Глава 11
Машина пришла через час. Микроавтобус «фольксваген» – старенький, но выглядевший вполне бодро. На окнах висели самодельные ситцевые шторки, в салоне пахло бензином и едва ощутимо лежалой картошкой.
Серегу встречали двое: первый – молодой курносый весельчак, представившийся Павлом; второй же – полная ему противоположность: бритый наголо мрачного вида мужик по имени Ерема.
Долго ехали молча. Машина мерно гудела двигателем, подскакивала на ухабах, и тогда все трое синхронно стукались головами о крышу. Потом, слово за слово, Сергей вкратце поведал свою историю. Как хитростью попал в карантин, как пробирался через минное поле в Зону, как там бегал от патрулей и ночевал в мертвом городе.
Ерема, сидевший за рулем, хмыкнул и бросил вполоборота:
– А чего сразу не позвонил? К чему такой огород городить было? Шлепнули бы тебя там вояки, или аномалией по сосенкам размотало бы, вот и весь вояж. Ты же не знаешь ничего – ни раскладов, ни обстановки. Глупый риск, неоправданный.
– А я, честно говоря, до последнего не верил, что все это взаправду. Думал, что Николай разыграл меня или, того хуже, я умом тронулся.
Тут к беседе подключился второй попутчик:
– Так, а ты, значит, от Николая? Ну и как он там, на большой земле?
– Нормально вроде. Скучает только. По Зоне. Мне так показалось.
– Даже так? Ты знаешь, вот что… – Павел пожевал губами, словно подбирая слова, – не говори, пожалуй, никому, что ты от него. Без особой на то нужды.
– А что так? – удивился Птица.
– Ушел он своеобразно. Кое у кого остались претензии.
– Оп-па. Ты имеешь в виду, что за ним тут какой-то косяк?
– Да не то чтобы. Но история неоднозначная. Работал он с одним профессором, гидом-проводником в его группе числился. Тут это обычное дело. Те, кто поопытнее и места знают, часто гидами нанимаются. Так вот, профессор и вся группа погибли. Уже доказано, что это была нелепая случайность. А вот Николай выжил. Но судьбу испытывать не стал, уехал из Зоны почти сразу. Его СБУ искала, хотела вопросы задать. Да только в России им его уже не достать. Ну и, видимо, в отместку эсбэушники пото́м всему сталкерскому сообществу много крови попили. И напрямую, и через военных. Так что к Колиному протеже теперь не все хорошо отнесутся.
– Понял, не дурак.
* * *
– Еще бинты! Вика, быстрее же! – Ямпольский придерживал голову коллеги, чтобы тот не захлебнулся кровью. Вербицкий безостановочно кашлял, его трясло, и был он бледен, как свеженакрахмаленная простыня. Когда только Степана принесли, еще были надежды на скорую эвакуацию и госпиталь. Сейчас же, по прошествии времени, ученый выглядел весьма скверно.
– Может быть, поставить еще один укол? – тревожно спросил Волков.
– Нельзя больше, сердце может остановиться! – крикнула Шибина, вытряхивая содержимое аптечки.
– Валерий Семенович, – Вербицкий говорил тихо, с хрипом и свистом, – я вам должен что-то сказать…
– Не сейчас, Степа, молчи, потом все скажешь.
– Не успеют меня эвакуировать. Я чувствую. Край мой близко.
– Э, ты себя уже хоронишь, что ли? Это ты напрасно, мы еще с тобой, брат, поработаем.
– Не надо, профессор, не тратьте время. Слушайте, что скажу. – Вербицкий закашлялся сильнее прежнего. – Ваших отчетов о происходящем в Зоне никто из мирового научного сообщества не читал. Вообще никаких. Вся исходящая информация с самого начала изымалась СБУ и не выходила дальше закрытой программы по исследованию ЧЗО.
– Но почему… Откуда ты это знаешь, Степан? – Ямпольский был поражен.
– Лисовец мне рассказал. Его ребята давно ко мне подбирались, вербовали. Я, как мог, старался избегать с ними прямого сотрудничества. Но гэбэшники те еще умельцы. Обложили со всех сторон, через дочь и ее мужа надавили. Это был кнут. Ну и пряник тоже показали. Обещали дать собственную лабораторию. Но не в ней дело, я за дочь…
– Не винись, Степан, я все понимаю. Мы еще тебя поставим на ноги, увидишь всех своих.
– Они приказали следить за вами и обо всем докладывать. Я им сообщил только то, о чем бы они и так со временем узнали: что тело мутанта вскрыли, что за периметр ходили. Но важно другое: вы же ответа ждете от своих европейских коллег, надеетесь, что они надавят на наших жлобов, что снимут секретность и удастся разобраться в происходящем. Так вот, этого не будет. Они же там просто ничего не знают.
– Степан, миленький, помолчи, пожалуйста, ты много крови теряешь. – Шибина снова начала менять повязку на ране.
– Марк Витальевич! – зло крикнул Ямпольский. – Когда уже будет вертолет? Что они говорят?
Кобзарь отложил наушники с гарнитурой и растерянно развел руками:
– Сообщили, что сейчас нет возможности поднять вертушку, все полеты отменены. Началась гроза, ливень стоит стеной. Но за нами уже выслали колесную технику. Ей бы только добраться.
В эту глухомань машина прибыла только через полтора часа. Это был хорошо оборудованный медицинский вездеход с самым современным оборудованием. Вербицкий умер, не дождавшись помощи совсем немного. И поэтому, к сожалению, машина медиков стала для него лишь катафалком, увозящим в последний путь.
– Как это могло случиться? Я не понимаю! – Ямпольский не находил себе места. – Никогда себе этого не прощу!
– Не вините себя, Валерий Семенович, вы тут ни при чем. Просто роковая случайность. Пули могли пролететь мимо или попасть в меня или в Вику, но вышло так, как вышло.
– Кто это вообще был, Дима? – спросил Кобзарь. – Вы так и не объяснили.
– Я и сам толком не понял. Двое их было. На вид – молодые ребята в грязной военной форме. Небритые, зачуханные, взгляд у обоих какой-то затравленный. Мы в километре от станции оборудование разворачивали. Я, Вика и Степан провод тянули. Минут через десять пошли назад. Смотрим, двое каких-то солдатиков в наших вещах роются, еду воруют. Вербицкий их и окликнул. Так один все банки с консервами уронил, а второй от испуга из автомата в нашу сторону полоснул. И оба сразу деру дали. Мы даже не сразу поняли, что Вербицкого ранило. Бросились приборы проверять, не сломали ли чего. А потом уже смотрим, у Степана весь бок в крови.
– Степан перед смертью сказал, что собранные материалы никто из зарубежных научных коллективов так и не видел, – тихо произнесла Шибина. – Получается, все, что мы тут делали, зря? И сам он тоже погиб зря?
– Ну нет! – Ямпольский словно вышел из транса, в который погрузился после гибели подчиненного. Профессор встал, выпрямился, сверкнул глазами. – Ничего не зря! Слышите? Все отчеты – до последнего слова, до каждой диаграммы, каждого файла – мы передадим туда, куда и планировали. И пусть молодчики из СБУ хоть что потом делают, я не позволю им утаить ни капли жизненно важной информации. У меня есть копии всех материалов, которые прошли через эту лабораторию с самых первых дней работы в ЧЗО.
– А как нам передать их? – Волков с сомнением покачал головой. – Весь электронный документооборот, исходящий за пределы ЧЗО, просматривается СБУ. Бандеролью тоже не пошлешь, тем более изымут. А наш контракт не позволяет отлучаться из Зоны – по крайней мере, еще как минимум полгода.
– Есть у меня одна идея. Нужен презентационный видеоролик, который послужит информационной бомбой. В нем нужно отразить самые яркие и сильнее моменты происходящего в Зоне. Аномалии, кадры съемки вскрытия мутантов, свойства некоторых артефактов. И показать его нужно на пресс-конференции – так, чтобы увидели сразу все информационные агентства. Поднимется шумиха, и утаить уже ничего не получится.
– Идея неплохая, конечно, – задумался Кобзарь. – Но ведь СБУ сразу объявит все это фальшивкой, выдуманной сенсацией. А непосредственных инициаторов скандала, то есть нас, попытается смахнуть с шахматной доски. Ну, вы поняли.
– Ничего у них не выйдет. – Ямпольский был неумолим. – После публикации видео звон такой пойдет, что после него сор под ковер уже не заметешь. И вот тут-то мы и выложим главный козырь – всю основную информацию по Зоне. То, что здесь творится, смертельно опасно. Этим должны заниматься профессионалы. А не те, кто думает о том, как бы половчее извлечь из всего этого личную выгоду.
– Я в целом согласен с вами, Валерий Семенович, но кое-что меня все же смущает.
– И что же именно, Марк Витальевич? То, что после случившегося нас назовут предателями Украины?
– Конечно, нет, «собака лает, ветер носит», – Кобзарь горько усмехнулся. – Не в том дело. А не маловато ли у нас убедительных фактов? Помнится, в поисках новых материалов мы недавно предприняли экспедицию. И даже кое в чем преуспели. Но все равно, чтобы убедить большое научное сообщество, а не снискать репутацию балаганных фокусников, необходимо иметь больше доказательств.
– Да, вы правы, – согласился Ямпольский, – я сам неоднократно думал об этом. И, признаюсь, в свое время очень рассчитывал на помощь своего коллеги, профессора Стребкова. Мне доподлинно известно о наличии у него очень серьезного архива данных. Об исследованиях Зоны с массой уникальной информации, эти сведения могут серьезно изменить отношение общественности к проблеме ЧЗО.
– Но ведь вся его группа погибла? – вспомнив что-то, спросил Волков.
– Увы! И это большой удар не только для меня, его коллеги и соратника, но и для всего нашего мероприятия. Однако архив все еще существует. Стребков неоднократно намекал мне, что собрал в нем действительно кое-что важное. Но, к сожалению, не успел передать мне код доступа к своим материалам. И, что более странно, после гибели ключа при нем не обнаружилось. Как человек, близко знавший профессора, я был на опознании его тела и видел все изъятые у него вещи.
– А что, ключ имеет какую-то физическую форму? Я думала, это просто метафора. Для некоего буквенно-числового значения, – удивилась Вика.
– И то и другое. Я несколько раз видел этот предмет мельком, но не придавал ему значения. Однако теперь я убежден, что речь шла именно об этом ключе. И именно этого предмета не было в вещах Стребкова.
– Так, может, его забрала СБУ? Там неплохие дешифровщики. Возможно, что никакого архива больше и нет, – озвучил неприятную гипотезу Кобзарь.
– Все может быть: и то, что СБУ получила ключ и подчистила весь архив; как и то, что мой друг все же успел куда-то этот ключ спрятать. К сожалению, оба варианта не дают нам ровным счетом никаких зацепок. Наши шансы на получение архива ничтожно малы. Поэтому нам придется рассчитывать только на себя. А значит, у нас очень много работы.
* * *
Когда микроавтобус подъехал к поселку, уже начало темнеть.
– Поселок Октябрьский, конечная. – Ерема заглушил двигатель и мягко хлопнул дверью. Все вылезли, с удовольствием разминая затекшие ноги.
– Вот тут, значит, мы и обитаем. Наша «альма матерь» и оплот сталкерского движения. Добро пожаловать!
Поселок оказался не слишком большим, но вытянутым вдоль дороги, отчего казался довольно крупным населенным пунктом. По первому впечатлению не было ясно, то ли он возродился на месте брошенного поселения, то ли никогда и не вымирал полностью.
Кое-где на веревках сушилось белье, визжала пила, постукивала старая водяная колонка. Прошла женщина с ведром воды, два мужика в телогрейках пронесли ящик. На вид – типичная сельская жизнь, словно бы Сергей и не уезжал из России. Вот разве что крыши были иными, в духе украинской архитектуры. И еще присутствовала одна нехарактерная деталь, которую мозг Сергея никак не мог выцепить. Чего-то не хватало. Пока шли по улице, он все крутил головой и только возле дома с вывеской «Клуб» наконец сообразил:
– А чего собак не видно? Они же постоянно рядом с человеческим жильем обретаются?
– Были у нас собаки. Да за последние пару дней все повывелись. Чертовщина какая-то, ни с того ни с сего дружно дали деру. Одна, несчастная, так на привязи выла, прямо вся извелась. Да и та в конце концов веревку перегрызла и была такова.
– Странно все это, – задумчиво произнес Сокольских.
– И не говори. Да, впрочем, у нас других забот хватает. Заходи, познакомим тебя с общиной.
Ерема толкнул дверь клуба, приглашая Сергея внутрь.
В помещении было густо накурено. Пахло потом, луком и старыми вещами. Посмотреть на новичка пришло с десяток человек.
Пока Птица рассказывал свою историю, его слушали молча, не перебивая. Лишь иногда, по ходу развития сюжета, сельчане многозначительно переглядывались.
Побег от участкового Сергей скрывать не стал, решив, что такая деталь его рассказа только прибавит доверия. Проверить ее было несложно, наверняка его лицо теперь красовалось в местных ориентировках. Местные же старатели явно держались в стороне от закона и властей, живя по своим неписаным правилам.
Однако, к его удивлению, все это поселенцев мало заинтересовало. А вот его история с загадочной лампочкой, которая светилась сама по себе, вызвала живейший спор.
– Да быть такого не может, чтобы салабон вот так, дуриком, «светлячка» нашел. Что-то он нам тут заливает. Наверное, просто от кого-нибудь услышал, как эта штука выглядит.
– Да бросьте, братцы, в жизни чего только не случается, – возражали другие.
– Ну да, конечно. «Говорят, что кур доят». Вот только сейчас выяснится, что парень эту штуку потерял или кокнул по дороге, а потому доказать правдивость своих слов не сможет. Верно, дружище? – это уже был вопрос к Сергею.
– Ну давайте посмотрим. – Сокольских покопался в вещах и выудил полотенце с лампочкой. Она была цела. Легонько стукнув по колбе, Птица поднял предмет так, чтобы он был хорошо виден всем.
По клубу пронесся тихий гул удивления, зависти и восхищения.
– Однако… – Высокий мужик сдвинул на затылок засаленную кепку. – И впрямь «светляка» добыл.
* * *
Ужинал Сергей вареной картошкой с куском жареной говядины. Запивал все это кружкой свежезаваренного, на травах, чая. После сухпайка, успевшего изрядно надоесть, такое изобилие казалось царской пищей. К нему то и дело подходили люди, знакомились, пытливо осматривая новичка.
Выбрав момент, Павел объяснил Сергею:
– Это они решают, в чью артель тебя определить.
– Что еще за артели такие? – поинтересовался Птица, допивая чай.
– Ну, это у нас так коллективы называются. Тут люди все больше группами работают, так сподручнее тяжести, например, таскать, провиант, приборы, палатку, костровое имущество. Взаимовыручка, опять же. Ты не думай, тебе со «светляком» действительно сказочно повезло. Такие вещи тут под каждым кустом не валяются. Поэтому старатели и ходят группой, как широким гребнем землю прочесывают. Шансов на успех больше. Одиночкой ты можешь хоть месяц ходить и не найти ничего. Да и небезопасно это. Места тут такие, знаешь ли, неспокойные, плохие люди встречаются.
– Военные? – предположил Птица.
– Да если бы только они. Придет время, сам узнаешь. А пока тебе бы в хорошую артель попасть. Туда, где о человеке заботу проявляют и где везение имеется. Это у нас чуть ли не первое дело – с удачей накоротке быть.
– Так а самому разве нельзя артель выбрать? Может, ты мне кого и посоветовал бы?
– Эх, наивная ты душа, да все тогда только бы в хорошие команды и записывались. Только в каждой артели всякому свое место. А множество народу создает лишь хлопоты и суету. Поэтому-то удачливые бригадиры сами себе людей тщательно отбирают. Вот так, с бухты-барахты, новичка в спаянный коллектив никто не возьмет. Надо сперва походить с теми, кто попроще, зарекомендовать себя. Уж потом, если местечко будет, возьмут «на стажировку» в серьезную группу.
– Да, как-то все тут у вас непросто.
– Ну а ты как думал? Просто только чирий на носу давить, да и то лучше к этому процессу с умом подходить. А здесь дело куда серьезнее. Но ты не переживай, думаю, что определенную репутацию ты себе уже создал. Живым добрался, да еще и не с пустыми руками. Это о многом говорит. Так что, чувствую, все у тебя нормально образуется. Вон мужик, видишь, в углу сидит? Он к тебе третьим подходил. Это Дима Сухой, обрати на него внимание. Если будет звать, не отказывайся. Лучше пока все равно не найдешь. Коллектив у них нормальный, без «червячков» и мутных тем. Самое оно, чтобы азы постигать.
– Спасибо, Паш, за совет, не забуду.
– Да пустое, отчего бы хорошему парню не помочь. Сочтемся еще.
Вышло все так, как и говорил Павел. Дима Сухой подошел и предложил войти в свою артель на правах новичка. Вернее, прав было немного, в основном одни обязанности: таскать тяжести, заготавливать дрова и воду, заступать часовым чаще других, вперед не высовываться и с предложениями не лезть. А главное – не возбухать. То есть держать рот на замке, не жалуясь на тяготы и лишения. Ну и не употреблять спиртного. С этим было вообще железно, Дима спиртное на дух не переносил. Поэтому, кстати, его и прозвали Сухим. У себя в коллективе он с самых первых дней установил сухой закон. Сергей подозревал, что по этой же причине и было вакантным место в данной артели. В Октябрьском, как и в любом мужском коллективе, выпивку воспринимали как нечто само собой разумеющееся. В определенных, разумеется, рамках. И только бригадир Дима наложил на нее драконовский запрет.
За все эти лишения бригадир давал десять процентов от найденного хабара, харчи и койко-место в выделенной для артели избе. Не так уж и плохо для начала.
С остальными членами группы Сергей познакомился в тот же вечер. Было их трое. Еще один новичок, откликавшийся на погоняло Кучер, – двадцатилетний парень, появившийся в поселке парой недель раньше. Приходился он дальним родственником другому старателю из той же артели – Володе Факелу. Сокольских догадался, откуда пошло это прозвище. На бицепсе мужчины лет пятидесяти синела характерная татуировка: горящий на ветру факел, в пламени которого ярко выделялись буквы «ВТК». Сам факел при этом был оплетен колючей проволокой. Все вместе это говорило о прошлом владельца само за себя.
Третьим человеком был высокий, хорошо сложенный парень с копной рыжих волос, представившийся как Шмидт. Что это – прозвище или фамилия, Сергей уточнять не стал.
Четвертым был сам Сухой, а Птица соответственно стал пятым.
Сереге выдали матрас с раскладушкой, посоветовав в будущем разжиться где-нибудь нормальной кроватью, ну или на худой конец смастерить ее самому, и отправили спать, чтобы он проснулся уже новым членом их прекрасного дружного коллектива.
Следующие два дня Сухой рассказывал о том, какие бывают аномалии, как их различить невооруженным глазом, на какие приметы следует обращать внимание. Оказалось, что данные пакости в Зоне были довольно разнообразны, но, к счастью, встречались редко. В отличие от военных сюрпризов: тут тебе и патрули, и выставленные «секреты», и чувствительные к человеческим шагам охранные системы, сигнальные растяжки и даже мины. Всего этого добра хватало не только вдоль охраняемого периметра, но и в глубине Зоны.
В принципе, Сергей и сам бы мог немало рассказать по военной теме – даром, что ли, пограничник? Но совета его никто не спрашивал. И для себя Сокольских решил, что раз Сухой и его люди до сих пор живы-здоровы и не раз хаживали в глубь закрытой территории, то они и без его советов обойдутся. Ученого учить – только портить. Главное правило новичок тем не менее уяснил: «Держаться позади, тащить груз и не отсвечивать». И на том спасибо.
На третий день Шмидт и Кучер куда-то пропали и не появлялись целые сутки, но никто ничего объяснять Птице не стал. Памятуя об отведенной ему роли, сам он с вопросами тоже не лез. Чувствовал: к нему пока присматриваются.
Наконец к вечеру Сухой обмолвился:
– Завтра с утра пойдем на промысел. Заранее проверь обувку, приготовь свое и общее снаряжение, воды свежей натаскай. И, что важно, выспись как следует. Потом не до того будет.
Утро выдалось погожим. Ранняя заря уже догорела, уступая место выкатившемуся из-за низких туч солнцу. Повсюду висели прозрачные капли росы. На проселочной дороге, похожей на размотавшуюся портянку, повис низкий туман. Дима Сухой отпер замок сарая. За тяжелой просевшей створкой обнаружился автомобиль ИЖ с кузовом типа «пикап», прозванный в народе «каблуком».
– Карета подана, господа-товарищи. – Бригадир постучал ладонью по гладкому металлу и призывно распахнул задние дверцы. – Размещайте ваши графские задницы.
Факел привычно кинул в кузов вещи и залез туда сам.
– Ну а ты чего ждешь? – спросил Володя Птицу.
– Так я-то ладно, – ответил Сергей, пожав плечами, – и в кузове прокачусь, а почему ты на пассажирское не садишься? Там же есть место рядом с водительским?
– Эх, молодо-зелено, – ухмыльнулся Факел. – Так потому и не сажусь, чтобы со стороны казалось, что всего один человек едет. Тут ведь как: если ты один, то не так подозрительно. Машина-то местная, мало ли какие у тебя дела. А вот двое – уже группа, то есть «состав». Подозрительно, в общем.
– Ну а если остановят? Все равно же нас найдут, – произнес Птица, устраиваясь в кузове между попутчиком и снаряжением.
– Вот когда найдут, тогда и думать будем. Все, закрывай. В дороге еще наболтаешься.
Они прикрыли двери, но не наглухо, а оставив широкую щель. Факел отработанным движением накинул какую-то проволоку, чтобы на ходу створки не распахивались. Двигатель машины чихнул, заработал, выпустив облако едкого сизого дыма. И уже через минуту они поехали, трясясь в металлическом чреве кунга.
В дороге Птицу разморило. Сначала он пытался наблюдать через щель за оставляемой позади дорогой. Но машину так мотало, а проселок был так извилист, что Сергея даже замутило с непривычки. Несмотря на неудобство транспортировки и специфические запахи, его тело наконец относительно сносно разместилось. Пристроив голову на рюкзак, он сомкнул глаза и не заметил, как задремал.
Проснулся Сокольских от наступившей тишины. Двигатель молчал, кузов больше не мотыляло. Рядом, разминая ноги, пошевелился сосед. По борту дважды стукнули:
– Все, вылазь, гвардия, прибыли.
Факел распахнул створки, и в темноту кузова ворвались солнечный свет и свежий воздух.
