Уже в течение многих лет специалисты изучают, как детские страхи и неуверенность влияют на развитие личности. Но они не уделяют особого внимания тому, как дети учатся ограничивать и направлять свои агрессивные инстинкты. Поэтому, когда дело доходит до вопросов, почему и как дети дерутся, и насколько степень агрессивности формирует их личность, создается впечатление, что специалисты просто-напросто отрицают существование подобной проблемы.

Дети, как и все люди, борются за то, что хотят. На ранних стадиях своего социального развития они сражаются открыто и часто физически. Но со временем большинство детей понимает, что такое поведение не приносит нужного результата, а чаще приводит к наказанию. Если их родители достаточно искусны в воспитании, их социальное окружение благоприятно, а сами дети в меру податливы, они учатся контролировать свои откровенно агрессивные порывы и находят другие стратегии для победы в жизненных битвах. Попутно они узнают про эмоциональные «кнопки», которыми обладают их родители и остальные люди, и осознают, что, нажимая на эти кнопки, можно вынудить любого отступить или уступить в конфликте. Еще они учатся тому, что нужно сказать или сделать (или не сказать и не сделать) с целью оставить «противника» в неведении, нарушить его душевное равновесие и заставить защищаться. И под конец дети овладевают приемами скрытой борьбы.

В результате воздействия многих социальных факторов (вседозволенность, чрезмерная терпимость, жестокое обращение, пренебрежение и безответственность) число откровенно агрессивных и скрыто-агрессивных (манипулятивных) детей со временем только растет. Особенно в первые годы моей профессиональной деятельности мне много пришлось работать с детьми и подростками, которые имели эмоциональные и поведенческие нарушения, и их семьями, поэтому я не отрицаю, что моя точка зрения может оказаться предвзятой. Однако я не устаю удивляться, насколько часто ребенку удавалось приобрести чрезмерную власть в семье с помощью слишком хорошо усвоенной им тактики манипулирования. Следующая история основана на одном из таких случаев.

Дженни нервничала, сидя в приемной. Она очень переживала за свою дочь. Слова Аманды «Ты, должно быть, считаешь, что я сумасшедшая, потому что только сумасшедшие ходят к мозгоправам!» и «Ты всегда думаешь обо мне всякие гадости!» продолжали звучать у нее в голове. Обеспокоенная тем, как Аманда отреагирует на очередную встречу со специалистом, Дженни впервые пришла на прием одна.

«Я очень волнуюсь за свою дочь, – сказала она. – Должно быть, у нее слишком низкая самооценка». Ее попросили пояснить, и она рассказала о случае, когда запретила Аманде участвовать во внеклассных мероприятиях до тех пор, пока та не станет регулярно выполнять домашнее задание. Она вспомнила, как Аманда рыдала и кричала: «Ты думаешь, что я специально забыла, что я дура, а теперь еще и злишься на меня! Все меня ненавидят! Мой учитель ненавидит меня! А теперь еще и ты меня ненавидишь!», а потом спряталась в своей комнате. «Я вовсе не хотела ее обидеть, – уверяла Дженни. – Я боюсь, она и так уже считает себя слишком плохой. Я просто попыталась ей помочь, чтобы она поняла – надо ответственней относиться к учебе. И объяснить, что меня расстраивает не она сама, а только ее поведение. Но она не стала со мной разговаривать, пока я не пообещала, что не буду ее наказывать, а сначала поговорю с ее учителем. Только тогда она немного успокоилась».

Дженни предположила, что в постоянных жалобах Аманды, будто учителя в школе относятся к ней предвзято, возможно и есть доля правды. «Какое-то время назад у нее была не очень хорошая репутация, но с тех пор Аманда изменилась, – объяснила Дженни. – До прошлого года она была крупнее своего брата Джоуи, а, если откровенно, то и многих детей в школе. Она била Джоуи, издевалась над ним, и ее отстранили от занятий за драку в школьном автобусе. Но мы с ее отцом не оставляли это без внимания. Теперь остальные дети догнали ее, и Джоуи, хотя он и младше, уже перерос сестру и стал выше. Он не тиранит ее, и Аманда обращается с ним совсем не так как раньше».

Дженни беспокоило, что Аманда чувствует себя слишком неуверенно и, следовательно, чрезмерно восприимчива к тому, что говорят о ней в школе. Она рассказала, как часто Аманда жалуется ей, что другие дразнят ее и «выводят из себя», а учителя винят ее в нарушении дисциплины, но сами не обращают внимания, когда ее обижают. Аманда говорила ей об этом несколько раз. «Иногда я думаю, Аманда так же не уверена в себе и лишена чувства собственного достоинства, как и я в детстве, – заметила Дженни. – Я всегда впадала в депрессию, когда не получала достаточно одобрения и поддержки. Один из консультантов, к которому мы обращались раньше, тоже решил, что Аманда переживает депрессию». Дженни вспомнила, сколько раз дочь угрожала сбежать из дома и заявляла, что лучше бы она умерла, и как она хотела бы жить с отцом, ведь только «он ее понимает». «Мне кажется, она чувствует себя беспомощной и подавленной. Вы согласны? Я чувствовала то же самое после развода. Наверное, я совершила ошибку, разведясь с отцом Аманды два года назад. Я тоже пыталась понять его и оправдать, но больше не смогла терпеть побои. Я хочу, чтобы Аманда была счастлива, и не хочу, чтобы она ненавидела меня. Я очень надеюсь на вашу помощь. Мы обязательно должны что-то предпринять. Сегодня позвонил директор школы и пригрозил отстранить ее от занятий. Я уговорила его не делать этого, пока не попробую как-то ей помочь».

Аманда не дерется так, как раньше. У нее больше нет физического преимущества в размере и силе, которое она когда-то имела. Но Аманда по-прежнему боец и довольно задириста. Изменились только методы, которыми она сражается. Она изучила слабости матери и знает, какую тактику использовать, чтобы заставить Дженни подчиниться.

Как и большинству людей, Дженни легче распознать агрессивное поведение, когда оно проявляется явно, прямо и на физическом уровне. Она вела себя совершенно иначе со своим бывшим мужем и дочерью, когда те открыто лезли в драку, пыталась им противостоять. Но поскольку она не замечает агрессии в теперешнем поведении Аманды, то невольно допускает ее. В результате Аманда превращается в настоящего манипулятора. Дженни не в состоянии определить, что Аманда нападает, и потому не способна противостоять ей, а значит, по иронии судьбы, она снова становится жертвой насилия.

Я помню, как Дженни впервые попыталась описать частые словесные атаки Аманды. «Я ничего не могу с этим поделать, – жаловалась она. – Дочь так защищается». Я спросил: «Что вы имеете в виду, говоря „защищается“?» «Ну, – объяснила Дженни, – она начинает кричать на меня, говорить, какая я плохая мать, и угрожает что-нибудь сделать с собой». «Очень интересно! Вы воспринимаете эти жестокие словесные атаки как своего рода „оборонительное“ поведение, – с любопытством заметил я. – Но, судя по вашим рассказам, всякий раз, когда вы просите Аманду о чем-то, что она не хочет делать или что ей не нравится, или когда вы настаиваете, чтобы она изменилась, дочь быстро переходит в наступление». «Надо же. А я никогда не рассматривала происходящее с этой точки зрения, – удивилась Дженни. – Но зачем ей идти в атаку, если она не чувствует угрозы?»

Как это принято, Дженни искала глубинные причины поведения дочери. Исходя из знакомых ей принципов классической психологии, она считала, что в основе проблем Аманды лежит какой-то страх или неуверенность. Пока была замужем, Дженни, очевидно, точно также пыталась объяснить абьюзивное поведение мужа. Возможно, Аманда и борется с некоторыми страхами и неуверенностью. Возможно, у нее даже есть нерешенные проблемы, возникшие из-за развода родителей. Поэтому она до сих пор злится и винит во всем свою мать. Но все разочарования в жизни, которые «провоцируют» агрессию, только усиливают ее, но не являются ее истинной причиной. Настоящая причина – характер Аманды. Она изменила свой образ действий, научилась сражаться незаметно, хитро и более эффективно. Внушая чувство вины, притворяясь жертвой, перекладывая ответственность на других, используя завуалированные угрозы, она нападает на любого, кто мешает ей получить то, что она хочет.

В этой истории Дженни пыталась «помочь» Аманде. Но когда они впервые пришли ко мне, Аманда не нуждалась в помощи и не просила о ней. В действительности ей требовалась коррекция (то есть корректирующий поведенческий и эмоциональный опыт), но не помощь. Настоящей жертвой являлась Дженни, и это она отчаянно нуждалась в поддержке. Аманде же сначала необходимо откорректировать мышление и поведение, чтобы довести ее до состояния, когда она осознает необходимость, попросит и действительно примет любую помощь.

Я не могу не напомнить лишний раз, почему традиционные представления о человеческом поведении и основанные на них методики терпят унизительное поражение, когда дело касается патологий характера и работы с ними. Аманде не нужно осознание. Ей не нужна «помощь». Ей не нужно раскрывать свои бессознательные страхи и сомнения и бороться с низкой самооценкой. Короче говоря, ей не нужно ничего, что предлагают традиционные подходы. Ей необходимо исправиться. Ей необходимо установить ограничения. Ей необходим тот, кто способен противостоять ее искаженным моделям мышления и установкам и корректировать ее скрыто-агрессивное поведение. Кроме того, она нуждается в исправлении завышенной самооценки. Это работа когнитивно-поведенческой терапии.

Дети не готовы к тому, чтобы справляться с чрезмерной властью. У них нет эмоциональной зрелости или необходимого жизненного опыта, они еще недостаточно ответственны. Благодаря своему искусству манипулирования Аманда получила слишком много власти в своей семье. Только расширение прав и возможностей Дженни в ее отношениях с Амандой поможет восстановить психическое и эмоциональное здоровье обеих.

Как и многие другие, Дженни полагала, что Аманда страдает от низкой самооценки. Она с трудом представляла, как можно говорить то, что обычно говорила Аманда, если не испытывать при этом недостатка в самоуважении. Даже подсознательно понимая, что Аманда слишком много на себя берет, она считала, подобным образом дочь компенсирует заниженное мнение о самой себе.

Самооценка не является однополярным чувством. Можно иметь как слишком много, так и слишком мало самоуважения. Человек, который «слишком много на себя берет» не всегда компенсирует заниженную самооценку (так иногда делают невротики, но не характеропаты). У того, кто сумел совладать с превосходящей силой и с успехом пользуется этим, а потому считает, что он непобедим, легко формируется завышенное самомнение. Это особенно верно в случае Аманды и отражается в ее активном стремлении заполучить еще больше власти дома и в школе.

Чем же отличается самооценка от самоуважения? «Самооценка» – происходит от слова «оценивать». Это интуитивное представление человека о важности своей личности, основанное на том, как он оценивает свои врожденные таланты, способности и связанные с ними успехи в достижении поставленных целей. Люди, которые в первую очередь думают только о себе и уверены в своей способности получить то, что они хотят, склонны чрезмерно ценить себя, но при этом лишены настоящего самоуважения. Самоуважение формируется на основе жизненного опыта и складывается из благоприятной оценки своих личных усилий, приверженности социально значимым целям и, если повезет, успехов в их достижении. Проще говоря, наша самооценка основана на том, что у нас изначально уже есть, в то время как наше самоуважение зависит от того, как мы распорядились тем, что имели.

Самооценка Аманды, без сомнения, разрослась до неприличных размеров. Не воспринимая свою мать, учителей или других авторитетных людей как личности, заслуживающие уважения, Аманда слишком много думает о себе. Она считает себя «победителем», потому что, успешно применяя свои способности, добивается своего. Но поскольку в будущем ее, скорее всего, ждет череда социальных неудач, ей будет трудно сформировать самоуважение.

Родители и окружающие люди иногда непреднамеренно способствуют возникновению завышенной самооценки у детей. Они хвалят их за ум, внешность, таланты – словом, за то, к чему ребенок не приложил никаких усилий. Они не признают «высшей силы» (то есть природы, Бога или любой другой сущности, в которую верят), ответственной за эти щедрые «дары», полученные ребенком с рождения. Кроме того, родители часто хвалят детей за успехи и достижения. Это нормально, если учитывать и другие факторы, но обычно на них никто не заостряет внимание, хотя они тоже играют не последнюю роль. Это и удачное стечение обстоятельств, и врожденный талант, и другие возможности, которые во многом помогают достигнуть результата.

К сожалению, родители не всегда хвалят своих детей за единственную настоящую заслугу: их готовность работать. Только «пот» достоин похвалы, а его оценка лежит в основе здорового чувства самоуважения. Это очень важно помнить. Мы должны хвалить не то, что дано людям, и не то, чего им удается достичь. Истинной похвалы заслуживает только то, как они применяют свои таланты и способности и как усердно трудятся, чтобы внести честный, ответственный вклад в общество. К сожалению, мне попадалось слишком много молодых людей, которые высоко ценят себя, но практически не имеют самоуважения.

Многие родители на интуитивном уровне ощущают активную независимость, которой обладают некоторые дети. Они понимают: эти дети, в отличие от остальных, не слишком нуждаются в чужом обществе. Они также замечают, что чем сильнее давят, сдерживают или пытаются ограничить такого ребенка, тем упорней он сопротивляется, отдаляется и старается вырваться. Поэтому родители и попадают в ловушку, когда потворствуют такому ребенку из страха потерять его.

Ирония судьбы, но как только Дженни стала более уверенной в отношениях с Амандой, произошло два важных события. Во-первых, Аманда убедилась, что в действительности существуют личности, которые сильнее, мудрее и способнее ее самой, но при этом они ведут себя порядочно и подчиняются общепринятым правилам. Во-вторых, она осознала, что, следуя наставлениям и указаниям матери, тоже действует в своих интересах, и тем самым стала больше зависеть от нее. Ее возросшая зависимость – это не болезненное состояние слабой личности, а противовес для ее прежней чрезмерной независимости. Возможности Дженни расширились, но это не привело к тому, чего она боялась сильнее всего. Напротив, сбылась ее заветная мечта: вместо того чтобы потерять дочь, она ее обрела.