10 ИЮЛЯ 2074 ГОДА, НОВЫЙ СИЭТЛ

Дороти отвела Романа в круглосуточное кафе, расположенное в нескольких кварталах от того места, где они оставили «Черную ворону». Кафе называлось «Звездочка» и явно знавало лучшие времена. Перегородки между столиками растрескались, блеклые лампочки то и дело моргали. Дороти заказала гору панкейков и яичницу с беконом, хотя ей самой кусок в горло не лез, да и Роману, судя по виду, тоже. Но от заказа ей стало спокойнее. Приятно, когда вопрос «что же выбрать: глазунью или болтунью?» становится для тебя главным, пускай и на краткий миг.

Официантка принесла кофе и удалилась. Дороти посмотрела на Романа. Он пугающе походил на мертвеца бледностью и черными кругами под глазами. Взяв чашку, он машинально отпил кофе, вперив отсутствующий взгляд в пустоту.

– Может, хотя бы попытаешься объяснить, что это было? – выдержав долгую паузу, спросила Дороти.

Роман перевел на нее взгляд.

– Я лучше промолчу, если ты не против.

– Роман, – строго сказала она.

Он устало потер переносицу и тяжело вздохнул.

– Что ж, ладно, – проговорил он и, поставив чашку с кофе на столик, сцепил ладони. – Как ты, наверное, догадалась, девочка с поляны – это моя сестра, – сообщил он и, немного помолчав, уточнил: – Кассия.

– Красивое имя, – тихо ответила Дороти.

– Я… иногда разговариваю с ней. Точнее, с ее фотографией. Именно это ты вчера и услышала, – продолжил он, слегка покраснев, и, чтобы скрыть смущение, отпил еще кофе.

– Что с ней случилось?

– У нее был врожденный диабет первого типа. Там, на поляне… У нее резко упал сахар, и она впала в шоковое состояние. На прошлой неделе у нас закончился весь инсулин, но из-за того, что все больницы были переполнены пострадавшими от землетрясения, мы не могли получить там помощь. Нам было не к кому обратиться. У Кассии началась диабетическая кома, и… – Роман заглянул Дороти в глаза и отвел взгляд. – Чем все закончилось, ты и сама знаешь.

– Она умерла, – договорила за него Дороти, и Роман закрыл глаза.

– Да, – едва слышно подтвердил он. – Вот почему я никогда не покину Сиэтл. Это последнее место, где я видел ее живой. Если уеду, то предам ее.

– Мы ведь вернулись именно в сегодняшний день, чтобы ее спасти, да? А сбор медикаментов для города – это лишь предлог?

– Не совсем так, – сказал Роман и откинулся на спинку стула. В бледном свете лампочек его глаза казались темно-серыми, как беспокойное море. – Помнишь, тогда, в Форт Хантере, ты спросила меня, почему я предал Эша и всю его компанию?

– Ты сказал, что мы слишком мало знакомы, чтобы я узнала правду.

– Надо же, не забыла, – подметил он, и на его губах промелькнула тень улыбки. – Мне хорошо известно, что Эш обо мне думает и говорит, но на самом деле я ушел из-за того, что случилось с Кассией. И точка. Я хотел вернуться в прошлое и попытаться ее спасти, но Профессор заявил, что это невозможно. Даже пробовать отказался. Я тогда решил, что он просто махровый эгоист. Но этот старый дурень оказался прав, будь он неладен, – проговорил он, невесело усмехнулся и тряхнул головой. – Но у меня были и другие причины вернуться в прошлое.

Это откровение сбило Дороти с толку.

– Какие еще могут быть причины?

– Помнишь, когда ты увидела, какое будущее нас ждет, ты спросила меня, что такое эффект бабочки и почему я не хочу хотя бы попытаться определить, какой из моментов станет поворотным для человечества?

– Конечно, помню.

Роман печально посмотрел на нее.

– Когда Кассии не стало, я впервые задумался о том, чтобы переметнуться к циркачам. Это произошло не сразу, через несколько лет, но… если бы она не погибла, я бы точно остался с Агентством защиты хронологии – и все сложилось бы иначе. Профессор не потерялся бы в прошлом, а мы все вместе придумали бы, как остановить землетрясения. Все, что случилось – и случится в будущем, – это моя вина.

Между ними воцарилось молчание – тягостное, будто наэлектризованное. Дороти понимала: слова сейчас не важны. Куда важнее сделать выбор.

Ей вновь вспомнились почерневшие небеса, сожженный город, солнце, скрывшееся за завесой пепла.

– Время у нас есть, – твердо сказала она. – Давай попробуем еще раз.

Роман и Дороти вернулись назад, в предвечернее время, когда еще только-только начали сгущаться сумерки. До смерти Кассии оставалось три часа. Прокрались по больничным коридорам, залитым золотистым закатным светом, к складу, молча набрали инсулин, вышли через черный ход и поспешили по вечерней улице к Палаточному городку. Лекарство они спрятали в палатке Романа, пока он сам (точнее, его юная версия) был на улице вместе с сестрой. А потом им пришлось затаиться в кустах, чтобы их не заметили. Оттуда они пристально наблюдали за поляной.

Сердце у Дороти стучало с такой силой, что его биение отдавалось в ладонях, а дыхание стало быстрым и неровным. Она ни секунды не сомневалась, что на этот раз все получится. Иначе и быть не могло.

Через три часа сцена, увиденная прежде, повторилась во всех подробностях: юный Роман вынес из палатки сестру. Она обмякла у него в руках, точно подстреленная птица, безвольно запрокинув голову на тонкой, бледной шее.

Юный Роман рухнул на колени. Кассия устремила остекленевший взгляд в небо.

– Воры, – прошептал Роман, притаившийся рядом с Дороти. – Совсем забыл…

– Что такое?

– В тот день к нам в палатку влезли воры и украли кое-какие продукты. Я думал, что они стащили только консервы, которыми я хотел поужинать. Но инсулин, судя по-всему, тоже прихватили.

Его лицо словно окаменело. Он не сводил глаз с ребят на полянке, глядя, как в очередной раз умирает его сестра. У Дороти сжалось сердце. Она легонько тронула его за плечо.

– Попробуем еще, – тихо сказала она.

Они вновь повторили вояж на машине времени и прибыли в город за полчаса до смерти Кассии. Прилетать раньше они не решились – слишком велик был риск, что воры снова заберут инсулин. Дороти и Роман пересекли больничные коридоры, забрали лекарство, вышли через черный ход.

Но пышнотелый охранник, собравшийся на улицу покурить, остановил их уже на подходе к дверям, ведущим на парковку, и запер в подсобке, чтобы после обыскать. В последний момент им удалось сбежать: Дороти отыскала на полу шпильку и вскрыла ею замок. Но когда они добрались до Палаточного городка и заветной полянки, было уже слишком поздно.

Юный Роман вышел из палатки. На руках он держал Кассию. Она откинула голову и безжизненно смотрела в небеса.

– Давай еще раз, – упрямо сказала Дороти, хотя к горлу подкатил предательский ком.

Она не готова была это признать, не хотела об этом даже думать, но в глубине души уже начала догадываться, к чему все идет.

Потом Дороти с Романом прибыли в город за пятнадцать минут до смерти Кассии. На этот раз Роман прихватил с собой одну ампулу с инсулином из прошлой вылазки, чтобы не пришлось тратить время на больницу, и они сразу же направились в Палаточный городок. «Черную ворону» они оставили почти у самого университета, а когда выключили двигатель, у них в запасе оставалось еще девять минут.

За семь минут до решающего момента они стали торопливо огибать черные палатки, пока проливной дождь хлестал по плечам.

За три минуты до решающего момента они вышли на поляну. Дороти увидела, как юный Роман выносит из палатки сестру.

За две минуты до решающего момента юный Роман упал на колени, а его «повзрослевшая» версия со всех ног поспешила вперед…

И споткнулась. Невесть откуда взявшийся корень оплел лодыжку Романа и повалил его в грязь. Шумно вздохнув, он попытался подняться на четвереньки, но тщетно. Руки и ноги скользили по густой грязи, и уцепиться было не за что.

– Нет… – прошептал он, наконец поднявшись.

Дороти проследила за его взглядом и увидела, что юный Роман снова стоит на коленях, обняв безжизненное тело сестры.

И тут она все поняла.

– Вспомни, как держал ее на руках, – сказала она.

Роман закрыл глаза.

– Не могу.

– Ты же тогда почувствовал, как из нее ушла жизнь. Так? Помнишь этот момент? – продолжила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно мягче.

Роман покачал головой.

– Не уверен.

– Если бы это можно было изменить, ты бы не помнил самой ее смерти, ведь к тому моменту мы бы уже вернулись в прошлое и не допустили бы ее гибели! – заключила Дороти, схватив его за руку. – Время есть круг, помнишь?

Она боялась, что он оттолкнет ее. Но он сжал ее ладонь в своих.

И они долго еще стояли под проливным дождем и молчали.