Глава 20
– Вот ты где!
Харк чуть не выскочил из собственной кожи.
Он только что вернулся из очередной экспедиции по «заготовке провианта» и едва успел скользнуть в двери Святилища. На руке висела корзина, но мысленно он все еще был с пациентами.
Перед ним, уперев руки в боки, стояла доктор Вайн. Куда подевался ее привычный вид, задорный и одновременно опасный? Сегодня в ее глазах было бешенство, а слова хлестали, как удары бича. Позади нерешительно переминался встревоженный Клай.
– Сюда! – коротко приказала Вайн, подтолкнув Харка и Клая в маленькое помещение для медитаций.
Непонятно, почему она была так рассержена. Разум Харка едва не помутился от паники. О чем она узнала?
– Клай, ознакомь его с нашими заметками и как можно скорее проведи в ту комнату. Не знаю, сколько времени у нас осталось.
– Что случилось? – пробормотал Харк.
– Пейл-Соул болен, – тихо ответил Клай. – Мы думаем, что он уходит.
– Я ведь говорила, Харк, что это главное! – взорвалась доктор Вайн. – Я велела тебе как можно скорее узнать, где он спрятал архив! По-моему, я ясно сказала тебе еще месяц назад!
У Харка подкосились ноги. Хорошее настроение доктора Вайн улетучилось, и под его ногами будто разверзлась глубокая пропасть. Конечно, она его предупреждала. Вайн хотела, чтобы он узнал все о библиотеке, но это задание не казалось ему срочным. За последний месяц он очень устал от исцелений. У него едва хватало сил выполнять рутинную работу.
– Если где-то здесь спрятана целая тайная библиотека, – сказала Вайн, – у нас остался последний шанс узнать, где она. Если тебе дорого твое будущее, Харк, узнай все что можешь! И поскорее!
Харк кивнул, в горле пересохло.
– Мне нужно идти, – объявила Вайн, все еще хмурясь. Провела обеими ладонями по волосам, раздраженно фыркнула и зашагала к выходу.
Клай медленно выдохнул.
– Но вчера Пейл-Соул не был болен! – воскликнул Харк. – Верно?
Неужели он не заметил, что священник нездоров?
– Иногда сумерки наступают медленно, – заметил Клай, опускаясь на стул. – Садись. Доктор хочет, чтобы ты больше узнал о Пейл-Соуле, прежде чем говорить с ним.
Харку пришлось выслушать торопливый рассказ о жизни старого священника. До того, как присоединиться к духовенству и принять имя Пейл-Соул, он был Карритером Фислом. Его отец был ночным сторожем, мать – портнихой, отчим – священником. Шестеро братьев и сестер, детство на Сайрене. Послушник в десять, священник к шестнадцати. Около десятка лет службы на Сайрене, где он иногда беседовал с Собирателем Духов, потом работал архивариусом на Несте.
Харк почти ничего не знал об этом, несмотря на долгие беседы со стариком, и сейчас упрекал себя за беспечность. Впрочем, ему сообщали просто сухие факты, основные сведения биографии. Словно высушенные кости в коробке.
– Пейл-Соул спокойнее, когда рядом именно ты, а не кто-то другой. – Клай оперся локтями о колени и уставился на сцепленные руки. – Думаю, на кону стоит твоя дальнейшая судьба, – тихо добавил он. – Будь как можно добрее, но, ради бога, найди информацию, которая нужна доктору.
Пейл-Соула уложили в отдельной комнате, чтобы он не заразил остальных. Комната освещалась только огнем очага и тусклым фиолетовым светом маленького фонаря, свисавшего с крюка на стене. Сейчас имя подходило старому священнику как никогда. Кожа была мертвенно-бледной, как серая глина. Но, даже несмотря на усталость, Пейл-Соул, казался возбужденным и нервным. Когда Харк сел рядом, он слегка вздрогнул.
– Все в порядке, – заверил Харк. – Это я.
Все было хуже некуда. Выражение лица Пейл-Соула осветилось доверием, когда он узнал Харка, и угрызения совести захлестнули мальчика с головой.
– Слишком тихо, – обреченно сказал Пейл-Соул. – Пытаюсь прислушиваться… но тишина все время мешает. Вот! – Он поднял палец и умоляюще глянул на Харка. – Слышишь? Музыка…
Сквозь неутихающий вой ветра за окном, сквозь приглушенные звуки шагов вдали и хлопанье дверей Харк услышал слабую песню металлических нот, неясную и печальную.
– Это звуки ветра, – догадался он.
– Да, – согласился священник, из которого словно выкачали весь воздух. – Конечно. Она никогда больше не вернется. Какой был во всем смысл?
Взглядом он умолял Харка ответить. А может, протянуть веревку – спасательный круг, в который он мог бы вцепиться.
– Ты когда-нибудь слышал пение Собирателя Духов?
Харк замотал головой.
– Я слышал, – сказал Пейл-Соул едва слышно. – И почему-то подумал о птицах. Звуки совсем не походили на птичий щебет, но напомнили мне о том, что птицам нет до нас дела. Им ни до чего нет дела. Они не думают, красивы они или нет. Они просто есть. Когда-то в детстве, на Сайрене, я слышал его, стоя на скалах. Знал, что Подморье поднимается из глубины, потому что неожиданно появились черные тучи, как отпечатки большого пальца на горизонте. Потом ветер изменился… и я услышал песню.
– Какой она была? – спросил Харк; если Пейл-Соул хотел поговорить о богах, возможно, удастся подвести разговор к архиву.
– Это не та мелодия, которую можно спеть.
Пейл-Соул откашлялся и попробовал воспроизвести тихий, глубокий ноющий звук.
– Нет, это не было музыкой… и было ею. Тот звук… сломал меня. Я побежал домой и все рассказал старшей сестре. Она велела никогда больше не ходить туда в одиночку. Она пообещала ходить вместе со мной. Анила. Ей только исполнилось девять, но она была старшей. И воспитала всех остальных. Я был ее любимцем.
Сердце Харка упало. Детские воспоминания никуда не ведут. Нужно каким-то образом прокрутить их на несколько десятилетий вперед.
– Иногда на закате мы поднимались на утес, – продолжал Пейл-Соул, лицо которого выглядело теперь безмятежным. – Море такое огромное… Анила называла его лоскутным одеялом, потому что оно было утыкано островками цвета: серебро переливается, облака отбрасывают пурпурные тени, иногда появляются корабли… тогда они казались гигантскими. Паруса в лучах заката надувались, напоминая розовые персики. Мы знали заклинания на удачу, чтобы не дать им утонуть, и они благополучно достигали горизонта. Я верил: так происходит потому, что мы шептали эти заклинания. Казалось… я был всесильным.
Харк не стал спрашивать, где сейчас Анила. Если она старше Пейл-Соула, возможно, уже мертва.
– Именно поэтому вы решили стать священником? – спросил он вместо этого. – Для того, чтобы защищать людей?
Лицо священника стало терять светлую задумчивость, словно темная туча затягивала луну.
– Мы действительно защищали людей, – ответил он, задрожав. – Когда-то они так гордились нами. Теперь же стыдятся. Не хотят вспоминать, какими испуганными были и как сильно нуждались в нас. Они действительно нуждались в нас.
Он посмотрел на Харка со страхом, словно этот мальчишка в желтых одеждах был его судьей и палачом.
– Боялись все. Мы делали все что могли… все… все… и теперь… и теперь они пришли и…
Старик стал дрожать от страха и смятения, казалось, они вот-вот разорвут его на части. Очевидно, Харку удалось вернуть Пейл-Соула в мучительное настоящее. Неожиданно старик с удивлением уставился на Харка, будто тот появился перед ним внезапно.
– Ты! – произнес Пейл-Соул в ужасе. – Это они тебя послали, верно? Хотят вытянуть из меня информацию!
Хилая рука слабо сжалась, словно пытаясь выжать сок из увядшего плода.
– Нет-нет, – утешил Харк, несмотря на муки совести: Пейл-Соул был прав, именно поэтому Харк здесь. Но разве у него был выбор? – Вы меня знаете! Я живу здесь. Мы часто разговариваем. Я Флинт, один из послушников. Меня собираются переименовать в Уилла-оф-зе-Вейвз. Помните?
Пейл-Соул часто принимал его за давно умершего послушника, и Харк надеялся, что это сработает. Старик оторопело заморгал, глядя на желтую одежду Харка. Тот немедленно воспользовался своей маленькой победой.
– Ни разу не слышал песни Собирателя Духов, – как ни в чем не бывало сказал он, – но когда был маленьким, однажды видел Стеклянного Кардинала. Мои родные вышли в море на утлой лодке, и он проплыл мимо нас. – Харк на секунду закрыл глаза, вспоминая историю, рассказанную Вайн. – Он двигался так, будто был сама вода. Кожа была покрыта переливающейся радугой. Вопль походил на лунный свет. – Харк подался вперед, не спуская глаз со старика. – Поэтому я и стал послушником, – продолжал он тихим, доверительным тоном, – чтобы тоже защищать людей и снова увидеть этих созданий. Они никогда не поймут этого, верно?
– Ты прав! – Подозрительность в глазах священника растаяла без следа. – Красота и ужас… Они никогда не поймут. Прости, Флинт, мои глаза уже не так остры. – Священник протянул руку и осторожно положил ее на предплечье Харка. – Скажи, они все еще в Святилище? Задают вопросы?
– Нет. Они ушли. Сдались.
Он не знал, кто такие эти «они», но не собирался заострять на этом внимание.
– Они вернутся, – прошептал Пейл-Соул. – Хотят знать все, что знаем мы, ради своих военных кораблей, мостов и лекарств, чтобы изменять свои тела. Хотят обмануть нас. Для них нет ничего святого. Они продают все. И все уничтожают. Они хотят все знать. Неужели они не понимают, что некоторые тайны опасны? Неужели до них не доходит, почему мы скрываем эти вещи от мира?
Слова старого священника были достаточно тревожны, и Харку стало не по себе, но дороги назад не было.
– Мы ведь хорошо все спрятали? – спросил Харк. – Не думаю, что они что-то нашли.
– Уверен? – Старик нахмурился. – Они не нашли его?
– Вряд ли, – отозвался Харк, сердце которого готово было выпрыгнуть из груди. Неужели «он» – это тайная библиотека?
– Хотите проверить? Только вам нужно объяснить мне, где искать.
– Да-да…
Пейл-Соул знаком велел Харку наклониться ближе, так чтобы его ухо оказалось у самых губ старика.
– Все лежит под маяком на краю Гимлит-Пойнт.
Харк снова упал духом. Он много раз проплывал мимо Гимлит-Пойнт и видел груду щебня, который некогда был маяком. Даже фундамент развалился. Если там когда-то и был тайный подвал, теперь его содержимое, скорее всего, расплющили камни или уничтожило море.
– Тебе следует взять танец краба, – отчетливо и ясно прошептал Пейл-Соул на ухо Харку. – Одной бутыли хватит на дорогу туда и обратно.
Харк больно закусил губу, стараясь не запаниковать. Очевидно, старик снова начал бредить. Харк подождал, но больше ничего не услышал и поэтому снова выпрямился.
– Танец краба… – начал он, но Пейл-Соул снова нахмурился и поспешно прижал палец к губам.
Харк принял безмятежный вид, хотя его трясло от тревоги и разочарования. Если он будет приставать к старику с вопросами, тот, возможно, снова начнет его подозревать. Очевидно, старик посчитал, что выразился достаточно ясно.
– Позже пойду и посмотрю, – пообещал он, увидев, как лицо священника немного расслабилось. – Но откуда мне знать, что он до сих пор там?
– Архивы… за четыре столетия. Тридцать девять свитков в футлярах из слоновой кости. Двадцать книг в огромном сундуке из черного дуба. Четыре незаточенных кинжала…
Перечисление длилось бесконечно. Тщательное, скрупулезное, монотонное. Харк старался запомнить все, что ему говорили. Но чем больше слушал, тем сильнее у него портилось настроение. Похоже, что большинство документов были написаны на бумаге. Если эти драгоценные документы лежат в руинах маяка, их давно уничтожили дождь и время.
Клай сказал Харку, что на кону стоит его дальнейшая судьба. Нужно больше информации, чтобы удовлетворить Вайн и спасти шкуру от ее ледяного гнева. Но ему стало тошно выуживать информацию у Пейл-Соула. Он чувствовал себя так, словно выжимает сок из слабого старика. «Разве у меня есть выход? – яростно спросил он себя. – Он все равно умирает, так что ему нет особой разницы…»
– Это… все? Вроде я все перечислил, верно?
Боязливая осторожность и страдание вновь читались во взгляде старика.
– Я могу рассказать тебе сейчас? Уже… уже пора?
Извечный вопрос, который он то и дело задавал и на который Харк всегда отвечал самым мягким тоном: «Нет. Пока нет». На этот раз Харк по какой-то причине не смог выдавить из себя обычные слова. Если сейчас не пора, значит, никогда не будет пора. Пейл-Соул будет покорно ждать того, что никогда не настанет, потому что снова поверит Харку. Это все равно что нарушить обещание.
– Да, – внезапно ответил он, но тут же пожалел, увидев, что в глазах собеседника загорелся огонек надежды. – То есть вам не нужно ничего делать! Уже давно пора, и вы… были к этому готовы. Вы сделали все, что должны были.
– Сделал? – спросил Пейл-Соул едва слышно.
– Да, – солгал Харк. – Вы можете… гордиться.
Пейл-Соул облегченно выдохнул, словно с его души свалился тяжелый камень.
– Анила гордилась мной, – тихо молвил он. Дрожь постепенно прекратилась. – Всегда гордилась. Она так говорила.
Харк наблюдал, как Пейл-Соул снова удаляется от него – на десятки лет и дальше. Его манила рука сестры и лоскутное одеяло моря. Харк понял: это его последний шанс оживить старые воспоминания, когда Пейл-Соул был священником. Вместо этого он услышал собственный голос:
– Какой она была?
– Анила? – Пейл-Соул улыбнулся. – Справедливой, но не седой, как я. У нее на руке был шрам от неудачно расколотого ореха. – Он засмеялся. – Она всегда брала с собой горсть, когда мы поднимались на утес. Их было трудно колоть – приходилось разбивать камнями.
Глаза священника закрылись. Дыхание стало размеренным, а лицо спокойным. Может, он погрузился в сон о том счастливом времени.
– Пейл-Соул? – Харк протянул руку и осторожно коснулся священника.
Тот икнул, потом тихо застонал и захрапел. «Что мне делать? Разбудить его?» Харк мог потрясти умирающего за хрупкие плечи, заставив тем самым снова вернуться в настоящее. Выдернуть из последнего сна, подальше от той скалы из его детства, ясного неба и розовых парусов…
«Но я не могу». Глупо, конечно, но он не смог. Как только Харк понял это, ему сразу стало проще. Оставалось надеяться, что описания архива будет достаточно, чтобы умилостивить доктора Вайн. Возможно, ее не заинтересует история, которую старый священник больше всего хотел рассказать. Удивительно, но самым драгоценным оказалось воспоминание старика о двух детях, которые смотрели на закат, стоя на утесе, и молились о том, чтобы проплывающие мимо корабли не утонули.
