Глава двадцать третья

– Айви! Где ты была? Я все выходные пыталась до тебя дозвониться! – В коридоре меня догнала Табита. Когда она первые несколько раз окликнула меня по имени, я притворилась, будто не слышу, но как только ее рука легла на мой локоть, деваться было некуда. А сейчас я больше всего на свете хотела поскорее добраться до кабинета директора Торрес, сообщить ей, что дело раскрыто, и покончить со всем, а потом вернуться домой и сидеть одной в темноте с бутылкой вина, как это было вчера. Как это будет завтра, послезавтра. И послепослезавтра, пока мне не станет лучше.

– У меня сел телефон. А зарядку я потеряла, – ответила я. Это была не совсем ложь: у меня действительно сел телефон. Хотя зарядку я не теряла – просто решила, что не хочу его заряжать. К тому же у него сильно треснул экран. Он ударился. На большой скорости. О стену. Рука как-то непроизвольно выпустила его, после того как я в двадцатый раз проверила сообщения, не звонил ли Рахул.

Полуправда соскользнула с языка с такой легкостью, что даже незнакомец проглотил бы ее. Табита ни о чем не догадалась. По крайней мере, пока. Но, возможно, примерно через год, когда мы будем вместе пить, иногда завтракать или путешествовать, когда мы станем друзьями и снова будем сестрами – если только я и тут все не испорчу и не отпугну ее от себя, – она сможет раскрыть мою маленькую ложь. Будет неплохо иметь рядом такого человека.

– Да? Ну-ка дай его сюда. Я сейчас все сделаю. – Она протянула руку за телефоном и, как только я отдала ей его, крепко сжала ладонь. В ушах у меня раздался пронзительный звон – а потом на экране высветился значок полностью заряженной батареи.

– Хочешь, чтобы я оставила экран разбитым? Ты можешь попросить Рахула его починить, – поддразнила Табита. Она уже собралась игриво пихнуть меня локтем, но я дернулась назад и врезалась в серое мусорное ведро. – Ой! Ты в порядке?

– Да, все хорошо, – как можно беззаботнее ответила я. – Наверное, я просто куплю новый. Я имею в виду телефон. Его все равно пора обновить.

– Ты уверена? Рахул сможет починить треснутое стекло…

– Все хорошо, – огрызнулась я, выхватив у нее телефон. На ее лице мелькнула вспышка холодного изумления. Установившийся между нами баланс начал смещаться, словно покачнувшийся на сильном ветру канатоходец. – Все хорошо, – повторила я мягче. – Прости. Я немного устала, был трудный день. Столько событий из-за этого расследования. На самом деле, я как раз шла к тебе.

То, что накренилось – надежда на восстановление наших отношений, – вновь обрело равновесие.

– А что случилось? – поинтересовалась Табита с чересчур радостной улыбкой, означавшей, что напряжение преодолено. Затем ее взгляд скользнул мимо меня, и весь ее внешний облик преобразился. Она словно стала на дюйм выше, на год старше. Что именно в ней изменилось, трудно было сказать, но она всем своим видом излучала власть. – Александрия, – окликнула она. – Разве ты не должна быть в классе?

Я развернулась настолько резко, что мышцы шеи жалобно застонали. Александрия Декамбре была в нескольких шагах позади нас, держалась за ручку двери, ведущей в библиотеку.

– Я занимаюсь, – милым голоском ответила она. Я помедлила, и результат не заставил себя долго ждать: в мою голову хлынула волна внушений «не волнуйся об этом», «иди своей дорогой», «разве ответственность несет не она?».

Тогда я отбросила в сторону злость, боль от потери и разбившейся надежды – все, что было связано с Рахулом. И сунула их в чулан ко всем остальным своим эмоциям. «Пора браться за работу, Айви. Пришло время доказать, что ты не так уж бесполезна».

Я коснулась руки Табиты, чтобы та посмотрела на меня, и покосилась на ее кабинет, расположенный напротив библиотеки.

Вздох. Пауза. А потом:

– Ладно, не буду тебя отвлекать. – Голос Табиты звучал ровно. Я пригляделась к ней и заметила, что она вновь стала прежней. Или, во всяком случае, той, какой обычно была со мной. Александрия, не удостоив нас взглядом, вошла в библиотеку.

– Мне нужно с тобой поговорить, – пробормотала я. – Кажется, у меня наметился большой прорыв в деле. Думаю… нет, я знаю, кто убил Сильвию.

Ее губы побелели.

– Правда?

– Мне надо задать тебе несколько вопросов, – сказала я, и сестра повела меня в свой кабинет. На ее лице читалось напряжение. Она крепко схватила меня за руку – наверняка останется синяк, – втащила внутрь и закрыла за нами дверь.

– Что ты хочешь знать?

Я выглянула сквозь окна в коридор: дверь библиотеки закрыта, в окошке двери не маячит фигура Александрии. Держу пари, она точно сейчас не сидит за учебным столом. Вернулась на место преступления?

– Ты почувствовала? – спросила я, задыхаясь от волнения.

Табита непонимающе уставилась на меня.

– Что именно?

– Ты почувствовала, что Александрия – сейчас, в коридоре? Ты же это ощутила, да? – Боже мой, неужели я сошла с ума? Вообразила, будто Александрия влияет на эмоции всех вокруг?

Табита прислонилась к лабораторному столу.

– А-а, ты об этом. Да. Это…

– Знаю, знаю, теоретический динамизм! – перебила я. От переполнявшего меня возбуждения я даже пританцовывала на месте. – Так я и думала, что она использует его! Но ведь это невозможно, да? Должно быть невозможно!

Табита склонила голову. Ее волосы с легким шуршанием, нарушившим тишину пустого класса, невольно спали набок. Этот звук очень мне напомнил шепот книг из секции «Теоретической магии».

– Невозможно – сильно сказано, – проговорила она. – Но я не думаю, что это теоретический динамизм. Собранности Александрии недостаточно для выполнения такой сложной манипуляции, Айви. Она… она всего лишь противная девчонка. И ты просто столкнулась с ощущением того, как это бывает, когда тебя запугивают и гнобят.

Я собиралась ляпнуть что-то недоброе, зная, каково это, когда к тебе без какой-либо на то причины относятся как к дерьму, как что-то в коридоре привлекло мое внимание. Пригляделась – снова она, Александрия: выскользнув из библиотеки, окидывает взглядом коридор.

– Подожди, я сейчас, – бросила я Табите и вылетела в коридор прежде, чем Александрия успела скрыться.

– Алекс! – окликнула я ее. Девушка обернулась, ее золотистые пряди волос вспыхнули. Свет, лившийся из ближайшего ряда окон, преломился под невозможным углом, обрамив ее своим сиянием.

– Меня зовут Александрия, – прошипела она, и я приготовилась. Тупица тупица неправильно запомни уже больше не смей забывать тупица неправильно проси прощения.

– Мне надо с тобой поговорить, – сквозь стиснутые зубы процедила я. Александрия задумалась, стоит ли ей принять мою просьбу или отвергнуть. Кто она сегодня? Главный источник информации для частного детектива, юная отзывчивая ученица, которая хочет помочь восстановить справедливость? Или же королева школы: она не отвечает ни перед кем и шутки с ней плохи?

Александрия предпочла нечто среднее. И мне это было на руку: вряд ли я выдержала бы еще одну волну презрения. Я придержала для нее дверь в кабинет Табиты. Она прошла внутрь и устроилась за лабораторным столом раньше, чем я предложила ей сесть.

– Табита, ты не против, если мы воспользуемся твоим кабинетом? Много времени это не займет, – попросила я.

Табита поджала губы.

– Если не возражаешь, я хотела бы остаться, – сказала она, переводя взгляд с меня на Александрию.

– Хорошо, – пожав плечами, согласилась я. Старалась вести себя как можно свободнее. – Не волнуйся, Александрия, тебе ничто не угрожает.

Она притворно надула губки – сама милота.

– А почему мне должно что-то угрожать?

Я села за стол напротив нее и полезла в сумку, откуда извлекла толстую папку с бумагами. Почти все они относились к этому делу, и, по меньшей мере, половина из них представляла особый интерес. Пока шарила рукой по дну сумки, я нажала кнопку записи на своем маленьком диктофоне, молясь про себя, чтобы его память не была переполнена.

– Как я уже сказала, тебе ничто не угрожает. Ведь ты помогала подруге, – начала я, кинув папки на стол. Александрия вздрогнула, ее взгляд упал на верхний документ. Я покосилась на него.

Из папки почти наполовину высунулась фотография с телом Сильвии. По обнаженной голени стекала струйка крови, собираясь в складках под коленкой. На ней не было ни обуви, ни чулок. Я торопливо убрала снимок обратно в папку – пусть Александрия видит мою спешку. Девушка поджала губы и впилась в меня жестким, настороженным взглядом.

– Прости, – сказала я. – Должно быть не очень приятно такое увидеть.

– Все нормально.

– Я бы хотела поговорить о Кортни. – Я начала разговор с той же аккуратностью, с какой филейный нож входит в мякоть между ребрышками.

Александрия моргнула, а потом равнодушно повела плечами.

– А что с ней? – Она совершенно не казалась сбитой с толку. Напротив, ей хотелось узнать, что мне известно. Она не собиралась сдаваться так просто.

– Аборт, – пояснила я. Тут мне показалось, что из дальнего угла возле окна донесся какой-то звук – кто-то тихонько выругался, – но, когда я посмотрела в ту сторону, там никого не было. Я взглянула на Табиту – та, похоже, ничего не слышала.

– Я не знаю ни про какой аборт.

Переключив внимание на Александрию, я еле сдержала улыбку. Попалась. Играла она грубо, но все же играла: я видела это по выражению ее лица, в приподнятых бровях и в безразличном наклоне головы. Она делала это напоказ, наблюдая подобное поведение по телевизору тысячи раз: «Вам не расколоть меня». Она хотела, чтобы я заставила ее говорить. Силой вытащила из нее информацию.

Она хотела почувствовать, что ей все сошло с рук.

– Брось, Александрия, – проговорила я, лениво листая папку с документами. Мой голос источал сладость, заманивал ее. – Тебе же известно обо всем, что здесь происходит. Не говори, что ты ничего не знала о тайной беременности своей лучшей подруги. Или о снадобье, вызывающем аборт, которое она раздобыла у Сильвии.

И снова шум в дальнем углу. Я заметила краем глаза какое-то движение в той стороне, но, повернув голову, обнаружила, что это плакат упал со стены. Табита откашлялась.

– Я не знаю, точно ли…

– Ладно, – выпалила Александрия, заставив меня снова посмотреть на нее. Она тоже глядела в дальний угол – пыталась увидеть, что же так привлекло мое внимание. – Может, я и знала, что Кортни была беременна. И что с того?

– Значит, больше она не беременна, да? – вкрадчивым голосом произнесла я. – Ты ей в этом помогла. Какая хорошая подруга. Ей очень с тобой повезло.

Александрия издала короткий, резкий смешок и сложила руки на груди.

– Специально сгущаете краски?

Я пожала плечами и откинулась на спинку стула.

– Ты меня подловила. Каюсь. Тогда сразу перейдем к делу?

Копируя мои движения, она тоже развалилась на стуле. Склонила голову набок. Задумалась. Я ждала – и наконец, наконец, она кивнула.

– Что ж, – невозмутимым тоном начала я. – Мне известно, что ты сделала, Александрия. Я знаю все.

– И что же, по-вашему, я сделала? – Она произнесла эти слова тем же ровным низким голосом, каким говорила я. Нельзя утверждать наверняка: она была загнана в угол или же просто играла со мной.

«Это значит, она играет с тобой», – прошептал голос где-то в основании моего черепа. Интересно, он принадлежал мне или ей?

– Ты помогла своей подруге, – сказала я, не отрывая взгляда от ее глаз, отчего вся остальная комната на периферии зрения поблекла. – Кортни нуждалась в аборте. Она была напугана. К несчастью, поблизости нет клиник, куда бы она могла обратиться и быть уверенной, что новость о ее визите не дойдет до ушей отца. Но ты-то знала, куда можно пойти, поскольку тебе известно все, что происходит в округе. – На этот раз мой голос был лишен патоки – я констатировала факт, как если бы сообщала президенту, что тот управляет исполнительной ветвью власти. Александрия коротко кивнула: не подтверждала мои слова, но и не опровергала. – Ты отправила ее за абортивным снадобьем к Сильвии. Но та отказалась его давать. – Взгляд девушки метнулся к Табите, после чего вернулся ко мне. Я все так же спокойно продолжала: – Поэтому ты сама пошла к ней за ним. И в итоге добыла его, не так ли?

Комната погрузилась в молчание. Тишину нарушало только тиканье настенных часов, отсчитывавших минуты до конца третьего урока. Александрия сглотнула и посмотрела на Табиту.

– Я хочу пить, – сказала она. – Не могли бы вы принести мне стакан воды?

Табита указала на ее рюкзак.

– У тебя из сумки торчит бутылка, – почти шепотом ответила она. По всей видимости, боялась спугнуть девушку.

Вряд ли я смогла бы быть столь любезной с человеком, убившим мою возлюбленную. Моя сестра куда лучше меня. Когда Александрия отвинчивала крышку на бутылке, чтобы сделать глоток, у нее тряслись руки. Стоило мне это заметить, и дрожь прошла.

Девушка поерзала на стуле, устраиваясь поудобнее, и поставила незакрытую бутылку с водой перед собой на стол. На пол в углу комнаты упал еще один плакат. Александрия крутила в руках крышечку, внешнее спокойствие постепенно покидало ее.

– Ну и что? Думаете, я его украла?

– Скорее всего, ты этого не хотела, – сказала я, ободряюще покачав головой. – Даже не собиралась этого делать. Думаю, сначала ты любезно попросила. Может быть, умоляла. Хотя, возможно, и не стала опускаться до такого. А потом… – Я развела руками. – А потом ты начала ее шантажировать.

Александрия метнула в меня взгляд: наши глаза встретились, и я покачнулась на стуле. Неправильнонеправильнонеправильнонеправильно она этого не делала ты ошибаешься посмотри в другую сторону посмотри в другую сторону. Краем глаза я уловила, как Табита вздрогнула. Мне впервые довелось увидеть еще чью-то реакцию на действия Александрии – на эмоциональное манипулирование, которое ее подруги принимали за власть, а сотрудники школы – за харизму, потому что не могли допустить что-то иное.

Я сделала глубокий вдох.

– Ты шантажировала ее, возможно, даже прибегла к этому маленькому трюку.

Александрия нахмурилась – меня охватило ликование. Ее замешательство было вызвано не возмущением из разряда «о чем вы говорите?». Нет, ее лицо излучало удивление: «откуда вы узнали?».

Наслаждаясь минутой триумфа, я продолжала: поскольку убийство будет вот-вот раскрыто.

– А потом, когда она все равно не желала сдаваться? И по-прежнему твердила, что снадобье на столь позднем сроке беременности слишком опасно для Кортни? Что ты сделала тогда, Александрия?

Девушка снова бросила взгляд на Табиту, посмотрела в дальний угол – скотч не мог удержать плакаты на стене. Сделала большой глоток воды. Она просчитывала варианты. Как ты выкрутишься на этот раз?

– Ничего, – прошептала она. В это мгновение она казалась поразительно маленькой. Комната утопала в ее попытках манипулирования; в моей голове стоял непрекращавшийся гул: нет нет нет нет нет нет нет нет нет посмотри в другую сторону уходи. – Я не сделала ничего. Я не сделала ничего.

Я поставила локти на стол и склонила голову, чтобы перехватить ее взгляд.

– Мне кажется, это неправда, – прошептала я в ответ. – Думаю, ты убила ее.

Александрия выронила бутылку из рук, пролив большую часть содержимого. Табита быстро подобрала ее, а после взмахнула над лужей рукой. Вода с шипением превратилась в пар. Моя сестра смотрела на Александрию так, будто видела ее впервые.

– Что? – Александрия яростно замотала головой. – Я не убивала ее. Как? Я бы не… я даже не могла… как бы я…

– Да ладно тебе, Александрия, – возразила я. – Ты можешь делать вид, что не делала этого, но не притворяйся, будто не могла такое сотворить.

От отчаяния Александрия громко рассмеялась.

– Она была разрезана пополам! Я даже не в курсе, как это делается! Вы совсем ненормальная?

Я посмотрела на нее в упор.

– Хватит этих игр. Можешь дурачить всех остальных, только не меня.

– О чем вы вообще говорите? – громко сказала она, чуть ли не срываясь на крик.

– Ты ведь не просто королева здесь, да, Александрия? Не просто искусный манипулятор или гадкая девчонка. О нет, ты намного больше. Гораздо больше, чем они могут себе представить. – Я говорила быстро, даже чересчур. – Что ты делала, чтобы никто не замечал? Для этого тебе нужен этот фокус с волосами? Макияжем? Благодаря им они недооценивают тебя? Как ты заставляешь их видеть тебя такой, какой тебе нужно? – Она уже открыла рот, чтобы ответить, но я не позволила ей. Я не могла позволить. – Ты самый сильный маг здесь, не так ли? Ты могущественнее любого из них. Все думают, что теоретический диназм…

– Динамизм, – пробормотала Табита, не сводя глаз с Александрии.

– Динамизм, верно, – продолжала я, – все думают, что он невозможен. Но это не так, только не для тебя. Ты сильнее, чем они себе представляют. Ты даже можешь с закрытыми глазами разрезать человека пополам.

Александрия обхватила голову руками. Я вдруг осознала, что тоже перешла на крик.

– Что за хрень, – прорычала она, – этот теоретический диназм?

– Динамизм, – поправила я. – И не пытайся делать вид, будто ты не знаешь. Не притворяйся, что не водишь всех этих людей за нос, управляя ими с помощью своих способностей. – Я уже стояла, упираясь обеими руками в холодную крышку лабораторного стола и нависая над ней. – Не притворяйся, будто тебе неизвестно, что ты Избранная…

Мы все дружно подпрыгнули от испуга, когда в дальнем углу комнаты появился Дилан Декамбре. Наполовину невидимый, он стоял на одном из упавших плакатов, размахивая руками перед лицом, словно убирал паутину. С каждым движением своих длинных пальцев он все больше проступал из воздуха.

– Она не Избранная, – выдавил он. У него было красное, покрытое пятнами лицо; влажные дорожки расчерчивали щеки. Выставив вперед подбородок и борясь с подступающими слезами, он направлялся к нам. – Она не Избранная, а всего-навсего популярная сучка! – Он стукнул кулаком по столу со всей силой, на какую был способен разгневанный подросток. На его шее вздулись сухожилия, когда он ткнул в Александрию пальцем. – Может, она и держит всех в страхе. Может, она и запугивает Кортни, чтобы та молчала о нас, но это не значит… она недостойна Пророчества!

– В каком смысле молчала о вас? – спросила Александрия. – Постой… так вы…

– Дилан, – Табита протянула к нему руки, – давай успокоимся…

– Я не хочу успокаиваться, – выкрикнул он, измеряя комнату длинными размашистыми шагами. От силы его голоса и ярости задребезжали окна. – Пророчество гласит, что Избранный станет самым могущественным магом всех времен, и это не она! Избранный не будет растрачивать свою силу на волосы и макияж, мешать влюбленным быть вместе!

Александрия рассмеялась.

– Влюбленные? О чем ты говоришь?

Он резко развернулся, размахивая локтями, похожими на лапки богомола.

– Мы были влюблены, Александрия. Я и Кортни любили друг друга! – Из его рта вырывались капли слюны – он буквально кипел от злости. Взгляд обезумел, глаза побелели. – А ты все разрушила!

– Да что ты несешь? – Голос Александрии чуть не сорвался на визг. Нельзя было понять, напугана она или нет. Я уж точно была. – Когда вы вообще могли встречаться? Постой… не может быть. – Она истерически засмеялась. – Значит, это ты? Ты был отцом?

– Да, я был отцом, – почти спокойным тоном произнес он. Но стоило Александрии снова зайтись смехом, как его захлестнула ярость. – Я шел к этому всю свою жизнь! Она не Избранная! Это не она! Это не может быть она!

Он пересек комнату в несколько длинных шагов. Никто из нас не знал, что он собирается сделать с Александрией – никто даже не мог предугадать его намерения, – но его лицо потемнело от злости. Я вскочила, опрокинув стул, и шагнула к нему. Руки стоящей рядом со мной Табиты вспыхнули электричеством, отчего волоски у меня на затылке встали дыбом. Александрия споткнулась о свой стул и упала на пол с поднятыми вверх руками в попытке защититься от обрушившегося на нее гнева и силы.

Но было слишком поздно.

Дилан уже взорвался.