Они шли по темным, извилистым коридорам, мимо комнат, полных материалов и медикаментов, которые они обещали привезти с собой.

Роман все не останавливался. Наконец он сказал:

– Нам сюда.

От его голоса у Дороти по спине побежали мурашки.

В нем ощущалось какое-то лихорадочное отчаяние.

Роман остановился у двери в комнату, по виду ничем не отличавшуюся от остальных, и, отставив в сторону каталку, вошел внутрь.

– За мной, – пробормотал он едва слышно.

Дороти замешкалась в коридоре, настороженно наблюдая за ним.

Роман сшиб локтем какую-то склянку. Та покачнулась, упала с полки и разбилась о плиточный пол, оросив своим содержимым ботинки Романа. Но он, казалось, ничего не заметил.

Ладони у Дороти вспотели. Происходящее совсем ей не нравилось.

– Заходи же, – прошептал он, пригладив волосы. Дороти приблизилась к нему сзади и прочла надписи на пузырьках, стоящих на ближайшей полке.

– Инсулин?

Роман схватил в охапку несколько ампул и судорожно рассовал их по карманам, сбив еще несколько склянок.

А потом пулей выскочил в коридор и побежал к выходу.

Дороти бросилась за ним. Они выбежали на лестницу, преодолели несколько тяжелых металлических дверей. Только когда по лицу заструились холодные капли, Дороти вдруг осознала, что они уже на улице, под дождем. Темный асфальт блестел от влаги, в лужах отражался свет, даже тени – и те обзавелись золотистой каймой.

– Роман, подожди! – взмолилась она, но он даже не обернулся. Он бежал что есть духу по черному морю асфальта, стуча подошвами по влажному покрытию. Судя по всему, больницу они покинули через черный ход, потому что теперь Дороти не заметила ни толпы, ни оживления. Ругнувшись вполголоса, она бросилась за Романом…

Ночную тишину прорезал пронзительный вой, и Дороти испуганно застыла. Всего в нескольких сантиметрах от нее резко затормозил автомобиль.

– П-п-ростите! – выпалила она, хотя за лобовым стеклом, залитым струями дождя, водителя даже не было видно.

Роман нырнул в просвет между двумя зданиями. Еще немного – и она упустит его из виду. С тяжело колотящимся сердцем Дороти пересекла улицу.

Высокие дома. Изящные деревца, растущие то тут, то там. Увы, ей совсем некогда было любоваться окрестными пейзажами. Она едва успевала уследить за Романом. Он оказался куда проворнее, чем она полагала, и, кажется, даже не думал сбавить шаг, чтобы дождаться, пока она его догонит. Ветер свистел в ушах, дождь усилился, насквозь промокшая одежда прилипла к коже.

На пути стали попадаться дома из красного кирпича. Цветущие вишневые деревья. На смену темному асфальту пришли травянистые газоны, а небоскребы сменились высокими деревьями и причудливыми кирпичными постройками.

Но лишь увидев первую палатку, Дороти догадалась, где они.

В груди болезненно закололо, и Дороти перешла на шаг. Сперва она увидела только одну палатку – та стояла под деревьями, а большой кусок брезента, служивший «дверью», трепетал на ветру. Потом Дороти заметила еще с полдюжины брезентовых домиков – они вынырнули из полумрака, точно по волшебству, а стоило ей пройти еще несколько шагов – и впереди открылось целое палаточное море.

Сердце взволнованно замерло. «Так вот он какой, Палаточный городок», – пронеслось в голове. Роман давным-давно рассказывал ей об этом месте.

Его обустроили на университетской территории после первого же землетрясения, чтобы тем, кто лишился крова, было куда пойти. Именно здесь и зародился Черный Цирк, который первое время сначала был просто бандой хулиганов, рыскавших по палаткам в поисках чужого добра. Палатки немного напоминали цирковые шатры – собственно, поэтому банда и получила такое название. И хотя в темноте ткань, из которой они были сделаны, казалась черной, Дороти знала, что на самом деле палатки алые. Во всяком случае, именно такими они были, когда их только поставили. Теперь же они основательно истрепались, порвались, покрылись плесенью, грязью и сажей. Перед некоторыми из них стояли побитые временем таблички с надписью:

«У всех есть право на прошлое! Вступайте в Черный Цирк!»

До чего удивительно было увидеть этот городок воочию, после всех тех многочисленных историй, которые Дороти слышала! Но замешательство не ослабевало. Зачем они сюда пришли?

Она стала петлять между палатками в поисках Романа. На улице было малолюдно – как-никак шел сильный дождь, – и любое движение пугало Дороти до дрожи, до мурашек. Впрочем, всякий раз оказывалось, что она просто спугнула белку или енота, которые тоже сновали по городку, опасливо поглядывая на нее блестящими глазками.

– Роман! – тихо позвала Дороти, напрягая зрение, и вышла на небольшую полянку, со всех сторон окруженную палатками. – Где же…

Она осеклась, чуть не врезавшись ему в спину. Темные волосы и одежда делали его почти невидимым во мраке, поэтому Дороти заметила его лишь тогда, когда приблизилась к нему вплотную. Роман смотрел прямо перед собой – казалось, он вообще не заметил ее появления.

Проследив за его взглядом, Дороти обнаружила, что они на полянке не одни. Еще тут были дети – те самые мальчик и девочка из соседнего дома, которых они видели в тот день, когда летали за солнечными панелями. И хотя они были уже на целых два года старше, чем в прошлую встречу, Дороти безошибочно узнала девочку по темным косичкам, а мальчика – по худобе. Но на полянке явно творилось что-то неладное.

Мальчик сидел на коленях между палатками, испуганно и шумно дыша, а глаза у него потемнели от горя и были точно две черные бездны. На руках он держал девочку. Она невидящим взглядом смотрела в пространство, раскинув одеревеневшие руки и ноги.

Она была… мертва.

Роман застонал и упал на колени. Пузырьки с инсулином выскользнули у него из рук прямо в грязь.

Мальчик, сидевший в нескольких метрах от него, издал точно такой же стон.

– Держись, Кассия, – прошептал он, погладив девочку по щеке. – Только держись, хорошо? Тебя скоро спасут!

Дороти похолодела. Она узнала этот голос. Пускай он звучал непривычно молодо – но явно принадлежал Роману, в этом не оставалось никаких сомнений. Стало быть, мальчик, сидящий на корточках между палатками, – это и есть Роман два года назад. А мертвая девочка у него на руках…

– Это твоя… сестра? – с трудом шевеля губами, спросила она.

Она не знала, что еще сказать. Роману были известны все ее секреты, но в эту свою тайну он ее так и не посвятил.

Доверил ли он ее хоть кому-нибудь? Или предпочел страдать в одиночестве, запрятав боль внутрь на долгие годы?

– Я так надеялся… что успею… – натужно и глухо проговорил он. – Но уже слишком поздно.

Роман посмотрел на Дороти с мольбой во взгляде. Он вдруг страшно побледнел – почти как его несчастная сестренка, лежащая на земле.

Дороти открыла рот, но не нашлась что сказать. Казалось, дар речи ее оставил. Картинка, которая целый год складывалась у нее в голове, разлетелась на осколки. Вот оно что… Выходит, все эти загадочные Романовы недомолвки, эти его мрачные взгляды и тайны – все объясняется одним. Весь этот год он планировал, как спасти сестру.

Дороти опустилась рядом с ним и робко положила руку ему на плечо, боясь, что он тут же ее сбросит. Но он этого не сделал. Наоборот – он накрыл ее ладонь своей и крепко сжал.

– Ты… никогда мне об этом не рассказывал… – с трудом проговорила она. – Почему…

Но тут взгляд Романа резко остановился чуть поодаль, позади Дороти. Он мгновенно помрачнел, выпустил руку Дороти и поднялся.

– А он-то тут что забыл? – с досадой спросил он.

Дороти проследила за его взглядом и увидела в дальнем конце поляны одинокую фигуру в насквозь мокрой одежде. Она рассмотрела кожаную куртку, светлые волосы, обожженную солнцем кожу, и хотя тут же узнала каждую черточку, ум отказывался признать, что это Эш, – слишком уж странно было его здесь видеть. И только когда он шагнул ближе и посмотрел прямо ей в глаза, она осознала, что это на самом деле он.

Ее охватил восторг, смешанный с ужасом.

Нет, нет, нет, только не здесь…

Эш, точно поняв, что лучше сперва обратиться к Роману, перевел на него взгляд и примирительно поднял руки.

– Роман! – сказал он, сделав еще шаг к ним навстречу. – Я не…

Но закончить свою мысль ему не удалось. На лице Романа вдруг проступила животная ненависть, он кинулся на Эша, разъяренно вскрикнув, и они повалились на землю.