Часть III. ЗОЛОТОЕ ПЕРЫШКО КОЛИБРИ. ВОЙНА. ЕДИНСТВО ЗВЕРЯ И ЧЕЛОВЕКА
Прошло четыре месяца. Семья Амантлана провела это время в своём поместье. Мирная жизнь понравилась военачальнику, чему он и сам несказанно удивился. И не только общение с женой, их разговоры о майя, занимали его, нет – вместе с сыном изучал религию своего народа, пытаясь найти ответ на единственный вопрос – можно ли жить без войны? Гонец от Тлакаелеля разрушил течение жизни, и семья отправилась в Теночтитлан. По приезду Амантлан пошёл на очередной совет к правителю Анауака, а Иш-Чель остановилась в пригородном доме, чтобы не нарушать приказа тлатоани. К вечеру они должны были встретиться снова.
* * *
Совет представляли все сословия государства. Первыми выступил жрец Уицилопочтли:
– Граждане Анауака были послушными детьми Уицилопочтли и Тлалока, они также заботились и о других богах нашей благодатной земли. Землю, этот цветущий сад, нам подарили боги, они вручили нашим предкам право ею обладать. Многие годы мы поддерживали огонь в священных местах, многие годы мы ежедневно давали пищу нашим богам, и они были милостивы к своим детям. Бог южной стороны, великий Уицилопочтли, помогал нам добывать и славу, и земли. Могущественный Тлалок посылал дичь и зверя в наши руки. И вот теперь, братья, из-за нашей лени очень скоро мы не сможем выполнять наш долг! Я не буду много говорить о том, что известно каждому из вас, братья, что, не давая пищу богам, мы подвергнем опасности жизнь всего нашего мира!.. Страшные катастрофы обрушатся на всю землю, погибнет наш мир, ибо мы, избранные богами, нарушили их заветы, мы не сможем поддерживать огонь жизни, нам нечем будет кормить наших богов!
– Как же такое случилось? – поднялся Тлакаелель, когда жрец закончил и сел на своё место.
Встал, готовый дать ответ, жрец Тлалока.
– Верных сынов богов поразили лень и страх! Они не желают более воевать! Мы заключаем все новые и новые договора о мире, не захватывая пленников, которых должны дарить нашим богам. Мы проводим время в праздниках и на циновках в домах, забывая о своей избранности богом войны Уицилопочтли! Наша избранность – это наш долг, поклонение богу войны Уицилопочтли! Но скоро любой раб захватит то, что нам подарили наши боги! Мы забыли о долге – давать постоянную пищу нашим богам! Наши теокалли скоро будут пусты – никто не заботиться о жертвоприношениях!
Когда жрец закончил, воцарилась тишина, только ветерок шевелил в уборах собравшихся кончики перьев. Прозрачный дым от множества воскуренных трубок обволакивал помещение. Тихо потрескивали дрова в трёх жаровнях, расставленных в середине зала совета. Недоумения не было на лицах собравшихся, скорее, читалось огорчение и озабоченность. Каждый осознавал важность этого сообщения, но никто не знал, как спасти мир.
Понимая, что ни у кого не возникает желания предлагать, а, возможно, и предлагать-то нечего, первым решил выступить Тлакаелель:
– Братья! Над миром и всей страной Анауак нависла угроза гибели. Мы сами сделали так, сами виновны в той опасности, которая теперь нам угрожает. "Что же делать?" – спросите вы и останетесь в тишине, ибо ни у кого из вас нет ответа. Каждый воин любит свой дом, жену, детей, циновку у очага… Мы перестали любить войну и нашего могущественного бога-покровителя Уицилопочтли. И теперь все испытываем страх перед его гневом, это так! Но мы – воины нашего бога! Мы начнём новую войну! Мы…
– Да, мудрый Тлакаелель, мы начнём новую войну! – выкрикнул кто-то.
Случилось то, чего никогда не бывало на совете – речь советника прервали, и он не успел сообщить предложение. Члены совета радостно встрепенулись, и началось энергичное обсуждение нового похода. Похода на земли майя…
– У них богатые города и хорошие земли, будет большая добыча!..
– Мы захватим много пленников и красивых рабынь!..
– Мы сможем напоить наших богов кровью, и они вернут нам любовь и милость!..
Тлакаелель, не скрывая разочарования, сел.
"Что ж, Цветочные войны обождут…" – он не был сторонником похода в майяские земли, но раз совет так единодушен, не будет же он спорить? Ведь, как всегда, вышло, что это именно советник предложил новую войну.
Амантлан был вторым человеком, которого всеобщее ликование огорчило. Он смотрел на друга, ожидая, что тот исправит недоразумение, но Тлакаелель равнодушно курил трубку. Амантлан сделал попытку образумить собравшихся, но не был услышан. Несколько человек открыто бросили ему, что их удивляет его неверие в военную силу страны, и им странно слышать это от военачальника.
Обсуждение закончилось решением Совета отправить на южные границы большую армию, усиленную ветеранами и опытными воинами-ягуарами из отрядов Амантлана. Руководить походом предстояло тоже Амантлану…
* * *
Сообщение, что Амантлан с ягуарами отбывает завтра к южной границе, повергло Иш-Чель в изумление, граничащее с гневом. Быстро закончив свои дела, отдав распоряжения, она решительно направилась искать мужа. Пройдя все комнаты их поместья, обойдя хозяйственные постройки, наконец-то услышала его голос в саду, рядом с водой. Раздвинув прибрежные кусты, она увидела сына и мужа.
Её мужчины весело плескались в тёплой воде, с удовольствием поднимая со дна тину. Весь их вид показывал, что им хорошо вместе, и они полностью довольны друг другом. Едва мать появилась в поле их зрения, как мальчик радостно завизжал и протянул к ней руки. Иш-Чель ничего не оставалось, как зайти к ним в воду.
"Одежда будет испорчена…" – мелькнула посторонняя мысль, но не смогла затмить главную, котораяи привела Иш-Чель сюда.
– Присоединяйся к нам! – широко улыбнулся Амантлан
Женщина была без головной повязки, и её яркие волосы искрились в солнечных лучах. Лёгкий ветерок нежно шевелил выбившиеся из кос пряди. С ребёнком на руках она была очень красива и необыкновенно мила.
– Мне сказали, что завтра ты… – Иш-Чель запнулась не случайно, тщетно пытаясь подобрать слова.
Тогда её глаза с вызовом, разрушая мирную идиллию, дерзко взглянули на мужа. Он всё понял, с некоторой поспешностью отобрал у неё сына и вышел из воды.
– Ты идёшь убивать моих братьев?! – вопрос и утверждение прозвучали с одинаковой силой.
Он не отвечал, а ловко надел набедренную повязку. Казалось, что нагота играла какую-то роль, делая его незащищённым, но Иш-Чель поняла это по-своему. Она расценила молчание, как некую увёртку с его стороны, и уже была готова к тому, чтобы вновь сделать резкий выпад. Однако не успела. Амантлан повернулся, расправляя последнюю складку на домашней одежде, задумчиво дотронулся до своего ожерелья с ягуаровыми клыками и грустно задал вопросы, которые быстро сбили с жены воинственный дух:
– Разве Ицкоатль снял с меня обязанности вождя и предводителя ягуаров? Разве твой муж вдруг за одну ночь превратился в пилли?.. Разве я могу сказаться больным и немощным, когда мои воины готовы к походу? Разве ты забыла, чья ты жена?! – наконец-то взгляды их встретились.
Иш-Чель увидела в глазах мужа боль и злость, а не радость и гордость, которую встречала раньше.
– Я не забыла.
– Да, я говорил Тлакаелелю и Ицкоатлю, что воевать с народами майя для Анауака безумие. Но если сейчас твои и мои слова услышат и донесут – мы не дотянем и до утра, моя дорогая! Это измена непобедимому Анауаку!.. Ты забыла, что мой долг защищать, прежде всего, интересы моей страны?! Хорошо, я напомню тебе, женщина!..
– Амантлан, не бушуй, скажи, что произошло?!
– Верховный жрец Уицилопочтли объявил, что нет рабов для жертвоприношения, а богу это ущемление не по душе…
Она впервые слышала столь крамольные вещи. Он устало прикрыл глаза рукой, потом длинные пальцы непроизвольно потёрли переносицу, выдавая полное смятение.
– Амантлан, но почему поход на майя? Ведь это безумие – воевать сейчас еще и с ними!
– Да? Ты сомневаешься в храбрости моих ягуаров? – в голосе Амантлана отчетливо слышалась горькая язвительность. Он подтолкнул ее к дому. – Я высказался на совете, но меня выставили едва ли не трусом, хорошохотьне объявили изменником. Нужна битва, и чем больше крови, тем большее удовлетворение получат боги! А я знаю своих воинов с самого детства, это мои друзья, я не могу радоваться, идя на бессмысленную войну! Лучшие ягуары Теночтитлана!.. И мы должны победить! Было когда-нибудь иначе? Может, кто сомневаться в нашей победе? Это – крамола! Тебя прикажут убить, скажи ты это кому, кроме меня.
– А как же Тлакаелель? Неужели, он не поддержал?
– Не получилось. Кажется, мы все сошли с ума!
– Нужно попытаться объяснить!
– Я привык выполнять приказы, женщина! Я – воин, я – ягуар!.. Когда за управление берутся жрецы… Когда эти люди, – мне даже страшно, слышишь, страшно их называть людьми! – Когда берутся решать вопросы, то вокруг всё заливается кровью… А воины? Скажи, можно ли нас назвать людьми?.. Мы превращаемся в тех, чьи маски носим… Люди-звери… И все это по желанию жрецов. К чему эти бессмысленные жертвы?! Даже если захватим земли майя, то не сможем удержать на них власть. Нельзя распылять силы! Но никто не хочет меня слушать.
– Амантлан, тебя не страшат жрецы, выступи против безумия!
– Это бунт! А я служу своему народу.
– Ты знаешь, что это губительно для него! И ты сам можешь погибнуть в этом бессмысленном походе!
– Мой долг – служить интересам Анауака.
– Что делать, если ты не вернёшься?!
– Как странно. Ты уговариваешь изменить, но не задумываешься над тем, как мы все будем жить, если я позволю себе такую слабость! А ты смогла бы жить с человеком… с изменником?..
– Почему ты говоришь об измене? Решение начать войну с народом майя – ошибка, и ты сам её признаешь. О каком предательстве идёт речь?!
– Об измене нашим богам. Ты ведь до сих пор поклоняешься своим, и я тебе не запрещаю. Так почему же я не должен придерживаться ритуалов, священных для меня?
– Ты не такой, как все!
– Сомневаюсь. В чем-то – может быть, но я всегда был, есть и буду мешиком, которого чужие боги не интересуют, и я отдам долг тому, чему научила мать. Поэтому, раз боги требуют – я должен выполнить их желание. Пусть хоть в этом я буду преданным верующим.
– Амантлан, я не могу поверить, что ты топчешь тот хрупкий мир, который мы смогли построить!
Он остановился и перестал теребить ожерелье на груди, ласково привлёк Иш-Чель к себе и задумчиво, с лёгкой грустью сказал:
– Я обещаю, что бы ни случилось, ты всегда будешь в моем сердце, Иш-Чель. И я сделаю всё, чтобы вернуться назад.
Ласковые руки гладили её по плечам, отдавали тепло и нежность, а горечь от приближающейся разлуки делала эти ощущения ещё более острыми и желанными. Иш-Чель готова была простоять с ним вечность. Она каждой клеточкой тела ощущала его любовь. И с диким, первобытным ужасом осознавала: если с Амантланом что-то случится, в её жизни никогда не появится мужчина, способный так любить. А без этой безграничной любви и доверия ей не выжить. Она знала, что окажется в пустыне без огненного вихря чувств, которые рождал его мимолётный взгляд. Равновесие, длившееся эти месяцы, не могло быть вечным, но построенное на любви и уважении, оно выдерживало житейские бури и только крепло. Иш-Чель не хотела потом собирать его осколки и хоронить то, что так долго строила.
– Ты не сможешь разлюбить меня так быстро… Я вернусь и снова докажу свою любовь…
После этих слов он со страстью увлёк её в мир, принадлежащий только им. Солнце ещё не встало, когда он покинул спящую жену и ушёл в казармы к ягуарам.
* * *
Всю дорогу он изнурял и воинов и себя быстрым темпом. Постоянно находился с людьми, только бы не оставаться один на один с тяжёлыми мыслями о последствиях, которыми грозил закончиться поход.
Сколько его людей не вернётся?
Об этом было даже страшно думать…
А бессмысленность их гибели тяжким бременем ложилась на сердце, и сжимала его жёсткой хваткой ягуаровой пасти, едва Амантлан встречал довольный и горделивый взгляд какого-нибудь юнца, отправившегося завоёвывать славу и почести, как он много лет назад. Обычно из новобранцев в жестокой сече не выживал никто.
Жрецы на привалах сновали между кострами и своими призывами поддерживали воодушевление воинов, разжигая в них огонь фанатизма.
Скоро Амантлан не мог уже без дрожи смотреть в глаза своим людям – там горел яркий огонь веры. Его люди готовы были к бою и жаждали смерти, они не задумывались, что дома их ждут такие же женщины и дети, как те, над которыми уже вознеслись их тяжёлые палицы.
Они хотели убивать. Они жаждали крови… Тёплой. Липкой. Тягучей. Чужой. Умыться ею, пить её и, подняв руки к небу, возносить молитвы богу Уицилопочтли, богу южной земли, богу солнца и войны…
Страх закрался в его душу и леденил кровь. Он хотел бы ощущать тот же прилив бодрости и энергии, который дарили жрецы, всегда сопровождавшие его армию, но сейчас был одинок, и это угнетало. Он словно шёл по обочине, в стороне от своих людей, объединённых общей целью. Хотя, это было и невозможно – вся огромная человеческая масса подчинялась малейшему его желанию, все распоряжения выполнялись мгновенно. Но он не мог произнести того, что было для них всех единственно правильным – приказа повернуть назад. Его бы не поняли. Одурманенные ололиуки, постоянно подбрасываемым жрецами в питье, обкуренные, его воины видели другую цель. И их она не страшила, она стала смыслом движения, которое он, Амантлан, все больше и больше ускорял.
Неотвратимость трагедии, которую он предвидел, заставляла его желать быстрого свершения. В конце пути он уже не понимал, чего хотел больше: победы или поражения. Только гордый дух победителя поддерживал в нем силы, чем еще больше распалял ненависть к собственной раздвоенности. Долг сохранить живых людей, не подвергнув сомнению непобедимость мешиков, брал над ним верх, заставляя разум и честность отступать…
На одном из привалов, позднею ночью, проверяя посты, Амантлан почувствовал присутствие своего тоналя – природный защитник от всего неведомого призывал его к себе.
Вождь немедленно пошёл на зов. Едва миновал густые кусты, как впереди раздалось шуршание, очень тихое мяуканье и появилось серебристое свечение. Невольно, впервые за двенадцать дней, Амантлан улыбнулся.
Мужчина вышел к своему покровителю: "Приветствую тебя, мой верный защитник!"
"И тебе привет, брат мой!" – услышал в голове ответ серебристого ягуара Амантлан. Он присел на корточки и протянул руку, чтобы погладить своего хранителя, ощутить мощный поток энергии.
Тот наклонил голову, доверчиво подставив загривок. Шерсть дикой кошки сияла изнутри, напоминая расплавленное серебро.
"Твои переживания волнуют меня, не думай о гибели, дорогой брат, ещё не настало твое время", - мурлыкнула дикая кошка, выгибая спину от удовольствия.
"Ты уверен?"
"Я знаю. Битва будет. Ты найдёшь выход. Мне пора. Прощай!" – и ягуар растворился, оставив вождя в полной темноте. Энергия, которую Амантлан получил от звериного брата, прогнала мрачные думы, дала человеку уверенность и спокойствие.
* * *
Сомнения, терзавшие его день и ночь, растаяли, едва пересекли условную границу земель майя- неглубокую реку, лениво катившую воды на восток – они оказались в полном окружении. Их окружили, как только передовые отряды начали переправу. Вспоминая потом поход, он часто задавал себе один и тот же вопрос, не было ли это результатом его метаний? И отбрасывал сомнения. Тогда они шли сражаться и вновь подтвердить звание непобедимых воинов, воинов страны Анауак, добыть богам пищу, чтобы мир не умер, чтобы жизнь продолжалась.
Его огромная армия шла быстрым темпом, не растягиваясь на маршруте, именно это и спасло жизнь тем немногим, что смогли выбраться из страшного ада, в который их послала вера в богов и любовь к войне. Воинственный дух, подпитываемый звериной жаждой крови, воодушевил мешиков, и они бросились на превосходящих численностью воинов майя, с отчаянностью, которая заставила усомниться последних, что они смогут легко одолеть захватчиков.
Скоро их ряды заметно поредели, но мешики бросались на противника, размахивая палицами, совершенно не чувствуя усталости. Казалось, победа может быть достигнута, но подошли свежие силы отрядов Кокомо. И вот тогда каждый воин-мешик понял, что их просто вырезают.
– Амантлан! Нас перебьют, как кроликов! – подбежал к нему Рык Ягуара, который был настолько перемазан чужой и своей кровью, что узнать можно было только голос. Он лихорадочно размахивал ножом, забыв остановиться. Он с надеждой заглядывал в глаза другу, решив, будто у всегда предусмотрительного Амантланаприпасено что-то. И оно всех спасёт.
– А ты ожидал прогулку за очередной данью?! – огрызнулся Амантлан, внимательно наблюдая, как лавина майя накатывает на его отряды, защищающие центр. То там, то здесь мелькали яркие перья воинов-орлов, но их становилось все меньше. Как ни странно, большей частью в живых оставались именно молодые воины. Это даже в какой-то мере на краткий миг позабавило вождя, но голос друга требовательно вернул его к действительности:
– Ещё немного и нас вырежут! Нужно что-то делать!
– Что?
– Как это что?! – взвинтился Рык Ягуара, который был уверен в наличии плана на спасение или победу. Но Амантлан равнодушно, как ему казалось, взирал на резню, ещё ближе придвинувшуюся к ставке.
Если бы вождь кричал, метался от одного отряда к другому, это было бы нормально, по мнению Рык Ягуара, но спокойное наблюдение за битвой не соответствовало тому образу предводителя, привычного мешикам.
А их вождь и не был с ними.
Да, он стоял среди них, но смотрел в небо над битвой.
Его поглотило происходящее там.
Весь небосклон заполонили лесные звери и птицы, невозможно было определить, кто и на чьей стороне выступает. Почему они набрасываются друг на друга и рвут в остервенении на части, если в живой природе могли никогда и не встретиться…
Вот огромный Кайман подвергся атаке маленького быстрокрылого Колибри, и явно терпел от него поражение – один глаз грозного хозяина рек птица выклевала, и только везение спасало неповоротливое чудовище от полной потери зрения. Но Колибрине отступал, и казалось не один, а много пернатых напали разом – удары острым клювом сыпались не только на голову Каймана, и вот уже фонтаны крови заливали зверя, внезапно превратившегося в жалкого калеку, растерявшего силы. И огромное животное проиграло, в последний раз злобно вхолостую клацнув челюстями. Тут же в передних рядах Амантлан увидел, как схватился за голову и упал на колени огромный мешик-орёл, белоснежные перья окрасились алыми фонтанами крови. Слетела и покатилась под ноги рядом сражающимся маска хозяина неба. Погибший воин носил имя Клык Каймана…
Вот Ягуар попытался прыгнуть на спину Тапиру и вцепиться ему в загривок. Быстрый прыжок, и гибкое сильное тело понеслось в мощном броске, который должен был с первого удара опрокинуть противника. Но зверь потерпел поражение, напоровшись брюхом на один из клыков, взревев яростно и горько в последний раз, обливая кровью жёсткую, торчащую шерсть на загривке. А Тапир довольно хрюкнул и ворвался в толпу сражающихся, ища нового соперника. Какой-тосовсем ещё молодой воин уложил одним взмахом ножа зазевавшегося майя. Пронзив ножом незащищённый бок противника и, счастливо рассмеявшись, мешик кинулся в гущу битвы, веря в удачу. Амантлан вспомнил имя юноши – Неповоротливый Тапир…
Рядом с ними другое чудовище – огромный рыжий Муравей, покачиваясь на тонких ногах, мотал вверх-вниз головой и рвал лохматую Собаку. Амантлана передёрнуло от неприятного скрипа и чавканья жующих противника мощных челюстей и жалобного визга на запредельных нотах пытающегося вырваться из них животного. Клочья бело-чёрной шерсти и кровь летели во все стороны. Каким-то чудом Собака вырвалась. Жалобно воя, она медленно уползала с места битвы. А Муравей заметался, закрутился, яростно суча неуклюжими высокими лапами. Теперь уже он стал добычей… Это не было случайностью – на него накинулся темно-синий Колибри и Цапля, а белый Орёл спикировал на голову и размозжил ее одним ударом мощного клюва… Собака была спасена.
Чуть поодаль другой Кайман отражал нападение уже двух противников – Игуаны и Черепахи.
Прямо над головой Амантлана сражался Ягуар, его серебристый тональ. Он отражал атаку сразу четырёх рыжих диких собак. Но даже царапины не было на сияющей шкуре небесного покровителя. От его мощных ударов псы по одному отлетали в сторону с перебитыми хребтами, а дикая кошка только била себя по бокам хвостом и оскаливалась, демонстрируя окровавленные клыки.
Животные бились всюду.
И Амантлан понял – это бой небесных покровителей воинов, всех воинов и мешиков, и майя, участвующих в сражении на земле…
Нелепая догадка мелькнула в опьянённом мозге Рыка Ягуара:
– Ты – предатель!.. Это все твоя жена-майя! Измена! – закричал, бросаясь с ножом на Амантлана, его боевой товарищ. Вождь ловко увернулся от занесённого над ним оружия, подставил подножку и резким, но лёгким ударом палицы по голове оглушил боевого товарища.
И снова взгляд вверх – что происходит там?!
Длинный хвост серебристого тоналя заметался из стороны в сторону, скашивая траву. Ягуар сначала зашипел, потом издал протяжное мяуканье, рвущее слух и бьющее по нервам. Зверь готовился к прыжку – выбежала ещё одна стая диких собак, но, увидев поверженные трупы сородичей, свернула, набросившись на других зверей.
Слабый вскрик Рыка Ягуара заставил обернуться несколько человек, так внимательно следили вожди за разворачивающейся битвой. Главное, предводитель был жив и невредим, остальное их не касалось.
– Помогите ему! – приказал Амантлан двум воинам, постоянно сопровождавшим его. – Он утомился.
Натиск атакующих отрядов майя становился все многочисленнее. Вся луговина реки, где прижали мешиков, была покрыта трупами и ранеными, над которыми проносились разрозненные кучки майя: одним они оказывали милосердие – добивая, чтобы избавить от мучительных ран, других дорезали с особой жестокостью, не оставляя сомнений, что последние были мешиками.
Грозно и дерзко, заглушая крики воинов, в битву вступили боевые барабаны. Раскатами грома они ухали, поднимая дух гнева в сердцах воинов Анауака. Тонкий голос свирели заплакал по погибшим, взывая к мести – "Кровь за кровь".
А в небе бились дикие псы. Как рыжая волна они накатили и пронеслись по полю боя, с особой яростью бросались на раненыхживотных, кровожадно вгрызаясь тем в горло, обрывая жизненный путь земным воинам.
А ещё выше Амантлан увидел и не поверил глазам… Да, точно!
Он увидел богов… Они восседали на облаках и наблюдали за сражением!
Над мешиками расположились: Миктлантекутли – владыка царства мёртвых, вождь узнал его по вечным спутникам – сова и летучая мышь вились над головой, а паук сидел на плече и перебирал лапками; а рядом стоял могущественный Уицилопочтли, и ягуароликий Тлалок был тоже там.
Со стороны майя выделялся огромный человеческий скелет, чёрный плащ развивался за спиной, загораживая солнце. Рядом с ним стоял другой богс огромным топором в руке. Он опирался на одну ногу, вторая же принимала участие в битве – большая змея свисала с облаков и хватала огромной пастью каждое животное, оказавшееся под нею.
Боги следили за битвой в их честь! Значит, правы жрецы?! Жизнь будет продолжаться!
Но как же, как он мог их увидеть?!
– Я умер раз вижу это?! – прошептал изумлённый Амантлан.
"Мы ещё жи-и-вы!" – ответил тональ, весело скача по полю сражения.
Не веря себе, вождь осмотрелся – неужели только ему это видится?! Первым делом он взглянул в сторону жрецов. Точно. Три головы служителей были подняты вверх и смотрели на небо. На лицах блуждали улыбки счастья и радости. Они тоже видели это! Кровавая жатва должна была удовлетворить жрецов Уицилопочтли.
Но довольны ли боги?
С ненавистью Амантлан наблюдал, как жрецы следили за каждым мгновением битвы, временами бросались в бой в первых рядах воинов, чтобы поддержать духом фанатичной веры.
Серебристый тональ был в центре неба, его шерсть стояла дыбом, пасть была багровой от крови, скатывающейся на лапы, – только что ягуар разорвал напавшего на него каймана. Зверь издал грозный рык и посмотрел на Амантлана. Глаза в глаза.
"Уходи, брат мой, пора. Если промедлишь, подойдут свежие силы, нам не справиться с ними! Я укажу тебе дорогу. Уходи!"
Момент настал. Амантлан направился к кучке жрецов, стоявшей неподалёку от него, и обратился со словами, возможно, не столько почтительными, сколько дерзкими:
– Теперь, я надеюсь, наши боги довольны? Спросите их! Или им нужны и ваши сердца? Если так, то сейчас самое подходящее для этого время! Вы без всяких сложностей можете принять участие в этой резне!
– Ты забываешься! – оскалился старший.
– Отчего же? Давайте, вы ведь тоже владеете ножами!
– Битва не окончена!.. А не желаешь ли ты сдаться? – вмешался в разговор еще один жрец, измазанный кровью настолько, что белая набедренная повязка стала бурого цвета.
– Мешики – славные воины и никогда не отступают! Ты теряешь своё лицо!
– Да, но спасаю жизнь тем немногим, которым ещё рано отправляться на небеса с помощью майя!
– Ты не посмеешь отступить, Амантлан! Наша миссия…
– Моя миссия окончена, жрец!
– Ты просто трус, Амантлан!
– О-о-о боги!.. Повторяю: мои люди уходят, а вы можете продолжать свою миссию!..
Рядом громко ухнули боевые барабаны. На их зов отозвались воинственным кличем мешики.
– Я увожу воинов!
– Изменник! – бросился к нему младший служитель, замахиваясь ножом, но был остановлен взмахом руки жреца Уицилопочтли.
– Ты не уводишь воинов, Храбрый Ягуар! Ты ведёшь нас к победе! – и разрисованное лицо верховного расплылось в коварной усмешке, обнажая два ряда крепких белых зубов. Амантлан готов был поклясться, что на его глазах обычные зубы человека начали приобретать форму звериных клыков.
Жрец выхватил обсидиановый нож и, издав воинственный клич, бросился в первые ряды сражения. За ним последовали все остальные.
Амантлан скинул с плеч пёстрый плащ, отвязал с пояса дубинку и, повернувшись к северу, издал боевой клич воинов-ягуаров.
На зов отозвался друг-тональ, подхватили звери, которые сгруппировались вокруг серебристого ягуара. Амантлан был оглушён небесным воем. И тут его накрыла волна силы, исходящая из животной массы. Казалось, что небо и земля задрожали от их одновременного рывка.
Отряды воинов, наблюдавшие до этого момента за земной битвой и не имеющие возможности вступить в неё, вмиг оживились, услышав зов предводителя. Пока сражение напоминало избиение мешиков, а теперь превратилось в сплошную озверевшую лавину диких кошек…
Тональ Амантлана мчался впереди зверей, его вой сливался с криком земного друга, отдавал ему небывалую мощь и веру в победу.
Вот теперь-то Амантлан ощутил настоящее единение со своими воинами! Его опьянила кровь врагов, и он хотел, нет, желал только одного – выбраться самому и вывести оставшихся. Кровь заливала все вокруг, приходилось ступать по телам убитых. Ноги в кожаных сандалиях скользили, люди спотыкались, падали. Поток отступающих чётко следовал за своим предводителем, который машинально опускал и опускал свою палицу на головы врагов-майя, преграждающих отступление войску Анауака. В помутнениион уже не испытывал никакой жалости ни к кому, а только знал, что перед ним враг, удел того смерть.
Теперь Амантлан не знал, он ли скачет, огромными прыжками перепрыгивая через горы трупов, или это его тональ.
Единство зверя и человека…
Перед ним бой животных. Это он кидается на ближайшего противника, это его зубы вгрызаются в загривок и рвут глотку, а шерсть забивает нос. Это он слышит хруст сломанных костей, ощущает вкус вражеской, такой сладкой крови. Это он ведёт за собою ряды единомышленников-зверей, это ему они подчиняются, пробивая дорогу туда, где была жизнь.
И тут же перед ним реальный бой. Вот он отбивает нападение двух воинов-майя, рыча как тональ и взмах палицы напоминает удар тяжёлой лапы серебристого ягуара, так легко перебивающейшейные позвонки.
Он перестал быть человеком, он стал зверем – сильным, мощным, диким и непобедимым…
Теперь это действительно была бойня между двумя озверевшими группами, преследующими равнозначные цели: не упустить и добить, выбраться и выжить…
Победить могли только те, у которых желаниежить оказалось бы сильнее, или, может быть, те, на чьей стороне в этот момент боги.
На этот раз древние были на стороне мешиков.
Не привыкшие отступать, воины-ягуары не сумели построить правильно защиту своих задних рядов, отбивались как-то очень неловко. Когда Амантлан это понял, то, развернув передние ряды, сделал резкий выпад, стремясь откинуть авангард майяского войска, дать возможность оторваться от него своим отрядам, прикрывающим отход. Столь неожиданней отпор поверг в изумление майя, считавших, что противник бежит. Это помогло выиграть время, необходимое для марш-броска за немного заболоченное пространство у реки.
Мешики не упустили этой возможности и спаслись. Майя ожидали, что будут преследовать общую вымотанную в битве массу, но с Амантланом шли те, кто терпеливо стоял все время, пока шло сражение, его отборные отряды ветеранов, которые он никогда бы не позволил положить в этой битве.
Солнце зашло, избавив мешиков от преследования.
* * *
Возвратившихся из похода воинов Теночтитлан встретил душераздирающими воплями. Всюду женщины выскакивали на улицы и раздирали себе лица, рвали волосы и одежды, выражая глубокую скорбь по погибшим.
"Мы ещё не знали поражений, что же теперь будет?" – мелькнула у Амантлана мысль. Он шёл на Совет во дворец к тлатоани. Амантлан знал, что обвинений в измене не избежать, и был готов отстаивать свое честное имя. Помешать ему мог только тлатоани и жрецы, которые, понятное дело, вряд ли признают свою ошибку.
У входа его неожиданно окликнули из носилок, невероятно, Тлакаелель, любивший ходить пешком. Совершенно не зная, что теперь от него можно ожидать, Амантлан неуверенно подошёл.
– Я рад, что ты остался жив, – просто и открыто улыбнулся Тлакаелель, понимая, что сдерживает Амантлана. Он спокойно сошёл с носилок и увлёк друга под одинокое дерево, на ходу раскланиваясь со спешащими старейшинами. Слухи о разгроме быстро распространялись по городу. Подождав, пока небольшая группа пилли удалилась, Тлакаелель смело взглянул Амантлану в глаза.
– Я знаю, что посеял в твоей душе недоверие, но был вынужден сделать именно так, а не иначе, друг мой. Зато теперь, после этого провала мы сможем убедить тлатоани и совет в необходимости прекратить попытки завоёвывать земли майя. Не знаю, будешь ли ты мне снова верить…
– Зачем было вообще посылать?
– Чтобы умилостивить богов… Наш долг давать им пищу, – улыбнулся Тлакаелель.
– А, может быть, жрецов?.. Тлакаелель, происходит то, о чем я не имею никакого понятия… Я как в тумане…
– Ицкоатль пытается утвердиться, ему нужен союз со жрецами. Не думаю, что ты этого не знаешь…
– И его устраивает такая цена?!
– Хвала богам, что пока такая, кто его знает, что ещё взбредёт в голову этим жрецам! Ведь у вас был шанс на успех?
– Никакого.
– Ты правильно поступил. Если бы войска повёл кто-нибудь другой, не думаю, что осталось бы столько воинов. А ты хитрец, друг мой! Все твои ветераны вернулись…
– Я не предаю друзей.
– Да, но иногда нужно чем-то жертвовать ради высшей цели.
– Мне сложно тебе что-либо ответить, но сейчас я, как никогда раньше, ощущаю вину перед теми, кто остался там. Я не хотел вести их на бойню!
– Твой опыт, мой друг, покажет теперь всю бессмысленность намерений некоторых членов Совета в отношении земель майя… – Тлакаелель понизил голос до вкрадчивого шёпота и огляделся по сторонам, вежливо отвечая на приветствия снующих по площади прохожих: – Эти бездельники не могут справиться с тем, что уже имеют, но жадность не имеет границ. Чем больше вы приносите добычи, тем богаче мы все становимся. Но мало кому приходит в голову: чем больше растягивать ткань, тем больше возможность её разорвать… Мы не можем покрыть всю свободную землю, нас слишком мало для этого… Но жадность требует…
– Только вот платят не те, кому это достаётся!
– Ты не прав. Достаётся-то больше всего вам, вот только плоды пожинают другие. Но нам уже пора… Неужели тебе не позволили даже побывать дома и поменять одежду? Ах, да – срочность!
Положив руку на правое плечо Амантлана, Тлакаелель развернул его в сторону входа во дворец тлатоани.
Этот совет совершенно не напоминал тот, состоявшийся ранее, перед самым походом. Теперь все были повергнуты в уныние, бросали на Амантлана косые и временами враждебные взгляды. Некоторые даже не пытались скрыть свою нелюбовь к нему. Другие, окинув его неопрятную одежду, оскорблено поджимали губы.
Амантлан знал, что недоброжелателей у него всегда было больше, чем друзей, и это не удивляло: он совершил слишком головокружительную карьеру за очень короткий срок, используя только свой ум и смекалку, а таких людей на совете не любили, но ценили. Вот и теперь его безжалостно использовали. Всё бы ничего, да обидно нести на себе бремя ответственности, и которое никто, очевидно, не захочет с ним разделить. Вот уже в который раз он останется один на один со своей правдой!
"Правда? Кому она нужна такая?" – опять он будет задавать только себе этот вопрос, и вновь терпеливо строить мир в безумном мире…
Большой неожиданностью для Амантлана и его недоброжелателей стало выступление тлатоани, а затем и Тлакаелеля. Правитель и главный советник объявили Амантлана героем… В длинной и пространной речи Тлакаелель подвёл Совет к главной своей идее – необходимости организовать Цветочные войны внутри страны Анауак…
Вторым важным решением было заключение мира с майя, объявление границ неприкосновенными. Залогом решили признать брак Амантлана и Золотого Пёрышка Колибри, дочери правителя главного государства майя Кокомо. Так Иш-Чель, через семь долгих лет жизни среди мешиков, получила официальный статус и неприкосновенность…
