Глава 21
Харку пришлось долго колотить в дверь музея, прежде чем Вайн открыла ему. Судя по ее виду, она не обрадовалась его приходу.
– Почему ты не со стариком? – спросила она. И тут же поперечная морщина между бровями стала медленно разглаживаться. – О нет! Уже? Скажи, что тебе удалось его разговорить!
– Удалось, – поспешно ответил Харк. – Но немного…
– Он что-то сказал насчет архива?
– Да…
– Ну же, заходи. Нечего торчать здесь, как будто ты ложки явился продавать.
Доктор повела Харка в кабинет. К тому времени как она уселась и схватила перо, желудок Харка подскочил к самому горлу. Он спешно перечислил содержимое архива – все, что смог запомнить. Доктор строчила заметки.
– Тут есть какой-то подвох, верно? – вдруг бросила Вайн. – Вижу по твоему лицу. – Она с укоризной уставилась на Харка. – Он так и не сказал, где архив, да?
– Сказал… – пробормотал Харк, тщетно пытаясь найти способ смягчить удар.
– Ну?
– Он сказал, что архив под маяком на Гимлит-Пойнт.
Вайн несколько секунд смотрела на него, прежде чем швырнуть перо через всю комнату:
– Маяк на Гимлит-Пойнт? Тот, от которого остались одни развалины? Это он? В таком случае… – Она потрясла бумагой со списком. – Все это бесполезно, так? Все книги из этого списка либо размыты водой, либо бакланы сложили из них себе гнезда!
Хоть Харк был не виноват, все же он сообразил, что лучше промолчать. В гневе люди несправедливы. Вайн не могла наказать погоду, руины маяка или невезение. Зато могла сорвать злость на Харке. Если он рассердит ее, ему достанется еще сильнее.
– Ты вытянул из него хоть что-то полезное? Думай!
Она хмурилась, пока Харк пересказывал все, что смог запомнить.
– Взять танец краба? Одной бутыли хватит на дорогу туда и обратно? Должно быть, ты не так расслышал. Жаль, что не попросил его повторить.
Она помассировала виски.
«Мне нужно было переспросить, – думал Харк, изнемогая от страха, – надо было надавить на него. Но сейчас слишком поздно».
– Танец краба, – бормотала Вайн. – Что он имел в виду? Какой еще танец краба? Крабы бегают, а не танцуют.
«Танец краба. Я видел когда-нибудь танец краба?» Хрупкая, как мотылек, мысль, осенила его.
– Подождите, – медленно выговорил он, – я никогда не видел танца краба, но видел «Танец акулы», «Вальс марлина» и «Прыжок сельди».
– Что?
Озадаченная Вайн раздраженно уставилась на него.
– Это лодки, – пояснил Харк с растущим азартом. – Названия лодок!
Угрюмость доктора сменилась алчным оживлением. Она снова уткнулась в свои заметки.
– Он велел тебе взять «Танец краба», чтобы проверить архивы? Просил плыть на определенной лодке?
– Может быть. Нет, погодите. Он сказал что одной бутыли хватит на дорогу туда и обратно.
– Воздух! – воскликнула Вайн. – Одна бутыль сжатого воздуха!
– Не лодка! Субмарина! – с жаром закончил Харк. – «Танец краба», должно быть, субмарина! Возможно, там есть скрытая пещера, и, чтобы до нее добраться, нужно спуститься под воду.
Глаза доктора Вайн засияли. Она резко вскочила:
– Нужно немедленно найти эту пещеру. Идем!
– У вас есть субмарина? – удивился Харк.
– Да, – ответила Вайн с одной из своих загадочных улыбок. – В каком-то смысле можно сказать и так.
Едва они покинули границы форта, Вайн повела его вокруг мыса к пляжу Данлина. Прошла мимо одинокой хижины, подошла к таинственной двери в скале и отперла замок. Харк последовал за ней в темноту, спустился по каменным ступенькам и вскоре услышал плеск воды. Лестница вела к проходу, который расширялся, превращаясь в пещеру. В нескольких футах впереди каменный пол резко обрывался, и Харк увидел темные волны. Вайн зажгла фонарь. Харк испытал знакомое смутное напряжение, когда пещеру озарил мигающий фиолетовый, внушавший ужас свет.
На поверхности воды покачивалось нечто длиной футов в пятнадцать, пришвартованное к камням цепями и подвешенное в гамаке. Как обещала Вайн, в каком-то смысле это была субмарина, но выглядела она странно и не сказать чтобы надежно.
Субмарина казалась сделанной из матового стекла. Блестящая поверхность сверкала жемчужными переливами. Форма у этого глубоководного аппарата была весьма странная. В середине была гладкая сфера, от которой отходили два заостренных крыла. Длинный хвост заканчивался гребным винтом. Элегантный текучий силуэт напоминал студенистое морское существо, и казалось, стоит к нему прикоснуться, как оно тут же выскользнет.
Внутри сферы Харк разглядел округлую металлическую клетку с сиденьями и множеством механизмов. Длинный металлический вал, подобно позвоночнику, проходил по всему прозрачному хвосту до заднего гребного винта.
– Она из богостекла? – спросил Харк, уже зная ответ.
– Мое собственное изобретение, – с теплотой объяснила доктор и повернула большое колесо, чтобы опустить субмарину в воду. – Я зову ее «Вопящая морская бабочка». Это экспериментальный образец.
– Что это значит? – спросил Харк.
– Это значит, что каждое путешествие – испытание на безопасность и с точки зрения науки будет весьма интересно умереть в ней, – жизнерадостно ответила Вайн.
«Вопящая морская бабочка» оказалась не такой скользкой, как выглядела, но ее стеклянная поверхность на ощупь была предательски гладкой. Вайн пришлось бросить на одно из крыльев ребристый вощеный коврик, чтобы они могли доползти до открытого люка.
Харк привык к субмаринам и водолазным колоколам с иллюминаторами, но ему было непривычно сидеть в судне, представлявшем собой один сплошной иллюминатор. С каждой стороны виднелась колышущаяся, лизавшая бока судна вода. Над водой возвышалась тускло освещенная фиолетовым светом пещера, вокруг плескались темные волны. Богостекло все это искажало, силуэты были обрамлены радужным свечением. Только стойки для бутылей с воздухом и коробок с респираторами за сиденьями выглядели знакомо.
Перед сиденьем Вайн красовался загадочный сложный механизм: три деревянных колеса, большие квадратные сильфоны – кузнечные меха, различные рычаги и выступающие металлические трубы наподобие тех, что бывают у органов. К каждому сиденью был прикреплен хлипкого вида ремень безопасности и педали, смахивающие на педали велосипеда.
Вайн закрыла люк. Между люком и ее затылком осталось не больше дюйма. Харк восхитился: подумать только, доктор ухитрилась сконструировать судно, находясь в котором ты чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение и при этом задыхался от клаустрофобии.
– Не волнуйся, – сказала она, словно прочитав его мысли. – Она не опаснее, чем любая субмарина, в которой ты плавал. «Скиммеры», «черепахи», «барракуды» – все это смертельные ловушки. По крайней мере, большинство. Подержанные запчасти собирают с надеждой на лучшее и скрепляют разбавленным богоклеем. А эта субмарина, по крайней мере, новая, и я знаю ее слабые места.
Она зажгла маленький фонарь в передней части кабины, и мутная вода стала почти прозрачной. Песчинки кружились, поблескивая в воде. Вайн потянула за рукоятку, и что-то за спиной Харка издало протяжный механический визг. Вода медленно поднималась над «Бабочкой», пока не накрыла субмарину окончательно.
– Сначала придется нажимать на педали, пока не выйдем в открытое море, – сказала она. – Я буду управлять.
Харк застегнул ремень, сунул ноги в маленькие металлические педали с кожаными стременами. Следуя указаниям Вайн, он стал яростно крутить педали, пока та боролась с огромным деревянным колесом. Субмарина стала поворачиваться нервными, дергаными рывками. Вскоре Харк уже задыхался, а мышцы ног горели. Теперь он понимал, почему доктор Вайн не хотела управлять субмариной в одиночку.
– Ну, вот и все! – воскликнула она.
Субмарина потихоньку продвигалась вперед. Окружавшая их вода постепенно светлела. Вот тьма неожиданно расступилась, и они оказались в открытом море. Над их головами теперь была сверкающая, позолоченная солнцем поверхность футов в десять толщиной. Под ними простирался зелено-золотой скалистый пейзаж, постепенно спускавшийся к еще большим глубинам.
– Хватит нажимать на педали. Теперь я сама.
Вайн бросила на колени Харка круглый кожаный шлем.
– Надевай и завяжи как можно туже. Быстрей!
Сама она уже надела такой же шлем, но оставила завязки болтаться.
Смущенный Харк натянул шлем с подкладкой из толстой ткани. Шлем доходил до бровей и полностью закрывал уши, но был слишком тугим. Харк стянул его, чтобы спросить об этом. И тут «Бабочка» завопила. Звук был оглушительным и жутко терзал уши. Как будто кто-то пытал сотню чаек на протяжении целой вечности, а потом собрал их крики в огромный стеклянный свисток. Какофония нарастала волнами, сверлила мозг, резала слух и мутила рассудок.
Харк зажмурился что было сил и снова нахлобучил шлем. Но только когда он туго завязал ремешки, подкладка заглушила ужасающие вопли. Правда, он по-прежнему ощущал, как вибрируют сиденье, педали и даже его собственные зубы.
Когда через минуту он открыл глаза, его ожидало второе потрясение. Первое, что он увидел, была Вайн, которая, яростно морщась, вертела одно колесо и одновременно сжимала под мышкой сильфон. Потом его внимание привлекло движение за бортом субмарины, и он сообразил, что выделывает «Бабочка».
Остроугольные крылья больше не были неподвижными. Наоборот, они поднимались и опускались с удивительной легкостью, при этом слегка трепетали. Движения немного напомнили Харку о скатах-орляках, усыпанных серыми точками, которых он иногда видел грациозно плавающими на пятнистом от солнца мелководье. Крылья вздымались и опадали в такт колебаниям жуткой, визгливой ноты, издаваемой двигателем Вайн.
Харк инстинктивно протянул руку и коснулся бока кабины-пузыря. К его облегчению, тот по-прежнему оставался холодным и твердым и вовсе не превратился во подрагивающее желе. Вайн улыбнулась ему и что-то прокричала, пытаясь переорать вопли двигателя. Он понадеялся, что не слишком важное.
«Бабочка» вышла в зону чистой воды и заскользила вдоль вершин подводных скал. Косяк серебристой макрели расступился и некоторое время плыл вровень с субмариной. Лодка миновала островок рифленого песка и начала легко подниматься на поверхность, паря, подобно подводной птице, над валунами, поросшими водорослями.
У Харка перехватило дыхание. Он успел побывать во многих субмаринах. Но ни одна не двигалась с такой скоростью, ни одна не плыла так, словно любила воду, знала ее и была частью подводного мира. Он мог оглядывать все вокруг, будто сам был «Бабочкой», этим изящным сверкающим хищником глубин.
На какой-то безумный момент Харк почувствовал себя счастливым. Он был благодарен за свой арест, свои обязанности в Святилище и даже за сердце бога. Он радовался всему, что привело его сюда, в это странное и прекрасное судно. Всего на один прекрасный миг он забыл обо всем остальном. Но тут судно сильно накренилось во время поворота, и Харк почувствовал, что вот-вот украсит кабину съеденным с утра завтраком. И он невольно рассмеялся.
Впереди виднелось место, где дно резко поднималось почти вровень со скалой. Он знал, что они подплывают к Гимлит-Пойнт, потому что на крутом склоне были разбросаны кирпичи разрушенного маяка. Вайн снова повернула субмарину и повела параллельно откосу, с подъемом вправо.
– Вот оно!
Харк дернул Вайн за рукав, чтобы привлечь внимание. На некотором расстоянии под ними, среди скал, виднелась длинная, зазубренная, заполненная мраком трещина. Когда «Бабочка» начала спуск, трещина, казалось, становилась все шире. Она уже не выглядела как простая щель или впадина. Скорее это была подводная пещера шириной с двадцать пять футов и высотой с пятнадцать. С верхнего выступа свисали водоросли, то втягиваясь внутрь, то выплывая наружу, словно пещера дышала.
При свете фонаря в передней части кабины Вайн направила субмарину в пещеру, и, когда впереди замаячила стена, субмарина начала медленно подниматься. Наконец Вайн выключила сирену. Наступившая тишина почти шокировала. Вайн стащила с головы шлем. Последовав ее примеру, Харк смог различить слабое «плюх-плюх-плюх» крошечных волн, разбивающихся о борт субмарины.
– Мы всплыли, – объявила Вайн, и при свете фонаря Харк увидел, что она улыбается.
– Как… – Харк погладил стеклянный бок «Бабочки». Вопросов было слишком много, и все они одновременно вертелись у него на языке. Он все не мог выбрать, какой задать первым. – Как вы смогли заставить субмарину сделать это?
Объяснение доктора Вайн было довольно кратким, но включало такие слова, как «умеренный», «экструдированный», «состав» и «дифференциал». Вскоре Вайн поняла, что Харк окончательно запутался.
– Я нашла способ управлять различными деталями лодки, сделанными из богостекла, – пустилась она в подробности. – В зависимости от высоты ноты некоторые части богостекла становятся мягкими, а некоторые остаются твердыми, какие-то детали лодки расширяются, какие-то сжимаются. Если правильно расположить и соединить детали, можно управлять судном, изменяя звук. Конечно, все гораздо сложнее, чем звучит. Даже когда я научилась закалять богостекло, шесть лет ушло на то, чтобы сконструировать и построить «Бабочку».
– Потрясающе! – воскликнул Харк. – Почему вы о ней никому не рассказали?
– Видишь ли, почти все богостекло я получила от губернатора, а он, вероятно, думает, что я использую его для того, чтобы усовершенствовать оптические линзы, – уклончиво пояснила она. – Несколько лет назад он сказал, что не нуждается в субмарине, которая все время вопит, и что мне не стоит тратить силы на ее конструирование. Думаю, он опасался, что звук расколет иллюминаторы соседних субмарин, хотя я обмолвилась, что подобной угрозы нет.
Харку были ясны опасения губернатора. Но также он понимал, почему Вайн предпочитает держать существование «Бабочки» в секрете. Ведь она пустила богостекло, стоившее целое состояние, на проектирование запрещенной субмарины.
– А если вы возьмете не ту ноту и пузырь вместе с нами внутри станет мягким? – спросил Харк.
– Этого не будет, – заверила Вайн. – Мои инструменты не могут издавать слишком высоких нот.
– Но если что-то издаст именно такую ноту?
– Тогда кабина развалится. Вода проникнет внутрь, и мы оба погибнем, – не задумываясь ответила Вайн. – Старайся не свистеть, когда мы на борту. – И, спохватившись, добавила: – Да, если захочешь закричать, кричи басом.
– Можно мне… – Вопрос был глупым, но Харк знал, что возненавидит себя, если не спросит. – Можно мне на обратном пути немного ее повести?
– Ни малейшего шанса, даже если мне придется гореть в аду, – пылко ответила Вайн. – У меня ушло два года на то, чтобы научиться управлять лодкой, а рукояти управления чувствительны, как кожа младенца. Даже сейчас я боюсь исказить основную мелодию, и тогда «Бабочка» немедленно перевернется.
При свете фонаря они смогли различить металлические, вделанные в стену одно над другим кольца, которые исчезали в шахте наверху. Как только Вайн открыла люк, Харк заметил, что воздух спертый.
– Доктор Вайн! Думаю, нам не стоит слишком долго здесь задерживаться.
Он вышел первым, повесив фонарь на шею и пополз по накрытому ковриком крылу. Доктор тут же последовала за ним. Харк набрал в грудь воздуха и прыгнул на нижние кольца. Под пальцами скрипела ржавчина, но он продолжал подниматься по лестнице, которая привела его в квадратное помещение, явно выдолбленное вручную из тонких сталактитов карамельного цвета, свисавших с потолка. Время от времени с них срывались капли и расплывались пятнами, портившими мозаику из змеевика, которым был выстлан пол.
В глубине комнаты стояли тяжелые деревянные ящики, наполненные грязно-желтоватыми футлярами для свитков. Над ящиками возвышался огромный сундук из черного дуба.
– О… – тихо выдохнула Вайн, поднимаясь в комнату.
Подошла к сундуку и встала перед ним на колени. Ее пальцы нежно погладили деревянную резьбу. Она расстегнула пряжки из потрескавшейся кожи и подняла крышку. Внутри оказалась стопка больших книг в черных кожаных переплетах.
– О… так вот вы где…
Пришлось совершить три поездки, чтобы перевезти весь архив из Гимлит-Пойнта назад, на пляж Данлина. Еще час ушел на то, чтобы все перенести в башню. Когда драгоценные находки наконец благополучно выгрузили в музее, Вайн осторожно подняла крышку сундука. Вынула книгу, открыла и стала рассматривать первую страницу, исписанную убористым почерком.
– Снова почерк священника, – проворчала Вайн. – Гори он огнем! Уйдут месяцы, чтобы его разобрать!
Тем не менее ее глаза сверкали, словно она с нетерпением ждала начала работы.
– А теперь, красотки, давайте посмотрим на вас.
Она очень осторожно сняла восковую печать с футляра первого свитка и открыла его. Лицо выражало почти болезненное нетерпение. Перевернув футляр, она вытряхнула на ладонь свернутый пергамент, положила на пол и стала медленно, очень осторожно разворачивать. В тексте пергамента было множество изумительных иллюстраций, каждую обрамляли затейливые черно-зеленые узоры. В центре находился детальный рисунок существа, которое можно было по ошибке принять за медузу, если бы оно не проплывало под галеоном вдвое меньше существа.
– Кардинал! – воскликнул Харк.
В свитке были и другие рисунки студенистого бога, один – вид сверху, другой – окаймленная щупальцами тьма, которую Харк счел ртом. На следующем свитке был изображен Калмаддот-из-Ямы. На третьем – Пожиратель. Следующие три были посвящены Белому Стражу, Скорбящей и Четырехлицему.
Когда Вайн развернула седьмой по счету свиток, Харк увидел бледный силуэт, окруженный лесом извивающихся волос, и понял, что смотрит на Сокрытую Деву. В груди что-то ёкнуло, и на секунду он испугался, что оставил сферу при себе. Нет, это было его собственное сердце, которое сделало кульбит при виде Девы. Кожа нарисованной фигуры была мертвенно-бледной, почти уродливой, а лицо пряталось за водяными пятнами. Глаза были позолоченными сгустками света и тьмы и сверкали из темных впадин глазниц. И хотя это был всего лишь рисунок, талантливый и подробный, каждый мазок отражал мрачное величие богини.
Свиток развернулся еще больше, и он увидел изображение почти девических спины и плеч. Но нижняя половина туловища была похожа на хитин краба. По основанию спины змеилась черная, подобная татуировке линия.
– Они прекрасны, – с трудом произнес Харк: горло сдавило.
– Здесь какие-то отметки, – ахнула доктор Вайн, глядя на свитки точно так, как большинство людей смотрят на глупых детей. – Посмотри сюда!
Она показала на ряды зеленых и серебристых линий-волн, окружавших фигуру Девы, подобно любопытной рыбе.
– Это для священников, которым предстояло встретиться с богами! Значит, у них были записи, объясняющие, на какие части бога стоит смотреть, чтобы встретиться с ним взглядом, какие части тела слушать, какие из них ядовиты, какие кусаются, какие иногда двигаются сами по себе…
– Доктор Вайн… – Харк все не мог отвести глаз с изображения спины Девы со странной черной меткой. – Кажется, нечто подобное лежит вон в той витрине?
На лице доктора Вайн отразилось удивление. Они дружно вскочили и побежали к стеклянной витрине, где в бледно-желтой жидкости плавал фрагмент Сокрытой Девы. Харк всегда в знак приветствия притрагивался к этой витрине. Он знал ее, как лицо родственника.
– Ты прав, – прошептала Вайн и с трепетом обвела очертания похожего на оккультный знак завитка, искажавшего серую плоть. – Тот же самый!
Она снова вернулась к свитку, глядя на крошечные затейливые буквы.
– Это ее жабры! – прошептала она. – У меня есть жабры Сокрытой Девы!
Она чуть не плакала от радости.
– Должно быть, она использовала их, чтобы вытягивать страх из воды Подморья.
– Жабры? – Харк все смотрел на витрину с золотистой субстанцией, в которой плавал фрагмент Девы. – Как у рыбы?
Жабры не вписывались в его фантазии о Деве. Они были такими реальными. Такими прозаичными.
– О, Харк, – заметила Вайн дружелюбно. – Не стоит расстраиваться. О богах и нужно думать как о рыбе. Так ведь утверждают жители континента? Морские чудовища. Гигантские свирепые рыбины, которым мы решили поклоняться. Мы не можем продолжать думать о них как о богах, иначе вечно будем трепетать перед ними, даже разделывая их. Мы никогда не поймем по-настоящему этих гигантских нелепых животных!
Доктор никогда раньше не выражала свое мнение так четко и ясно. И хотя Харк догадывался о ее мнении на этот счет, ее слова все же шокировали его.
Вайн вернулась к свитку. Харк остался у витрины и прижал лоб к стеклу. «Я не верю в то, что сказала док тор, – безмолвно обратился он к плавающему фрагменту. – Возможно, она сама в это не верит, Дева».
