Глава 7
Утром Сокольских ощутил явное человеческое присутствие. В окрестностях кто-то был. Сергей осторожно прильнул к окну, потом переместился к другому. Так и есть, он не ошибся!
Бойцы шли профессионально – уступом, исключавшим возможность внезапного уничтожения всей группы. Они не загораживали друг другу сектора обстрела. При этом каждый контролировал свой участок дороги. Но было видно, что для них это далеко не первый километр и солдаты расслабились. У одного из них ствол автомата ушел вниз. Второй рассеянно смотрел под ноги. Третий без конца поправлял съехавшую амуницию.
Один из последних, по-настоящему теплых осенних дней, когда солнце не просто сияло, а действительно согревало, расслабляюще действовал на армейцев. Стандартная форма с пятнистым рисунком, известным как «дубок». Облегченная выкладка, автоматные и гранатный подсумки, фляга, свернутый бушлат-скатка и специфика места пребывания – противогазная сумка и ОЗК. На всех бойцах были бронежилеты и шлемы с чехлом из крупной маскировочной сети. Только командир был облачен в разгрузочный жилет с многочисленными автоматными магазинами, гранатами и сигнальными дымами. Голову военачальника венчал черный берет, укороченный по натовскому стандарту. Шлем был по-походному приторочен к бронику. В отличие от своих подчиненных с АК-74, командир держал на ремне АКМС с подствольным гранатометом, из ствола которого хищно белел осколочный «выстрел».
«Вот так-так! – Птица отодвинулся от окна и прижался к стене. – Эти, пожалуй, в воздух стрелять не станут – сразу на поражение. Причем с контрольной очередью в голову. – Он осторожно нащупал «макаров», но доставать его не стал. – Что это? Обычный патруль или целенаправленная зачистка? Хотя, если зачистка, они бы не шли так открыто. Взяли бы местность в кольцо, и, пока трое контролируют поселок с разных сторон, двое осмотрели бы дома».
Когда группа солдат двинулась по улице, Сергей отступил в темную глубину дома и прикрыл глаза. «Только бы пронесло!» Он старался ни о чем не думать, отрешиться от происходящего, так как знал: чужая биоэнергетика ощущается и выдает владельца не хуже, чем «кричащая» одежда или хлопок ладонями.
Шаги приблизились. Солдаты прошли совсем рядом с домом. Было слышно, как кто-то зацепил мелкий камушек и тот, отскочив, стукнул о деревянное крыльцо. Не останавливаясь, военные прошли мимо. Сокольских выдохнул и прислушался к своему сердцу, которое глухо и ритмично билось в груди. Казалось, его стук был слышен далеко за пределами поселка.
Выждав несколько минут, Сергей осторожно посмотрел на дорогу. Солдаты еще не ушли. Они стояли на околице и о чем-то переговаривались. Командир в бинокль осматривал лес. Птица отчетливо видел его спину.
Это был коренастый, хорошо сложенный человек. Несмотря на расстояние, отлично различались крепкий затылок, мощная шея и поломанные уши – характерные приметы людей, долгое время занимавшихся борьбой. От бойца исходили сила и уверенность: видимо, за его плечами имелись серьезный опыт и непростая биография.
Неожиданно, словно что-то почуяв, командир опустил бинокль и резко обернулся, прощупывая цепким взглядом сельские дома.
«Твою… по голове! – Сергей резко отшатнулся от оконных досок. – Нельзя! Нельзя пристально смотреть человеку в затылок. Это же прописные истины!» Птица медленно подтянул к себе рюкзак и нервно огляделся.
Из комнаты было только два выхода: в дверь, через прихожую, и в окно, с которого он вчера отодрал сосновые доски. Сейчас они держались лишь на кончиках гвоздей. Птица вновь краем глаза посмотрел на улицу. Три человека, включая командира, остались на месте, а двое бойцов вразвалочку возвращались к поселку.
Сергей снова вжался в темную нишу стены сразу за дверным косяком и старался не дышать. Было слышно, как солдаты сначала обошли ближайшие дома. Потом подошли к его убежищу. Кто-то из них попытался рассмотреть комнату сквозь заколоченное окно, но в царившем сумраке ничего не увидел. Наконец шаги раздались у входной двери. Солдаты потоптались и остановились в нерешительности. Снаружи дверь была заперта. Вчера Сергей видел ее с улицы: крест-накрест набитые доски.
Возникла пауза, которую прервал резкий командный окрик. Видать, старший все же настоял на том, чтобы его подчиненные вошли внутрь. Кто-то дернул дверь, а потом скрипнуло отрываемое дерево. Через секунду раздались звуки ударов прикладами. Впрочем, без особого энтузиазма. Оно и понятно, бойцы посчитали данную проверку простой командирской блажью.
Дверь скрипнула и, распахнувшись, ударилась о стену. Солдаты постояли в коридоре. Потом шаги разделились. Один двинулся к кухне, а второй зашел в комнату, где замерший Сергей буквально превратился в статую. Боец встал к нему спиной, совсем рядом, осматривая помещение. Налюбовавшись на провисший потолок и прущие из пола лопухи, солдат хмыкнул. Забросив автомат на плечо, достал сигарету. Птица перестал дышать. Он почувствовал, как по лбу медленно ползет капелька пота.
Боец развернулся. Теперь он стоял прямо перед Сергеем, опустив правую руку в карман за спичками. Сначала глаза воина отрешенно смотрели сквозь Сокольских, но в один короткий миг вдруг замерли. Зрачки стремительно расширились. Так и не закуренная сигарета повисла на кончике рта. Изумление, сковавшее солдатское тело, не могло длиться вечно. Сергей был обречен. Он моментально вспомнил, что за поясом у него лежит украденный пистолет с неизвестным прошлым, в рюкзаке – самодельный маскхалат и прочие подозрительные вещи. Разбираться никто не будет. Он чувствовал кожей, что шлепнут его прямо здесь, во избежание каких бы то ни было проблем. Эти люди не были сотрудниками правоохранительных органов. Солдаты уничтожали нарушителей, а не задерживали!
Впрочем, выяснять, так это или нет, Птица не собирался. И из двух зол он выбрал меньшее.
Будучи пограничником, Сокольских знал один трюк, повсеместно применяемый моджахедами, «непримиримыми» и просто отморозками Таджикистана. И сейчас эти знания пригодились ему для спасения собственной шкуры.
Он стремительно шагнул к солдату, тем самым мгновенно сократив дистанцию. Раз! Сергей наступил бойцу на ногу и одновременно одной рукой схватил его запястье. Тот дернулся, но сделать уже ничего не сумел, автомат в одночасье стал бесполезен – ни вскинуть его, ни передернуть затвор он уже не мог. Два! В одно движенье Птица ухватил чужое оружие за магазин и, дернув пальцем защелку, отомкнул его. Три! Ребром магазина, как кастетом, он с силой ударил бойца в висок. Слабо охнув, воин потерял сознание и осел на пол.
И в этот же момент в дверях показался второй солдат. Он на секунду замер, оценивая положение, а потом стал вскидывать «калашников». Но в лицо ему уже летел автоматный магазин. Сергей довольно посредственно метал холодное оружие, но с расстояния в два с половиной метра меткость не требуется. Резко, без замаха, вскинулась рука, и магазин весом в полкилограмма ударил солдата в переносицу. Тот сделал два шага назад и, споткнувшись о порог, упал на сгнившие доски прихожей. Но оружия из рук он так и не выпустил.
Птица не стал испытывать судьбу. Подхватив рюкзак за лямки, он прижал его к груди и прыгнул в спасительное окно. Доски, которыми он вчера лишь для виду закрыл проем, со стуком вылетели.
Сгруппировавшись, Сергей кубарем прокатился по жесткой выгоревшей траве. Не теряя ни секунды, он тотчас же вскочил и бросился в лес. За несколько секунд покрыв расстояние до деревьев, прыгнул в ближайшие кусты.
Треск автомата всколыхнул воздух. Пули свистнули по качающимся веткам, срубили желтеющую листву и бесследно пропали во мраке леса. Боец с залитым кровью лицом выпустил в три длинные очереди весь боекомплект и еще долго всухую жал спусковой крючок, пока его, чертыхающегося, не остановил ворвавшийся в комнату командир.
Птица бежал по лесу, постепенно наращивая темп. Ноги сами гнали его вперед. Он мчался, словно лось, напролом, не разбирая дороги, стараясь увеличить дистанцию между собой и оставшейся группой солдат.
«У одного из них за плечами была радиостанция. Я заметил ее, когда они еще подходили к поселку. Значит, на опорных пунктах уже в курсе произошедшего. Это скверно. Наверняка попытаются заблокировать меня и взять в кольцо. Посты и дозоры выставят. Потом лес прочешут. С собаками. Как же я так оплошал?»
Сергей шумно выдохнул и остановился. Развернул карту, прикинул дальнейшие действия.
«Так. Лес старый. По размерам – не маленький: буреломы, овраги. Но я один, а их – армия. Поднимут батальон, за сутки прочешут четверть. На следующие – еще четверть. И так будут резать территорию, пока я не останусь на клочке метр на метр. Назад пути нет, оттуда они цепь и пустят, с флангов тоже прижмут, а вот впереди… А вот впереди у нас Припять».
Идти в город атомщиков Птице совсем не улыбалось. Но выбора не было. Или туда, или обратно, в руки солдат. Он и до этого не рассчитывал на их гостеприимство, а уж после случившегося…
«Ладно. Попытаюсь выйти к городу, там прочесыванием меня так просто не возьмешь. Шансы есть, а дальше… как карты лягут». Он устроил рюкзак поудобнее, поправил ремень, выдохнул несколько раз и продолжил свой марафон с препятствиями.
Говорят, что курящим тяжелее бегать, нежели тем, кто независим от никотина. Не врут люди, так и есть. Птица взмок. Дыхание после получаса бега стало тяжелым и прерывистым, из груди неслись нехорошие сипы. Тем не менее Сергей упорно двигался вперед, не сбавляя скорости.
Вскоре он выскочил на старую просеку. С ходу проскочив ее, Птица шумно и тяжело повалился в кусты. Ноги гудели, одежда взмокла и разом потяжелела. Плечи ныли и горели под тяжестью рюкзака. Набрав в рот воды, он прополоскал горло и только потом проглотил.
Спустя несколько минут со стороны просеки послышался характерный звук двигающегося бронетранспортера. Сергей насторожился. Раздвинув ветки, он всмотрелся в сторону источника звуков.
По просеке шел старенький труженик БТР-70. Позади неторопливо плелась пара крытых ЗИЛов. Вся кавалькада периодически останавливалась, и тогда из грузовиков выпрыгивали бойцы. С автоматами на изготовку они исчезали в том направлении, откуда только что пришел Сергей.
«Быстро работают, надо же! Выходит, все же подняли по тревоге пару рот. А может, и больше. Это ж сколько леса им надо сейчас в кольцо взять? Видимо, не понравился я им, очень не понравился. Ладно, как ни крути, лучше на бегу сдохнуть, чем от пули».
Птица аккуратно отполз поглубже в лес, в спасительный сумрак. Потом поднялся на трясущиеся от усталости ноги и заставил себя возобновить бег.
Все чаще и чаще Сергей переходил на шаг и делал одну остановку за другой. Время смазалось, превратилось в череду мелькающих ног, хлещущих по лицу веток и дикой сердечной пляски. Пот заливал глаза, все плыло и гудело. Казалось, что в мире больше ничего нет, кроме бега, пота и боли в боку.
Уже порядочно стемнело, когда Птица вышел на окраину города. Черная стена леса внезапно расступилась, и в образовавшийся просвет он увидел Припять. Дома, как обелиски застывшей эпохи, возвышались мрачными изваяниями. Повсюду, словно гнилые зубы, виднелись пришедшие в упадок постройки. В полной тишине город издали казался жутким надгробьем всему человечеству планеты. Ни света, ни звука. Ничего.
Птица долго издали смотрел на это зрелище, подавляющее своей угрюмой неправдоподобностью. Затем, очнувшись, медленно двинулся к окраине. Он несколько раз останавливался, сверяясь с дозиметром, но счетчик показывал вполне приемлемые цифры. Потом Сергей двигался дальше.
Когда под ногами загремел разбитый асфальт, он достал упаковку черного перца с табаком, вскрыл ее и обильно посыпал свои следы. Таким способом экс-пограничник надеялся сбить со следа служебных собак, которых если еще не пустили, то обязательно пустят в ближайшее время. Гремучая субстанция с гарантией выводила из строя любого обладателя чуткого нюха, стоило только крупице перченой махры попасть в орган обоняния животного.
Сокольских миновал первый панельный дом, затем второй, и только в третье по счету строение он рискнул зайти. Не было никаких сил на то, чтобы снимать рюкзак и искать фонарь. С трудом поднявшись на второй этаж, спотыкаясь в темноте о груды мусора, Сергей нашарил пальцами первую попавшуюся дверь и, взявшись за ручку, несильно толкнул. Шурупы вывалились, ручка осталась в ладони, а дверь абсолютно беззвучно приоткрылась. Он понял это по внезапному дуновению холодного ветерка. Вокруг – все так же черно.
Осторожно пробуя пол ногой, выставив вперед руки, он, словно слепой, потерявший трость и собаку-поводыря, двинулся в глубь помещения. На кухне сквозь пыльное окно были видны яркие звезды. Здесь оказалось светлее, чем в любом другом месте квартиры. Птица впервые сумел как следует осмотреться.
Мебели почти не было, если не считать столешницу без ножек, аккуратно прислоненную к осыпавшейся стене. На проржавевших крючьях арматуры висел чугунный рукомойник, скособоченный под тяжестью наполнявших его кирпичей.
Всюду валялись пожелтевшие пыльные газеты, какие-то тряпки, а на подоконнике покоился расколотый надвое фарфоровый заварочный чайник.
Сергей устало скинул рюкзак. Постелил на пол плащ-палатку – он потратил на это все свои силы без остатка – и погрузился в забытье.
Снов не было. Ему казалось только, будто он болтается в банке с черным дегтем, ничего не видя и не слыша, а руки и ноги ему выкручивают какие-то тени. Потом липкий деготь стал заползать в глаза. И когда уже левый глаз, словно под жалом паяльника, грозил лопнуть и вытечь, Птица не выдержал пытки и проснулся.
Отраженный куском битого оконного стекла, в лицо бил яркий солнечный луч. Сергей попытался встать, но мышцы отозвались резкой болью. Ныло и болело все тело. Тем не менее он поднялся, растер опухшее лицо и осмотрелся. Все было таким же, как и вчера. Та же многолетняя пыль, пустота и звенящая тишина.
Место было небезопасным. Сергей понимал, что если солдаты выйдут к окраине Припяти, то они наверняка обыщут пару домов поблизости. Вчера, после многокилометрового забега по лесу, в сгустившихся сумерках, выбирать не приходилось. Но с наступлением дня следовало найти укрытие получше.
Забросив рюкзак на саднящие плечи и стараясь не ступать по предательски гремящему кирпичу, Сокольских спустился на улицу.
Город Зеро. Фантасмагория, ставшая реальностью. Пустые, заросшие травой площади. Пробивающиеся сквозь цемент молодые деревья. Природа брала свое, постепенно поглощая видимые пока еще следы человеческой деятельности. Сколько их таких – обломков великих цивилизаций, покоящихся ныне под песками Африки, в тропических лесах Америки, болотистых джунглях Азии? Те, кто считали себя венцом творения: жрецы и пророки, правители и чернь, – все они давно уже не более чем блеклый след в истории мироздания. Так и Припять была памятником великой Империи, эпохе и людям, пытавшимся подчинить себе атом. Силу, впоследствии вырвавшуюся из-под их контроля. Этот мертвый город, чудовищный в своей реальности, стал обелиском мужеству и трусости, халатности и самоотверженности. Все смешалось в мрачном и угрюмом надгробии.
Осень окрасила город в красно-золотистые цвета. Пожелтевшая, выгоревшая за лето трава густой щетиной покрывала землю, упрямо лезла сквозь потрескавшийся бетон. Холодящий ветер гулял по пустым глазницам окон, пробегая дома сквозняками и вырываясь с противоположных сторон на улицу.
Улицы же были безлики и пусты. Дозиметр изредка потрескивал, показывая допустимые нормы излучения, но Сергея вот уже с полчаса не покидало ощущение, что он в городе не один. Каждый раз, ощущая спиной чье-то неприязненное внимание, Птица оборачивался. Но никого не замечал. Остановившись возле заброшенного магазина, он нагнулся, чтобы завязать шнурок. Склонившись над ботинком, поправил узел и незаметно, одной рукой вытащил из-за пояса пистолет. Закрывая собой оружие, снял «макаров» с предохранителя и аккуратно передернул затвор. С металлическим щелчком патрон занял в стволе свое место. Сергей резко обернулся. Метрах в пятнадцати от него на раскуроченном остове светофора сидела ворона.
С какой-то нехорошей внимательностью она наблюдала за действиями человека. Сокольских ругнулся, поставил ПМ на предохранитель и спрятал под куртку. Миновав переулок, Птица прошел до конца квартала и решил наконец остановиться для отдыха. Осмотревшись по сторонам, он выбрал серую девятиэтажку. Стекла в доме были почти целы. Само здание примыкало торцом к площади. И из его окон неплохо просматривалась близлежащая местность.
Сергей подошел к подъезду. Козырек был еще цел, но кое-где уже обнажились прутья арматуры. Цемент крошился, и недалек был тот час, когда вся конструкция обвалится на ступеньки. Едва Птица взялся рукой за приоткрытую дверь, как вдруг лопатки ему снова обжег чей-то взгляд. Дернувшись, словно от удара током, Сергей стремительно обернулся, но в давящей тишине улицы никого не увидел. Зайдя в подъезд, Сокольских осторожно прикрыл за собой дверь.
В подъезде было темно. Пыльные стекла с мутными разводами от дождя скупо пропускали солнечный свет. Рассеивая его по лестничным пролетам, по выщербленной штукатурке стен, они создавали всюду загадочную игру теней.
Сергей подождал с минуту и уже собрался было шагнуть наверх, как вдруг ему показалось, что он услышал какой-то шорох. Замерев на месте, он прислушался. Где-то, несколькими этажами выше, что-то скреблось и шуршало. Птица достал из рюкзака портянки. Перемотал ими подошвы ботинок и, вытащив пистолет, стал медленно подниматься по лестнице. Мягко шагая по ступенькам, он беззвучно добрался до третьего этажа. Источник шума определенно находился на этой площадке. Прижав оружие к бедру, так, чтобы его нельзя было бы внезапно выбить, Сергей осторожно, держась от стены на почтительном расстоянии, выглянул.
Сперва он не понял, откуда исходят звуки. Но зрительно уловив движение, рассмотрел наконец открывшуюся перед ним тошнотворную картину. В раскрытом зеве мусоропровода, на давно сгнивших отходах лежала большая коричневая крыса. Внутренности ее блестящей бурой массой вывалились из разорванного живота. Длинный лысый хвост, свесившись вниз, неприятно покачивался под изредка дергавшимся телом. А над нею сидело отвратительного вида животное, деловито обгрызавшее оторванную крысиную голову. Сергей почувствовал в животе сильнейший спазм, его желудок чуть не вывернуло наизнанку. Копошащаяся тварь была огромным черным крысаком. Сокольских слышал о них. Его бывший сосед, хмурый алкоголик Леха Зубарев, в прошлом моряк дальнего плавания, рассказывал:
«От крыс на корабле никакого покоя нет: то груз попортят, то какую-нибудь тварь в электрике замкнет, то еще чего. И главное, чем этих зараз ни травишь, какие только гадости не сыпешь, ничего их не берет. Потому что крысы – самые умные создания на планете, сразу после человека. – Тут Леха поднимал палец, делал паузу и многозначительно продолжал: – Но один способ все же есть. Его еще со времен Колумба используют. Смысл в чем: отлавливают несколько крыс, из них выбирают штук пять самых здоровых и сажают в закрытую бочку. Через неделю, озверев от голода, эти твари начинают пожирать друг друга. Остается самая сильная, самая матерая и самая злая особь. После этого, спустя еще неделю, ей в бочку подкидывают новых товарок. Она, гадина, их сразу же убивает и ест. Собственно, все. После этого бочку относят в трюм и там открывают. Выпущенный крысак (а теперь это именно он) отличается от собратьев большими размерами и жутко красными глазами и ничего, кроме своих сородичей, не жрет. Крысы чуют его и боятся до ужаса. За месяц он люто, под корень выводит все их хвостатое племя. Потом, конечно, в порту новые набегут и размножатся. Но какое-то время на судне царят тишь да благодать…»
Крысак не обращал на Сергея никакого внимания, продолжая копошиться у растерзанного тела сородича. Размером тварь была с откормленного кота. Все ее тело покрывала жесткая черная шерсть, отмеченная широкими подпалинами и гноящимися ранами. Длинный хвост, твердый, как палка, периодически стукался о крышку мусоропровода, отчего по подъезду разносился глухой металлический звук. Сокольских, сдерживая рвоту, шагнул к отвратительному существу и с силой долбанул по открытому ковшу мусоросборника. Крышка, издав протяжный скрип, гулко захлопнулась, отправив в недолгий полет по трубе кучу гнили вместе с обедающим хищником. Что-то заскрежетало, стукнуло когтями, а потом внизу, видимо в подвале, раздался глухой шлепок.
А вот дальше произошло нечто совсем уж невообразимое. Подвал внизу заходил ходуном. Как будто мамонт, запертый в каменной темнице, решил проверить на прочность стены этого дома. Гул прокатился по подъезду, заставив тонко завибрировать оконные стекла. Потом раздался удар, от которого распахнулись дверцы почтовых ящиков, следом еще один. И все стихло. Обомлевший Сергей постоял еще какое-то время, не в силах пошелохнуться, а потом бегом взлетел сразу на четыре пролета вверх.
«Вот ведь хренотень какая! Похоже, крысак теперь сам попал на обед к кому-то в подвале… брррр…» С одной стороны, парню захотелось немедленно покинуть этот странный дом. А с другой – он понимал, что спускаться вниз, к двери подъезда, после всего случившегося было опасно.
«В конце концов, какая разница, этот дом или другой? Да и мало ли что там громыхнуло внизу? Не факт, что соседние дома лучше».
Птица выкурил сигарету, аккуратно сдул пепел с подоконника и достал из рюкзака аптечку. Вынув новенький стетоскоп, он приложил его к одной из квартирных дверей и внимательно прислушался. Проходили минуты, но ничего, кроме стука своего собственного сердца, он не слышал. Сергей достал медицинский шприц, набрал в него машинное масло из пузырька и несколько раз прыснул в пыльный замок. Подождал несколько минут, пока маслянистая субстанция проникнет во все щели проржавевшего механизма. Далее Птица извлек на свет полотно лобзика и засунул его в прорезь для ключа. Поджав зазубренной полоской стали необходимые штифты, взломщик кончиком боевого ножа покрутил личинку замка. Потом еще несколько раз подвигал зубастым полотном, пытаясь угадать расположение штифтов. С пятой попытки замок сухо щелкнул двумя оборотами, и дверь открылась.
Сей трюк ему в свое время демонстрировал одногруппник по ПТУ, Миша Чагин. Как-то раз они, сбежав с занятий, открыли ради смеха квартиру трудовика, жившего в соседнем от училища доме. Для Сергея тот случай так и остался простой хохмой. А вот его приятель в дальнейшем успешно «колупал» квартиры мирных граждан, заработав к двадцати трем годам два срока и определенный авторитет в тюремном мире. Спустя месяц после последней отсидки Миша вскрыл квартиру одного удачливого бизнесмена в надежде поживиться скопленным барахлишком. Но жестоко просчитался. Хозяин, все это время таившийся за дверью, доблестно встретил непрошеного гостя выстрелом в упор из охотничьего ружья двенадцатого калибра. Получив в живот усиленный заряд картечи, Чагин отлетел к стене лестничной площадки. Мучительно скребя руками по мозаике пола, Мишка умер еще до приезда скорой. На этом эпизоде жизнь и биография квартирного вора Михаила Чагина окончательно завершились. Тем не менее наука Мишки пошла впрок, и Птица медленно вошел в прихожую.
Нет, он не боялся встретить тут законных жильцов, но на освободившихся квадратных метрах мог обосноваться кто-нибудь похуже. Сергей еще не знал местных обитателей, но уже в полной мере начал ощущать зловещее дыхание Зоны.
Обойдя квартиру и никого не обнаружив, Сокольских вернулся на площадку. Он аккуратно выкрутил из-под потолка две сгоревшие лампочки, завернул в тряпку и разбил их рукояткой «макарова». Осколки обильно рассыпал по всей лестничной клетке и сдобрил их пылью толченого перца. Хруст, который издает такая импровизированная сигнализация, очень хорошо слышен даже на приличном расстоянии. Усиленная акустикой подъезда, она бы надежно предупредила Сергея о потенциальных «гостях».
После этого он закрыл изнутри входную дверь и вдобавок найденным на кухне топором намертво заклинил ее снизу, вогнав острие до упора в горизонтальную щель между порогом и дверью.
Солнце уже подплывало к горизонту, когда Сокольских закончил трапезу. Зона красиво окрасилась багровым заревом осеннего заката. Закончив прием пищи стаканом чая, Сергей прикинул свои дальнейшие планы. Изначально в них не входило посещение Припяти. Он собирался лишь войти в саму Зону и провести общую рекогносцировку. Однако разведка затянулась.
Более того, на хвосте у него теперь висел растревоженный улей вояк, жаждущих выловить нарушителя и пустить ему кровь. Ситуация была патовой. С одной стороны, оставаться в Зоне было опасно: Зоны Сергей не знал. И то, что он до сих пор не угодил в какую-нибудь пакость или не схватил запредельную дозу облучения, было просто удачей. Но и назад ходу не было. По крайней мере, той доро́гой, которой он сюда пришел. А других проверенных троп Сокольских не знал. Устало привалившись спиной к стене, Сергей задумчиво вычищал щепкой грязь из-под ногтей и размышлял: «Сколько нужно времени, чтобы армейцы успокоились? Сутки? Неделя? Месяц? Запасов провизии осталось дня на три, максимум на четыре. А дальше – аут».
За мутным стеклом окна послышался отдаленный механический гул, столь знакомый Сергею по Таджикистану. Птица прислушался, а потом, вскочив на подоконник, приоткрыл форточку. Высоко в небе, над окраинами города, шла вертушка. Расстояние было большим, но все же по блеснувшему в последних лучах солнца силуэту Сергей узнал боевой вертолет Ми-24, он же «Крокодил». Эта машина успела засветиться во многих локальных конфликтах второй половины двадцатого века: Юго-Восточная Азия, Индокитай, Ближний Восток, Африка, ну и, конечно, Афганистан. За «речкой», в Афгане, вертушка показала себя особенно эффективно, долбя душманские аулы и караваны моджахедов. До тех пор, пока с 84-го года, исключительно из гуманизма и человеколюбия, американские военные советники не начали поставлять пуштунам ПЗРК «Стингер». Это уже потом за каждый перехваченный с караваном ракетный комплекс страна стала вручать солдатам ордена. Александр Розенбаум написал свою печально знаменитую песню «Черный тюльпан», а в Союз десятками пошли гробы летчиков-пилотов. Но все это было позже.
«Круто! Значит, у них еще и авиация задействована. – Сергей сосредоточенно выпускал клубы сигаретного дыма. – Вряд ли по мою душу. А Зона, стало быть, объект серьезный. Впрочем, это и раньше было понятно. Одно странно. Складывается ощущение, что не Зону охраняют от внешнего мира, а мир от Зоны».
Спустя час с улицы донесся громкий скрежет. Словно огромную ржавую трубу кто-то закручивал в гигантский узел. Задремавший было Птица вздрогнул и, осторожно встав на подоконник, вновь высунулся в узкую щель форточки.
Обманчивая тишина властвовала на улицах города. Изредка налетал сильный ветер. И тогда многочисленные деревья начинали уныло поскрипывать под его напором.
Сергей уловил какое-то движение на площади. До боли в глазах вглядываясь в вечерние сумерки, он рассмотрел на улице неясную фигуру. Она, двигаясь медленной дерганой походкой, пересекла скверик напротив дома, откуда за ней наблюдал Сокольских. Постояв с минуту, фигура стала удаляться в сторону соседнего переулка.
Сергей резко соскочил с подоконника, бросился к рюкзаку, вытащил бинокль и вновь занял прежнюю позицию у окна. Но на улице уже никого не было. Загадочное существо бесследно растворилось на просторах Припяти. Птица разочарованно спрыгнул на пол.
Делать было откровенно нечего, и он, устроившись поудобнее, решил вздремнуть. Сергей расстелил плащ-палатку на старой, но вполне годной софе. Пристроил под голову рюкзак и закрыл глаза.
