи на Рождество, может кто-нибудь сказать?

Питер и Джейн продолжали методично докапываться до Персефоны и Гулливера, как только их кузены успокаивались, мои дети расстраивали их снова каким-нибудь громким заявлением типа: «А ФЕИ ТОЖЕ НЕ СУЩЕСТВУЮТ! ЭТО ВЫМЫСЕЛ, ХА-ХА-ХА!» Жестокие злыдни, а не дети, хотя в какой-то степени я была солидарна с ними, потому что Персефоне и Гулливеру пора бы уж вырасти из коротких штанишек и перестать быть плаксами.

В это время мама колдовала над пастернаком, и я тут решила, что начищенного картофана хватит за глаза, а мне надо бы доделать кое-какие дела, пока еще не наступило Рождество и мне не пришлось бы бегать как подстреленной. Я поднялась в нашу спальню (никакой двуспальной кровати, только раздельные, ибо мама не поощряет ничего такого у себя под крышей), за мной зашел Саймон. Я аж вздрогнула от неожиданности.

– Я принес тебе вина, – заговорщицки прошептал он. – А еще я дочистил картофель за тебя. Твоя мама кончила горевать над пастернаком и теперь выпихивает Джеффри в магазин за луком-шалотом, потому что она только сейчас поняла, что забыла приобрести этот важнейший ингредиент, а обыкновенный лук не годится. Так что все идет отлично!

Иногда, сейчас это случается крайне редко, но я вспоминаю, почему вышла замуж за Саймона. Я отложила в сторону ноутбук и предложила вспомнить те годы, когда в универе мы занимались этим на узеньких студенческих койках.

– Ух ты, – обрадовался Саймон, – если бы я знал, что для этого надо только картошку почистить, я бы вложился в картофелеуборочный комбайн!

Семейный праздник разворачивается по полной программе. Я забыла, что с фамилией Джеффри мама еще позаимствовала у его семьи и чудовищную по своей мучительной силе традицию не открывать подарки утром рождественского дня, а ждать, когда все вернутся после утренней церковной службы, что было шоком для моих нетерпеливых бестий потребительского общества, которые первым делом скатились рано утром по лестнице вниз с криками возбуждения и радости, но мама и Джеффри стояли на страже россыпей подарков под елкой и отогнали детей от них самым жестоким образом.

В церкви все прошло… без приключений. В нашей семье мы по церквям не ходим, только если приезжаем к маме на Рождество, поэтому пришлось продолжительно уговаривать Саймона и детей, особенно Питера, и отвечать на их настырные «Ну зачем?», «Почему я?». Поскольку Питер давно определился, что он абсолютный и официальный со справкой атеист, то считал своим моральным долгом нести свет в затуманенные религиозным опиумом массы, и мне приходилось не раз за время службы в церкви одергивать его, потому что он всю дорогу хотел крикнуть «А БОГА НЕТ, если вы не в курсе!», мне не хотелось устраивать сцен в церкви, особенно на глазах у мамы, потому что для нее осуждение со стороны викария и лишение голоса в приходском совете были более тяжкими грехами, нежели развенчание мифов о существовании фей и Санта-Клауса.

Но я люблю ходить на рождественскую службу в церкви, особенно если это такая крохотная миленькая церквушка, как в деревне у мамы и Джеффри, не то чтобы я верила в непорочное зачатие и благовещение и тому подобное, просто мне нравится петь хором красивые рождественские гимны. Я так увлеклась пением «Ангелов с Высот Небесных», что не заметила, как Питер вырезал подаренным ему перочинным ножиком слово из трех букв на спинке впереди стоящей скамьи, а я-то думала, что ножик – это подобающий подарок для мальчика (да и для девочки, потому что у нас равенство полов, хотя с Джейн надо быть настороже, когда у нее острый нож в руках), с другой стороны, что сегодня граффити, то завтра археология (ну или типа того), и через какое-то время это слово из трех букв только добавит прелести и шарма этой маленькой церквушке.

В общем и целом все шло довольно гладко, ну только мама попеняла мне, что я добавила слишком много гусиного жира в печеный картофель, и он стал чересчур жирным (нет такого понятия, как жирный картофель, если это печеный картофель), да еще Сара принюхивалась к каждому блюду и с подозрением спрашивала, можно ли его есть беременным.

Дело близилось к рождественскому пудингу, и было заметно, как Джессика нервничала, а вдруг ее подмена будет обнаружена, но тут Сара, вероятно, решила, что ей уделяется недостаточно внимания, и схватилась картинно за свой живот.

– О господи, дорогая! – воскликнул Пирс. – Что-то не так?

– Аххххрррр! – захрипела Сара.

– Я ЖЕ ТЕБЕ говорила, что в картофеле слишком много гусиного жира, – сердито бросила мама. – Теперь у нее несварение.

– Оххххххх, оуууууу! Ойййй, мне кажется, у меня схватки! – задыхаясь от страха прошептала Сара.

– Ой, нет, дорогая! – заверещал Пирс. – Еще рано для ребенка. Ты же даже еще не загрузила подкаст с медитацией для родов! И здесь нет ванны для родов!

– ОУУУУУУУУ! – стала уже выть Сара. – Что же нам делать? ЧТО ЖЕ НАМ ДЕЛАТЬ? РЕБЕНОК УЖЕ ЛЕЗЕТ!

– Ну, очевидно, что вам надо ехать в больницу, – сказала мама.

– НО я хотела рожать дома, – запротестовала Сара.

– У нас дома нельзя рожать, – в ужасе проговорила мама. – Где ты тут собралась рожать?

– Я могла бы родить в гостиной, – сказала Сара, держась за сервант, задыхаясь от боли и раскачиваясь из стороны в сторону.

– Нет, там нельзя рожать. Мы только что сделали там ремонт, – с негодованием в голосе возразила мама. – О боже, а мои египетские простыни в спальне наверху! Нет, тебе нельзя рожать здесь, тебе надо ехать в больницу.

– ООООXXXXXX! ОООXXXXXX! Пирс! Пирс, где ты? Ты же должен массировать мне спину и помогать мне ДЫШАТЬ! – завизжала Сара и сложилась пополам у серванта. Джеффри поднялся с кресла, подошел к дочери и поддерживая ее мягко под локоток, подвел к стулу, а сам при этом приговаривал: «Не надо так переживать, дорогая моя. Ты не против сюда пройти? Просто сервант старинный, из красного дерева, Чиппендейл, понимаешь ли…»

– Я же говорила, что ей надо было взять с собой больничную сумку со всеми принадлежностями, – сказала я в пространство, ни к кому не обращаясь лично. – Я знала, что так оно и будет, просто знала, и все!

Сара пронзительно крикнула и застонала: «Идет! Боже мой, ребенок выходит!» – и выдала такой продолжительный раскатистый пёр, я такого никогда не слышала в жизни. Акустика разнесла громогласным эхом этот ужасный трубный гул по всем уголкам и закоулкам старинной гостиной, мы сидели как громом пораженные.

– Ох! – выпрямилась Сара. – Ох, отпустило!

Мама, которая потеряла в эту минуту веру в святую Сару, сжала свой рот в самый тугой сфинктер, которому позавидовал бы любой гомофоб. Глаза у Персефоны и Гулливера уже до этого повылезали на лоб оттого, что Санты нет, но теперь они уже повзрослели до такой степени, что созрели для вопросов, а откуда берутся дети, на что Джессика шепотом пообещала объяснить им это позже. Джейн и тут не удержалась и сказала, что им в школе показывали видео как раз на эту тему, и она могла бы объяснить это самым доходчивым манером своим двоюродным, если тетя Джессика не может. Она при этом размахивала своим перочинным ножиком и показывала, как отрезают пуповину новорожденному, что вызвало очередной поток слез у впечатлительных Персефоны и Гулливера.

– А тетя Сара пернула и родила ребенка? – в восхищении воскликнул Питер. – На том видео в школе про пердеж ничего не было. Ребенок там вылезал из женской волосатой вагины. У тети Сары есть волосатая вагина? Оттуда вылезет ребенок или от ее пердежа?

Надо было видеть с каким достоинством Джеффри, хозяин дома, в котором никогда не упоминались вагины, волосатые и безволосые, поднялся из-за стола, подошел к серванту, достал бутылку виски и предложил Саймону составить ему компанию в кабинете. Саймона упрашивать не пришлось.

– Кому рождественского пудинга? – попыталась я разрядить обстановку. – Кому со сливочным кремом, а кому с заварным?

Сегодня с самого утра все были как никогда предупредительны по отношению друг к другу, все осознавали, что уже не долго осталось до расставания. Джессика и Нил, однако, сорвались раньше времени, хотя до этого Джессика уверяла меня, что они останутся до 28 декабря, и это была единственная причина, по которой я сказала маме, что тоже останусь до 28-го, так чтобы у мамы не было повода потом шантажировать меня и говорить, что одна дочь всегда найдет время остаться с ней подольше, в то время как у другой коровы всегда какие-то дела и ей надо уезжать впопыхах, сломя голову.

Несмотря на поспешный отъезд Джессики и ее семейства и факт, что наша семья уедет завтра утром, мама решила не упускать возможности закатить небольшой скандальчик после обеда, потому что у нее в холодильнике осталось всего лишь три литра молока, четыре буханки хлеба и дюжина яиц, – ее дому грозит неминуемая смерть от голода! Вчера ночью пошел снег и сегодня продолжал идти весь день, что дало маме основание утверждать, что магазин в деревне, должно быть, разнесен мародерствующими пенсионерами, этой саранчей, к которой мать не причисляет ни себя, ни Джеффри, потому что пособие на зимнее отопление от правительства они тратят исключительно на вино, а не на газ, но правительство недавно им в этом отказало, так что они вправе себя больше не считать пенсионерами. Следовательно, ничего не остается делать, как снарядить экспедицию за провизией в ближайший супермаркет в 25 километрах от деревни.

Пирс, который уже дошел до точки от постоянных криков и визгов Сары, добровольно вызвался поехать хоть куда, под предлогом, что у них заканчивается кокосовое масло (господь всемогущий, это ж какая у Сары площадь в промежности, если у нее за несколько дней закончилась непочатая банка масла, с которой она приехала?), но скорее всего, бедняга хотел отдохнуть от своей сильно беременной жены хотя бы часик-другой.

Мы помахали ему вслед, под охи и ахи мамы, которая беспокоилась, что дороги заносит снегом, и она переживала, сможем ли мы выехать от них завтра утром. Меня сковывал ледяной ужас от одной только мысли, что мы останемся погребенные под снегом в одном доме с мамой и Джеффри (пусть даже с обновленными запасами молока, хлеба, яиц и кокосового масла). Я как можно беспечнее сказала, что с нами все будет нормально, потому что у меня полноприводная тачка, и мы сможем проехать по заснеженной трассе.

Питер и Джейн изнывали от скуки, ведь их новая забава мучить своих двоюродных кончилась с отъездом Джессики и детей, а мама назидательно поучала их, что только скучные люди скучают, и навязывала им самые разнообразные задания по дому, от чего они неизменно пытались увильнуть и говорили, что им прямо сейчас есть, чем заняться. Мама хитро подмигивала мне и говорила: «Вот видишь, как надо с детьми. Просто нужно знать, как с ними управляться, дорогуша!»

– Мам, ну ты же понимаешь, что они просто забьются в какой-нибудь угол и будут пялиться в экран, вот и все, – пыталась урезонить я ее. – Не думаешь же ты, что они примутся сочинять рассказы, писать стихи или ставить пьесу.

– Ну, а почему бы и нет? – недовольно фыркнула на меня мама.

Однако день выдался замечательным. Снег продолжал тихо падать, огонь трещал в камине, и в доме было тихо впервые за все то время, что мы там были. Я уютно устроилась на подоконнике с книжкой из своего детства «Балетные Туфельки» и погрузилась в чтение и в свои детские мечты о блестящей карьере на сцене (все, кто читал ту книжку, хотели походить на отчаянную и дерзкую Петрову, но мне всегда нравилась несносная разбойница Поузи, которая носилась повсюду на пуантах), успокаивая себя тем, что в последнее время дети не так уж много провели за экранами своих гаджетов, так что если они сейчас уткнутся в свои планшеты, то это сильно не повредит, Саймон тоже нашел себе занятие по душе, Джеффри закрылся у себя в кабинете, Сара улеглась звездочкой на диване перед камином, мама листала последний номер Tatler, комментируя фотографии из светской колонки, как будто она там всех знала.

Когда спустились сумерки, Сара оторвала свою голову от подушки и слабым голосом попросила, чтобы кто-нибудь организовал для нее чашку горячей воды и лимонного сока. Мама, которая так и не простила Сару за то, что она испортила своими громоподобными раскатами ее элегантную рождественскую композицию за обедом в столовой, пропустила эту просьбу мимо ушей. Сара опять что-то там прохныкала, на этот раз я довольно резко прореагировала на ее капризное хныканье: «Знаешь, Сара, вообще-то тебе на этой стадии беременности надо больше двигаться. А то належишь себе тромбоз. Намного естественнее активно двигаться. Пройдись до кухни неспешным шагом и сделай себе напиток, тебе же лучше станет».

– Но я же беременная, – заскулила Сара. – Поверить не могу, что никто не хочет помочь мне в моем состоянии и подать чашку горячей воды. Куда делся Пирс? Где папа?

Никто не шевельнулся, чтобы ответить на ее капризы, поэтому Саре пришлось подниматься на ноги, кряхтя и стеная беспрерывно. Когда она наконец встала на ноги, раздался громкий хлюпающий звук, как будто опрокинули на пол кувшин с водой.

Мама, которая до последнего не обращала внимания на Сару и на наш с ней разговор, в этот самый момент как заорет: «ЕГИПЕТСКАЯ СИЛА! ЧТО ЭТО НАХРЕН БЫЛО? МОЙ ОБЮССОНСКИЙ КОВЕР!

Перепуганная Сара, стоя в луже воды и глядя на все с ужасом, еле выдавила из себя: «Это не моча! Я не мочилась!»

– Ёмоё, Сара! – промолвила я. – Это у тебя воды отошли!

– Что? Но этого не может быть, – ошеломленно сказала Сара. – Вот так, без предупреждения. То есть все говорили, что я почувствую, когда ребенок начнет выходить, они говорили, что надо слушать свое тело, а я же слушала, и НИЧЕГО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО, А ТЕПЕРЬ ОН ЛЕЗЕТ, А НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ, ПОТОМУ ЧТО МНЕ ГОВОРИЛИ, ЧТО ПЕРВЕНЕЦ ВСЕГДА ЗАСИЖИВАЕТСЯ, И ГДЕ ПИРС, ОН В СНЕГУ, ЧТО ЛИ, ЗАМЕРЗ, ОН ЖЕ НЕ УВИДИТ СВОЕГО ПЕРВЕНЦА И УМРЕТ, А Я ОСТАНУСЬ ОДНА С РЕБЕНКОМ, О ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ, ЭТОГО НЕ ДОЛЖНО ПРОИЗОЙТИ, Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ МАТЕРЬЮ-ОДИНОЧКОЙ!

Пришлось мне отложить в сторонку свою книжку, на том месте, где Полина и Петрова пробуются на роли в спектакль «Сон в летнюю ночь», и приняться за дело. Я же посмотрела все серии «Зовите акушерку», включая тот страшный эпизод, где бывшая монашка Шелаг в нейлоновом неглиже соблазнила доктора Тернера, так что я была уверена, что знаю, что делать, когда начинают рожать.

– Не волнуйся, Сара, – ободряюще сказала я (по сериалу «Зовите акушерку» я знала, что самое главное – делать хорошую мину, чтобы роженица не паниковала, но также надо непременно сделать ей клизму. Я решила, что, может быть, мы обойдемся только хорошей миной, а про клизму как-нибудь потом). – Некоторые дети не торопятся покидать свое гнездышко. Все будет хорошо. Так, не забывай дышать. Пирс скоро приедет, наверное, там в магазине очередь. А может, там кокосового масла нет, вот он и поехал в другой магазин. Не переживай, все будет хорошо. – И я погладила ее по руке.

– Оййй, господи, да что же мне деееелааааааать? – исходила криком Сара. У нее началась истерика. Я еще подумала, может, мне дать ей пощечину, чтобы она пришла в себя? Сказать честно, давно я хотела заехать Саре по физиономии, и за все годы лучшей возможности, чем сейчас, трудно было представить, но потом, бить по щекам роженицу, как бы она ни истерила и ни визжала, все-таки неприлично, поэтому я отставила эту идею, вместо пощечины я погладила ее по руке опять, при этом старалась издавать сочувствующие звуки.

Сара, воя и стеная, в бессилии свалилась на диван, а мама в этот момент включила партию греческого хора и запричитала: «Нет, нет, только не на диван! Эллен, сделай же что-нибудь! Подними ее с дивана! Прочь с моего дивана! Я только что поменяла на нем обивку, это же ткань из Laura Ashley. А подушки из Летнего дворца, таких наволочек больше не найти. Она уже изгадила мой Обюссон, а теперь еще и диван загваздает!»

– Мама, ну она же рожает, – пыталась я вразумить мать, – неужели ты больше переживаешь за свой диван, чем за бедную Сару! Ей сейчас нужен покой, тишина и поддержка. Ты своими криками только все портишь.

– Я еще раз повторяю, что на подушках наволочки, сделанные по эскизам тканей из Летнего дворца, по 36 фунтов за метр! Такую ткань больше не выпускают. Эллен, какое слово из «больше не выпускают» тебе не понятно? – зашипела с угрозой в голосе мать. Вот тогда мне стало страшно.

– Ну, тогда звони в скорую, мама!

– Пока скорая приедет, она тут мне все изгадит! – переживала мама.

– Я все слышу! – встряла Сара.

– Может, отвести ее в гараж? – попыталась перебирать варианты мама. – Там стоит «Ягуар» Джеффри, безобразная машина, никогда мне не нравилась, так что если она там поцарапает что-нибудь, то ничего страшного.

– МАМ! – сказала я в шоке оттого, что мать моя больше переживала за мебель и не испытывала никакого трепета перед чудом появления новой жизни, которое разворачивалось у нее перед глазами. – Нельзя ее в гараж!

– Ну почему нет? – настаивала мама. – Если подумать, то гараж – это современная версия конюшни, раньше бабы на конюшне рожали, в хлеву, и ничего. И даже очень символично!

– ОООООXXXXXX! – стонала Сара. – Кто-нибудь позвоните Пирсу, скажите ему, чтобы он возвращался сейчас же!

– Мама, вызови скорую, а потом позвони Пирсу.

Я обратилась к Саре: «Так, Сара, слушай меня. Все будет хорошо. Не надо переживать. Никто тебя не потащит в гараж. Ребенок родится вовремя. Ничего с подушками из Летнего Дворца не случится, если ты на них полежишь, пока скорая не приедет. Мама, что ты здесь стоишь как вкопанная? Иди, вызывай скорую, звони Пирсу. И дай Саре трубку, как дозвонишься до Пирса. И… и… еще поставь воду кипятить. И приготовь полотенца! Побольше полотенец!»

– Господи, я вам дам старые полотенца, которыми кошек вытираю после купания, – сказала мама неохотно, – новые полотенца я вам не дам.

– Мам! – заорала я, – она сейчас родит! Быстрей иди звони, какие нахер старые полотенца! Ты с ума сошла? Чем дольше ты здесь стоишь, тем больше шансов, что она родит на твоих дурацких дворцовых подушках!

Мама недовольно развернулась и пошла звонить, бормоча под нос ругательства. Я опять вернулась к Саре, у которой начались очередные схватки.

– Может, тебе вспомнить про свою технику и начать правильно дышать? – пыталась я подбодрить ее (сама поражалась, как я не растерялась во время этого родильного кошмара). – Представь себе что-нибудь приятное. Представь, что ты на тропическом острове! И давай дыши, дыши в ту сторону, дыши как на пляже! Помнишь, у тебя еще впереди оргазм должен быть?

– Ой, блядь, заткнись Эллен! – накинулась на меня Сара. – Блядь, меня ломает не по-детски. Я сейчас сдохну от боли! Какое нахуй дыхание! Ты издеваешься? Мне нужен укол!

– Да нет, не нужен, – пыталась я успокоить ее. – Помнишь, ты же тренировалась, ты же готовилась к гипнородам, помнишь, ты говорила, что хочешь родить естественно, без обезболивания и врачебного вмешательства? Ты можешь все урегулировать правильным дыханием. Вспомни, ты же сама говорила, что роды это болезненно, потому что мы сами внушаем себе, что это больно, а вот если будем думать по-другому, позитивно, то роды пройдут совершенно безболезненно. Хочешь, возьми меня за руку!

– ИДИ ТЫ НАХУЙ! – отрезала Сара, но за руку меня схватила так, что мне стало больно. – У меня ребенок размером с арбуз лезет из пизды! Какой, блядь, идиот поверит, что это не больно?!

– Ну, ты же сама в это верила? Давай, Сара, дыши глубже, – подбадривала я, как могла, схватки, видимо, прошли, потому что Сара отпустила мою руку. Рука у меня болела от ее хватки, и я подумала, что в следующий раз я ей руку не дам. Хватка у Сары профессиональная, ведь она в школе играла в теннис, так что бедному Пирсу деваться было некуда из ее крепких и цепких объятий.

– АААААРРРРРГГГГXXXXX! – вновь завелась Сара. – Даже не смей говорить мне про дыхание нахуй! Ты сама, когда рожала, дышать не забывала?

– Ой, я и не помню уже, – ответила я. – Просто обычно люди так говорят, когда кто-то рожает, дыши-дыши, как будто можно забыть, как дышать! Помню, что акушерка мне все время напоминала, чтобы я дышала, а я ей в ответ орала, что есть мочи, что я, мать ее, дышу, только мне хреновее и хреновее. Она не очень-то реагировала на мои крики, а потом меня накачали лекарствами, так что я смутно помню, что было потом. Может, люди и забывают, как дышать, и ты теряешь сознание, и все путается в голове, и ты не помнишь, что с тобой происходит, может, так задумано природой…

– Ох ты господи, опять началось, Эллен, хватит трещать, прошу, и не говори мне, что надо дышать. Дайте мне обезболивающее. Сделайте мне укол, тебе же делали укол, почему мне приходится так мучиться, это нечестно!

Схватки у Сары начали учащаться. Я пыталась припомнить, какие должны быть интервалы между схватками, пока все не приобретет серьезный оборот. Тут в гостиную зашли мама и Джеффри. У мамы вид был обеспокоенный.

– Пирс не берет трубку, – сказала она взволнованно.

– Ох, боже мой, его занесло снегом! – рыдала Сара. – АААРРРXXХГГГГГ! У МЕНЯ ОПЯТЬ СХВАТКИ!

– Дорогая, ну не надо так надрываться, зачем так кричать, – недовольно сказал Джеффри.

– Эллен, почему она до сих пор лежит на моем диване? Я же просила, чтобы ты ее убрала с дивана! – недовольно сказала мама.

– АААААААРРРРXXXXXГГГГГГГГ! Я не хочу быть вдовой, я не хочу растить ребенка безотцовщиной! – задыхалась от боли и слез Сара.

– Наверное, сеть не ловится из-за снега, – высказал догадку Джеффри.

– Мама, ты вызвала скорую? – напомнила я.

– Еще нет, я же пыталась Пирсу дозвониться, – недовольно ответила мама.

– МАМА ЗВОНИ В СКОРУЮ, ЭТО ВАЖНЕЕ, ЧЕМ ДОЗВОНИТЬСЯ ПИРСУ!

Мама опять вышла из гостиной.

А Джейн, наоборот, зашла как раз в эту самую минуту, а я вспомнила, что не видела Саймона с обеда.

– Тетя Сара опять пытается ребеночка выпукать? – спросила с живым интересом Джейн. – Можно я посмотрю? Нам в школе про этот способ не рассказывали, только видео с вагиной показывали.

Послушав своего ребенка, я сделала для себя вывод, что надо бы потом с ней поговорить, чтобы восполнить пробелы в ее сексуальном воспитании.

– Лучше сходи и поищи папу, милая, – попросила я Джейн, на что она фыркнула и вышла, заявив, что с ней поступают несправедливо и никогда ничего не разрешают.

– ОПЯТЬ! ОПЯТЬ НАЧАЛОСЬ! ГДЕ ЖЕ СКОРАЯ! БЛЯАААХАААА! ДА СДЕЛАЙТЕ ЧТО-НИБУДЬ! БЛЯДЬ, БЛЯДЬ, Я СЕЙЧАС ТУЖИТЬСЯ НАЧНУ! – визжала Сара, раскидав ноги в разные стороны по дорогому для сердца и кошелька дивану нашей мамы.

– Может, не надо пока тужиться, Сара! – в панике задергалась я. – У тебя только недавно роды начались, еще не время тужиться. Господи, НЕ ТУЖЬСЯ!

– Юная леди, вы ругаетесь, как гренадер, отставить сквернословие! – попытался урезонить изрыгающую ругательства Сару ее отец.

– Да пошел ты нахуй, папа! – орала Сара. – Попробуй сперва высрать арбуз из своей вонючей жопы, а потом будешь поучать меня, что и когда говорить!

Мама прискакала в гостиную, трясясь от страха.

– Там сказали, что не знают, когда сможет приехать скорая, потому что все кареты скорой помощи либо на вызовах, либо застряли в снегу на трассе. У них есть вездеход на случай чрезвычайной ситуации, но там сказали, что роды – это не чрезвычайная ситуация. Спрашивают, через сколько у нее повторяются схватки.

Блин. Надо же было время засечь. Вот чувствовала, что что-то важное упускаю.

– Не знаю я! Ничего не знаю! – крикнула в трубку мама. – Боже мой, Эллен, ты поговори с ними! – с этим словами она сунула мне в руки телефон.

– Так, давайте уточним, – на том конце раздался спокойный женский голос. – Это первый ребенок у роженицы? Возраст? Тридцать девять? Никаких осложнений до этого не было? Давление в норме? Роды начались на несколько дней раньше срока?

Я пыталась что-то вякать в ответ, в том смысле, что роды планировалось проводить на дому, и, наверное, у роженицы не было для этого противопоказаний.

– Так, хорошо, а вы не сможете доставить ее к нам сами?

– Доставить к вам? – тупо переспросила я.

– На данный момент ситуация такова, что будет быстрее, если вы доставите ее к нам сами. Учитывая погодные условия, я не могу ничего гарантировать и не обещаю, что скорая к вам доедет. У вас внедорожник?

– Да, – едва слышно ответила я.

– Отлично, тогда самое лучшее, это самим привезти ее к нам в больницу. Если по дороге ситуация начнет стремительно меняться, то вы нам позвоните, и мы решим, что можно будет сделать.

Я повесила трубку и заскулила.

Мама стояла у окна и высматривала, что там с погодой.

– Снегопад усиливается, а схватки учащаются. ЧТО МЫ БУДЕМ С ЭТИМ ДЕЛАТЬ?

– ДЕЛАЙТЕ УЖЕ ЧТО-НИБУДЬ, Я СЕЙЧАС РОЖУУУУУУ! – не унималась Сара.

Я сделала глубокий вдох и как крикну со всей силы: А НУ ЗАТКНУЛИСЬ ВСЕ НАХЕР И УСПОКОИЛИСЬ, МАТЬ ВАШУ!

– А ребенок у тети Сары из вагины вылезет? – спросил обалдевший Питер, который под шумок проник в гостиную.

– Выйди вон отсюда! Иди и найди своего отца! – грозно приказала я своему сыну. – А ты, мама, иди и позвони в больницу, сообщи им, что мы сейчас привезем к ним Сару сами.

Тут, наконец, объявился Саймон, за ним с телефоном в руках забежала вновь мама, она с кем-то там оживленно болтала, а мне кинула несколько фраз: «Не знала, в какую больницу звонить, поэтому позвонила в нашу местную больницу, но там никто не отвечает, поэтому я позвонила Джулии Кармайкл, она там работала в регистрации, сейчас она на пенсии, и Джулия сказала посмотреть, на сколько сантиметров у нее раскрылось, чтобы уже можно было в больницу везти».

– ЧТО? – оторопела я.

– На сколько сантиметров раскрытие, – повторила мама.

– Ты что, с Джулией Кармайкл всю дорогу болтала? Шли ты ее к черту лысому! – заорала я. – При чем тут Джулия Кармайкл? Звони ты быстрее в ближайшую больницу, где есть родильное отделение!

– Так откуда же мне знать, где есть родильное отделение? Мне оно уже давно не нужно было! Да, Джулия, я еще на линии. Они тут ничего не знают про сантиметры. Да, вообще, ужас какой-то!

– Может, мне загуглить, мама? – Джейн опять тут как тут.

– Да, Джейн, будь добра, найди там что-нибудь, – наконец-то, хоть у кого-то возникла конструктивная мысль.

– Ты за руль сесть сможешь? – спросила я Саймона.

– Я? Ты с ума сошла? Я с обеда не просыхаю! – радостно заявил мне Саймон, в качестве доказательства показав стакан в своей руке.

– Ох ты господи! – выдохнула я в отчаянии, глядя на то, как мать продолжала трещать по телефону с Джулией Кармайкл про кошачьи полотенца, про диванные подушки из Летнего дворца, слыша, как Джеффри возмущался, что все вокруг обезумели и только и делают, что устраивают сцены, на пьяненького веселого Саймона, на Питера с Джейн, сгорающих от любопытства и таращащихся во все глаза, на Сару, пыхтящую и стонущую на диване.

– Мам, – звенящим от возбуждения голосом сказала Джейн, – я нашла ближайшую больницу с родильным отделением, там еще и травмпункт есть. Маршрут уже загрузила тебе в телефон.

– Молодец, Джейн, умница-дочка! – в этот момент я любила свою дочь, как никогда, единственный человек, который сохранил здравый смысл и не растерялся в кризисной ситуации.

– Так, – сказала я как можно увереннее, хотя я не была уверена ни в чем. – Мама, клади ты нахер трубку, иди и собери в больницу сумку. Положи какую-нибудь чистую пижаму, прокладки, у тебя же есть, наверное, хоть какие-нибудь, урологические тоже годятся…

– Я не ношу урологических прокладок, – обиженно ответила мама.

– Не о тебе сейчас речь! Просто найди и положи пижаму, простынь и полотенца – только не позорься ты с кошачьими тряпками – и еще положи, что может потребоваться. Да, еще положи ковшик с носиком.

– Мой ковшик? – в замешательстве переспросила мама. – Ковшик-то ей зачем?

– Чтобы поливать свою пизду, когда ей в туалет потребуется сходить! Чтобы не так больно было! – пыталась я вкратце объяснить.

– Но у меня нет ковшиков для этого, единственно есть соусник, но он из сервиза Lakeland! – опять запричитала мама, от этих деталей Джеффри совсем поплохело, и по нему было видно, что он на грани инфаркта. – Может что-то другое сгодится для этих целей? Я могу отдать ей свою лейку для цветов.

– ДА ПОЛОЖИ ТЫ В СУМКУ СОУСНИК УЖЕ! – я себя не сдерживала. – Саймон, ты поедешь со мной.

– Я? Зачем? Почему я? – стал отбрыкиваться Саймон.

– Если она начнет рожать по дороге, кто-то должен будет ловить младенца, пока я за рулем. Веришь, нет, но ты здесь, походу, единственный, кто может что-нибудь поймать!

Вообще-то я бы больше пользы и помощи ожидала от Джейн в той ситуации, но побоялась, если моя дочь в своем нежном одиннадцатилетнем возрасте увидит все прелести родов в походных условиях, то это может непоправимо покалечить ее будущее. Саймон уже через это проходил (вопреки своему желанию), он присутствовал при родах своих детей, так что, как говорится, он навидался видов, и хуже ему быть не должно.

Наконец под бесконечные стоны, жалобы, крики возмущения и фырканье недовольства (в основном весь этот шум производила мама, потому что она никак не могла расстаться со своим соусником и полотенцами) нам удалось погрузить Сару на заднее сиденье моей машины, которое было не самым чистым местом в мире со всей налипшей на него собачьей шерстью, мусором, пустыми бумажными пакетами из Макдоналдса, упаковками из-под чипсов. Саймона я тоже запихнула на заднее сиденье, где он забился в самый дальний угол и с ужасом смотрел на Сару и приговаривал: «Только не тужься! Терпи! Делай, что хочешь, только не тужься на меня!» Под руководством надменного холодного женского голоса из навигатора, ругаясь и обкладывая хуями погоду, дорогу, всех вокруг, я втопила по занесенной снегом трассе.

Сара, хоть и орала как резаная всю дорогу, все-таки каким-то чудом удержалась и не родила в машине, мы с Саймоном были ей премного благодарны, мои барабанные перепонки все еще болезненно вибрировали, но, к счастью, я не оглохла, да и одна Сара со своими криками не могла сравниться с тем, какой вой сирен могли выдавать маленькие Питер и Джейн в наших дальних поездках на машине. Тому, как я лихо и вообще не по правилам подрулила к приемному покою, позавидовали бы даже парни по фамилии Дьюк из американского сериала «Придурки из Хаззарда», спешно выгрузила Сару и Саймона и поехала парковаться, пока не оштрафовали.

Парковка была пуста, поэтому я бросила машину как попало и помчалась назад в приемный покой, где Сара и Саймон безуспешно пытались объяснить перепуганной медсестре цель своего визита: Сара держалась за живот и плакала, что у нее ребенок сиротинушкой родится, а Саймон, выпучив глаза, показывал руками на Сарин живот и пытался связать два слова «там» и «ребенок».

– Вы кем приходитесь женщине? – пыталась выяснить хоть что-то акушерка. – Вы ее партнер?

– Нет, – возмутился Саймон.

– Так. Значит, Вы ее партнер? – обратилась она ко мне.

– Кто? Я? – удивилась я.

– Все нормально, не пугайтесь, у нас здесь ко всему привыкли, – добродушно ответила акушерка.

– Да нет, Вы не поняли, я тоже никого не осуждаю за однополые отношения. Просто она моя сводная сестра. А этот мужчина – мой муж. Как-то так, – попыталась я внести ясность.

– Ммм, – акушерка еще больше озадачилась. – Да, такого у нас еще не было. Ну, что ж поделаешь, и такое бывает.

– Да это не его ребенок! Мы ее привезли, потому что ее ебнутый на всю голову муж поехал за молоком и пропал, а она давай рожать, вот нам и пришлось ее везти сюда, и, может быть, хватит выяснять обстоятельства, а уже примете у нее роды?

– Я бы вас попросила не выражаться тут всякими словами.

Тут Сара опять принялась стонать и задыхаться, так что акушерка переключилась на нее.

Спустя десять минут Сара уже лежала на столе в родильном зале, нам сообщили, что у нее раскрытие 9 сантиметров и скоро должна показаться головка ребенка. Я пыталась освободиться от тисков Сариных рук, но она так вцепилась в меня и просила, чтобы я никуда не уходила, а весь медперсонал смотрел на меня с пониманием, а я думала, ну вообще-то это у Сары впервые, и раз уж я ее сюда довезла, то было бы нехорошо бросать ее совсем одну с чужими людьми и сказать ей: «Знаешь что, Сара, мы ведь с тобой до сего дня даже и не общались нормально, а ты тут решила рожать прямо мне в лицо!» Ничего не оставалось делать, как не перечить ей и согласиться: «Конечно, я останусь! Я здесь, я никуда не уйду!»

Неловко получилось, когда акушерка спросила у меня, что, может быть, мамочке нужно сделать укол и не против ли она кислородной подушки, на что я ответила: «О боже, как Вы вовремя! Мне просто нужен укол. А то я прямо уже голову потеряла от всей этой суеты, так все навалилось сегодня, сделайте мне, пожалуйста, какое-нибудь успокоительное, что ли!» Медсестра посмотрела на меня, как на больную, и сказала, что укол и подушка предназначались для роженицы.

За этим потянулись томительные минуты, когда Сара стонала, рычала, ругалась, а я сидела и завидовала Саймону, который опять спрятался в самый далекий уголок и делал вид, что его нет. Мне это время показалось вечностью, хотя по часам прошло всего лишь двадцать минут. И вот, наконец, Сара родила! Девочку! Без всякой эпизиотомии, не зря она натиралась кокосовым маслом!

– Хотите перерезать пуповину? – радостно предложила мне акушерка. У меня внутри все сжалось, я вообще не хотела туда смотреть. Смутно помню, с каким ужасом Саймон отнекивался от того, чтобы разрезать пуповину Джейн, когда я ее родила. Акушерка продолжала смотреть на меня радостно и подбадривающее, ответить ей отказом в эту минуту было для меня непосильной задачей. Не могла же я сказать: «Я сейчас в таком состоянии, что за себя не отвечаю, уберите от меня острые предметы!» Пришлось резать.

Сара держала на руках своего ребенка, у нее был хоть и слегка ошарашенный, но сияющий вид, который бывает у женщин после родов (у меня, судя по фотографиям после родов, сияния не было, только ошарашенность), она спросила у меня, как мне ее девочка, и я с трудом собралась с мыслями и выдавила, что она «чудесная» (хотя на самом деле нет, она была похожа на бордовую сморщенную сливу, как и все новорожденные, но ведь не скажешь такое ее матери), и мне в этот момент так захотелось жрать, что я даже стала поглядывать на чай и тосты, что принесли Саре и на которые она не обращала никакого внимания. Тут в палату ворвался Пирс, он объехал три супермаркета в поисках молока, которое просила купить его наша мама, и когда мама до него дозвонилась, он, конечно же, тут же бросился за нами вслед, но ему пришлось делать объезды, потому что на дорогах уже были аварии.

– Ох! Так вот он, папаша? – все никак не могла вычислить конфигурацию нашей семьи добрая акушерка.

Пирс со слезами на глазах кинулся к Саре и своему ребенку.

– Ага, он самый! – с облегчением выдохнула я и попыталась выскользнуть уже из палаты, но не тут-то было. Сара, продолжая сиять (вот как она это делает?), громко обратилась к Пирсу: «Милый, Эллен была восхитительна, просто незаменима! Я не знаю, что бы я делала без нее! Пусть она назовет нашу девочку!»

Что? Что, блядь? Ни за что! Еще и ребенка вашего называть? Это же очень ответственно и субъективно. Мы с Саймоном чуть не развелись, когда выбирали имена для детей, а уж чужого ребенка называть я и не возьмусь. Я помню, хотела назвать дочку Изольда, но Саймон встал на дыбы, потому что это имя, на его взгляд, слишком претенциозное и не романтичное. Понятно, что когда он хотел назвать дочь Дедри, имя которое уходило корнями в ирландскую мифологию, это было более романтично, по его мнению, но я сказала, что НИКОГДА не соглашусь на Дедри, потому что так зовут героиню сериала «Коронейшн-Стрит», и это будет клеймом нашей дочери на всю жизнь. Так что вот он мой момент реванша, назову ее Изольда! Но природная скромность не дала мне воспользоваться этой возможностью, и, потупив глазки, я сказала Саре: «Ой, что вы, что вы, это так лестно, но я не могу на это согласиться. Вы – родители, вот вы и называйте!»

– Ну, тогда мы дадим ей второе имя Эллен, ты согласна? – спросила Сара.

Еще бы, я считаю, что это очень мило с их стороны, и мое сердце растаяло.

– Правда? Вы хотите так ее назвать? Это же здорово! – сказала я со слезами в голосе. – Но я вас не принуждаю, не торопитесь с решением, подумайте хорошенько (пусть только попробуют передумать!).

Выходя из палаты, я подумала, хорошо, что у них девочка родилась, а вот если бы родился мальчик, они, что, назвали бы его Саймон? Вот тогда бы я разозлилась не на шутку, это же как можно называть ребенка в честь того, кто вообще нихуя ничего не сделал, чтобы помочь, и вообще был не пришей пизде рукав во всей этой драме?

Когда мы добрались домой, то к нам навстречу бросились мама с Джеффри.

– Ну? – дрожа от нетерпения, спросила мама.

– Девочка! – радостно сообщила я. – Три семьсот. Имя еще не выбрали, но большая вероятность, что вторым именем у ребенка будет Эллен, в честь меня. Малышка и мама чувствуют себя превосходно. Там с ними Пирс!

– Ну да, да, понятно, – нетерпеливо сказала мама. – Ты же уже звонила и все нам сообщила. Как там мой соусник Lakeland, вы его не испортили?

– Ой, мама, она им воспользовалась, когда ходила в туалет пописать. Ничего не поделаешь, прости.

Мама застонала в агонии. Это же какую цену ей пришлось заплатить за новорожденную внучку, если ее бесценный обюссоновский ковер и фарфоровый соусник были испоганены за один раз?

– Бляха! Мне надо срочно выпить! – сказала я.

К моему вящему удивлению, Джеффри был сама любезность и даже поблагодарил меня за то, что я сделала для его дочери. Я в этот момент почувствовала гордость и признание, а также удовольствие от того, как Джессика разозлится, когда узнает, что теперь я героиня и спасительница нашей семьи, прям как национальная героиня Великобритании Грейс Дарлинг! Вот так!

Я вышла на работу сегодня, потому что дома совершенно ничем невозможно заняться из-за Саймона и детей, которые только и делают, что пререкаются между собой и мешаются под ногами. К тому же я могу использовать отгулы за эти дни для более нужных дел, например, пойти на концерт в школе у детей – ага, щас, побежала с радостью. Хотя надо было выйти на работу еще раньше. Тут красота. Никого нет, и тишина до звона. Просто удивительно, как много ты успеваешь сделать, когда никто тебя не дергает своими звонками и письмами или же пустыми разговорами, невзначай остановившись у твоего рабочего стола. Это еще раз утверждает меня в моем убеждении, что мир был бы прекраснее, если бы в нем не было других людей.

Разумеется, когда сидишь одна в огромном пустом бизнес-центре, временами становится не по себе от страха, в какой-то момент меня накрыл психоз, а что если где-нибудь в коридорах притаился серийный убийца или маньяк, как в «Сиянии», и я даже боялась лишний раз идти в туалет, потому как, если меня там укокошат, то мне потом будет неприятно, что на унитазе найдут мое безжизненное тело со спущенными трусами (да и трусы на мне в тот день были не самые гламурные). Так что везде свои плюсы и минусы…

Давно прошли те времена, когда в новогоднюю ночь мы наряжались в пух и прах, штукатурились и шли куда-нибудь гулять, напивались вдрободан и целовались взасос со всеми встречными-поперечными на праздничных улицах. В дни нашей бестолковой студенческой юности Саймон, Ханна, Чарли и я как-то устраивали в Эдинбурге беспощадный и лютый кутеж в канун Нового года (беспощадной и лютой была я точно, Саймон был такой же шальной, что даже как-то по угару спустил штаны и показал всем свой зад на Королевской Миле в центре Эдинбурга, однако потом он пожалел, так как жаловался что яйца себе поотморозил. Ханна и Чарли всегда дистанцировались от нашего беспредела и заявляли, что они вели себя прилично), но с возрастом то неистовое желание слиться в единении со всем народом на Новый год как-то поистрепалось и сошло на нет. Пару лет назад я попыталась восстановить традицию и созвала всех наших друзей к нам на новогоднюю вечеринку, но, к сожалению, все закончилось тем, что после нее я возненавидела всех гостей и не хотела никого видеть вплоть до Пасхи.

На этот раз мы решили, что пригласим только близких друзей, подсоединим детей к их электронным девайсам, сами наденем праздничные пижамы с резинками на брюках и будем хомячить готовые закуски из M&S и бухать, пока жизнь станет не мила. Поэтому на эту вечеринку «Кому за…» подгребли Ханна и Чарли, Кэти со своим душным мужем Тимом, Сэм, все в комплекте со своими разномастными детьми, тапками, закусью и… понеслась душа в рай.

Сэм, воодушевившись тем, что дети будут в одной стае под присмотром друг друга (кроме девочек Кэти, которые еще не доросли до стаи, и их надо было бы а) отводить в туалет и подтирать им попы, б) в случае чего тащить через всю улицу на руках, чтобы уложить спать в их кроватки), что Ханна и Чарли могут лечь в гостиной и не рваться никуда на такси под утро Нового года (Сэма, если что, могли бы довести до дома под белы руки его уже достаточно взрослые дети), зацепил с собой загадочный напиток в темной бутылке с этикеткой «Мрак». Он объяснил, что там во «Мраке» кофейная текила.

– Ты уверен, что это хорошая мысль? – засомневалась я. – Я в том смысле, что мы должны вести себя прилично, здесь же дети. Я вон наготовила всяких миленьких сосисочек в глазури и мини-бургеров. Мы же не будем шотами накидываться? Дети же будут смотреть!

– Дети ничего не заметят, – радостно заверил меня Сэм. – Ты думаешь, им будет до нас, когда у них свободный доступ к айпадам и к интернету, так еще рядом целая компашка одноклассников, им вообще не до нас будет.

– Хммм…

В разгар вечера дети только и делали, что рвались в гостиную с вопросом: «А когда уже полночь?», хотя у них на руках были айпады с часами, телефоны с часами, часы с часами, что в какой-то момент я не выдержала и заорала, что сейчас все они пойдут нахер спать, если не перестанут бегать туда-сюда (ну, конечно же, я не говорила «нахер», но они меня поняли, потому что это подразумевалось в том лютом тоне, с которым я на них обрушилась).

Несмотря на эти вторжения детей, взрослым удалось поймать настроение и вечер проходил вполне себе празднично, хотя Саймон и попытался его испортить, когда сунул себе в рот дымящуюся глазированную сосиску, которую я достала только что из печи, несмотря на мои предупреждения не делать этого и подождать, пока они остынут, он же не слышит, когда ему говорит его заботливая и ответственная жена, ему же надо все самому попробовать и засунуть себе в рот, а потом орать, что он обжег себе язык, и плеваться во все стороны глазурью, жиром и сосисками, к радости пса, который тоже ни хрена не слушает, когда ему говорят нельзя, а жрет, обжигаясь, с пола сосиски с пылу с жару.

Полночь близилась, и детей стало зашкаливать от возбуждения, девочки Кэти были уже в отключке, Руби завалилась за диван и мирно храпела там, Лили залезла под стол и сопела там вовсю. Вместе с телеведущим Джулсом Холландом мы начали обратный отсчет и, когда пробило двенадцать, заорали «С НОВЫМ ГОДОМ!»

– И все? – разочарованию Джейн не было конца. – Я ожидала чего-то другого, я думала, что Новый год как-то по-особому начнется. Я думала, что я буду другая. А все такое же. Блин, подстава!

– Да, дорогая моя, – ответила я своей дочери. – Вот так вот всегда с Новым годом бывает.

– Ну и ладно! – вдруг обрадовалась Джейн. – Мама, я же стала на год старше, можно мне аккаунт в инстаграме?

– Ты не на год старше стала, а всего на пять минут. Так что никакого инстаграма!

– Блиииннн! Столько шума «Новый Гооод, Новый Тыыы!» – заныла Джейн, передразнивая кого-то. – А ты такая же противная, как и в старом году! Так нечестно!

– Джейн, – твердо сказала я. – Начался новый свежий год, ты права. Поэтому давай не будем его портить старыми препирательствами про твой инстаграм, мы и так на них потратили весь прошлый год, давай не будем возвращаться к этой теме в новом году. Тебе ясно?

– Мне все ясно, – заносчиво ответила Джейн. – Мне ясно, что ты и в этом году будешь портить мне жизнь! Ясно – понятно!

До меня донеслись обрывки спора между Ханной со своей дочерью, а Сэма – со своей. Видимо, девочки Джейн, Софи и Эмили сговорились выступить общим фронтом против своих подвыпивших родителей и сломить наше сопротивление, вдруг мы поддадимся минутной слабости и разрешим. Мальчики между тем пытались проверить на прочность моральные принципы своих отцов и требовали для себя пива. Мда уж, хорошее начало нового года.

Устав защищать своих детей от потенциальных педофилов и несвоевременного алкоголизма, мы отправили их всех спать, Тим и Кэти пошли домой, взяв каждый на руки по дочке, я же вышла в интернет проверить почту и все поздравительные послания на фейсбуке, а также удостовериться, что наша вечеринка была не хуже, чем у других, хотя кого я обманываю. Тут я наткнулась на рандомную фотку от Алана, на которой он вдыхал попперс, и у меня руки зачесались написать ему, что зря он это сделал, но тут объявился Сэм со своей бутылкой мрачного мрака.

– Ну что, тяпнем по шотику за Новый год, а? – начал он вкрадчивым голосом.

– Наливай, похер! – отозвались все. – По одной пропустим!

Итак. Во-первых, кофейная текила на вкус совсем не кофе. Вкус у нее довольно приятный, слегка крепленый, почти как бейлис, что вообще не считается за алкоголь в некоторых кругах. Так что с первого шота никто ничего не понял. Пустили по второй. Вообще ни в одном глазу. Еще по одной. Ещщщще налллили. Во-вторых, кофейная текила – это, оказывается, такая гремучая смесь, как водка с Ред Буллом, вроде ты бухой, но от кофеина так штырит, что у тебя глаза не закрываются, ты скачешь как конь всю ночь, хотя если бы ты пил нормальные напитки, то ты бы давно уже спал лицом в салате… так что мы задернем занавес над остатком той ночи, достаточно будет сказать, что там были свистопляски, некоторые горлопанили песни, объяснялись в любви, рыдали в голос, оттого что песик за окном так несчастен и никто его не любит, в то время как я сама стояла со своим дрожащим от ужаса и отвращения псом на руках, таращилась в окно и рыдала, потому что никто мне не хотел отдать того песика в витрине ни за какие деньги в мире.