Ноябрь

Вступай в родительский комитет, говорили они. Будешь делать важное и полезное для детей дело, говорили они. На это уйдет совсем немного времени, говорили они. Брехали они! Все до единого! Лживые, толстые, грязные обманщики!

Не успела Хэллоуинская зелень смыться с лица моего, как тут же прилетело еще одно письмо от мамочки Люси Аткинсон. Утром я предупредила Саймона, что сегодня вечером ему придется бежать после работы забирать детей с продленки и кормить их вечером пятничной пиццей, потому что я со своими новыми коллегами иду в крутой бар проставляться. В бар, где тусуется молодежь! Я даже машину на работе оставлю и приеду домой на такси, по-взрослому. Когда я увидела это письмецо в своем ящике, то не обрадовалась, хоть и пила к тому времени свой третий Гибсон (коктейль с маринованными луковками, вкуснотища!). У меня всегда нехорошее предчувствие, когда Идеальная до омерзения Мамочка Идеальной Люси Аткинсон решает мне написать, потому что ее письма, как и письма Джессики, не предвещают ничего хорошего. Не надо было мне его открывать, пока я не дошла до кондиции, но я открыла и – бац!

Четыре х, четыре поцелуя. Похоже на поцелуи смерти, видимо, мне не сдобровать. Когда люди, с которыми у тебя шапочное знакомство, ставят в конце своего письма поцелуи, то это знак пассивной агрессии – сколько поцелуев, столько тонн дерьма они сгружают на тебя. Подарки учителям – это же минное поле нахрен! По идее, должно быть просто – каждый разбирает себе по учителю, кладет в конвертик пятифунтовую банкноту и вручает этот конвертик по адресу, адресат потом идет и покупает подарочный сертификат в магазине John Lewis или M&S, все это воспринимается как благодарность типа «Дорогой и уважаемый учитель, спасибо, что возитесь с нашими маленькими монстрами. Пожалуйста, примите этот скромный знак нашей признательности, который можете потратить на выпивку, чтобы заглушить боль от общения с дьявольским семенем. Или купите себе новые носки. От всей души, от всех мамаш и папаш».

Но нет, так просто никогда не бывает. Потому что меня ставят в копию стопятьсот тыщ раз стопятьсот придурков, которые вместо «ответить» жмут на «ответить всем», и начинается адская круговерть переписок и пересылок по самому малейшему нахрен поводу, а чаще сука без, потому что мне везет, и я отвечаю в этом году за подарки, бля! Люсиной маме, такой идеальной, что аж скулы сводит, такой тонкой и звонкой, с идеальной прической волосок к волоску, которой не страшен никакой ветер, в джинсах скинни в облипочку и соевым латте в когтистой лапке, удавалось между делом, по дороге на занятие по йоге отговорить особо инициативных мамаш от того, чтобы оформить на учителя опекунство над гватемальским сиротинушкой или же разубедить тех же чокнутых мамаш не покупать в качестве подарка сережки, изготовленные из говна гималайской козы и непальских палок. Я не такая тактичная. Вполне возможно, что к третьему письму я уже буду открытым текстом писать, кому куда идти и сколько раз.

Оу, радость-то какая, еще одно письмецо:

Пять поцелуйчиков! Вот же сука! Собрать мамочек на рождественскую вечеринку. Это же как вручить мне кубок с отравленным вином. Тридцать перевозбужденных мамочек (вообще-то двадцать восемь, плюс Сэм, который у нас считается за мамочку, потому что он гей и отец-одиночка, плюс Джулиан, который у нас безработный и сидит дома, смотрит за детьми и говорит каждой бабе, что он как никто «так понимает» женщин, и это надо понимать, что он не прочь запустить свои ручонки вам в трусы. Странно, но до его понимания не доходит, что он мог бы помочь в организации мероприятий родительского комитета, вместо этого он заявляется на рождественскую девчачью вечеринку и начинает приставать ко всем мамочкам, а еще пристраивает своих детишек к ничего не подозревающим мамочкам, которые по наивности проявляют интерес к его «профессии фотографа», потому что «так сложно одновременно быть домохозяином и бизнесменом, и не могли бы Вы присмотреть за Фиби и Маркусом пару часиков, пока я проведу фотосессию. За Вашу услугу я бы мог предоставить роскошную скидку на Ваш семейный портрет в интерьере! Оу, да Вы душка, просто звезда! Буду как штык к пяти, заберу детей самое позднее к шести вечера. Ну уж точно не позднее семи, потому что Сьюзан возвращается с работы к этому времени. Спасибочки! До вечера! Ой, а Вы не сможете их покормить заодно ужином? У нас Фиби не ест глютен, а у Маркуса непереносимость лактозы. Что, сможете? Вау! Круто! Гуд-баааай!») в тесном пабе в клоунских колпаках, надетых на их головы супротив воли, вынуждены давиться холодной индейкой и притворяться, что их что-то объединяет помимо банального совпадения, что им всем выпало в течение одного календарного года произвести на свет человека естественным или иным способом (за исключением Сэма и Джулиана, конечно, хотя у Джулиана есть мерзкая привычка делиться подробностями родовспоможения его жене Сьюзан, мы эту Сьюзан в глаза не видели за те два года, что наши дети ходят в один класс, но знаем про ее роды все до мельчайших деталей благодаря рассказам ее мужа. Я было уже подумала, что Сьюзан лишь плод воображения Джулиана, а детей он позаимствовал у добрых друзей, чтобы ему было легче охотиться на аппетитных мамочек, но потом я вспомнила, что Саймон также никогда не появлялся в школе, и это дает другим родителям повод подозревать меня в том, что у меня муж объелся груш и я его просто выдумала).

Я хотела провести хоть один вечер в приличном баре по-взрослому. Хоть один! Вот почему надо все портить своим письмом? Так еще Саймон написывал и раздражал своей беспомощностью: когда надо разогревать пиццу? / когда я приду? / каждому ребенку по одной пицце или одну на двоих? / и т. д. и т. п., у меня уже начал дым валить из ноздрей от закипающей внутри меня злости, но тут Алан поставил передо мной четвертый Гибсон и подмигнул.

– По тебе видно, что ты не замужем, Эллен, – осклабился он.

– Что? Это почему? С чего ты решил? – удивилась я. – У меня вид унылой старой девы или как? – Вот блин, перестаралась я со своими крутыми прикидами, надо было продолжать ходить в балетках и растянутых кофтах. Так еще на прошлой неделе челку себе зачем-то захерачила.

– Просто никто не будет пить четыре коктейля и закусывать луком, если потом надо с кем-то целоваться, – игриво сказал Алан.

– Я могу обожраться луком, – со вздохом сказал Джеймс, – моя жена и не заметит, потому что она так устает с детьми, что ей наплевать, чем там от меня несет.

– Ну да, вот что случается, когда вешаешь себе на шею ярмо, – ухмыльнулся Алан. – Лучше берите пример с меня и Эллен, ни детей, ни плетей!

Мне очень понравилось, что я произвожу впечатление «ни детей, ни плетей». А еще после четырех Гибсонов я не была уверена, что смогу логически выстроить законченное предложение и поправить Алана в его заблуждении относительно отсутствия у меня детей и плетей, поэтому я просто сидела и загадочно улыбалась, пытаясь собраться с силами и пойти в туалет по прямой, чтобы не свалиться по дороге.

Итак, я уже месяц работаю и приходится констатировать, что в нашем быту намечаются некоторые трещины. Мягко говоря «трещины». Боюсь, что там скоро произойдут массивные тектонические разломы. В попытке хоть как-то справедливо распределить домашние обязанности между мной и Саймоном я подробнейшим образом расписала алгоритмы того, кто что делает и когда, включая чья очередь готовить ужин каждый вечер на месяц вперед. Распечатанный график дежурств по кухне я повесила на холодильник и ознакомила с ним Саймона. Он фукал, фыркал, вздыхал и цокал языком, но следовать графику ему пришлось. И он следовал ему педантично, то есть, если была его очередь отвозить детей в школу, но они перед выходом разлили какао на пол, он вытирать пол не будет, если это произошло не в его день уборки, и вся грязь будет дожидаться меня, пока я не приду домой и не уберу, потому что в тот день была «моя очередь» дежурить по кухне. Я бы тоже хотела проявлять такую же упертость и буквализм в выполнении графика, но я не могу игнорировать беспорядок и не замечать кавардак в доме.

Половину воскресенья я готовила и замораживала обеды на неделю, потому что на следующей неделе у меня на работе стартует большой проект, и это реально первый серьезный проект для меня с начала моей работы в компании, по всей вероятности, мне придется работать сверхурочно и оставаться после работы, поэтому я решила, что несколько заначек из ужинов не будут лишними, и если мама заработается, то семья все равно сможет разогреть и поесть нормальную еду.

Но сегодня вечером, когда я вернулась с работы, я обнаружила, что вместо того, чтобы приготовить ужин, как и значилось по графику, Саймон разогрел не только мой таджин, который шел по плану на завтра, так еще и мою курицу, которая была запланирована на четверг, потому что, видите ли, «они не могли определиться, что им есть на ужин». Тут меня накрыло.

– Бля, Саймон! Я приготовила это на завтра заранее. По графику ты должен был приготовить что-то на ужин сам.

– Я и приготовил! Я же все разогрел! Это что, не считается за приготовление ужина?

– Это считается за мухлеж! Ты мухлюешь, а не готовишь! Готовлю я, а ты просто разогреваешь то, что я приготовила по своему графику на неделю вперед.

– То есть ты будешь это разогревать и это не считается за мухлеж, а когда я разогреваю, то ты орешь, что я мухлюю?

– Потому что это я сварила. Потому что я потратила все свое свободное время в воскресенье на кухне, жаря и паря, а ты давил диван и смотрел своих ебучих Махинаторов по телеку.

– Не смотрел я Махинаторов. Я не смотрю эту передачу из принципа, после того как Эдд Чайна ушел от них! – пытался перевести стрелки Саймон.

– Не важно. Мне похер, что ты там смотрел. Важно то, что ты провел свое воскресенье делая нихера, а я провела свой выходной у плиты, чтобы на неделе у меня голова не болела, что вы будете жрать на ужин, а теперь ты спокойно берешь и используешь мои блюда в свое дежурство, все блюда, что я наготовила на неделю. Это не МУХЛЕЖ? Так что я ничего не знаю, но ты будешь готовить вместо меня завтра. И всю неделю.

– За что? За что мне все это? Я же выполняю свою часть договора. Твои дети накормлены, в мое дежурство. Завтра твоя очередь дежурить, ты и готовь!

– Но ведь ты же ничего не варил. Я все сварила.

– Ну, если ты варишь на неделю вперед, то почему бы тебе не наварить на все дни, а не только на свои дежурства? – стал вредничать Саймон.

– Потому что я не обязана варить на твои дежурства, – возразила я, – если я буду готовить на все вечера на неделе, то ты тогда чем будешь заниматься? Может, возьмешь на себя другие дела по дому?

– Я и так по дому делаю до хуя работы! – взорвался Саймон. – Бля, ты хоть понимаешь, как тяжело совмещать карьеру и еще горбатиться дома, как последняя сволочь?

– ДА! – заорала я в ответ. – Ты не поверишь, но я очень хорошо это понимаю! Я прошу, просто делай сука свою часть работы и все!

– А ты думаешь, мой отец был бы так же успешен, если бы ему приходилось думать, что ему надо еще дома пылесосить и готовить еду? Ни хрена подобного! Он думал только о том, что ему надо было по работе, обо всем остальном заботилась моя мать. А как же мне, спрашивается, преуспеть в моей карьере, если ты меня всю дорогу пилишь? Мой отец приходил домой вечером, и его ждал на столе нормальный ужин, а не всякая херня из морозилки, и дома была чистота и порядок, и никто не смел доставать его всякими продленками или еще каким-то дерьмом!

– Какого хрена ты сюда втягиваешь своего отца? – возмутилась я. – Это когда было? Все изменилось с тех пор. СЕЙЧАС ЖЕНЩИНЫ РАБОТАЮТ, у них нет склонности сидеть дома, изображать из себя маленькую хозяюшку, у которой самец идет на охоту в большой мир и притаскивает шерстяного мамонта на ужин. Я САМА МАМОНТА ЗАВАЛЮ И ПРИТАЩУ, даже если твоя мать не была на это способна.

– Не трогай мою мать!

– Ты сам начал, завел свою песню про любимого отца. Ты думаешь, твой отец считается с тем, что обязан твоей матери своим успехом в карьере? Разве ты не видишь, что твоя мать всю жизнь провела в скуке и фрустрациях, все пыталась оправдать свое существование?

– Моя мать довольна своей жизнью. Ей нравилось за нами ухаживать и заботиться о каждом из нас. Жаль, что тебе не знакомо это чувство.

– Твоя мать стирала твои трусы и исполняла все твои желания, пока мы с тобой не съехались. Она тебя снабдила шестьюдесятью парами трусов, когда ты поехал учиться в университет, чтобы тебе хватало чистого белья на два месяца до следующего раза, когда ты домой поедешь, где тебе она все выстирает, выгладит и выдаст в сложенном виде. Твоя мать сделала из тебя такого беспомощного обормота. И к твоему сведению, никому не нравится стирать чужое белье, Саймон, даже твоей матери.

– Ты говоришь глупости. Я не могу с тобой разговаривать, когда ты несешь такую чушь. Мне нужна жена, которая меня поддерживает, а ты только и делаешь, что унижаешь меня.

– Мне нужен муж, который меня поддерживает, а ты только и делаешь, что жалуешься, что у тебя, видите ли, не образцовая жена из Степфорда. Иди ты в жопу!

– Сама иди туда!

– Я первая сказала! Первое слово дороже второго!

– Видишь? Ты как ребенок, с тобой невозможно разговаривать.

Ну, мы с ним больше и не разговариваем.

Утро началось не с той ноги. Иногда мне кажется, что я человек-невидимка, – моя роль заключается в том, чтобы незримо делать работу по дому, убирать за всеми, находить потерявшуюся спортивную форму и бутылки для воды. Последней каплей, переполнившей чашу моего терпения, вроде бы мелочь, но именно они отравляют жизнь, было то, что несмотря на мои слова, что мне надо почистить зубы и потом сразу бежать с детьми в школу, Саймон закрылся в ванной, чтобы от души посидеть и подумать на унитазе, как раз в тот самый момент, когда я хотела зайти и почистить зубы. Ему было наплевать на тот хаос, что царил с самого утра в доме, он был озабочен только своим утренним кофе и туалетом, в то время как я металась по кухне, собирала сэндвичи детям в школу, одновременно проверяла у них домашку, заполняла бланки родительского согласия на участие детей в экскурсии, про которую они вчера ничего не говорили, а бумажку «только что нашли» в портфеле, при этом я красилась, чтобы на работе продолжать поддерживать впечатление спокойного и надежного профессионала. Хрен бы с этим, но ведь он, эгоистичная жопа, закрылся в ванной, где стоит моя зубная щетка, и вынуждал меня либо выходить из дому с нечищеными зубами, либо опоздать, потому что мне придется ждать, когда он просрется. Я начала колотить в дверь и нарушила обещание, которое дала себе вчера – «никогда больше с ним не разговаривать», тем, что попросила его поторопиться, на что он мне ответил из-за двери, что «он не может приказать своему кишечнику поторопиться». Я заколотила в дверь снова и прокричала, что тогда ему придется везти детей в школу, на что он ответил, что сегодня не его очередь и вообще он опаздывает на работу, где его ждут важные и срочные дела, на что я застучала в дверь снова и напомнила, что вообще-то опаздываю сейчас я и это у меня сегодня важная встреча в офисе с утра. Наконец, он выплыл из ванной с довольной улыбкой, и я ринулась туда (стараясь не дышать), с остервенением почистила зубы, выскочила оттуда, задыхаясь и отплевываясь, загрузила детей в машину, втопила так, что все шестеренки завизжали, а дети удивленно спросили, куда мы так торопимся, и мои объяснения, что у мамы теперь новая работа и на работе у нее скоро важная встреча, их не впечатлили, а скорее нагнали тоску. Ни один из них не сказал, что мама молодец, не пожелал мне хорошего дня, ни пуха, ни пера, ничего! Им все равно, ведь для своей семьи я существую лишь для того, чтобы быть у них в услужении. Сама по себе как личность я для них не существую. Я – прислуга, собираю ланчи в школу, варю, стираю, мою, подбираю их носки-трусы-майки по всему дому.

Прибежала в офис и заскочила в переговорку за десять секунд до того, как туда пришли Алан и Джеймс, оба заспанные и зевающие.

– Бухал вчера, Джеймс? – спросил Алан.

– Какой там, сын не спал всю ночь и нам не давал, откуда могут быть кошмары у пятилетнего пацана? Я просыпался каждый раз, когда жена вставала и шла его успокаивать, так что я сейчас ватный.

– А твоя жена работает? – спросила я.

– Ну да, походу она заснула в электричке и проехала свою станцию. Звонит мне и орет на меня с какого-то хера. Я тут при чем?

Тут в переговорку зашла Лидия, не переставая разговаривать с кем-то по телефону.

– Да, да, знаю, мама, знаю, ну пожалуйста, только сегодня утром, я приеду, как только освобожусь, хорошо? Я попрошу Криса приехать пораньше, если у меня не получится вырваться.

– Все в порядке, Лидия? – небрежно спросил Алан.

– Да, все хорошо, – сухо ответила Лидия.

– Очередной кризис в семье? Что на этот раз? – продолжал Алан.

– Няня на больничном, – пожаловалась Лидия. – Пришлось маму попросить посидеть с детьми сегодня утром, но она не очень справляется.

– Господи! – воскликнул Алан. – Эллен, только у нас с тобой утро как у нормальных людей, скажи? Джеймс тут глаза продрать не может. Лидия – ой, Лидия, у тебя обувь разнопарая! А Эд приведет нового клиента с минуты на минуту. Так еще Джо отпросился, потому что у его подружки сегодня первое УЗИ, несомненно, мы скоро увидим постепенное превращение Джо в невыспавшегося зомби. Спорю, что, глядя на этих двух страдальцев, ты, Эллен, рада, как и я, что у нас нет детей.

Я открыла рот, чтобы возразить, но потом вспомнила про утреннюю стычку, про неблагодарных детей, про то, что меня дома не ценят. И в этот момент мне показалось, что я не люблю свою семью, не в это утро. Я закрыла рот, и очень кстати, потому что зашел Эд, недовольный, как всегда, когда ему надо вылезти из своей скорлупки, а за ним вошел VIP-клиент. Лидия быстренько спрятала свои ноги в разных туфлях под сиденьем-мешком.

Ох, едрить тебя через колено, мать твою за ногу, бабушку в спину, деда в плешь! Только я стала почивать на лаврах после успешной дискотеки на Хэллоуин (зеленая рожа прилагалась как продолжение лаврового венка) и уже подумала, что наш родительский комитет может отдохнуть чуток.

Не тут-то было. Пока мы с Джеймсом прятались от Алана в кафе Pret, после того как тот прочитал нам целую лекцию о вреде глютена и о пользе сашими (как я погляжу, чистое питание Алана имеет две фазы: с воскресенья по четверг Алан – сущий дьявол кроссфита, в пятницу и субботу он просто дьявол и бухает по-черному. И он уверен, что так бы поступали все пещерные люди, будь у них в пещерах пабы), Идеальная Мамочка Люси Аткинсон снова написала мне письмо:

Бляха медная! Сижу целый день на работе, изображаю из себя бездетную, потому что признаться сейчас, что у меня семья и двое детей, будет неловко, так теперь мне надо вывозить эту Рождественскую Ярманку (бля, и почему Ярманка? Почему не Ярмарка? Есть какое-то негласное распоряжение, что мы должны переходить на древне-верхне-английский, чтобы почувствовать Благолепие во Языцех на время Рождества? Я, как председатель родительского комитета, хочу воспользоваться своим правом и наложить вето, и отныне это мероприятие будет называться просто Рождественская Ярмарка), и на все про все у меня три недели. Мне точно понадобится строительный пистолет. А также степлер-автомат. А учитывая с каким трудом удалось заманить волонтеров на Хэллоуин-дискач, мне понадобится огнестрельное оружие, под дулом которого родители будут быстрее шевелиться и выйдут на волонтерские работы. Так, надо смотреть оптимистично, пусть это как будто эпизод из реалити-шоу «Аннека бросает вам вызов», и мне надо вопреки всему выполнить эту миссию, пусть даже я не бегаю как заведенная Аннека в тренировочном костюме.

Начну с того, что напишу суровые письма всем потенциальным помощникам. А потом суп с котом и Джеймс со своим салатом из крабовых палочек и пассивно-агрессивными заметками о своей супруге, а потом я ему скажу заткнуться нахрен и заняться своими детьми, а потом пойду и порадую себя парой непрактичных и аморальных туфель.

Итак. Мои суровые письма дали смешанные результаты. Я предложила встретиться за чаем, детей можно приводить тоже, с меня чай и рыбные палочки, в надежде, что халявные палочки соблазнят других родителей, которые все время отмазываются под предлогом, что у них нет времени и с детьми некому сидеть (моя предыдущая сверхоптимистичная идея встречаться в пабах за выпивкой провалилась), и я совсем не удивилась, когда единственно, кто вызвался прийти, были все те же привычные подозреваемые Сэм, Кэти и Кара Картрайт.

С работы я прилетела как пуля, закинула десятка два рыбных палочек и пачку картошки фри в духовку, и понеслась. Я не возражала, когда Кара захотела одеться как секси-эльф, ради бога, но под ее личную ответственность, если у людей сложится впечатление, что они пришли на оргию под эгидой родительского комитета, то отвечать придется ей, тут она несколько поумерила свой пыл и перестала настаивать на секси-эльфе. Несмотря на эти небольшие девиации Кары в сторону чулок в сеточку и скудного бельишка, наша встреча проходила в конструктивном русле, ибо мы все взрослые люди, объединенные единой целью.

Кэти было поручено найти самый дешевый глинтвейн, который когда-либо бадяжили в этой стране, но такого, чтобы никто не ослеп после его распития, Сэм нехотя согласился быть Сантой при условии, что школьный костюм Санты он сперва прокипятит и прогладит со всех сторон дома, потому что на нем были подозрительные пятна и разводы, которые там скопились еще со времен миссис П. и ее воспоминаний о свингерских вечеринках под крылом родительских комитетов 80-х годов.

Поскольку на работе я не могла открыто распечатывать школьные постеры, то пришлось уломать Саймона сделать доброе дело у себя на работе, а потом расклеить их вокруг школы, а я в надежде на «рождественское чудо» начала шерстить местные фейсбучные группы в поисках прилавков. «Чудо» – неточное слово для описания того, что там творится. В основном среди предложений услуг и просьб срочно порекомендовать «надежного» мастера натыкаешься на чудиков, откровенных или едва прикрытых расистов, проживающих с вами по соседству (и потом, почему «срочно порекомендовать»? Понятно, когда вам срочно понадобился электрик или сантехник, но когда кому-то срочно требуется декоратор, прям вот вынь и положь срочно, я не понимаю). Некоторые из повеселивших меня постов, помимо бесконечных дебатов о собачьем дерьме, были от дамочки, которая требовала вернуть ей украденного у нее попугая, который, по ее же словам, вылетел в окошко и не вернулся, так что тот, кто его присвоил, пожалеет об этом, потому что она грозится привлечь полицию; а еще один мужичок начал гнать волну, чтобы люди перестали подстригать газоны и кусты. Потому что они «мучают растения». А еще очень тревожные едва завуалированные угрозы «я знаю, кто ты, ты это сделал, я здесь не буду уточнять, что именно, но ты-то прекрасно знаешь, о чем я», которые вызывают шквал ответов, что «с чего ты взял, что это я сделал, я ничего такого не делал, а вот ТЫ кое в чем замешан, и я знаю об этом, урод, но здесь не скажу», и все это с чудовищной орфографией и полным отсутствием грамматики – можно судить об уровне грамотности среди местного населения, у которого проблемы с ТВ-«онтеной», у них «онтены» не работают, а если и работают, то тогда они предлагают на продажу «шкапчик», и самое забойное, что я просто не могла пропустить, – «ажирелье» и «секретер времен королевы Виктории – датирован 1914 годом», так что часы, потраченные впустую за осуждением и критикой других, вам обеспечены. Это даже лучше, чем ток-шоу Джереми Кайла. Однако не так уж тщетны были мои поиски, если хорошо покопаться в этих группах, то можно найти черта лысого, а не только прилавки для Рождественской Ярманки/Ярмарки.

Кара отвечала за сбор пожертвований от ничего не подозревающих родителей в виде призов на лотерею, а также за скупку всего дерьма по фунту кучка в нашем любимом магазине «Все по одному фунту», так что все задания были распределены к тому моменту, как на пороге появилась Кики через И.

– Оу, я вижу, вы начали без меня, – загнусавила она. – Я делала фоточки, пока Лалабель и Триксироуз играли с осенними листьями, но потом они стали плакать, что замерзли, хотя я на них надела очень дорогой и качественный трикотаж. Надо было предупредить меня, что вы начнете раньше!

– Извини, Кики, – сказала я, – но я же говорила, что мы начнем ровно в 18:15, а сейчас 18:43… Может, твои девочки хотят кушать? Есть рыба с картошкой.

У Лалабель и Триксироуз загорелись глазки от перспективы присоединиться к пиршеству из разогретых рыбных палочек и картошки фри, которые другие дети макали в кетчуп и поглощали с удовольствием. Однако Кики не одобрила.

– Боже, нет, Эллен! Мы питаемся кошерно. Может, у тебя есть микрозелень, зернышки граната или хотя бы мед манука?

– На столе стоит чаша с салатом из огурцов с помидорами, чисто для красоты, может, твои девочки будут, а то другие дети такое не едят.

Кики стала с подозрением изучать содержимое салатника.

– Но это же не органические помидоры, – сказала она.

– Нет, – ответила я. – Обыкновенные парниковые по акции, потому что никто их не покупает. Я их купила, только чтобы заглушить свою совесть и сделать вид, что у нас в рационе есть овощи.

– Мамочка, можно нам рыбные палочки? – взмолилась Лалабель.

– Милая моя, ты же знаешь, что мы такое не едим, – нараспев сказала Кики.

– Но мы же едим, – удивленно ответила Лалабель, – все время едим. Вчера на ужин были наггетсы и картофельные смайлики.

– Нет, милая моя, ты путаешь. Вчера на ужин у нас был салат из авокадо и киноа, забыла? Мамочка сделала прекрасную фоточку для инстаграма, где вы с Триксироуз уминаете свой салатик, забыла?

– Ой, – с отвращением поморщилась Лалабель, – ты про ту каку, которую мы понарошку ели, до того как стали кушать картошку?

– Ха ха ха! – отчетливо просмеялась Кики. – У тебя такое богатое воображение, Лалабель, детка, ты такая забавная! Ну ладно, ешьте рыбные палочки, мама разрешает!

– Вот и хорошо! – сказала я, а Лалабель и Триксироуз принялись за картошку фри (поскольку я никогда не интересовалась у Кики, откуда у ее девочек такие имена, то она не преминула мне разъяснить по случаю, а вдруг мне интересно, что она выбирала имена для своих девочек, чтобы они были и «уникальными», и дополняли ее «личный бренд», и к тому же выделялись в соцсетях. Я ничего на это не сказала. Мне нечего было ей сказать). – Давайте продолжим. Мне кажется, что, когда Кики подошла, мы уже более-менее разобрались, кто за что отвечает, но, разумеется, Кики, если ты сможешь нам чем-то помочь, то было бы просто замечательно.

– Вообще-то я по уши занята на работе, боюсь, я не смогу вам ничем помочь, – ответила Кики.

– А чем ты занимаешься? – спросила Кара.

Кики залилась веселым смехом.

– Оу, Кара, я же столько раз повторяла, что я медийное лицо, инфлюенсер. Никто из вас на меня еще не подписался, хотя я вам все время предлагаю, найдите меня, @kikiloveandlife!

– А это что, реальная работа? – не верила Кара. – Ты так деньги зарабатываешь?

– Ну, – замялась Кики, – я же говорю, что все еще работаю над своим брендом, но влиятельные лидеры мнений зарабатывают миллионы.

– Это понятно, ты-то как станешь влиятельным лидером? – продолжала Кара, и мне показалось, что она просто наезжает на Кики.

– Ну, как бы сначала надо создать свой бренд… потом сетевой нетворкинг… ну… вот я люблю путешествовать. И я могу предложить свое видение как путешествовать с детьми, а потом другие бренды выходят на тебя и предлагают партнерство в поездках и тому подобное.

– Ну, типа ездить на халяву?

– Ну почему на халяву? Ты же работаешь в поездке, надо делать фотосессии, писать отзывы. Это тяжелее, чем может показаться на первый взгляд, – сопротивлялась Кики.

– Ну и где же ты была, куда съездила? – вкрадчиво продолжала Кара (у Кары превосходная способность скрывать яд и желчь в сладкоголосой речи. Мне не хватает такой тонкости и изощренности в общении).

– Ну, в прошлом месяце мы были на Сейшелах, в отеле люкс, все включено, – самодовольно ответила Кики.

– Вон как, – раздосадованно протянула Кара, крыть ей было нечем.

– Фу, – воскликнула Лалабель, – противные Сейшелы. Еда дурацкая и очень жарко!

– Не говори ерунды, милая моя, тебе там понравилось! У мамочки куча фотографий, как вы там восхитительно провели время, – зашипела на нее Кики.

– А на что ты живешь, деньги у тебя откуда? – не унималась Кара.

– Ну, иногда мне платят за работу, – ответила Кики.

– И что, хватает?

– Ну, деньги не играют роли. У меня муж работает в инвест-фонде.

Кара что-то промычала себе под нос, явно непечатное. Не думаю, что Кики увидит когда-нибудь Кару у себя в подписчиках.

Как мне ни было интересно наблюдать за пикировкой Кары с Кики, регламент надо было соблюдать.

– Давайте вернемся к обсуждению Рождественской ярмарки, не против?

– Стойте! – воскликнула Кики, – Я хочу сделать фотку детей за столом, отличный снимок про «переполох в доме» для моего блога.

– Секундочку! – запротестовала Кэти. – Ты не можешь просто так взять и снять наших детей, да еще и запостить фотку в интернете!

Тут все мы хором присоединились к Кэти, попросив Кики не использовать наших детей как массовку для ее блога, на что Кики обиделась и назвала нас неразумными. А Джейн еще со мной ругается, что я не разрешаю ей пользоваться инстаграмом!

После долгих препирательств с Кики мы наконец вернулись к теме нашего собрания, но Кики и тут нашла слабое место: «А как же украшения для зала?»

– Блин, точно! – согласилась я.

– Я могу взяться за декор! – предложила Кики.

– Было бы очень любезно с твоей стороны, – одобрительно отозвалась я. – Кажется, где-то в школе хранятся коробки с дождиком, снежинками, конфетти и прочей новогодней мишурой, мы еще можем из дома принести всякие гирлянды и игрушки.

Кики непонимающе моргала.

– Вообще-то я думала обставить все в скандинавском стиле, – промолвила она. – Я хочу сделать что-то особенное, вечеринка на Хэллоуин была несколько пошловатой, если вы не обидитесь на меня за прямоту. Рождественская Ярмарка должна быть экстраординарной и запоминающейся. Какой бюджет выделяется на декор? Я полагаю, что смогу уложиться где-то в две тысячи, но если бюджет не проблема, то я могу и развернуться вовсю.

Когда мы все отошли от хохота, то попытались как можно доходчивее объяснить Кики, что бюджета на декор интерьера не было и не будет. Если вся ярмарка со всеми своими потрохами соберет две тысячи фунтов, то мы будем считать свою миссию выполненной. Самое большее, на что она может рассчитывать, если новогодний дождик из школьных запасов новогодних украшений рассыпался от ветхости, это пять фунтов на то, чтобы пробежаться до ближайшего магаза «Все по одному фунту» и ни в чем себе там не отказывать.

Глаза у Кики полезли на лоб от ужаса, а Кара ей посоветовала принять это как вызов и одновременно как повод для написания поста, что любой дурак с деньгами может устроить праздник, а ты попробуй сделать это без денег. Кики все еще не могла понять, куда она попала, но Кара сказала волшебную фразу «инфоповод для инстаграма», и Кики сдалась. Она отползла в уголок и начала надувать губки для селфи на камеру, пока ее детки облизывали кетчуп с картошки, а мы подводили итоги. Когда наконец все разошлись по домам, я убрала со столов, загрузила стиралку, заглянула в пустой холодильник и попыталась сообразить, что бы такое собрать Саймону на ужин, когда он вернется домой (а он домой не торопился, потому что знал, что тут выездное заседание родительского комитета с чадами), а то ему даже не досталось рыбных палочек, которые я все в задумчивости доела.

У меня не было желания идти домой сразу после работы, потому что мы с Саймоном до сих пор не разговариваем друг с другом, и дома меня бы опять встретило тягостное молчание и сердитое фырканье, и потом дети остаются сегодня на ночевку у Сэма, так что я решила принять предложение коллег пойти и накатить (Лидия не пойдет, потому что ей надо бежать домой, а то няня опять захочет от них уволиться из-за постоянных сверхурочных, Эд не ходит в пабы, потому что он не выносит Людей. Иногда я подумываю, не познакомить ли Саймона с Эдом – у них много общего, оба одинаково не приемлют людей и могут молча сидеть часами, ненавидя всех вокруг).

В этот раз мне хватило ума не налегать на Гибсоны, и не из-за маринованного лука, а потому что это коварный коктейль, он действует незаметно, но так вставляет, что потом на ногах едва держишься, и я не хочу как в прошлый раз ползти до туалета, как пьяная улитка, и обоссаться на полпути.

На пороге родного дома я помедлила, набрала полную грудь воздуха и решительно открыла дверь, готовясь к оглушающей тишине. Внутри все было спокойно, Джаджи радостно выскочил меня встречать. Он всегда радуется минут десять – ведь он так счастлив, что ты вернулась, а то он думал, что ты ушла навсегда, а ты пришла, и вот он просто безумно рад тебя видеть, но потом он вспоминает, что ты вообще-то осмелилась его бросить утром и уйти, поэтому он обижается задним числом, отворачивается от тебя и сидит дуется еще час. Но в нашей семье Джаджи только выиграл от того, что я вышла на работу, потому что утром его забирает сиделка и он проводит целый день терроризируя (террьеризируя) других ее подопечных, а вечером она его привозит домой. У него замечательная сиделка, люблю ее.

«Ну, хоть кто-то рад меня видеть, да, малыш?» – сказала я, обнимая Джаджи, зарываясь лицом ему в шерстку. Вот никогда не понимала, почему людям нравится, как пахнут новорожденные младенцы. От них же несет кислым молоком, детским кремом, присыпкой и какашками. Мне больше нравится нюхать, как пахнет Джаджи, от него веет свежим ветром, землей и еще чем-то терпким. Но это когда шерсть сухая, когда он намокнет, то от него, понятное дело, несет псиной, что не особо приятно. Он в ответ на мои объятья уткнулся мордой мне в шею, обхватил лапами мою руку и стал урчать от удовольствия, только бы я не уходила.

– Ну, хоть кто-то меня любит, да, собака-урчака? – шептала я ему на ухо. Он неодобрительно на меня взглянул. Не любит, когда называю его собака-урчака, это же недостойно его положения.

Саймона не было слышно, я подумала, может, он тоже свалил из дома, пока детей нет, или же сидит где-нибудь в углу и продолжает на меня обижаться, с Джаджи на руках я пошла в кухню, хотела догнаться вином и поискать, может там еще чипсы остались на закусь.

Когда я увидела на кухне Саймона, я чуть не выронила Джаджи из рук. Саймон, по всей видимости, что-то готовил, а через дверь в гостиную я увидела, что там накрыт стол, который мы используем только по особым случаям, на столе горели свечи и стояли приборы на двоих (а куда делся весь тот хлам, который мы обычно складываем на этот большой стол в гостиной, я вас спрашиваю? Надеюсь, он его не выбросил – у меня среди всей той кучи вещей были сложены газетные вырезки, которые я ХОТЕЛА СОХРАНИТЬ).

– Ждешь кого-то? – спросила я холодно.

– Только тебя, дорогая! – пропел Саймон игриво (а что этот урод такой игривый, подумала я мрачно. Повыкидывал мои вещи со стола и радуется).

– Подумал, что нам надо устроить романтический ужин!

– Ты сподобился сам что-то сварить, или, как обычно, разогрел из моего приготовленного?

– Ну, чисто технически я купил все в гастрономе M&S. Это считается за готовку?

– Для тебя считается, – снисходительно сказала я.

– Я тут подумал, что нам надо побыть вместе, только мы вдвоем, без детей, суеты и беготни, забыть про стопятьсот тыщ забот и хлопот, как ты выражаешься.

– «Стопятьсот тыщ» уже проехали, сейчас моя любимая фразочка «прибитый титькою говнюк», к твоему сведению!

– А что, мне нравится! – миролюбиво сказал Саймон. – В любом случае нам не помешает сесть, поужинать вдвоем, поговорить по душам, а не орать, как обычно, может даже вспомним, зачем мы поженились столько лет назад…

– Ты меня, что ли, на секс хочешь развести? – с подозрением спросила я. – Тебе приспичило и ты тут затеял ужин при свечах?

– Да нет же! Ну, не откажусь, конечно, но все это не из-за секса.

– И посуду потом помоешь?

– Ну конечно, дорогая, в этом вся прелесть гастрономии господ Маркса и Спенсера, мне нужно будет только две тарелки зарядить в посудомойку, остальное идет в мусор.

– Не очень-то вы трое заботитесь об окружающей среде, – проворчала я. – У меня на работе за такое гусарское отношение к природе порицают.

– Ну, мы же не у тебя на работе, – возразил Саймон. – Так что отложи свой вонючий шерстяной коврик, что ты держишь в руках, присоединяйся ко мне, выпьем, закусим.

– Джаджи не вонючий коврик! Он хорошо пахнет! – запротестовала я. – Не слушай его, Джаджи, мужчина сам не знает, что говорит.

– Хммм, – удивился Саймон.

За ужином (говяжья вырезка «Веллингтон», запеченная в слоеном тесте, слегка ретро, но все же вкусно) Саймон извинился.

– Прости меня, не надо было мне втягивать моих родителей, говорить, как мать поддерживала отца. Просто я иногда чувствую, что проигрываю ему, когда сравниваю, чего добился он в свои годы, а чего достиг я к этому возрасту. Зачастую мне кажется, что я неудачник по сравнению с ним, – у нас никогда не будет такого огромного дома, как у моих родителей, мы не сможем отправить обоих детей учиться в закрытую частную школу. И мне кажется, я завидую ему, не только тому, чего он достиг, а тому, что ему не надо было забирать детей из школы, делать что-то на кухне и по дому. Он только по воскресеньям траву подстригал на лужайке, и все.

– Да никто сейчас не может состязаться и сравниваться со своими родителями, – ответила я. – Никакой ты не неудачник, просто мир изменился. Большинство людей живут совсем по-другому, чем раньше, как их родители, и женщины больше не хотят быть домохозяйками на иждивении своих мужей, даже если их мужья могут позволить им не работать. Посмотри на Кики. У нее муж заколачивает тучу денег, и тем не менее она тоже куда-то рыпается в соцсетях, в лидеры мнений…

– В лидеры чего?

– Ой, да не важно, дорогой. Смысл в том, что и она тоже чего-то хочет достичь сама, добиться чего-нибудь, что выходит за пределы встроенной биологической функции. И все мы тоже. Если твоему отцу повезло, что у него все так легко и просто получилось, то подумай, чего это стоило твоей матери, которая наступала на горло своей собственной песне и жертвовала собой ради отца, ради детей? Должно быть, ей было горько и обидно – она иногда почти что признавалась в этом.

– Полагаю, что так. Блин, Эллен, когда жизнь стала такой трудной? Ведь ничего не предвещало проблем? Мы поженились и собирались жить долго и счастливо. Что же с нами случилось?

– Мы стали взрослыми.

Он помолчал, потом сказал:

– Мне не хватает тебя. Иногда у меня ощущение, что мы как два корабля в океане, что разминулись в ночи, проплываем мимо друг друга.

– Так мои родители говорили тоже, когда они оба пропадали на работе и не виделись. Они оставляли друг другу записки, мы могли бы делать также.

– При всем своем уважении к твоим родителям, дорогая, не думаю, что это выход из ситуации, учитывая, каким тяжелым и болезненным был их развод.

– Да, ты прав. Что тогда нам делать?

– Не знаю, любимая. Но мы что-нибудь придумаем.

От Джессики сегодня пришло письмо. Полагаю, что мне надо ее поблагодарить, ведь она учла мою просьбу не звонить мне на работу (хотя я заметила, что на работе никто не напрягается по поводу личных звонков, но мне просто самой не хочется разговаривать с Джессикой, потому что она обязательно найдет повод, чтобы мной покомандовать). Но настроение у меня несколько упало, когда я увидела ее письмо во входящих, ибо Джессика никогда не напишет, чтобы просто спросить, как у меня дела, или поделиться хорошей новостью, или просто прислать смешной мемчик. Ей всегда что-нибудь от меня нужно. Я все еще пытаюсь переквалифицироваться из вечного оптимиста в прагматичного пессимиста, и это дается мне с трудом, поэтому я не теряла надежды, открывая ее письмо, хоть в теме и стояло «Рождество».

Да блин! Мама написала мне только вчера! ВЧЕРА! И нигде не упомянула, что это срочно, ни разу не сказала, что хочет все заказать в онлайн-магазине и поэтому мне надо ответить ей тотчас же! Ни единым словом не обмолвилась, черт подери! На самом деле письмо было написано в таком тоне, что не предполагало сомнений насчет того, что мы приезжаем к ним на Рождество без всяких возражений. А теперь она жалуется Джессике, своему золотцу, а не ребенку, на то, что ее вторая дочь не соизволила даже ответить, потому что этой жестокой и бессердечной второй дочери наплевать, успеет ли мать уложиться в сроки с заказом, и вот поэтому мама любит Джессику больше, чем свою эгоистичную и грубую вторую дочь. И вообще, чем это таким важным занята моя мать, что ей надо обязательно заказать все для Рождества уже в ноябре? У нее там что, теннисный клуб распадется, если она ослабит свой контроль над попечительским советом? Церковный хор взбунтуется и будет изголяться над викарием, пока мать на часок отлучится, чтобы заказать доставку по интернету? Садовое товарищество сойдет с ума без ее железной руки в садовой рукавице и пойдет в разнос, пересажает все и вся, как в 2013 году, когда они поместили бегонии и герань в подвесные горшочки и развесили вокруг деревенского магазина (мама до сих пор переживает по тому поводу: «Это выглядело так убого и провинциально, дорогая моя!»)?

А может, она переживает, что если она будет занята под завязку на Рождество, то Джеффри позволит себе лишнюю рюмку шерри и выпустит на волю своего внутреннего пожирателя новостей Daily Mail, и начнет разоряться по поводу засилья левых и иммигрантов, и будет требовать вернуть обязательную воинскую службу, вместо того чтобы тихо сидеть в уголке и не высказывать свои расистские и гомофобные замечания. Бог ей судья. Мама любит делать вид, что она «очень занята», на самом деле она любит лезть в чужие дела и поучать других, как им жить. Особенно меня.

И, конечно же, не забываем про Сару, идеальную дочь Джеффри, и ее в равной степени идеального мужа Пирса!

И самого Джеффри. Мама была так счастлива и довольна собой, когда тринадцать лет назад ей удалось заполучить в свои тиски этого богатого вдовца (ну, это так удобно, намного лучше, чем разведенный, потому что не надо переживать из-за его бывшей и алиментов и сидеть считать крохи, на которые ты можешь рассчитывать после всех его выплат), это после пятнадцати лет в несчастном браке с нашим отцом, где она играла главную роль потерпевшей стороны, но потом взяла и выставила отца за дверь, потому что терпеть его измены было больше нельзя, в тот раз она застала его со спущенными штанами, когда он жарил свою секретаршу на рождественской вечеринке у себя на работе (буквально жарил, надеюсь, что они потом продезинфицировали тот ксерокс), так что мама считала, что она заслужила жить в роскошном георгианском поместье в графстве Йоркшир, изображать из себя владелицу усадьбы и держать под своей железной пятой не только Джеффри, но и всех местных из деревни, хотят те этого или нет.

Надо отдать маме должное, Джеффри был солидный куш (зубы еще все свои, платежеспособный, сторонник Тори, отличный дом – «Даже не представляю, как ты справляешься на кухне без плиты АGA, наверно, очень трудно тебе приходится? Ну что же, тебе смелости не занимать, если ты пытаешься готовить на какой-то простенькой Delia. Ой, а ты смотришь кулинарные передачи Mary Berry? Но ведь по ее рецептам ничего съедобного приготовить невозможно, не говорю уже про эту Найджеллу, я знала ее отца Найджела Лоусона, но она так неряшливо готовит, все у нее валится, сыпется и льется из рук. Прям как у сучки во время течки! Кстати о течке, мой Джеффри мне с этим не досаждает, он совсем не из таких!»), но я к нему никак не могу привыкнуть. С самого начала наши с ним отношения не задались, он сказал как-то, что его дочь активистка Молодых Консерваторов, а я рассмеялась и сказала, что шутка хорошая, на что он ответил, что это не шутка, и его дочь реально занимается политикой, а я не поверила и спросила, как этим можно серьезно заниматься, если только вы не какой-нибудь лорд Йоркширский или барон Ричмондский, как Уильям Хейг, например, на что Джеффри фыркнул и обиделся. Когда они с мамой поженились, мне было уже двадцать девять и я сама была в браке уже несколько лет, но Джеффри почему-то решил, что теперь его святой долг отчима наставлять меня на путь истинный, и он порекомендовал мне перестать ускорять свои биологические часы, бросить работу, отойти от компьютера, сесть дома и сидеть, пока не забеременею. Учитывая, что на тот момент у нас с Саймоном и в мыслях не было заводить детей, сказать, что его совет был непрошеным, это ничего не сказать.

Я не собираюсь звонить маме, пока что. Я занята, у меня важная и ответственная работа, и мне некогда танцевать на задних лапках под дудочку Джессики и мамы. Вот мне интересно, мама нас всех собирает у себя, чтобы только мы не поехали к папе и Наталье? Нисколько не удивлюсь, если это так. Обычно мама с Джеффри отправляются куда-нибудь в круиз на Рождество, но я могу представить ее злонамеренное удовольствие оттого, что она опередит папу и заручится нашим согласием провести Рождество у них, а когда до отца наконец дойдет, что уже Рождество и неплохо было бы собрать своих детей и внуков у себя, то будет поздно, потому что мама уже всех прибрала к своим рукам. Даже спустя столько лет после развода, все еще можно сказать, что мама на него имеет зуб. Конечно, она может и не догадываться, что отцу вообще ни разу не приходило на ум провести Рождество со своими детьми и что вместо этого он давным-давно зарезервировал новогоднее путешествие для себя и своей молодой жены.

Когда втихаря накидываешься день за днем шоколадно-мятными печеньками, рано или поздно начинаешь чувствовать себя жирной и пухлой толстухой, пришлось поинтересоваться у Алана про его фитнес-зал. Он бодро сообщил, что они устраивают двадцатиминутки здоровья во время ланча. Двадцать минут! «Легко, – подумала я про себя, – что такое двадцать минут? Я даже могу подольше заниматься. Двадцать минут – это же совсем ничего».

Итак, в этот обеденный перерыв я подхватила свою новую сверкающую спортивную сумку и поскакала за Аланом, уже чувствуя себя худее и подтянутее в своих новеньких кедах.

– Это называется ВИИТ, – объяснял по дороге Алан. – Высокоинтенсивные интервальные тренировки, с перерывом на отдых.

– С перерывом на отдых? – фыркнула я недоверчиво. – Двадцатиминутные тренировки с перерывом на отдых? – я там даже не собираюсь отдыхать! Когда-то я ходила на часовые занятия по степ-аэробике, без перерыва. Не, ну правда, – думала я про себя самодовольно, – эти миллениалы просто слабаки какие-то.

На деле оказалось все не так просто, как я думала. Там надо было делать такие непотребные вещи, как «бурпи», то есть прыгать из положения лежа, а еще такая мерзость, как прыгать из положения сидя. А еще прыгать ноги вместе – руки врозь, такое нас заставляли делать в школе в качестве наказания. Кошмар. А так называемый перерыв на отдых длился две секунды, во время которых я мучительно думала, а не умереть ли сразу, не приступая к следующему издевательскому упражнению.

Худшее поджидало в конце тренировки. Наконец нам разрешили лечь на пол, и садист сука инструктор проскандировал, что сейчас мы будем делать упражнения на мышцы таза. Ну, я сначала обрадовалась. Это я могу, тренировать мышцы таза. Приятное, нежное завершение этих мучительных тренировок, хотя не думала, что мужчинам такие упражнения тоже нужны. Хотя, может, они так свою простату стимулируют, или что там у них еще есть.

Сука инструктор склонился надо мной и проорал: «Вы в курсе, как делать упражнения на мышцы таза?»

Я надменно, насколько можно это сделать с пола, сказала, что уж я-то знаю, как это делается. Но потом пожалела, потому что он бросил на меня какую-то тяжелую херь. Что за нах? Что с этим делать… куда это совать… туда? Нет, вряд ли, это же небезопасно, да и негигиенично. А мужчины куда это будут совать? Ой, даже думать об этом не хочу!

На мое счастье, оказалось, что упражнения на мышцы таза заключались в тренировке поясничных и ягодичных мышц. Хотела я ему сказать, что они неправильно называют свои упражнения и это вводит в заблуждение, но на самом деле мне хотелось помыться, свернуться калачиком в сухом и темном месте и поплакать. Ноги вообще отказывались ходить.

Выползла я из фитнес-зала, хватая ртом воздух и зеленая от усталости. Алан сияя, спросил: «Ну как тебе, понравилось?» Были бы у меня силы, я бы схватила какую-нибудь гантелю и заехала бы Алану в ухо, но сил не было, а тут еще и мама позвонила.

– Ал-ло, – еле проговорила я.

– Господи боже мой, чем ты там занимаешься? – защебетала мама. – Эллен, ты же не сексом там занимаешься? А то знаешь, есть такие женщины, которые на бегу, между делом, во время перерыва на обед, занимаются этим в дешевых номерах отеля.

– Нет, ма-ма, я в спорт-за-ле! – пыталась я возразить.

– Ох! Ну, с тебя станется, ты и в спортзале этим можешь заняться! – ответила мама.

– Что ты хо-те-ла, мама?

– Очень мило с твоей стороны. Я вот пытаюсь соблюдать приличия и звоню тебе в перерыве, потому что ты просила не тревожить тебя на работе, хотя чем ты таким занята на работе, что не можешь ответить на мой звонок, я не понимаю. Ну да ладно. Ты до сих пор не ответила на мое письмо про Рождество. Джессика с тобой разве не говорила? Мне нужно знать, Эллен, мне нужно оформить заказ в Waitrose сегодня! Вы приедете или нет?

Когда я сказала Саймону про приглашение на Рождество к моей маме, он вообще-то очень обрадовался, потому что в ином случае Джессика с Нилом и с двумя мрачными детьми (это я про своих любимых племяшей так говорю) приедут на Рождество к нам, но на этом число гостей не закончится, потому что я могу наприглашать еще бог весть кого, кто не спрятался от меня в декабре, когда я буду подшофе и подумаю, а почему бы не пригласить их к нам, и тогда а) Рождество встанет нам в огромную сумму денег, ибо всех этих гостей надо поить и кормить. (Боже, как вспомню то Рождество, когда у нас высадился десант из Луизы, сестры Саймона, ее шести детенышей и ее тогдашнего мужа – отвратительного Бардо. Если я за что и благодарю небеса, так это за то, что Луиза бросила Бардо, отчалила во Францию, чтобы жить рядом со своими родителями, так что провести с ней Рождество опять вряд ли мне грозит. Это было буквально самое худшее Рождество в моей жизни – Луиза, Бардо и выводок из шести детей, все поголовно веганы, которые не едят глютен, но едят чечевицу, от которой забилась канализация, и это было новогодней катастрофой.) А также б) все закончится тем, что я дойду до такого состояния, что буду орать на всех и вся, потому что не справляюсь с грузом обязанностей, которые на себя взвалила. В один год я даже запульнула в Саймона противень с пирожками, потому что он сказал мне под горячую руку, чтобы я «немножко расслабилась». Саймон предположил, что если мы поедем к моей маме и Джеффри на Рождество, то сэкономим кучу денег, а также, поскольку моя мама не доверяет мне свою кухню, то мне не придется метаться как подстреленной и орать Я ТОЛЬКО ЛИШЬ ХОЧУ ПОСМОТРЕТЬ ЭТОТ ДОЛБАНЫЙ ФИЛЬМ ПРО ЭТУ ЧУДЕСНУЮ ЖИЗНЬ! РАЗВЕ Я МНОГОГО ПРОШУ? И он заметил, что у меня на этот раз даже появится шанс посмотреть ЭТУ ЧУДЕСНУЮ ЖИЗНЬ от начала до конца, что само по себе может считаться за рождественское чудо. К тому же если мы поедем к маме, то мне не нужно будет отвечать на бесконечные письма от Джессики о том, чтобы в блюдах не было глютена, а вместо этого я могу сфокусироваться на чем-нибудь другом, на своей работе, например.

Поэтому, сцепив зубы, я согласилась и сказала: «Да, мама, мы с удовольствием приедем и т. д. и т. п.», после чего мама набросила на меня очередную новость, которая бы объяснила их с Джеффри неготовность отправиться в круиз на это Рождество, – а все потому, что дочка Джеффри, этот вундеркинд Сара, белокурая бестия, чистейшей прелести чистейший образец, дочь, которую даже моя мать возлюбила сильнее, чем Джессику, ждет ребенка.

– Разве это не восхитительно! – верещала мама. – Наш первый с Джеффри внук или внучка! Это чудо!

– Эээ, вообще-то мама у тебя уже четверо внучат, – напомнила я ей.

– Ой, Эллен, ну не надо передергивать. Ты же прекрасно поняла, о чем я.

Нихрена я не поняла, что она там имела в виду, и вообще я редко понимаю ее. Особенно сейчас, когда я сползаю по стенке в спортзале, не способная удерживать свой собственный вес на собственных ногах.

– Ладно, мама, мне надо бежать, – слабо ответила я, прикидывая, как же мне преодолеть пятьдесят метров до раздевалки.

– Хорошо, дорогая моя, мне тоже надо бежать. Заказы ждут! – прощебетала мама.

Я не чую своих ног.

С Джейн сегодня было не совладать. Рычащий, визжащий, огрызающийся комок ярости (не так уж это не похоже на Джейн – насколько я помню, именно такой она и вылезла из меня на этот свет), но сегодня она показала свой характер на новом уровне. Меня терзали двойственные чувства. С одной стороны, мне казалось, что из-за моей эгоистичности и недостатка материнского внимания и любви к детям Джейн превратилась в Маугли, которую воспитали дикие волки, с другой стороны, мне было страшно от догадки, что у нее начинается пубертат и связанные с ним гормональные вспышки ярости. Я не готова к тому, чтобы каждый месяц выдерживать натиск ее ПМС, – она еще слишком маленькая для этого, а я слишком нервная. Однако после продолжительных криков, битья в дверь, топота, зубовного скрежета и уговоров нам удалось докопаться до истины, по крайней мере Питер вскользь упомянул, что Джейн подралась с Джеком О’Коннором из своего класса.

– Джек О’Коннор противный! – закричала Джейн. – А его сестра Меган еще хуже! Терпеть ее не могу, и всю их семейку!

«Что за нахер?» – размышляла я. О’Конноры всегда производили впечатление прекрасной семьи. Боже, боже мой, а что если это не так? Что если их дети злые бесенята и терроризируют Джейн, а я и не замечала, потому что всегда считала О’Конноров приличной семьей на том простом основании, что они ездят на «Ауди», носят брендовую одежду и принадлежат к среднему классу, в то время как дети у них просто психопаты и издеваются над Джейн, а бедная моя дочь даже не знала, с кем поделиться, потому что меня нет, я все время на работе, негодная работающая мать (и конечно же, дети чувствуют, что мать притворяется на работе, что она бездетная), и ее нежная детская душа обезображена шрамами навсегда, и все это пошло с тех пор, как я наняла нянечку для шестимесячной Джейн, а сама вышла на временную работу, ведь вы же понимаете, что нам нельзя было обойтись без таких излишеств, как еда и крыша над головой, и теперь я продолжаю свои карьерные потуги за счет своих детей, смотрю сквозь пальцы на то, что они забросили дополнительные занятия и кружки, потому что им там скучно, и даже не переживаю по этому поводу и не стремлюсь заинтересовать их чем-то еще и записать на другие занятия и секции, поэтому из них не вырастут нормальные с широким кругозором люди, ГОСПОДИ, я ужасная мать, и я загубила жизнь своей дочери, и ЭТО ВСЕ Я ВИНОВАТА!

Пока я посыпала голову пеплом и укоряла себя во всех грехах, даже пыталась гуглить в поисках действенных советов, как подойти к Джейн в таком состоянии, Питер тем временем поинтересовался у Джейн: «А с чего это ты вдруг стала ненавидеть Джека и Меган? Это потому что ты сама такая дура? От которой несет какашками?»

– Питер, не говори так со своей сестрой! – вступилась я за Джейн.

– А что она сама обзывается? Она меня называет вонючкой, королем всех вонюк, – заныл Питер.

– Я сказала, хватит. Слышать не хочу, как вы разговариваете друг с другом подобным образом. (Господи, может, Питер тоже психически травмирован. Может, я никчемная мать и не носила их на руках и не нянчилась с ними до тех пор, пока у них молоко не обсохло на губах. Мне-то всегда казалось, что Питеру достаточно того, что он накормлен, сухой, что у него есть его покемоны и сестра, которую можно бить, а каких-то психологических глубин я в нем не предполагала. Единственный раз, когда я запаниковала по поводу Питера и его эмоционального состояния был тогда, когда у него был запор и он хотел об этом поговорить, и тем не менее.)

– Джейн, милая! – сказала я, состряпав на лице выражение заботливой и любящей мамочки. – Расскажи маме, что тебе сделали Джек и Меган, отчего ты так расстроилась.

– Не хочу об этом разговаривать, – фыркнула Джейн. – А Питер вонючка, король всех вонюк, вонючка, вонючка! – нараспев прокричала Джейн, чтобы Питер слышал.

О боже! Как она страдает, она не хочет делиться своей болью со мной. Она вытесняет свою боль на брата, и тем не менее. Может, мне взять Барби и попросить ее показать на кукле, где ей сделали больно?

Я попробовала сделать еще один заход, с тем же выражением лица.

– Ты можешь мне все рассказать. Ты же знаешь, мамочка все поймет. Мама тебя любит, Джейн, ты можешь мне рассказать все на свете.

– Ха-ха! – сказала Джейн, – слышал, Питер, мама любит меня, а не тебя!

– Ммммааааааамммммаааааа! – завыл Питер. – Она сказала, что ты меня не любишь! Так нечестно!!!!!

Да екарный бабай! Все эти дурацкие статейки о том, чтобы говорить со своими детьми, по-настоящему слушать их, поддерживать их и помогать им раскрыться – и ни в одной из этих благолепных статеек не говорится, что делать, когда дети заинтересованы больше в том, как подразнить друг друга, а не в том, чтобы поговорить по душам с вами. Все те благообразные детки из слащавых статеек только и норовят, что поделиться с мамочкой и папочкой своими надеждами, мечтами, секретами и страхами. Те детки даже и не догадываются, что можно развлекаться, придумывая жестокие, но такие точные прозвища и обзывать друг друга вонючкой. Не верю я, что такие чувствительные, эмоционально устойчивые дети вообще существуют на свете. Мне это напоминает тех девочек из книг Джуди Блюм, которые только и ждут, когда же у них начнутся месячные, чтобы побежать со всех ног к своей мамочке и сообщить ей эту благую весть. Как будто они всю жизнь этого ждали и только и думали, быстрей бы уже! Я в том смысле, кто так делает? Особенно, когда ты подросток. Мне кажется, я со своими подружками вообще отказывалась признавать факт месячных, пока нам всем не стукнуло лет по двадцать. А уж объявить об этом во всеуслышание, когда у тебя это происходит впервые, так и вообще немыслимо и не могло иметь место вообще. Я более чем уверена, что, когда это произойдет с Джейн, от нее не дождешься, что она прибежит к двери моей спальни и станет стучать с криками «МАМА, МАМА, НАКОНЕЦ-ТО, Я СТАЛА ДЕВУШКОЙ!», очень надеюсь, что она не станет этого делать. Это же как-то странно.

– Ну, конечно же, я люблю тебя, Питер, – твердо сказала я. – Джейн просто дурачится.

– Ничего я не дурачусь. Мама тебя не любит, потому что ты не ее сын. Тебя подбросили к нам в мусорку, – продолжала куражиться Джейн.

– Мммааааамммммаааааа! – заорал Питер.

– ДЖЕЙН! МАТЬ ТВОЮ! ЗАКРОЙ РОТ! – не выдержала я.

– Я-то думала, что ты сама хотела, чтобы я поговорила с тобой, – обиделась Джейн. – Ты же сама только что сказала: «ты можешь рассказать мне все на свете». Ты же сама только что это сказала, а теперь говоришь мне заткнуться. Так что же мне делать? Я запуталась.

– Аррггххх! Да, поговори со мною. Я хочу, чтобы ты поговорила со мною. А не со своим братом, которого ты доводишь своими словами, что его нашли в мусорке. В который раз!

– Это нечестно! Мне нельзя прямо слово сказать, – фыркнула Джейн.

– Но ммаааааааммммааааааа!! Она сказала, что меня нашли в мусорке. ЭТО ЖЕ НЕПРАВДА, ДА, мама? Скажи ей, что это неправда. Ненавижу ее. Почему мы держим ее здесь, давайте избавимся от нее, она противная, – продолжал канючить Питер.

– Конечно же тебя не нашли в мусорке, милый. Джейн просто дурачится, – пыталась я успокоить Питера, но тут Джейн завопила:

– Ты мне сама сказала, чтобы я с тобой разговаривала, а сама разговариваешь с подкидышем, а меня игноришь!

Ой, бля, у меня голова разболелась.

– ОНА МЕНЯ НАЗВАЛА ПОДКИДЫШЕМ!

– ЗРЯ ТЫ ВООБЩЕ РОДИЛСЯ! МНЕ ХОРОШО И БЕЗ БРАТА!

– А МНЕ ХОРОШО БЕЗ СЕСТРЫ! ПОТОМУ ЧТО ТЫ СУКА!

– МАМА, ОН НАЗВАЛ МЕНЯ СУКОЙ!

– ЗАТКНИТЕСЬ! ОБА ЗАТКНИТЕСЬ! СЕЙЧАС ЖЕ ОБА ЗАТКНУЛИ СВОИ ПОГАНЫЕ РТЫ И ПЕРЕСТАЛИ ОБЗЫВАТЬСЯ! ВЫ МЕНЯ С УМА СВЕДЕТЕ!

– Но…

– Но…

– Без никаких НО! НИКАКИХ НО!

– Она же…

– Он же…

– НИКАКИХ ЖЕ! БЕЗ ЖЕ!

– Мама сказала «Без ж…», – заржал Питер.

– Это у тебя нет ж…! – завернула Джейн. – Потому что она отвалилась, когда ты пернул, вонючка!

– ХВАТИТ!

После моего окрика наступила относительная тишина, и я попыталась снова поговорить с Джейн по-человечески, ибо видит бог, я стараюсь изо всех сил быть примерной матерью, хоть и у меня не человеческие дети, а исчадья ада, и, вероятно, в этом есть моя вина, поскольку я работаю и не занимаюсь ими в должной мере.

– Итак, Джейн. Что конкретно у тебя случилось с детьми О’Коннор?

– Ничего, – угрюмо ответила Джейн.

Тут Питер опять открыл было рот.

– Нет, Питер, я разговариваю с Джейн. Ты откроешь рот, только когда я скажу, – опередила я его и запихнула ему в рот печеньки, чтобы он их зажевал вместе с теми непотребствами, которые были готовы сорваться у него с языка.

– Давай, Джейн, рассказывай. Что-то тебя сильно расстроило. Просто расскажи, что там случилось.

– Мне приснилось… – начала невнятно Джейн.

– Что ты там говоришь?

– Я сказала, что мне приснился сон. Меган с Софи в нем были лучшие подружки, и Меган меня там обижала, отобрала у меня любимую стерку и подговорила Софи, чтобы она со мной не дружила.

– Тааааакк. Просто уточняю, это все тебе приснилось во сне? Меган наяву тебе что-нибудь плохого сделала?

– Ну, нет, – сказала Джейн. – Но во сне она была такая мерзкая. Я ее теперь видеть не могу.

– Ой, Джейн, милая. Но нельзя же ненавидеть людей за то, что они делали у тебя во сне. Они не могут отвечать в жизни за то, что тебе снится и что они делают в твоих снах.

Я чувствовала уколы совести и налет лицемерия, когда выговаривала это Джейн, потому что у меня самой были такие моменты, когда я дулась на Саймона за те ужасные и неприличные вещи, которые вытворял Саймон из моих снов (однажды мне приснилось, что Саймон изменил мне с Ханной, моей лучшей подругой, и они вдвоем сбежали от меня, как они могли так со мной поступить? Мой родной муж и моя лучшая подруга! Когда я проснулась, я просто была вне себя от ярости на них двоих за это чудовищное предательство).

Питер уже прожевал и заглотал все печенья, поэтому его ничего не сдерживало больше и он заорал: «Вот ты чокнутая! Как ты можешь злиться на Меган и Джека за то, что Меган тебе приснилась во сне. Это ваще ЛОЛ КЕК!

– Еще как могу! – взвилась Джейн. – Я слышала, как мама говорила папе, что она охренеть как разозлилась на него, когда он что-то сделал не так в ее сне. Так почему я не могу злиться на Меган за то, что она вытворяла в моем сне?

– Джейн, пожалуйста, не говори «охренеть», это нехорошее слово, – строго сказала я в жалкой попытке контролировать дисциплину.

– Ты еще хуже слова говоришь! – огрызнулась Джейн.

– Я взрослая. Мне можно.

– Вы взрослые все лицемеры! – не отступала Джейн.

– Такова жизнь. Но дело в другом сейчас, в понедельник ты пойдешь в школу и не будешь ругаться с Меган за то, что тебе, видите ли, приснился плохой сон, она не отвечает за свои поступки в твоих снах.

На Джейн эти слова не подействовали.

Позже я услышала, как Питер спрашивал у Саймона.

– Пап, а правда, что все женщины немного чокнутые? – удивлялся он.

– Почему ты спрашиваешь? – спросил Саймон.

– Потому что мама и Джейн чокнутые.

– Лучше не называть людей чокнутыми, это нехорошо, – безучастным голосом промолвил Саймон.

– А если они чокнутые, то как их еще называть?

Саймон не стал оспаривать чокнутость своей любимой супруги и своего долгожданного первенца, а вместо этого предложил описывать такое состояние как «на пределе».

– Окей, – согласился Питер. – Все женщины бывают «на пределе», как наша мама и Джейн?

– О, сынок, – печально промолвил Саймон, – ты даже и не представляешь до какого беспредела может дойти женщина в своем безумии. Боюсь, что дальше будет только хуже и нам с тобой предстоит познать всю глубину этой бездны в ближайшее время.

– А почему ты можешь называть их «безумными», а мне нельзя говорить на них «чокнутые», вместо этого я должен сказать «на пределе»? – удивился Питер. – И что значит «дальше будет только хуже»? Они что совсем нахрен с катушек съедут?

– Питер, пожалуйста, не говори «нахрен». Где ты таких слов нахватался?

– Мама так говорит. Я слышал, как она говорила про тетю Луизу, что она больная нахрен на всю голову. Хорошее словечко, да же? Нахрен. Мама еще говорила, что ты убьешь ее нахрен, когда узнаешь, что она поцарапала машину. Ты убьешь ее нахрен?

Спасибо тебе, Питер. Спасибо, сыночек, ябеда хреновая. Я хотела улучить подходящий момент и рассказать Саймону, что у меня на парковке случилось маленькое столкновение с заграждением, но теперь поздно, Питер выдал меня с головой, вонючая портянка!

– Мама опять поцарапала машину? Вот же блин! Как? Когда? Почему она сама мне ничего не сказала?

– Не знаю, – промычал Питер, он даже и не понял, что ляпнул, как тут же потерял всякий интерес, хотя Саймон уже завелся и начнет дальнейшие разбирательства со мной. – А что значит, когда ты сказал, папа, что дальше с Джейн и мамой будет только хуже? Мне кажется, с Джейн хуже уже быть не может. Она и так ко мне очень плохо относится. А мы не может от нее избавиться, а, пап? Может, ее отдать на удочерение? Соврем, что она хорошая, а то ведь никто не захочет ее взять.

– Питер, нехорошо так говорить о своей сестре.

– Но она же обо мне не говорит хорошо. Она кричала, что постирает меня в унитазе, когда я просто зашел в ее комнату. Я там ничего не трогал, ничего даже не взял, просто зашел посмотреть.

– Что значит, постирает в унитазе? – опешил Саймон.

– Ну, это когда держишь чью-то голову в унитазе и смываешь воду. Вот она такое хочет со мной сделать.

– Ох!

– Так что, как я посмотрю, хуже быть не может. А ты говоришь, что дальше только хуже будет, это как?

– Ээээ, ну как бы, сынок, просто выражение такое. Поживем – увидим. Но я тебя предупредил, нам с тобой в ближайшие несколько лет придется быть тише воды, ниже травы. И еще надо будет спрятать все остро-колющие предметы. А теперь, извини меня, но мне надо поговорить с твоей мамой по поводу того, как она умудрилась поцарапать машину в этот раз.

Понятия не имею, что Саймон имел в виду, сказав, что будет только хуже. Я пряталась в кладовке до тех пор, пока Саймон не ушел в гараж, только чтобы не разговаривать с ним о машине. Там всего-то маленькая царапина. Ну, помялось крыло чуть-чуть. Вообще не заметно, если не приглядываться.