Глава 19
До самого рассвета Шмидт вел броневик, уходя с асфальта на грунтовку и обратно, прорубался через подлесок, преодолел несколько ручьев.
Все это в ночи, при тусклом свете фар. Два раза машину пришлось вытягивать с помощью лебедки, а вот на третий, под утро, сели накрепко.
Печально осмотрев лопнувший трос и увязший в грязи «Стражник», Шмидт вынес вердикт:
– Все, отъездились.
– И как же дальше? – спросил Ямпольский.
– Пешком. Машину своими силами нам не вытащить, это не легковушка какая-нибудь – шутка ли, шесть с лишним тонн.
– Жалко. – Шибина печально посмотрела на автомобиль. – Я уже начала к нему привыкать.
– А уж мне-то как жаль, – вздохнул Шмидт. – Да уж ничего не поделать, он нам свое послужил, и на том спасибо. Так что собирайте вещи, будем уходить.
Броневик тщательно укрыли штатной масксетью и закидали срезанным лапником. Перед тем как уйти, Шмидт набрал в ведро воды из лужи и несколько раз окатил двигатель машины.
– Быстрее остынет, – прокомментировал он свои действия. Видя, что большая часть группы осталась в недоумении, терпеливо разъяснил: – Чем быстрее остынет двигатель, тем сложнее будет отыскать машину с воздуха. Например, с вертолета с помощью тепловизора.
– Ты думаешь, у местных вояк на вертушках есть «теплаки»? – поинтересовался, в свою очередь, Птица.
– А пес их знает. Но лучше перебдеть.
Вскоре выяснилось, что потерянная машина это только часть их проблем.
Поскольку Шмидт, сбивая погоню, увел транспорт в сторону, они не знали точно, где сейчас находятся. С помощью компаса и карты определили лишь приблизительное направление движения.
До обеда шли более-менее бодро. Потом начала сказываться усталость. Изменения, произошедшие в Зоне после ее чудовищного всплеска, были хоть и не всегда видны, но чувствовались остро.
Животный мир словно вымер. Ни одной птицы, ни одного звука из травы или веток. Лишь мрачная, гнетущая тишина вокруг.
Наконец, шурша мокрой осенней листвой под ногами, из унылого и неприветливого леса беглецы выбрались на грунтовую дорогу. С противоположного ее края раскинулось широкое раскисшее поле, заросшее жухлой травой. В поле сиротливо торчала старая водонапорная башня, напоминавшая своей формой гаранту РГ-42. Рядом, судя по остаткам фундамента, когда-то были насосная станция и промышленные постройки. Время, а может быть, недавний взрыв Зоны, их не пощадили. Так что теперь только оставалось гадать об их былом предназначении.
– Где мы сейчас? – спросил Кобзарь, оглядывая тоскливый осенний пейзаж.
– В Зоне, – мрачно ответил Шмидт, разворачивая карту.
– Это понятно, но хотелось бы точнее. – Марк Витальевич иронию не принял, слишком тяжелыми оказались прошедшие сутки. Да и новый день пока не предвещал ничего хорошего.
Сергей заглянул в карту и ощутил некоторую беспомощность. Точь-в-точь как тогда, на торфобрикетном заводе – то же несоответствие плана местности и имевшейся перед глазами действительности.
– Пойдем вдоль дороги, туда, – Птица решительно указал направление. Шмидт пожал плечами и согласился.
Сокольских чувствовал, что запас душевных сил у людей Ямпольского на исходе. Как воздух им была нужна уверенность в том, что сталкеры знают, куда идти и что делать. Предоставленные же сами себе научные сотрудники наверняка бы начали анализировать и заново переживать случившееся. Еще немного, и уставшие люди просто не смогут тронуться с места.
Птица знал, как это бывает: осознав близость смерти, неподготовленный человек быстро оказывается на грани отчаяния, переходящей из паники в апатию. И тогда его можно брать голыми руками. Поэтому во что бы то ни стало сейчас нужно было встать и идти вперед. Ведь еще ничего не закончилось.
Измученные путники неохотно двинулись вдоль дороги. Впереди шагал Сергей, за ним – научники, а замыкал процессию Шмидт.
Делая короткие остановки, они периодически менялись местами. Наибольшие опасения вызывал Марк Витальевич. Было видно, что идти ему становится все труднее. Сокольских даже начал всерьез беспокоиться, как бы им не пришлось делать для него носилки.
– Машина едет вроде бы. Слышите? – вдруг сказал Волков.
И в самом деле, в отдалении слышен был постепенно приближающийся шум.
– Кажется, мотор уазика, – заявил Шмидт.
Группа немедленно отбежала в придорожный подлесок. Попадав за деревья, ученые осторожно принялись следить за разбитым полотном грунтовки.
Вскоре показался одинокий автомобиль. Изгиб дороги позволил без труда опознать машину. Шмидт оказался прав. Это было детище Ульяновского автомобильного завода – сельский труженик, нареченный в народе «головастиком» за характерную высокую бескапотную кабину и небольшой дощатый кузов позади. Облик этой машины всколыхнул в душе Сергея какие-то теплые ностальгические чувства.
Кабина была окрашена в веселый светло-канареечный цвет, номера – гражданские. Что, впрочем, не исключало какой бы то ни было хитрости или «подставы» от армейцев или СБУ.
Так бы этот транспорт и проехал мимо, подпрыгивая на ухабах. Но вдруг Птица, разглядевший водителя, вскочил и бросился машине наперерез. Громко заскрипели тормоза, автомобиль замер.
Шмидт и научники оторопело смотрели, как Сергей встал перед кабиной и сдернул с головы капюшон куртки.
– Вот это, блин, встреча, – присвистнул высунувшийся из двери водитель «головастика».
– Здорово, Мангуст, – радостно улыбнулся Сокольских. – Как же я рад тебя видеть!
* * *
Спустя десять минут вся группа, укрытая брезентом, ехала в кузове. Птица же, расположившись в кабине, вел разговор с водителем.
– Значит, вы от вояк лыжи смазали? По вашу душу лютуют? – переспросил Сашко, поглядывая в зеркала.
– Да, так уж вышло. Нельзя нам с ними сейчас пересекаться. Поэтому очень мы на тебя, Сань, рассчитываем. Сможешь нас в Октябрьский без приключений добросить?
– Непростая задачка. Армейцы спешно ставят всюду мобильные посты. От старой их обороны, считай, ничего не осталось, периметр разрушен. Зона вырвалась из своей резервации. Теперь она там, где раньше ее никогда не было.
– Знаю, сам видел, – подтвердил Сергей. – Мы с напарником чудом выжили, иначе бы сейчас с тобой не беседовали.
– Да уж, – кивнул электрик, – издали это так выглядело, будто третья мировая началась!
Возможно, Сергей еще не исчерпал лимит своей удачи. А может быть, напротив, это у военных пошла черная полоса. Но машина Сани-Мангуста не встретила по дороге ни одного патруля.
Командующему специальным воинским контингентом украинской Зоны отчуждения
Рапорт
Несмотря на все предпринятые меры, оперативно перехватить указанную группу нарушителей не удалось. Следуя на похищенном боевом транспорте, нарушители вошли в огневой контакт с заслоном и, сумев прорвать его, скрылись в неизвестном направлении.
На исход операции негативно повлияли следующие факторы: крайне неудачное время суток (ночь), непогода, а также так называемые «аномалии». За последние сутки на территории Зоны отчуждения возникло огромное количество этих малоизученных явлений. Из посланных в поисковый дозор групп в той или иной степени 3/4 понесли потери в технике и личном составе.
В связи со случившимся прошу: оснастить действующие подразделения приборами для заблаговременной фиксации аномальных зон. Сократить количество техники и личный состав на предварительно не проверенных маршрутах.
* * *
Взрыв Зоны не задел Октябрьский. Сталкеры решили не светить группу научников перед остальными обитателями. Мало ли что. Поэтому люди Ямпольского так и остались сидеть под брезентом в кузове, пока Шмидт искал нужного им человека.
Вскоре он привел того самого Ерему, что когда-то сопровождал Птицу при первом посещении Октябрьского. Ерема быстро вник в проблему и пообещал все устроить без излишнего шума.
И надо сказать, дело у него спорилось. Для группы нашелся жилой дом на отшибе с глухим и просторным двором.
Ерема принес в дом ноутбук – далеко не новый, но вполне рабочий. С помощью мобильной связи был создан выход в Интернет. Ямпольский немедленно связался со своим человеком в Киеве, и Ереме оформили банковский счет. Сумма вознаграждения превзошла все его самые смелые ожидания.
Саня Мангуст тоже получил денежный аванс, указания и, не говоря ни слова, уехал из Октябрьского по профессорским делам.
Ямпольский на длительное время погрузился в Сеть: делал телефонные звонки, изучал новостные и научные сайты, что-то выписывал и анализировал. Остальная группа, предоставленная самой себе, высыпалась и набиралась сил.
Через сутки вынужденного безделья Сокольских выбрался прогуляться по поселку. Сразу бросилось в глаза, что людей стало значительно меньше. Были и другие изменения. Атмосфера стала тревожной, в воздухе словно повисла неопределенность.
Возле клуба несколько мужиков обсуждали появление в Зоне новых артефактов, ранее не виданных и очень необычных. По слухам, пару часов назад некий Саныч принес одну из таких вещиц – похожий на кусок глины мячик, испускающий вокруг себя ангельское свечение и издающий мелодичный звон. У Саныча, взявшего этот предмет в руки, кожа обуглилась до мяса. Но несмотря на адскую боль, сталкер проявил смекалку и целеустремленность, засунув артефакт в солдатский котелок, набитый травой. Теперь мужики размышляли, как из подручных материалов сделать контейнер для переноски подобных штуковин.
Походив меж старателей и наслушавшись разговоров об артефактах, лютующих военных, оживших мертвецах, Птица вернулся в дом. Там он застал некоторое оживление. Научники толпились перед ноутбуком и обсуждали рисунок с того самого медальона, что висел на Серегиной шее. В стороне от общей суеты меланхолично чистил оружие Шмидт.
– О, вот и носитель ключа, – воскликнул Марк Витальевич, приветствуя Сокольских. – А мы тут, в отсутствие оригинала, бьемся над копией изображения.
Сергей развязал шнурок и, сняв медальон, положил его на стол.
– А в чем предмет спора? – заинтересованно спросил он.
В ответ на это Ямпольский продемонстрировал раскрытый ноутбук.
– Мои друзья в Киеве совместными усилиями наконец смогли найти секретный архив Стребкова. Вернее, электронную версию архива. Осталась понять, как достать оттуда нужную нам информацию.
– Валерий Семенович по-прежнему считает, что ваш, Сергей, медальон и есть ключ к этому архиву, – сказала Вика Шибина.
– Я в этом уверен! – Ямпольский взял металлическую пластинку. – Нужно только правильно интерпретировать изображение.
– Легко сказать. – Птица пожал плечами. – Я все никак не могу понять, что именно тут изображено? Трубящий ангел – это ладно, но почему у него из трубы вместо нот вылетают цифры? Может, они и есть комбинация шифра?
– Мы уже попробовали этот вариант, не сработало. Но в том, что они часть шифра, я уверен на сто процентов, – развел руками Ямпольский. – Но вот какая именно часть?
– Нам только разгадывания шарад не хватало, – вздохнул Волков. – С этим можно застрять надолго.
– Давайте размышлять логически, – предложил Марк Витальевич. – Почему на медальоне вообще изображена религиозная тема? Надеюсь, в том, что это именно ангел, ни у кого сомнений нет?
– Крылья за спиной, нимб над головой, одеяние характерное. Это определенно ангел, – кивнула Шибина.
– Стребков был при жизни достаточно религиозен. Насколько вообще может быть религиозным человек научного круга, – задумчиво произнес Ямпольский.
– Правда? – удивился Кобзарь. – Я и не знал. Не так уж часто это встречается в научной среде. Практический материализм – вот наша основная религия.
– По-моему, Стребков стал верующим в Афганистане. В молодости он проходил службу в ограниченном контингенте советских войск. А на войне, как известно, атеистов нет.
– Ваш Стребков был в Афгане?! – воскликнул Птица. – Николай – человек, передавший мне этот медальон, – тоже бывший афганец. И как раз занимался здесь, в Зоне, сталкерством.
– Ну вот, кажется, все встает на свои места, – кивнул Ямпольский. – Теперь я понимаю, как этот предмет оказался у твоего Николая. Служба в Афганистане и есть та самая общность, ставшая мостом доверия между сталкером и Стребковым. Даже если они непосредственно на войне не пересекались, сам факт участия в ней сблизил их. И именно поэтому в трудную минуту Стребков доверил ключ к своим секретам не кому-нибудь, а сталкеру-проводнику. Хотя, видимо, так и не успел объяснить, что именно с этим ключом надо делать.
– Но почему все-таки ангел? – спросила Шибина. – Намек на какую-то конкретную церковь? Храм? Часовню?
– Нет, тут другое, – наморщил лоб Ямпольский, – что-то крутится в голове, но я никак не могу уцепиться за нужную мысль.
– Любопытно, зачем тут изображена падающая комета? Что бы это могло означать? – в свою очередь, спросил Волков.
Все начали наугад высказывать предположения, долго спорить, пока окончательно не устали.
– Может быть, это какая-то песня? Или религиозные стихи? – вдруг выдвинул предположение молчавший ранее Шмидт.
Профессор Ямпольский несколько секунд осмысливал эту реплику. Потом он странно посмотрел на сталкера и, вскочив с дивана, забегал по комнате.
– У кого-нибудь есть с собой Библия? – голос его дрожал от нетерпения.
– Эээм, – обвел взором скудную обстановку комнаты Кобзарь. – Вот уж чего нет…
– У меня на коммуникаторе есть электронная версия, – неожиданно сказал Волков. – Закачал когда-то вместе с молитвословом. – Молодой ученый достал электронное устройство и отыскал нужный файл. – Вот, пожалуйста.
Прошло несколько томительных минут, прежде чем Ямпольский победно вскрикнул:
– Есть! Вот оно! Слушайте: «Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод». А я все думал, где же я мог слышать про трубящего ангела и падающую звезду? И как только наш героический водитель сказал про религиозные стихи, у меня в голове сложился пазл.
Шмидт смутился. Ему, безусловно, польстило упоминание его фигуры как героической.
– Вот теперь и я вспомнил, – сказал Кобзарь, – это же откровение Иоанна Богослова, известное как «Апокалипсис». Но почему для иллюстрации на ключе-медальоне выбран именно этот фрагмент?
– Хороший вопрос. – Ямпольский опять склонился над коммуникатором. – Послушайте дальше: «Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки». А теперь самое интересное: само слово Чорно́биль – производное от растения «чернобыльник» или «полынь обыкновенная». Так вот, была когда-то теория, что в этом откровении от Иоанна предсказана катастрофа 1986 года.
– Чепуха! – немедленно заявил Кобзарь. – Уж очень натянуто.
– Может быть, – не стал спорить Ямпольский, – но версия интересная. И главное, она логично укладывается в иллюстрацию на ключе. Тут и религиозность Стребкова, и Чернобыль, расположенный в Зоне отчуждения, все в точку.
– А что нам все это дает? – Шибина по-хозяйски достала чашки и поставила на газовую горелку чайник.
– Давайте думать. «Третий ангел» – это что?
Волков подошел к компьютеру и посмотрел на электронные папки Стребкова.
– Здесь пять разделов. Для доступа к каждому из них нужен свой пароль. Мы не знаем ни одного. Но если логически применить наши измышления, я бы подумал, что имеется в виду раздел под номером «три».
– Сделаем мысленную отметку и продолжим. – Ямпольский вновь принялся расхаживать по комнате. – Что еще мы можем выжать из библейского текста?
– Давайте подумаем, какими еще цифрами мы можем оперировать? Исходя из рисунка, иллюстрирующего пророчество Иоанна, номером главы и стиха как минимум, – уверенно заявил Кобзарь.
– Глава восьмая, стих десятый, – тут же сообщил Ямпольский, сверившийся с коммуникатором.
– А еще те самые странные нули и единицы, летящие из трубы ангела, – добавил Сокольских. – Вы же сказали, будто бы уверены, что они тоже часть шифра.
– Именно так, я оставил их напоследок, – подтвердил профессор. – Слишком уж они явные. И при этом в них кроется какая-то глубина, непонятная с первого взгляда. Вот хотите верьте, хотите нет, а я на уровне интуиции чувствую, что это какой-то подвох. Нечто простое и сложное одновременно.
– Не подходят пока ваши цифры, – сообщил Волков, оторвавшись от компьютера.
– А что ты вводил? – заглянул ему через плечо Ямпольский.
– То, что вы озвучили: 8–10–100110101. Восьмерка и десятка – номера из главы и стиха и остальную комбинацию, нарисованную на ангельской дудке.
– У тебя на коммуникаторе есть конвертор двоичного кода? – вдруг спросил Кобзарь.
– Хм, вроде был, а зачем… – Парень вдруг спохватился. – Погоди-ка, ты думаешь, это запись в двоичном коде?
– Ну а тебя самого не удивляет обилие нулей и единиц? – вопросом на вопрос ответил Кобзарь.
– Марк Витальевич, ты гений! – Ямпольский хлопнул ладонью по столу, чуть не расплескав чай. – Как это я сам не догадался?
– Ну, Валерий Семенович, я насчет «Откровения от Иоанна» тоже не догадался, хотя и не раз слышал фрагменты из него. Так что будем считать: один-один.
– Триста девять, – сообщил Волков результат конвертации из двоичной в привычную всем десятичную систему исчисления. – Итого: получилось число 810309. Вводить?
– Давай, Дима, – тихим от волнения голосом произнес Ямпольский.
Вся группа, замерев, смотрела, как Волков медленно проклацал по кнопкам комбинацию цифр и мягко нажал ввод. Экран мигнул и тут же сменил вид. Взору группы открылось множество папок. Текстовые и графические файлы, аудиозаписи, фрагменты видеороликов.
Все дружно выдохнули: «Получилось!» Это было невероятно, но они смогли подобрать код к «кладовой» профессора Стребкова. А значит, группа Ямпольского получила наконец в свои руки необходимые для пресс-конференции материалы.
