36
Инспектор манежа

Когда Джунипер вернулась в особняк, пожар уже бушевал в полную силу. Может, это и к лучшему, сказала она себе. Лучше увидеть дымящийся скелет, чем смотреть, как одноклассник горит заживо, и быть не в силах этому помешать. Она слышала крики Паркера, пока бежала через газон, слышала грохот в дверь, но теперь этот грохот прекратился.

Все стихло.

Нет, погодите. До нее донеслись тихие звуки, словно ребенок играл в одиночестве в стенном шкафу. Тихий шепот и вздохи. Тайны, поверяемые одному лишь ветру. С минуту Джунипер прислушивалась.

– Я обещала, – сказала Руби, стоя на коленях у бассейна, слишком близко к огню, по мнению Джунипер. – Я обещала защитить ее, но ей пришлось уйти.

Джунипер подошла ближе, сердце ее билось где-то в горле. Она крепко зажимала ладонями рот, чтобы ее сдавленный крик не предупредил Руби о ее приближении. С кем, черт побери, разговаривает Руби?

О, вот он. Одетый в черный цилиндр и черный костюм. Инспектор манежа этого цирка, с иссиня-черными волосами и потрясающими синими глазами.

Шейн Феррик.

Но только это вовсе не он. Шейн сгорел в огне, а это лишь жалкая копия. Марионетка вместо настоящего мальчика. Кукла. Но Руби разговаривала с копией Шейна Феррика в натуральную величину так, будто это действительно был он, и это испугало Джунипер больше, чем все, что она видела той ночью. Это причинило Джунипер больше страданий, чем все, что она видела той ночью, потому что было ужасно видеть Руби такой сломленной. Трещины на ее красивом фарфоровом друге стали ясно видны, одна за другой. Как там гласит старая пословица?

«Когда человек показывает тебе, кто он такой, верь ему».

Руби показывала Джунипер сломанные части самой себя много лет, показывала надломы и трещины. Длинный, рваный шрам на сердце. Шрам появился, когда ее отец вонзил ногти в ее плечо, и стал глубже в ту ночь, когда он исчез. Этот шрам стал пропастью, когда они впятером захватили Шейна Феррика и превратили его в горсть пепла. И она поняла, почему подруга ее детства стоит на коленях возле огненного ада и разговаривает с куклой.

С единственным мальчиком, который был добр к ней.

Джунипер подкрадывалась к ней со странным чувством, будто вторгается в запретную зону. Руби уже не шептала; она просто стояла на коленях и водила пальцами по лицу Шейна. По бледным фарфоровым щекам, которые никогда не станут снова плотью, сколько бы слез ни пролила над ними Руби. Это была не сказка. Это была настоящая жизнь, а в настоящей жизни куклы не превращаются в мальчиков. Спящие принцессы не просыпаются от поцелуя. А вся королевская конница и вся королевская рать не сможет снова собрать Руби.

– Привет, – произнесла Джунипер, и из-за комка в горле ее голос прозвучал как голос маленького ребенка. Когда Руби подняла глаза, она сама была похожа на маленького ребенка, и они минуту смотрели друг на друга, вернувшись назад, в то время, когда счастье было возможно. И любовь. И дружба. Затем взгляд Джунипер упал на тело, лежащее рядом с дверью патио, одетое во все белое, и ужас навалился на нее, наполнил легкие дымом. Обжег глаза.

– Как?.. – начала она, но не смогла заставить себя договорить остальное. Может быть, Брианна оказалась в ловушке из языков пламени. Может быть, Паркер затащил ее туда пинками, с криками, против ее воли.

Или, возможно, это Руби заставила ее исчезнуть.

«Ей пришлось уйти», – только что сказала Руби кукле. Она все еще гладила ее лицо. И Джунипер, отчаянно стремясь увести подругу подальше от огня, сделала то, что сделал бы любой в тот момент.

Она схватила куклу под мышки и поволокла прочь от дома.

Руби последовала за ними в темноту, двигаясь рывками, как марионетка на ниточках. После этого оставалось лишь выбрать место и сесть так, чтобы Руби видела их обоих. Когда они преодолели половину газона, Джунипер села под высоким кустом-единорогом, и Руби села рядом с ней.

– Я знаю, – тихо произнесла Руби, держа за руку Шейна. – Я знаю, что это не он.

– Хорошо. – Джунипер бросила взгляд на куклу.

– Я знаю, ты читаешь меня сумасшедшей, но…

– Я не бросаюсь такими словами. Это привычка Паркера.

– Уже нет, – фыркнула Руби, зажимая себе рукой рот. Сердце Джунипер упало. Если Руби могла смотреть, как человек превращается в пепел, и смеяться вот так над его памятью, может, все, о чем она подозревала, – правда. Или, может быть, Руби так устала от того, что ее преследуют, угрожают ей и манипулируют ею, что невольно почувствовала восторг от мысли, что она свободна.

Да, должно быть, дело в этом, подумала Джунипер, снова оправдывая подругу. Она понимала, что делает это, как поняла, с неожиданной ясностью, что она тоже цеплялась бы за куклу, если бы видела, как умерла Руби.

Видела ли Руби гибель Шейна? Никто не потрудился спросить ее об этом, потому что тогда им казалось, что это не так важно, как узнать, где находился Паркер и что он сделал, чтобы заманить Шейна в ту машину. Но теперь Джунипер спросила себя об этом. Если Руби видела, как тело Шейна охватило пламя, это может объяснить ее странную реакцию на смерть Паркера. Чем дольше она там сидела, глядя, как Руби держится за фарфоровую руку Шейна, тем больше доводов находила в пользу невиновности подруги.

«Она не невиновна, – подумала Джунипер, отрывая взгляд от грустной дружеской вечеринки. – Она что-то сделала».

И именно поэтому Джунипер вернулась на место преступления, вместо того чтобы убежать с Гэвином. Даже если Руби не была Инспектором манежа, или Кукольным личиком, она была кем-то значительным. Исчезновением. И все же всю ночь она находилась вместе с ними. Не Руби устроила фокус с необъяснимым исчезновением. Был только один человек, по мнению Джунипер, который исчез бесследно, и Руби никогда не позволяла им забыть об этом. Руби никогда не переставала говорить об этом, потому что хотела, чтобы кто-нибудь догадался.

Теперь, держа в своих ладонях свободную руку Руби, Джунипер смотрела в ее глаза и искала в них этого человека. Искала его душу. Какая-то искра там была, слабая, быстро промелькнувшая искра, как надежда на дне ящика Пандоры, ослабленная всей этой болью и яростью, но она была там.

Джунипер ее увидела. И поэтому она выдавила из себя слова:

– Расскажи мне, как ты это сделала, – и она увидела, как вспыхнули глаза Руби. Это хорошо. Это означало, что она хочет говорить. Но не успела Руби открыть рот и рассказать о масках и предательстве, как Джунипер перебила ее:

– Расскажи мне, как ты убила своего отца.