Опять поместье, такое родное, теперь здесь было безопасно, несмотря на близость границы. Ведь вокруг патрулировала армия воинов-ягуаров её мужа. Денно и нощно они охраняли мирных жителей. Но это были, скорее, патрули, контролирующие порядок в государстве, нежели военные отряды, всегда готовые дать отпор соседу. Мирный договор подарил жителям покой и возможность развивать поместья.

И муж, проверив посты, каждый вечер возвращался домой… Это было настоящим счастьем иногда до первых звёзд сидеть с ним у костра и слушать рассказы о походах, победах, горестном и тяжёлом пути предков в поисках этой земли.

– И собрались тогда вожди, и сказали своему народу – не время нам покоряться стихиям и болезням, мы – гордый и сильный народ, мы найдём землю, где полно дичи и рыба плещется на рассвете, и её так много, что она рвёт сети из рук… Там земля родит урожай три раза в год… Там вы все будете сыты и здоровы! И пошёл наш народ в поисках этой земли… И нашёл её, и построил великий город Теночтитлан – гордость страны Анауак…

Редко другие рассказчики тоже пересказывали легенды о любви, всегда необыкновенно красивые, но такие печальные, что, казалось, их мир не создан для счастья и пусть не вечной, но долгой любви двоих. Что любовь непременно вызывает зависть, что боги помогают не влюблённым, а тем, кто намерен разрушить такие хрупкие, как крылья ярких бабочек, отношения двух людей. Ведь миром правит грозный бог войны Уицилопочтли, и все подчинено служению ему… А любовь, счастье – это такие мимолётные мгновения, которым нет места на земле, человеку свыше даруются "на краткое время, чтобы он мог передохнуть от ликов смерти"…

И Иш-Чель ловила эти мгновения, собирала их, прятала в глубине души, благодаря свою богиню уже за то, что они есть… Стоило Амантлану покинуть ложе и отправиться к отрядам, как она бежала к краю сада, поднимала голову к диску или полукольцу Луны и благодарила богиню Иш-Чель… И падала на колени, вскидывала руки к небу, прося продлить эти мгновения, не разрушать покой и счастье её дома, убедить небесных правителей подарить милость жить в мире долго…

А вокруг неё просыпалась природа, начинали петь птицы, ветер играл с листвой деревьев, порхали бабочки, и крохотные колибри пили нектар из цветочных чаш, только раскрывшихся навстречу новому дню. И Иш-Чель хотела верить, что богиня милостива к ней, и её счастье продлиться вечно…

В этот день тучи не позволяли солнцу открыть свой лик и было прохладно, все ждали дождя и, пользуясь случаем, попрятались в домах. Иш-Чель тоже испытывала желание ничего не делать, а просто поваляться в тёплой и уютной постели. Сын, проснувшись, попытался позвать друзей поиграть, но накрапывающий дождик расстроил все планы детворы на прогулку к озеру. Маленький Ягуар грустно пошёл в комнату к матери.

Иш-Чель рассказала сыну несколько легенд о храбрых орлах. Выслушав все до конца, ребёнок задумчиво посмотрел в окно и спросил:

– Расскажи мне, куда уходят воины, когда погибают?

Иш-Чель улыбнулась, уселасьпоудобнее и погладила мальчика по голове:

– А отец тебе не говорил? Нет?.. Ну, тогда то, что знаю я, хорошо? Великие воины, которые не щадили себя и защищали свой народ и землю, погибнув в битве, уходят на небо к богу войны Уицилопочтли. Там, в его владениях они поют, пляшут и сопровождают бога весь день, пока он обходит свои земли, наблюдает за нами… Как мы его чтим, соблюдаем законы, отдаём ему почести…

– Все-все воины, которые погибли, собираются вместе? Это ж какая армия! Как они там помещаются?

– Не волнуйся, когда проходит четыре года, храбрые воины покидают Уицилопочтли и возвращаются к нам на землю!

– Да?! А почему мы их не видим?

– Как это не видим? Видим! Храбрые воины возвращаются к нам в облике птичек колибри! Они пьют сладкий душистый нектар, радуют нас своей красотой! Каждый храбрый воин заслуживает покоя и наслаждения!

– Но почему колибри?! Они такие маленькие, а воины большие и сильные…

– А ты наблюдал за ними? – рассмеялась Иш-Чель над разочарованием сына.

Мальчик пожал плечами, вздохнул и с недоумением посмотрел на мать, демонстрируя ей полное непонимание и недоверие.

– Колибри бывают разными, это уж ты точно успел заметить, – начала Иш-Чель просвещение, Маленький Ягуар утвердительно кивнул. – Они отважно защищают любимые цветы, совсем как наши храбрые воины, если что-то принадлежит им, то ничто не достанется чужому… Они единственные, кто ведёт себя, как люди: такие же подвижные, могут делать головокружительные зигзаги, как и воины-ягуары… А перья, ты видел, как они переливаются под солнечными лучами? Какими бы красивыми и разноцветными ни были, отблески их имеют один и тот же жёсткий цвет, который говорит каждому: "Я нежно и осторожно целую прекрасные цветы и пью нектар, пусть я малпо сравнению с вами, но берегитесь, противники, глупые захватчики, я отважен и смел и никому не дам себя в обиду!"

– Пробовал я сок цветов, ничего вкусного… – вздохнул Маленький Ягуар. – Расскажи мне что-нибудь смешное?

Иш-Чель подумала, вспоминая забавные истории, услышанные в детстве. Потом он попросил её уточнить и показать, какое выражение лица было у противника, когда его перехитрил воин. Оба покатились со смеху и устроили возню, закутывая друг друга в одеяла из шкур. Они весело возились и не услышали, как очень тихо в комнату вошли четверо мокрых воинов.

Мужчины приблизились к ложу, где копошились хозяйка дома и ее сын, и быстро замотали их в шкуры. Брыкающихся и пытающихся освободиться, Иш-Чель и Маленького Ягуара пару раз ударили по месту, где находились головы и, взвалив на плечи, незваные гости покинули комнату, посчитав, что сделали все бесшумно и незаметно…

Иш-Чель очнулась от тряски. Тело, укутанное в одеяло, затекло, болела макушка, кожу покрыл липкий пот – дышать было нечем. Чтобы освободиться, она забарахталась и получила сильный удар в спину. Тряска продолжилась.

"Что происходит?! Куда меня тащат?! Где Маленький Ягуар?!"

Бег продолжался ещё долго. Когда похитители наконец-то остановились, то небрежно скинули тюк с Иш-Чель на землю. А когда развернули его, женщина пришла в ужас. Мужчин было пятнадцать, достаточно крупный отряд, в боевой раскраске, немного размытой под струями дождя, но легко читаемой – майя, вышедшие на тропу войны…

Подошёл воин, и когда он заговорил, наклонившись к самому лицу, Иш-Чель поняла, что похититель – её бывший муж и брат Кинич-Ахава.

– Здравствуй, Иш-Чель! Я выполнил своё обещание!

– Немедленно отпусти нас!

– Вы теперь свободны! Я освободил вас из рабства!

– Верни нас домой! – вскочила на ноги Иш-Чель. – Какое рабство?!

Кинич-Ахава отпрянул, скрипнул зубами, но отрицательно мотнул головой:

– Ты не понимаешь! Мы идём домой, в Митлу! Успокойся. Теперь все будет хорошо! Наша семья воссоединилась. Не бойся погони…

– Мой дом там! – махнула рукой Иш-Чель, она не успела ещё определиться, в какой стороне имение, но лишь бы не идти с ним.

– Нет, – Кинич-Ахава схватил её за руку и заставил опуститься на шкуру, в которую она была недавно завёрнута. Иш-Чель снова сделала попытку вскочить, но неожиданно получила сильную оплеуху. В глазах потемнело.

Боль. Обида. Гнев. Ярость. Недоумение…

Кинич-Ахава пришлось ещё несколько раз ударить жену, чтобы она на некоторое время затихла и не пыталась сопротивляться, прикрыв голову руками. Мелькнуло подозрение, что Иш-Чель может попытаться сбежать, поэтому он опять связал ей руки и ноги. Сына перетащил и устроил рядом с нею.

Маленький Ягуар молчал, презрительно поджав губы, но прищуренные глаза и то, как он смотрел на Кинич-Ахава, выдавали его гнев и едва сдерживаемую злость. Что вызвало у отца довольную улыбку – мальчик становится настоящим мужчиной, а совсем скоро станет и мужественным воином-майя!

Слова Иш-Чель были для него неожиданными. Он едва заставил себя прекратить бить её."Мой дом там!"? Отпустить?! Никогда!.. Она просто не понимает, что я освободил их. Теперь мы вернёмся в Коацаок и станем жить счастливо!.. Завтра, когда успокоится, перестанет бояться, и я все ей объясню!"

Ещё не рассвело, а отряд двинулся в путь. Теперь Иш-Чель и сын вынуждены были идти сами, постоянно подгоняемые воином, идущим сзади.

Дневной переход беглецы завершили, когда уже стемнело. Стремительный ритм движения, заданный Кинич-Ахава, утомил не только женщину, но и всех воинов. Кроме постовых, расставленных неутомимым предводителем, все забылись глубоким сном. Вокруг начиналась дикая жизнь леса, звери вышли на охоту, и Иш-Чель прижала Маленького Ягуара к себе, внимательно прислушиваясь к шорохам и свистам лесной жизни. Всю дорогу её мучил вопрос: "3ачем Кинич-Ахава выкрал их? С какой целью уводит к сапотекам? Зачем нарушил мирный договор?!"

Иш-Чель не сомневалась, что у бывшего мужа есть план, который ничем хорошим не мог для них всех кончиться. Целый день, после того, как кляп изо рта вынули, она порывалась поговорить с Кинич-Ахава, но он упорно избегал её. Дорогу, если можно так назвать едва проходимые тропы, лежащие далеко от людных и торговых путей, Кинич-Ахава выбирал самую глухую. Она угадывалась в зарослях кустов и тут же смыкалась за их спинами. Только очень опытный охотник мог заметить, что по ней несколько часов назад прошёл небольшой отряд. Женщина надеялась – такой следопыт у Амантлана будет. Ни на миг она не позволяла себе усомниться – муж бросится в погоню и сможет их отбить. Кинич-Ахава также знал – в запасе у него всего несколько часов, потому гнал вперёд свой отряд, не давая никому отдыха.

Иш-Чель и ребёнка вновь устроили на шкурах возле больших камней. Когда лагерь уснул, Кинич-Ахава был вынужден подойти к пленникам, чтобы ослабить верёвки.

– Зачем ты нас выкрал? – голос Иш-Чель был спокоен, хотя волнение за сына едва позволяло держать себя в руках. Она знала, что ей предстоит противостоять очень жесткому человеку, способному пойти на всеради своей цели.

– Три года назад, когда я уходил из Теночтитлана, обещал тебе вернуться… – он примирительно улыбнулся и попытался погладить её по щеке. Она увернулась от ласки. Нехороший огонёк в глазахвстревожил Кинич-Ахава, но он продолжал верить, что после объяснения жена не только успокоится, но и обрадуется их будущему счастью.

– А я тебя об этом просила?

– Ты – моя жена, он – мой сын, я не мог позволить своей семье быть рабами!

– А мы и не рабы. Ты не знаешь, что я жена Амантлана?

– Но наш сын! Я не мог позволить ему вырасти мешиком!

– Всё тот же патриотический порыв!.. Он может быть последним майя, но не первым мешиком! А тебе не кажется, что он уже слишком взрослый, чтобы стать майя? Или он так нужен, потому что у тебя за это время не появилось больше детей, брат мой? И Маленький Ягуар твой единственный сын?!

– Почему ты меня называешь братом? Посмотри, Иш-Чель, на меня! Это я, Кинич-Ахава, твой муж!

– Ошибаешься, твоя жена умерла на сухом водопаде! Ты забыл, как сам отдал меня жрецам?.. Тогда ты не подумал, что у нас может быть ребёнок, а теперь к чему эти напыщенные фразы о сыне, которого тоже могло не быть?! Моё имя – Золотое Пёрышко Колибри! Оставь нас в покое! Ведь у тебя уже есть ещё дети? Есть другая жена!

– Зачем ты спрашиваешь? Что это изменит? – Кинич-Ахава присел на корточках рядом с разгневанной Иш-Чель и сыном.

– Я не хочу идти к сапотекам! Там ты снова вручишь нас в руки своей матери и её жреца!

– Тебе совершенно нечего бояться за вашу жизнь. Моя мать умерла. А жрец… Его забрал Ицамна… Пока мы будем жить в Митле у…

– У твоей новой жены?.. Ты удивлён, что мне известны подробности твоей жизни? Странно, что ты побоялся признаться…

– Мне нечего скрывать! – Кинич-Ахава гордо вскинул голову, задетое самолюбие давало о себе знать. Разговор уходил в сторону от намеченной цели, он понял, что не сможет рассчитывать на смирение Иш-Чель: – Мы будем жить в Митле в моем доме. Наш сын будет залогом нашего мира. Ты можешь не тревожиться в отношении моей второй жены. Она послушна и не задаёт лишних вопросов. Её хорошо воспитали.

– А ты уверен, что меня достаточно хорошо воспитали для твоего нового дома?

– Я знаю, ты ревнива, но разума-то не занимать, не захочешь же ты испортить жизнь себе и сыну?

– Не стоит мне угрожать, Кинич-Ахава. Пока не поздно, одумайсяи отпусти нас!

– Ты начинаешь меня раздражать!..

– Скоро ты будешь постоянно находиться в этом состоянии. Посмотри на моего сына. Он думает, ходит, ест и даже спит, как мой муж Амантлан. Он воспитан и живёт, как его учил отец, а не ты… Ты никогда не станешь ему отцом!.. Хотя что мои слова! Очевидно, опять плохи дела, и возникла необходимость в воинах моей семьи… Ты же всегда вспоминаешь о моих братьях Кокомо, когда нет выхода. Ты поэтому нас выкрал?

– Хорошо, я не буду скрывать от тебя. Да, они обещали мне помочь и восстановить наш город Коацаок!

– Твой Коацаок разрушен, там нет жителей, с кем и за что ты собираешься воевать?.. Вот почему тебе нужны мои братья! Конечно, среди сапотеков не нашлось ни одного сумасшедшего вождя! А что же ты обещал сапотекам и моим братьям? – гневная речь Иш-Чель заставила Кинич-Ахава нахмуриться. Иш-Чель явно не та – горящая любовью и думающая об удовольствиях. Перед ним стояла взрослая и уверенная в себе гордая женщина. А ее одежда и украшения только подчеркивали принадлежность к мешикам. Очевидно, думала она так же, как и ненавистное племя страны Анауак. Внезапно ему стало противно все: ее одежда, она сама, ее голос и манеры, даже то, что он совершил и вынужден здесь сидеть и видеть это.

– Мы договорились, что ради твоего сына Кокомо помогут отстроить заново Коацаок. Сапотекам я ничего не обещал. Они просто дали мне дом, жену, пищу, благодаря матери.

– Значит, ради моего сына мои братья поддались на твои уговоры и решились на предательство? А ты не подумал, что им выгоднее заключить мир с мешиками, который уже заключен, ведь даже брак – это наш союз с Амантланом! И он ничего им не стоил? А дал целостность границ между двумя народами?! Он дал мир, понимаешь, Кинич-Ахава, мир на их землях? Кто ты для них теперь, когда меня признали залогом мира между страной майя и Анауаком?! Два месяца назад мой брат Кулькан, представляя всю семью Кокомо, заключил договор с мешиками! А зачем им нужен ты, кто не давал покоя в течение стольких лет на границе Анауака? И, последнее, Амантлан найдёт нас, даже если тебе удастся притащить меня силой в Митлу, и только силой, сама я не сделаю ни шага по своей воле! – Иш-Чель гордо встряхнула головой и села рядом с сыном, пытаясь успокоиться.

Кинич-Ахава был потрясён. Получалось, что все его планы были призрачным лунным светом? Братья Кокомо притворялись, делая вид, что хотят помочь ему, обеспокоены судьбой сестры, а сами тем временем посылали гонцов в Теночтитлан, за его спиной заключили с ацтеками договор о мире?! Как же можно жить, если майя предают майя?! А, может быть, дело вовсе и не в предательстве, а в том, что, сам не заметив, он случайно свернул с прямой дороги и перестал чувствовать, что необходимо его народу? Перестал быть мудрым вождём? Когда же это стало? После осады Коацаока? После мнимой гибели Иш-Чель? Когда умер отец? Кинич-Ахава пытался вспомнить и не мог. Горечь поражения угнетала и выбивала из налаженного ритма жизнь-борьба. Оказалось, что никому теперь не нужна война на границе! Два народа, столкнувшись один раз и уничтожив его город, семью, разошлись и решили жить в мире, а он остался выброшенным из жизни этой волной. Невостребованным и в некотором смысле даже лишним, приносящим только беспокойство и угрозу их миру. Он, который так стойко отражал неприятеля и защищал путь в страну майя. Кто отдал всё и не получил ничего, оставшись один на тропе войны… И для чего жить?

Последующий день только подтвердил догадку Иш-Чель – Амантлан преследует похитителей, он действительно наступает им на пятки, стремительно сокращая расстояние. Казалось, что мешики пробиваются даже ночью через лесные заросли.

Иногда вой ягуара раздавался практически рядом! Для неё это был глас свободы – она знала, что муж идёт за ними и скоро он настигнет их. Вчера на рассвете воины Кинич-Ахава видели огни факелов за разлившейся рекой, которая несколько задержала Амантлана, не готового к неожиданной переправе. Мешики искали брод и решили перебраться через реку вплавь.

Всю ночь Амантлан не сомкнул глаз, интуиция подсказывала ему, что похитители недалеко, но тревога за жену и мальчика судорогой сводила скулы. Он позволял себе поспать только пару часов на рассвете, чтобы утомление не могло помешать трезво мыслить, но и во сне постоянно прислушивался, ожидая разведчиков. Эта погоня через лес, безостановочное движение на последнем дыхании, гнали его вперёд. Он ни на миг не сомневался, что жену похитили, и она не ушла сама. Иш-Чель не могла его предать!

Лес. Стволы деревьев, которые не обхватить человеку, а солнечные лучи едва пробиваются через листву, густые заросли травы… Как же найти следы и догнать похитителей, не уйти в сторону по ложному пути?

Амантлан ушёл от воинов и призвал тоналя. Ему пришлось долго ждать, но небесный покровитель появился, выпрыгнув на залитую луной поляну.

"Приветствую тебя, брат мой!" – серебристый Ягуар подошел к Амантлану.

Что-то было непривычным в его поведении, и человек задал вопрос, не совсем тот, что хотел:

"Ты долго не шел, твоя охота удалась?"

"Да, брат мой! Моя охота удалась!" – Ягуар оскалился, и Амантлан воочию увидел, как животное лукаво улыбается.

"Я рад за тебя! Мне нужна твоя помощь – мою семью похитили! Куда идти? Как там они?!"

"Я был с ними, – просто ответил небесный друг. – Я видел их. Не переживай! Ждут. Я отведу тебя к ним!"

"Ты…" – у Амантлана не нашлось слов, чтобы отблагодарить тоналя, а зверь смущенно переступил с лапы на лапу, опустил голову и нервно забил хвостом.

"Их охраняет Ягуар. Завтра я укажу путь"

Утром Амантлан увидел серебристого тоналя и крупную, с переливающимися зелёными и синими чешуйками Змею, которая внимательно слушала его небесного помощника, положив большую голову на сложенное в кольца тело. Проводника-охотника звали Голубой Змей.

Едва небесные покровители закончили общение и направились на юго-запад, проводник указал направление, и отряд сорвался с места в погоню.

Амантлана с удвоенной энергией пробивался через заросли леса. Они настигли похитителей на рассвете пятого дня, но сразу атаковать не стали.

Амантлан услышал зов тоналя, приказал воинам спрятаться и ждать, а сам прислушался к словам друга:

"Не спеши, брат мой! Сначала я сражусь с черным Ягуаром, и только потом ты войдёшь в их лагерь!"

"Но почему?!"

"Так решили боги!" – грустно ответил тональ, трясь о колени Амантлана.

Тот вдруг почувствовал необыкновенную слабость во всем теле:

"Что это со мною?! Жизнь уходит?!"

"Нет. Мне нужна ещё и твоя сила, чтобы победить твоего врага! Я верну ее, не вол-ну-у-йся!" – донеслось до Амантлана.

Серебристый тональ в три огромных прыжка пересек расстояние, выскочил на поляну, где расположились похитители, и остановился недалеко от черного Ягуара, который охранял покой майя. Между кошками был костер, пламя взметнулось вверх, рассыпая искры, как от только что подкинутых сухих веток.

Битва, в которой решалась судьба, началась.

Серебристый тональ выгнул спину. Шерсть вздыбилась на загривке. Кошка издала протяжный вой, обнажив белоснежные клыки в распахнутой пасти. Кончик длинного хвоста заметался.

Черный Ягуар резко вскочил, присел на задние лапы и ответил грозным рыком, перешедшим в пронзительное мяуканье. Мощное тело напряглось, зверь готовился к прыжку.

Оба Ягуара сделали первое движение – мягко переступили передними лапами, пробуя твердость земли.

Они смотрели неотрывно друг на друга через все больше разгорающийся костер – Амантлану казалось, что тот вот-вот подожжет ветви деревьев и достанет неба.

Звери припали к земле, разостлавшись по ней во всю длину, даже кончики хвостов напряженно замерли.

Секунда. Бросок. Одновременный взлет двух красивых животных.

Их подхватило огненное пламя и унесло в небо, запылавшее кроваво-золотыми всполохами, прогнавшими отступивший рассвет.

Два зверя не смогли с налета вцепиться в глотки друг другу и отпрыгнули, не покидая огненного пламени, которое очертило арену битвы.

Опять припали к воображаемой земле тела, но вот звери схлестнулись мертвой хваткой. Серебристый Ягуар вцепился в загривок противника, а черная лесная кошка в ключицу, чуть-чуть не достав до пульсирующей артерии.

Визг, рев.

Мерцание искр огня.

Капли первой крови летят в костер, принося жертву богам, дразня и возрождая древний инстинкт борьбы за жизнь.

"Так решили боги…"

Черный Ягуар вырвался из пасти серебристого тоналя. И, отхватив клок у противника, отпрыгнул в сторону, припав на лапы. Боль от укуса заставила второго зверя выгнуться и попытаться лизнуть рану.

Вкус собственной крови привел животное в ярость, и он мощным прыжком взлетел и упал на противника.

Глухой удар, затем треск костей.

Короткая возня, жалобное мяуканье и рык. Шипение и визг.

Все было кончено. Чёрный Ягуар – ещё живой, но обессиленный – лежал распростертый на земле весь в собственной крови. Рядом с ним сидел его противник и слизывал с серебристой шерсти багровые пятна, изредка порыкивая в сторону поверженного врага.

"Ты можешь теперь идти, брат мой!"

Амантлан приказал окружить похитителей, и в одиночку вышел на их стоянку. Мгновенно к его горлу приставили десяток копий. Иш-Чель проснулась от шума, с трудом сдержала крик радости.

– Я – Амантлан, предводитель ягуаров на южных границах Анауака. Вы украли мою жену и сына. Я пришёл за ними.

– Я – Кинич-Ахава!.. Это я забрал свою семью!

Копья воины опустили. Кинич-Ахава вышел Амантлану навстречу. Они встали напротив, внимательно оценивая соперника.

– Между моим народом и народом майя подписан договор мира. Мне не нужны ваши жизни. Отдайте семью и уходите. Мы никого не тронем, – Амантлан махнул рукой в сторону Иш-Чель и Маленького Ягуара.

– Об этом договоре нам ничего не известно. Моя жена попала к вам в плен, и я забрал ее.

– Теперь Золотое Перышко Колибри не только моя жена, она является залогом мира между нашими народами. Если ты заберешь ее, то это нарушит договор, который заключили вожди. Ты станешь преступником. К тому же мои люди и я подтвердим – ты забрал ее силой, – Амантлану было хорошо видно, что его семья лежит связанной. – Они пленники, а не члены твоей семьи!

Кинич-Ахава с трудом сдерживал гнев и разочарование, он горел желанием вонзить нож в сердце мешика. Но тут его воины начали шептаться, тихо проявляя недовольство: целью похода было освобождение женщины, а получалось, что нарушали договор, подписанный вождями, становились преступниками. На такое многие идти не хотели.

– Верни женщину и ребенка, Кинич-Ахава!..

– Мы не преступники, договор о мире нельзя нарушать!..

– Вы верите какому-то мешику?! Он – наш враг! Его уста лгут! Он скажет вам что угодно, только бы не вступать с нами в бой, он трус, у него мало людей!.. – начал выкрикивать Кинич-Ахава в отчаянии. Он переводил взгляд с воина на воина, пытаясь найти поддержку и посеять сомнения. Но мужчины опускали глаза или отворачивались…

– Он не трус! Амантлан говорит правду! Если не хотите верить мешику, то его слова подтверждаю я! – донесся голос Иш-Чель, которой удалось таки сесть и опереться спиной о дерево. Она внимательно наблюдала за происходящим и не могла допустить, чтобы Кинич-Ахава взял верх.

– Нужно спросить женщину, пусть она скажет правду! – проявил неповиновение один из воинов.

Кинич-Ахава выхватил нож и угрожающе занес его, преграждая дорогу.

– Отойди, ахав, мы много лет знаем друг друга. Я не предаю тебя, а лишь не даю совершить глупость… – не дрогнул воин, спокойно отстраняя вождя и направляясь к Иш-Чель. Он развязал веревки на женщине и Маленьком Ягуаре и помог подняться. Втроем они подошли к отряду, который стоял молча в ожидании.

– Говори, женщина!

– Амантлан сказал вам правду. Майя и мешики заключили мир, вы можете его сейчас разрушить. Я и Маленький Ягуар – члены семьи Амантлана, и мы хотим вернуться домой.

Воины стояли молча, потом тот, который развязал Иш-Чель, взял за руку и подтолкнул к мешикам:

– Забирай свою женщину и сына, вождь! Мы не нарушим мир!

Кинич-Ахава попытался сделать шаг, но воины, стоящие рядом, удержали. Маленький Ягуар, не спеша, как-то совсем по взрослому, взял мать за руку и пошел к Амантлану. Когда мешик пропускал их на лесную тропу впереди себя, мальчик кинул прощальный взгляд на вождя майя. Кинич-Ахава, не отрываясь, смотрел вслед уходящему от него навсегда прошлому.