Глава двадцать четвертая

От паники у меня звенело в ушах. Я зажмурилась, приготовившись встретить горячую струю крови, которая вот-вот брызнет мне в лицо, но ничего не произошло. Я открыла глаза, выпрямила сгорбленное тело.

Крик Александрии, словно включенное на полную громкость радио, прорезал мое сознание. Он был долгим и протяжным как в кино. Девушка испуганными глазами смотрела на зависшее перед ней облако плоти.

Состоящее из длинных розовых полос легкой дымки, пены и медузообразных кусков, оно медленно вращалось. Проглотив подступившую к горлу желчь, я встала и обогнула по широкой дуге то, что некогда было Диланом. Попутно заметила несколько узнаваемых черт. Ноготь от пальца ноги плавал в воздухе, словно полупрозрачная раковина, подхваченная морской пеной. Глазное яблоко, целое и невредимое, болталось в центре кровавого тумана. Я приблизилась к Александрии и положила руку ей на плечо.

Крик оборвался. В последовавшей тишине я услышала хлопок дверей в коридоре.

– Александрия? – прошептала я. – Александрия. Эй.

Она повернулась ко мне лицом, не отрывая глаз от парящих рядом с ней завитков Дилана.

– Д-да? – У нее дрожал голос.

– Александрия, ты должна собрать его обратно. Можешь это сделать? Пожалуйста. – Где-то в глубине души я поблагодарила себя за спокойствие в голосе.

Девушка покачала головой, из ее глаз брызнули слезы. Но она, похоже, их не замечала.

– Я не… я не… что?

Я указала рукой на облако из взорвавшегося парня. Оно заняло большую часть центра классной комнаты.

– Все в порядке. Тебе ничто не угрожает. – Возможно, это была не совсем правда, но сейчас неподходящее время для честности. – Просто нужно, чтобы ты собрала его обратно, и все будет хорошо. Ладно?

Александрия яростно замотала головой и трясла ею слишком долго. Начала раскачиваться взад и вперед. Я нежно накрыла ладонью ее затылок, и она успокоилась.

– Я этого не делала, – прошептала она, – я не знаю, как это делается, я не могла… Мисс Гэмбл, она… вы можете это сделать?

Голоса в коридоре. Шаги. Еще вдалеке, но они все ближе.

Естественно, нет. И все же на долю секунды я попробовала – как делала это обычно, когда твердила себе обратное – дотянуться до чего-то, что лежало вне моего сознания. К чему, похоже, имели доступ Табита, Александрия, Рахул и все здесь, кроме меня. Я притворялась, что у меня нет этой привычки, но она была. Продолжала тянуться – безрезультатно, как и всегда. Я не могла. И никогда не смогу.

Тогда я пощелкала пальцами перед лицом Александрии.

– Эй, – резко окликнула я. – Это твоя задача. Собери его обратно. Давай уже. У нас не так много времени.

Наконец девушка развернулась ко мне полностью – от увиденного у меня перехватило дыхание. Вся магия слетела с ее лица. Волосы по-прежнему оставались светлыми, но были темно-коричневыми у корней. Глаза сделались меньше, чуть ближе посаженными, а на подбородке выглянул прыщ. Я была готова поклясться: открой она сейчас рот, передо мной предстанут два кривых верхних клыка.

Хотя в целом она не сильно изменилась. За исключением застывшего в глазах ужаса.

– Я не знаю как, – пролепетала она. И я ей поверила.

– Ладно. Давай просто… попробуем, – предложила я. Она схватила меня за руку, уцепившись так крепко, что хрустнули косточки. – Попробуем сделать так. Представь… – Я порылась в памяти в поисках того, что читала в дневнике, но ничего не нашла. Все было каким-то абстрактным, повторяющимся и направленным на себя. И тут всплыло одно воспоминание: девять лет назад Табита пыталась мне объяснить, каким образом она заставила маргаритку вырасти так быстро. – Представь, что твоя магия – это плавательный бассейн. После этого задержи дыхание. – Глядя на меня, Александрия кивнула и сделала глубокий вдох. Выдоха не последовало. – Хорошо. Теперь… теперь заморозь воду, а потом нырни в нее.

В тот день на заднем дворе наших родителей это объяснение показалось мне совершенно бессмысленным. После слов Табиты я почувствовала такое разочарование и злость, что растоптала маргаритку и убежала в дом. Заперлась в ванной, наполнила раковину водой и целый час смотрела на нее, пытаясь силой воли ее заморозить.

Они и сейчас оставались для меня лишенными смысла, в отличие от Александрии: в чертах ее лица читалась решимость. Взгляд стал расфокусированным – в точности как у Табиты, когда та превратила всю соль из маминой солонки в кварц.

В это мгновение облако-Дилан начало вращаться быстрее. Ноготь и глаз приблизились друг к другу настолько, что я еле сдержалась, чтобы не выкрикнуть: «Только не поцарапайся». Затаив дыхание, я следила за тем, как розовый туман набирает скорость; причем воронка не образовывалась, хотя нижняя часть, казалось, должна была сузиться. В голове эхом прозвучал голос Рахула: «Александрия всегда оказывается в эпицентре урагана. А самим ураганом является Дилан». Тем не менее, снизу облако не сжималось, а, напротив, втягивалось, утолщаясь в некоторых местах. Все это время Александрия, невозмутимая словно кошка, стояла рядом, пока из дымки образовывался плотный шар. На его поверхности выросли горы, которые затем отделились от рыхлой плоти планеты и обнажили свою внутреннюю субстанцию. Я с трудом подавила подступившую к горлу тошноту, когда длинная нить кишок сомкнулась в кольцо Сатурна. Три плоскости темно-пурпурного цвета пролегли словно озера, прежде чем, дрогнув, соединиться в одно бьющееся сердце, зависшее пульсирующей луной. С минуту оно качало просто воздух, а потом забурлившие на поверхности сферы красные и желтоватые частички узким потоком устремились сквозь него, вибрируя вместе с движениями сердца и вырисовывая широкий эллипс.

– Боже мой, – прошептала я.

Следующими из мозгового вещества начали формироваться кости. Часть мозга расположилась позади глаз. Две прозрачные нейронные сети, подобно тонким паутинкам, сплелись в форму двух половинок тела. Длинные волокна мышц принялись соединяться между собой – к несчастью, они напоминали куски свинины, висевшие в витрине мясной лавки. Я даже усомнилась, сможет ли Александрия собрать Дилана целиком или же он рассыплется на части. Вращение замедлилось, и я, пытаясь унять головокружение, наконец-то выдохнула.

Оторвав взгляд от печени Дилана, я посмотрела на его сестру. Девушка обливалась потом: волосы сосульками прилипли к лицу, она то и дело вытирала глаза. Губы побелели.

– Александрия, – шепотом позвала я, не зная, что еще сказать. Стоит ли положить руку ей на плечо или прикосновение все испортит и Дилан останется мертв. Не сводя глаз со своей работы, она покачала головой и с силой закусила губу, отчего под зубами проступили капли крови.

Я вернулась к Дилану как раз вовремя: кожа, срастаясь, обволакивала каждую часть его тела. На глазах появились веки, которые сейчас были сомкнуты, но в левой половине груди билось сердце. Видеть его в таком состоянии, почти собранном, было почему-то труднее, чем по частям. Две половины тела, кружа со скоростью мобиля над детской кроваткой, медленно стремились друг к другу. Как только они сошлись, шов начал постепенно заживать. Это зрелище было похоже на ускоренное видео распускающегося цветка: сначала на коже образовалась корка, потом шрам, а после – гладкая поверхность, и я бы уже ни за что не догадалась, что когда-то там был разрез.

Из горла Александрии вырвался тихий звук, будто штангист поднял за бампер школьный автобус, и тело Дилана поплыло по воздуху. Затем мягко, как лист, упавший с одного из черных дубов, окружающих территорию школы, оно опустилось на лабораторный стол в другом конце комнаты.

Девушка согнулась пополам, и ее вырвало. Я даже не оглянулась на Александрию, когда бросилась к Дилану, петляя между стульями. Прижала два пальца к его горлу и ощутила сильные, быстрые толчки пульса. С моих губ невольно слетел то ли всхлип, то ли смех.

– Он жив, – произнесла я.

В это мгновение в коридоре кто-то прерывисто вскрикнул. Я подняла глаза и увидела, как Кортни протискивается сквозь толпу учеников, которые собрались снаружи кабинета и заглядывают в окна. Она с воплями вбежала в класс.

– Дилан! Боже мой, Дилан! – Она побежала туда, где стояла я – к неподвижному телу Дилана. Весь пол был усеян слоем мелкой серо-голубой пыли – по всей видимости, останками сгоревшей одежды Дилана. Ее нога скользнула в одну из куч, она споткнулась и растянулась в передней части класса. Раздался отчетливый влажный шлепок, когда ее лицо впечаталось в линолеум.

– Господи! – воскликнула я, лихорадочно ища глазами Табиту: я не справлюсь с этим в одиночку, это уже слишком. Но моей сестры нигде не было, поэтому я подошла к Кортни и помогла ей встать. Из ее стремительно распухающего носа текла кровь.

– Черт, черт, черт, – бормотала я. Мои руки застыли в шести дюймах от плеч Кортни и не двигались, пока сбоку от меня не возникла Александрия. Я повернулась к ней. Она по-прежнему была без улучшающих внешний вид чар, однако выглядела куда спокойнее, чем несколько минут назад.

– Наверное, я могу тут помочь? – Ее слова прозвучали как вопрос, и не успела я хотя бы на долю секунды задуматься, как уже кивала. Она потянулась к Кортни и взяла ее за руку, переплетя их пальцы. Кортни хотела дернуться назад, но Александрия, закусив губу, крепко держала ее.

– Представь, что твоя магия – это дерево, – тихо проговорила она. Перед моим мысленным взором возник отчетливый образ четырнадцатилетней Табиты, которая разъясняет мне, как она заставила перо парить в воздухе. «Это как если бы магия была деревом, но все листья на нем были сделаны из ирисок, и тебе нужно всего лишь… потянуть за него».

Кортни вскрикнула, в воздухе разлился аромат клубничного лимонада, а потом мы увидели ее нос. Отечность на нем до сих пор сохранялась, но кровь остановилась. Она медленно пятилась от Александрии, нога ступила в лужу растекшейся по полу крови. Ее колотило настолько сильно, что язык не поворачивался назвать это дрожью.

Я покосилась на окно, выходившее в коридор. За ним собралась огромная толпа… и все молча смотрели на нас. Никогда еще я не видела столько пар глаз, столько потрясенных лиц.

Часы над столом Табиты пробили пять раз. Казалось, прошла целая вечность.

Дверь в кабинет резко распахнулась, и внутрь влетел Рахул в сопровождении Торрес. За ними, отставая всего на несколько шагов, семенила миссис Уэбб. Войдя, она махнула рукой в сторону окон, и те мгновенно потемнели, однако лица учеников еще долго стояли у меня перед глазами. Я услышала доносившиеся снаружи голоса – это Тофф с еще одним учителем пытался разогнать толпу.

– Что здесь происходит? – осведомилась Торрес неоправданно спокойным тоном. Я принялась подбирать слова, но не успела ничего сказать: меня опередила Кортни.

– Она сделала то же, что и со мной, она сделала это, сделала то же, что и мисс Гэмбл, и я… она сделала это с ним, он мертв? Он умер? Что ты сделала? – На последних словах она рванулась к Александрии. Рахул вовремя поймал ее за плечи и удержал на месте, несмотря на то что Кортни брыкалась и кричала – бессмысленные панические завывания кошки, угодившей под упавшую ветку.

– Миссис Уэбб, – резко бросила Торрес, и женщина вышла вперед. Она прижала ладонь ко лбу Кортни, после чего девушка обмякла, потеряв сознание. – Спасибо.

Рахул подхватил ее и аккуратно положил на стол Табиты. Он ни разу не взглянул в мою сторону, с тех пор как вошел в кабинет.

– Итак, мисс Гэмбл. – Холодный взгляд Торрес остановился на мне. – Что на самом деле здесь произошло? И почему, – жестко добавила она, – повсюду столько крови?

– Прошу прощения, э-э, извините, – подала голос Александрия, и это было совсем на нее не похоже. Она говорила тихо, почти робко. – Простите, что вмешиваюсь, но… мисс Гэмбл. Я имею в виду Айви. Она ничего не сделала.

Торрес смерила ее тем же отсутствующим взглядом, а потом кивнула.

– Тогда что случилось?

– В общем, – запинаясь, начала Александрия, – мы разговаривали. Айви – можно я буду звать ее Айви, а не мисс Гэмбл? А то путаешься, их ведь две. Короче, Айви задавала мне некоторые вопросы. А потом выяснилось, что Дилан тайком пробрался сюда и, став невидимым, шпионил за нами. – Торрес со вздохом кивнула: подобное поведение молодого человека было обычным явлением. – Он сильно расстроился, потому что, э-э. – Девушка покраснела. – Потому что Айви назвала меня Избранной. Мои руки вдруг стали горячими, а после Дилан… взорвался.

Миссис Уэбб притихла.

– Продолжай, – еле слышно произнесла она.

– Мне кажется, я его взорвала, – дрожащим голосом призналась Александрия, по ее щекам вновь потекли слезы. – Я взорвала его, после чего ко мне подошла Айви и рассказала, как собрать его обратно. Потом появилась Кортни: она споткнулась и разбила нос. Вот почему здесь столько крови. – Ее грудь содрогалась от сдерживаемых рыданий.

– Ты не могла его взорвать, – возразила миссис Уэбб, разглядывая Александрию, словно она какая-то экзотическая разновидность медузы, пойманная в неизведанных глубинах океана для изучения. – Не могла. Требуются годы, чтобы… с другой стороны твои руки… – Пожилая женщина подошла к Дилану, лежащему на лабораторном столе. Черная столешница запотела от жара его тела. Она махнула рукой – и взвившаяся над юношей длинная простыня синего цвета Осторна накрыла его от груди. Затем приложила ладонь к его лбу: возможно, она производила какую-то непонятную мне магическую оценку его состояния, но для всего остального мира могло показаться, будто бабушка проверяет у своего внука температуру. Она покачала головой. – Это невозможно. Такие вещи не происходят случайно.

– Пожалуйста, – прошептала Александрия. – Простите меня. Я не знаю, как это получилось, я не собиралась…

– Все хорошо, – заверила Торрес, положив руку ей плечо. – Все в порядке. Мы поговорим об этом в моем кабинете, ладно? У тебя не будет проблем.

Александрия кивнула.

– Хорошо. – А потом повернулась ко мне. – Простите. И спасибо. Я не… я не делала того, о чем вы думаете.

Я ответила кивком.

– Я верю тебе.

Уж не знаю, говорила ли я правду, но выражение ее лица заставило меня это произнести – без всякого воздействия на эмоции. Дело было в произошедшем в ней изменении. Она выглядела совершенно загнанной. Напуганной. И очень-очень юной.

Мне вспомнился образ, который она выстраивала вокруг себя: девушка, молодая женщина, сама отвечающая за свою жизнь. Непреклонная. Бесстрашная. Вот только девушка эта никогда не сталкивалась с чем-то настолько пугающим. Ей знакомы драмы с друзьями, родителями, мальчиками и оценками. Может быть, она даже видела издевательства, запугивания, насилие. Но за это время она ни разу не встречалась со столь ужасной вещью, как собственная сила.

– Пойдем в мой кабинет, Александрия. – Торрес обняла девушку за плечи и повела к двери. – Мистер Чаудхари, пожалуйста, идемте со мной. Мне понадобится ваша помощь. Миссис Уэбб? Вы не разбудите этих двоих, чтобы они тоже могли присоединиться к нам?

Миссис Уэбб кивнула, после чего Торрес, Александрия и Рахул вышли. Я не видела, обернулся ли перед уходом Рахул, желая посмотреть на меня. И никак не могла это проверить: в классе остались только мы с миссис Уэбб. До меня вдруг дошло, что я не знаю ее имени.

Она снова положила руку Дилану на лоб: на этот раз что-то в положении ее пальцев поменялось – я не сумела бы описать это в своем отчете. Он сделал глубокий вдох – схватил ртом воздух, словно задыхался, – и резко сел.

– Что… что случилось? – Он смотрел на миссис Уэбб, как тонущий человек – на приближающуюся тень китовой акулы. – Боже мой, я… что случилось?

Миссис Уэбб заглянула ему в глаза, но не увидела в них то, что ее беспокоило или что она надеялась там отыскать.

– Ты не Избранный, мой мальчик, – проговорила она. В ее голосе не было мягкости, как не было и жестокости: она срывала пластырь одним махом, понимая, должно быть, что промедление принесет лишь больше боли.

Дилан тяжело вздохнул.

– Ладно, – произнес он. Затем кивнул себе и миссис Уэбб. – Хорошо. Я не Избранный. – Тихонько усмехнулся, продолжая кивать. Что-то было не так – от парня, готового разорвать Александрию на части, не осталось и следа.

– Это твоя сводная сестра, – добавила миссис Уэбб. – Мне жаль. Я знаю, что вы не ладите – нет, не пытайся отрицать. И все же это она. Она могущественнее любого из тех, о ком тебе доводилось слышать. И в следующие несколько лет, когда Пророчество исполнится, ей понадобится друг.

Дилан слез со стола.

– Забавно, – сказал он, обращаясь к миссис Уэбб: похоже, никто из них не помнил о моем присутствии, – забавно, но меня это больше не волнует. – Казалось, он собирается сказать что-то еще, но тут его начало тошнить. Он согнулся пополам, прижимая к себе простыню, и три раза откашлялся – долго и отрывисто. Поднес руку ко рту и что-то выплюнул в ладонь – оно стукнулось о его зубы.

– Что это? – резким тоном бросила миссис Уэбб. – Что ты там нашел?

Дилан вынул крохотный синий шарик – размером тот был меньше обычного мраморного шарика, но больше подшипника – и протянул ей.

– Не знаю. Это не мое. Я, э-э. Мне как-то нехорошо.

Женщина покрутила шарик между пальцами.

– Хм. Дилан, отправляйся в кабинет мисс Торрес. Я скоро приду.

Завернутый в простыню, парень вышел из класса, едва удостоив меня мимолетным взглядом, на секунду задержавшись у бесчувственного тела Кортни. Я было подняла руку, чтобы помахать ему, но он уже ушел.

Миссис Уэбб прошла в переднюю часть класса. Я встала рядом с ней.

– Что это такое? – поинтересовалась я, указав на маленький шарик в ее руке. Она коснулась его языком, а потом обронила в мою ладонь.

– Насколько я понимаю, его одержимость.

Я уставилась на крохотный шарик в своей руке. Никаких тайн в его недрах не кружилось. Он не был теплым на ощупь, не вибрировал, не сверкал. Он был похож на занятный маленький шарик по типу тех, что хранил бы мой дедушка где-нибудь на полке в коробке из-под сигар.

– И вы на такое способны? Я имею в виду, маги. Вы можете вот так взять и что-то извлечь из человека?

– Разумеется, нет, – пробормотала миссис Уэбб. – Я занимаюсь целительством дольше, чем вы живете на свете. И могу сказать точно: подобное невозможно. Но, с другой стороны, существует Пророчество. – Она покачала головой. – Юная мисс Декамбре только-только начинает демонстрировать нам, на что способна магия, если правильно применять ее. Или вернее, правильно для нее.

– А что нам делать с этим? – спросила я.

– Избавьтесь от него, – ответила женщина. – Это медицинские отходы.

– Правда? Мне это кажется… я даже не знаю. Неправильным, что ли.

– Неужели? Если вам удалят желчный пузырь, вы тоже захотите его сохранить, потому что он мучил вас болью на протяжении десяти лет?

Я задумчиво повертела маленький шарик в руках и положила его на поверхность одного из лабораторных столов.

– Думаю, нет.

– Пф-ф. – Миссис Уэбб быстро подобрала его и швырнула. Шарик с громким приятным звоном шлепнулся в мусорную корзину возле двери. После чего она приблизилась к Кортни, прижала ладонь к ее лбу. И отпрыгнула назад, как только девочка вскочила со стола.

– Боже мой, боже мой, боже мой, Дилан, не могу поверить, что она сделала это с Диланом, вы должны ее остановить…

Миссис Уэбб с извиняющимся видом покосилась на меня, а потом резко ударила Кортни по лицу, отчего у той с легким щелчком захлопнулся рот.

– Прошу прощения, юная леди, – совершенно искренне проговорила миссис Уэбб. – Ты паниковала, и мне пришлось тебя остановить. Ты в безопасности. Ничего плохого с тобой не случится.

– Но Дилан…

– Дилану тоже ничего не угрожает, – заверила она. – Все хорошо. А теперь мы пойдем в офис администрации и там обсудим все, что тебя тревожит.

Кортни перевела взгляд с женщины на меня. Затем помотала головой.

– Нет, – протянула она. – Я не хочу ничего обсуждать.

– Ты уверена? – уточнила я. – Мне кажется, у тебя, э-э, глубокая травма.

– Уверена, – ответила она, отворачиваясь от нас обеих.

– Ну хорошо. – С этими словами миссис Уэбб развернулась и направилась к двери.

Мой взгляд заметался между ними, я не знала, что мне делать. Но все же решила последовать за миссис Уэбб, оставив Кортни одну в классе.

– Подождите, – окликнула я пожилую женщину. Ее бодрые шаги по коридору замедлились. – Постойте, разве вам не кажется, что она нуждается… как минимум, в консультации? Она выглядит действительно напуганной.

– Она только что видела, как ее тайный возлюбленный взорвался, – сухо обронила миссис Уэбб. – С Кортни все будет в порядке. Несколько дней поволнуется, потом они пообжимаются, на нее снизойдет большое личное откровение относительно истинной любви, а в следующий понедельник она придет в школу с новой челкой. – Женщина поправила свою безукоризненную прическу. – Я видела такое уже тысячу раз. У этих девчонок вечный кризис.

Я не знала, что сказать. Все происходившее казалось мне неправильным, я чувствовала: тут есть что-то еще. Но не понимала, как объяснить это человеку, который явно считал, что больше разбираться здесь не с чем. Поэтому мне оставалось только провожать взглядом ее голову, медленно и величаво уплывавшую по коридору. Что-то не сходилось. Я растерянно стояла посреди коридора – куда мне идти? Но не успела решить, как дверь за моей спиной отворилась, и из кабинета Табиты показалась Кортни.

– О, Кортни, – сказала я и машинально потянулась к ней. Девушка окинула взглядом коридор, а после, рыдая, медленно осела на пол. – Боже мой, ох, вот блин. Что… что ты… – Я стояла, не понимая, куда деть руки. Никогда в жизни я не видела таких горьких слез. Даже у Табиты, недавно плакавшей на моем диване. Даже у отца, сидевшего на краю пустой больничной койки в нашей гостиной много лет назад. Эти рыдания, казалось, вырывались из самых легких, исходили из самой сердцевины ее ноющего нутра. Отчаявшись, я подхватила ее под руки, приподняла и втащила в безлюдное помещение библиотеки. Там подвела к стулу – она плюхнулась на него, сложила руки на столе и уткнулась в них лицом.

– Эй, ну все-все, тише, – приговаривала я, поглаживая ее по спине. Я никогда не умела утешать, потому что не понимала, что человеку нужно в этот момент. Впрочем, сейчас мое монотонное бормотание, похоже, помогало: спустя некоторое время ее рыдания стихли и перешли в икающие всхлипы.

Она подняла голову и встретилась со мной глазами.

– Боже мой, – простонала Кортни. – Боже мой, не могу поверить… я не могу поверить, что с ним тоже это случилось.