13

Ни Лукас, ни Андре даже не пытались поспать. Ситуация была крайне нестабильной. В четыре утра кто-то тихо постучал в дверь.

На этот раз никакого предупреждения по рации о посетителях не было. Они достали рапиры и медленно подошли к двери, готовые ко всему. Лукас спросил на французском, кто там, придав голосу сонное звучание. Ответ был едва ли громче шепота, но они узнали Атоса. Лукас открыл дверь.

– Хорошо, я вижу, вы оба еще одеты, – тихо сказал мушкетер. – Я тоже не мог заснуть в этой зловонной дыре. Планше видел незнакомых людей. Нам лучше убраться отсюда и отправиться в путь. А вот и Д'Артаньян и Планше. А теперь тихо на выход. Планше, ты сказал Гримо оседлать лошадей?

– Да, месье Атос. Я сказал ему передвигаться скрытно, как вы и говорили.

– Превосходно, – сказал Атос. – Мне не по душе убегать подобно ночному вору, но это было бы благоразумно. Мне не понравилось поведение нашего хозяина. Он был слишком дружелюбным для человека, которого подняли посреди ночи.

Двигаясь на цыпочках, они прокрались вниз по лестнице, вышли наружу и направились к конюшне. Там их ждали оседланные лошади, но не было никаких признаков Гримо. Атос осмотрелся по сторонам, выглядывая своего слугу.

– Гримо! – тихо позвал он.

Ответа не было.

– Гримо, неповоротливый ты увалень, где тебя черти носят?

В ответ из кучи соломы, из которой торчал ботинок, донесся стон. Атос бросился к соломенной куче и, потянув за ногу, вытащил Гримо, который, похоже, получил удар по голове. Он находился в полубессознательном состоянии, из ссадины на голове сильно шла кровь. В этот мгновение их атаковали.

Несколько мужчин, переодетых крестьянами, но вооруженных отличными рапирами, бросились к ним со всех углов конюшни. Один появился из стойла за спиной Д’Артаньяна и попытался нанести ему удар кинжалом. Обладающий превосходной реакцией гасконец нырнул в сторону и, схватив нападающего за руку, перетащил его через перегородку и бросил на землю. Он выкрутил кинжал из руки потенциального убийцы и ударил его собственным оружием, вогнав клинок в грудь мужчины. Он уклонился от выпада другого и уложил его прямым в челюсть, затем взлетел в седло и вытащил рапиру.

Лукас и Андре обнажили свои мечи и кинжалы и схватились с атакующими. Лукас отвел меч противника в сторону и нанес ему удар ногой в пах. Он быстро полоснул кинжалом по лицу мужчины, а затем повернулся, чтобы встретиться со своим следующим оппонентом. В этот момент Д'Артаньян поставил свою лошадь между Лукасом и парой фехтовальщиков, обеспечив ему возможность забраться в седло. Конюшня наполнилась звуками звенящей стали.

Андре парировала один укол кинжалом и скрестила свою шпагу с другим клинком. Она выполнила быстрый батман с переводом и сразу же вонзила кончик рапиры в глаз соперника. Второй фехтовальщик снова сделал выпад, и она выгнула тело, почувствовав, как лезвие проткнуло ее плащ и прошло в опасной близости к ребрам. Андре двинулась навстречу удару, захватив клинок мужчины и вогнав свой кинжал ему глубоко в живот. Тот упал, ухватившись за нее, выведя ее из равновесия и увлекши за собой. Она высвободилась и начала вставать, поворачиваясь, и увидела другого приближающегося мужчину. Д'Артаньян сбил его лошадью, и она сделала четыре шага разбега и запрыгнула на круп своего коня и в седло.

Атос вытащил пистолеты и выстрелил в ближайших «крестьян», уложив двух нападавших. У него едва хватило времени бросить пистолеты и вытащить меч, прежде чем он оказался в окружении трех противников. Он увернулся от брошенного кинжала, который вонзился в столб позади него. Однако, уклоняясь, он дал соперникам себя окружить и, прижавшись спиной к столбу, отбивался от трех рапир, шнырявших вокруг него. Он парировал выпад, пнул мужчину в пах, парируя еще один, и почувствовал, как третий клинок оцарапал ему руку. Он быстро нанес ответный удар и убил одного, но тот был немедленно заменен другим. Андре уже пробилась на лошади во двор снаружи, а Лукас и Д’Артаньян, оба на лошадях, сдерживали напор атакующих у ворот.

– Я в ловушке! – закричал Атос. – Скачи, Д’Артаньян! Гони! Гони!

Д'Артаньян задержался лишь для того, чтобы метнуть кинжал в одного из нападавших и увидеть, как тот вошел между его лопаток.

– Один за всех… – крикнул Д'Артаньян.

– Убирайся к дьяволу отсюда! – рявкнул Атос.

Они пришпорили лошадей и галопом поскакали за Андре, теперь их осталось четверо. Планше оказался единственным, кто успел прыгнуть в седло и выскочить из ворот конюшни, прежде чем нападавшие их закрыли. Испуганный, он ждал их дальше по дороге.

– Трус! – закричал ему Д’Артаньян, наклонившись в седле и хлеща его шляпой. – Ты должен был остаться и сражаться!

– Чем, хозяин? – Планше весь сжался, пытаясь уворачиваться от ударов. – У меня и меча-то нет!

Они помчались на бешеной скорости к Сент-Омеру, за которым лежал Кале.

– Ястреб один, где тебя черти носят? – сказал со злобой Лукас.

Ответа не было.

– Ястреб один!

Тишина.

– Будь ты проклят, Ястреб один… – внезапно Лукасу понял, почему Ястреб один не отвечает. Его там просто не было. Кобра сказал, что снимет несколько человек с операции, чтобы проверить его обвинения против Мангуста. Выбирая, он был хладнокровен и эффективен. Если сказанное Лукасом было правдой, то хранители нанесут удар в Париже, и личный состав понадобится там. Если Лукас солгал, то он лишился своего самого эффективного оружия и, как предатель, не нуждался бы в разведывательных донесениях. Второй наблюдатель вполне мог находиться в небе, и, скорее всего, он там и был. Кобра сказал, что с них будут не спускать глаз на каждом дюйме пути. Но рация Ястреба два была настроена на другую частоту, и, в любом случае, пока правда не станет известна, он не выйдет на связь с Лукасом. По сути, они были предоставлены сами себе.

До сих пор все происходило по первоначальному сценарию. История зафиксировала, что Д'Артаньян и все три мушкетера выжили, но Андре и Лукас были внешними факторами. Это давало судьбе достаточно большой простор для маневра.

Недалеко от Кале лошадь Д'Артаньяна рухнула. Животное Планше тоже не выдержало, поэтому Лукас и Андре взяли по пассажиру и, когда они добрались до Кале, их лошади были совершенно измотаны. Спешившись, они дошли до порта пешком и разыскали капитана небольшого бота, который что-то обсуждал с другим господином. Д'Артаньян подбежал к ним и прервал их разговор, спросив, могут ли они сразу отправиться в Англию.

– Я разговариваю, сэр, – сказал хорошо одетый господин, несколько ошарашенный грубостью гасконца, но тут капитан поднял руку, заставив замолчать их обоих.

– Как я собирался сказать этому господину, – сказал капитан Д'Артаньяну, – я могу отплыть незамедлительно. Однако сегодня утром поступил приказ, в котором говорится, что никому не разрешается пересекать канал без разрешения кардинала.

– У меня есть такое разрешение, – сказал хорошо одетый господин, доставая бумагу и протягивая ее капитану.

– Его должен завизировать губернатор порта, – сказал капитан.

– И где мне его найти?

– В его загородном доме. Его видно отсюда, у подножия вон того холма. Сланцевая крыша.

Взглянув с хитрецой на Д'Артаньяна, господин со своим слугой отправился к дому губернатора порта. Приунывший Д'Артаньян вернулся посоветоваться с Андре и Лукасом.

– Нас обвели вокруг пальца, – сказал он. – Кардинал приказал, чтобы никто…

– Да, мы слышали, – сказал Лукас. – Запрещается пересекать пролив без письменного разрешения. И что? В чем проблема?

– Но у нас нет такого разрешения!

– Правда, – сказал Лукас, глядя вслед уходящему господину, – зато у него есть.

Д'Артаньян проследил за его взглядом и нахмурился, потом до него дошло. – Ах, да! Конечно, какой же я глупец. Мы просто отберем его у него. Он потянулся за мечом, но Лукас остановил его руку.

– Не здесь, – сказал он. Иди за ним. Незаметно, да? Мы с Андре останемся и проследим, чтобы никто больше не попытался переправиться.

Д'Артаньян и Планше последовали за господином, а Андре и Лукас воспользовались передышкой, чтобы немного отдохнуть.

– Что дальше? – спросила Андре.

– Будем ждать, – сказал Лукас. – Нам приказано закончить поездку, значит, придется отправиться в Англию к Бекингему. Ты слышала, что сказал Кобра. Если мы сделаем одно неверное движение, нас убьют.

– Но ведь здесь никого нет, – сказала она. – Они не могут знать, что мы уехали в Кале в такой спешке еще до рассвета.

– Они знают, – сказал Лукас. – И держу пари, что они наблюдают за нами прямо сейчас. Придется действовать по обстоятельствам, вот и все. Кобра сказал, что, если рация Финна еще при нем, то он сможет его отследить, когда вернется в Париж. Если Финн даст ему шанс все объяснить, то, возможно, они смогут остановить Мангуста, если еще не поздно. Слишком много если.

– Что если им не удастся остановить Мангуста? – сказала Андре.

– Я бы предпочел даже не думать об этом, – сказал Лукас.

Через некоторое время Д'Артаньян вернулся с разрешением отплыть, оформленным на имя графа де Вардеса. Д'Артаньян сообщил, что граф безосновательно отказался от сотрудничества, поэтому он оставил его истекать кровью на земле, привязав его несчастного слугу к ближайшему дереву. Де Вардес был еще жив, когда они уходили, поэтому, просто на всякий случай, гасконец дал губернатору порта точное описание «Д'Артаньяна», которого губернатору было приказано арестовать, если тот прибудет в Кале. Человек, описание которого Д’Артаньян предоставил губернатору, был вылитым графом де Вардес. Лукас похвалил его за находчивость и, получив разрешение, они отплыли в Англию. Им повезло, что они не поели, потому что Лукас был единственным, кого пощадила морская болезнь. Чем могло удивить небольшое путешествие через канал того, кто ходил под парусом с лордом Нельсоном и служил под руководством Джона Пола Джонса?

Они прибыли в Англию в десять часов и получили почтовых лошадей для поездки в Лондон. Именно в этот момент Д'Артаньян осознал, что в его плане имеется два аспекта, которые он полностью упустил из виду. Это понимание стало для него чем-то вроде шока, когда он ступил на землю Англии. С одной стороны, он понятия не имел, как добраться до Лондона, а с другой – совершенно не говорил по-английски. К счастью для гасконца, Лукас и говорил по-английски, и знал дорогу до Лондона, поэтому они немедленно направились в резиденцию лорда Бекингема.

По прибытии они узнали, что герцог находится в Виндзоре – охотится с королем. Патрик, камердинер герцога, предложил сопроводить их лично, стоило ему узнать, что речь идет о жизни и смерти. Он быстро оседлал лошадь, и они отправились в Виндзорский замок. Там их направили на болота, где Бекингем с королем промышляли соколиной охотой. Когда они приблизились к охотничьему отряду, Патрик попросил их подождать на расстоянии, пока он сообщит герцогу об их прибытии.

– Как мне представить вас его сиятельству? – спросил камердинер.

– Скажите, что с ним ищет встречи молодой человек, который однажды ночью попытался с ним поссориться на Rue Vaugirard – сказал Д'Артаньян.

Патрик поднял брови.

– Какое необычное представление, – сказал он.

– Полагаю, вы скоро убедитесь, что этого будет достаточно, – сказал Д'Артаньян.

Патрик отъехал и через некоторое время вернулся в сопровождении Джорджа Вильерса, герцога Бекингемского. Конечно же, он сразу вспомнил Д'Артаньяна, и больше беспокоился о том, что что-то могло случиться с королевой. Поскольку Бекингем свободно говорил по-французски, Лукасу не нужно было выступать в роли переводчика, поэтому они с Андре отошли, когда заметили, что Патрик зовет их к себе.

– Рад, что у тебя все получилось, Прист, – сказал Патрик. – Росомаха, АВР.

Лукас удивленно покачал головой.

– Да уж, когда вы, парни, занимаетесь инфильтрацией, то не размениваетесь по мелочам.

– Я ждал тебя, – сказал агент. – Конечно, я в курсе происходящего. Некоторое время назад получил сообщение из конспиративной квартиры. Ну и дела творятся.

– Значит, Кобра связался с Дилейни? – нетерпеливо спросил Лукас. – Он получил свое доказательство?

– Боюсь, у меня для тебя плохие новости, – сказал агент. – Очень плохие новости.

С помощью лазера Кобра выжег замок на двери и тихо запустил своих людей внутрь. Напрягшийся Финн ждал на улице.

Оттуда, где он стоял, Дилейни мог видеть входную дверь, освещенное окно комнаты, в которой находились заговорщики, и помещение на втором этаже таверны Моро, где заняли свои позиции два агента АВР. Он знал, что Кобра думал, что делает ему одолжение, поставив его в наименее опасном месте, и, тем не менее, он бы чувствовал себя гораздо лучше, если бы зашел внутрь вместе с ними. И все же нападение выглядело почти идеальным. Если Кобра атакует их мощно и быстро, с элементом неожиданности на его стороне, шансы любого из хранителей сбежать с помощью хроноплаты были практически равны нулю.

Пока Финн наблюдал, окно на втором этаже таверны Моро тихо открылось. Он увидел осторожно выглянувшего Ягуара, который направил руку на стену здания, расположенного на другой стороне узкого переулка. У агента в руке был какой-то предмет, которым он, казалось, целился в стену. Мгновение спустя Финн услышал слабый хлопок и металлический звон, и он понял, что сделал человек из АВР. Прицелившись в точку на стене, расположенную значительно выше закрытого окна, он выстрелил металлическим дротиком с прикрепленным тросиком из найстила. Это позволило бы ему перемахнуть через переулок. Он увидел, как агент принимает нужную позу, присев в оконной раме, ноги на самом краю, руки держат натянутый тросик. Теперь в любую секунду, подумал Финн. Как только Кобра подаст сигнал. Он приготовил свой лазер.

Ягуар быстро взглянул на него, кивнул головой, затем в течение томительной секунды он покачнулся и, к ужасу Финна, потерял равновесие, крикнул «Черт!» и вывалился в воздух.

– Господи Иисусе, – прошептал Финн.

Агент пронесся через узкий переулок, но вместо того, чтобы сгруппироваться и выбить деревянную ставень ногами, он влетел в нее всем телом. С глухим стуком он вышиб из себя дух и рухнул в переулок.

Второй агент в таверне Моро выстрелил в закрытое окно. Из дома донесся зверский грохот. Финн услышал крики, потом чей-то вопль. Чувствуя себя беспомощным, он оставался на месте, отчаянно пытаясь высмотреть любого из террористов. Все закончилось почти так же быстро, как и началось. Входная дверь открылась, и кто-то закричал: «Дилейни, не стреляй!»

Кобра вышел один.

– Что, черт возьми, случилось? – потребовал он.

Финн сказал.

– Думаю, Ягуар потерял равновесие и перелетел через переулок прежде, чем ты подал сигнал. Он упал на землю. Скорее всего, он вырубился.

– Надеюсь, этот чертов идиот свернул себе шею, – сказал Кобра со злобой.

– И что? Вы их взяли?

Кобра прикусил нижнюю губу.

– Тейлор ушел, – сказал он.

– Охренеть, – сказал мрачно Финн. – Как вам это удалось?

Кобра вздохнул.

– Фрейтаг выиграл для него время. Ему много не потребовалось. Должно быть, он настроил плату заранее. Фрейтаг убил обоих моих людей, прежде чем я до него добрался.

– Что с Мангустом? – спросил Финн.

– Он все еще жив, – сказал Кобра. – И хочет тебя видеть.

Финн зашел в дом с Коброй. У Мангуста был плачевный вид. К счастью для него, он не был наедине с Тейлором слишком долго. Было очевидно, что хранители намеревались запытать его до смерти. Они привязали его к стулу и заткнули ему рот, а затем провели деликатную лазерную хирургию. Они начали с его лица. Финну пришлось заставлять себя смотреть на него.

– Мы намеревались немедленно оказать ему медицинскую помощь, – сказал Кобра, – но когда он узнал, что ты здесь, то не позволил нам к нему прикасаться, пока не увидит тебя.

Что-то смутно похожее скрежещущий смешок послышалось изо рта агента, когда Мангуст его увидел.

– Просто хотел, чтобы ты на это взглянул, – проскрипел он. – Подумал, что тебе это понравится.

– Я не тащусь от подобных вещей, – сказал Финн.

Мангуст кивнул, его голова наклонилась.

– Я действительно все испортил, да?

Финн не ответил.

– Я не переметнулся, – сказал настойчиво Мангуст. – Просто хочу, чтобы ты это знал. Хочу, чтобы ты понял. Я думал, Фрейтаг…

Он покачал головой.

– Он был мне нужен, Дилейни. Я хотел взять его сам. Лучший против лучшего…

Финн отвернулся. Он посмотрел на Кобру.

– У тебя есть кто-нибудь во дворце? – спросил он.

– Воробей должна быть там. Но это ее первое полевое задание…

– Предлагаю поспешить туда, – сказал Дилейни.

– Дилейни… – прохрипел Мангуст.

Финн быстро взглянул на него.

– У меня нет на тебя времени, – сказал он. – Займись ремонтом своего лица.

Лукас выслушал новости с мрачным видом. Он быстро оглянулся на Д'Артаньяна и Бекингема. Тот прочел письмо и вступил в оживленную дискуссию с гасконцем.

– У нас мало времени, – сказал он. – Что будем делать? Располагая платой, Тейлор может быть в любом месте.

– Если он в другом времени, мы его потеряли, – сказал агент. – Но Кобра считает, что он еще не сдался.

– Исходя из того, что мне известно, я тоже так думаю, – сказал Лукас. – Так что, мы пока продолжаем кататься?

Агент кивнул.

– Будьте осторожны, ради всего святого. Я присмотрю за Бекингемом. Мы…

Их прервал крик Бекингема, они поворотили лошадей и поскакали вдогонку за Вильерсом и Д’Артаньяном. На полном скаку они помчались к Лондону и не сбросили скорость, когда въехали на его улицы. Бекингем несся, словно одержимый, сбив нескольких несчастных англичан, не успевших вовремя уйти с дороги. Когда они прибыли в резиденцию Бекингема, он слетел с коня и бросился внутрь. Планше остался с лошадьми, пока они пытались не отстать от Бекингема.

Следуя за премьер-министром, они пробежали через несколько элегантных залов, пока не оказались в его спальне. В комнате был маленький альков, а внутри его – небольшая дверь, спрятанная за гобеленом. Он отодвинул гобелен в сторону и открыл дверь золотым ключиком, который он носил на цепочке на шее. За дверью находилась крошечная комната, освещенная свечами в маленьких красных бокалах, наполняющих ее сакральным сиянием. Это был храм Анны Австрийской. Под голубым бархатным навесом висел портрет королевы во весь рост, ниже находился алтарь, где стояла небольшая, золотая шкатулка причудливой работы. Бекингем бросился к шкатулке и открыл ее, достав синюю ленту, украшенную бриллиантами – алмазными подвесками, подаренными ему Анной.

– Слава богу, – сказал Бекингем. – Они в безопасности. Все на месте.

Лукас нахмурился, вспомнив о чем-то.

– Я надевал их только один раз, на прошлой неделе, на королевском балу в Виндзоре. Графиня Де Винтер…

– Миледи! – сказал Лукас.

– Да, – сказал Бекингем. – Она… то есть, я… – он посмотрел на портрет королевы. – Прости меня, любовь моя.

– Графиня была здесь? – сказал Лукас. – Она видела подвески?

Бекингем кивнул.

– Она пришла от них в восторг. Она сказала, что обожает алмазы, и я позволил ей их рассмотреть. Когда я снял их той ночью, то положил обратно в шкатулку, которую оставил на столе у кровати. На следующее утро я вернул ее в эту комнатку, но не открывал. Позже я узнал, что миледи была агентом кардинала. Когда я прочитал то письмо, первая мысль, которая пришла мне в голову, была о том, что она могла… ночью… Но они здесь, в целости и сохранности, все двенадцать, слава богу. Он положил подвески обратно в шкатулку и протянул ее Д'Артаньяну. – Вот, возьми. Это был слишком опасный подарок.

Лукас вытащил агента в спальню.

– У тебя есть плата?

Агент нахмурился.

– Да, но…

– Тогда нельзя терять ни минуты. Мы с Андре должны немедленно вернуться в Париж!

– Но как же Д'Артаньян? Вы должны…

– Забудь о Д'Артаньяне! В романе Дюма двух подвесок не хватало, но здесь все двенадцать!

– Я все еще не понимаю. Что это может…

– Если подвески не играют никакой роли в плане Тейлора, зачем он сюда приезжал? Для чего ему понадобилось следовать первоначальному сценарию и даже зайти так далеко, чтобы соблазнить Бекингема, – чтобы он мог внимательнее изучить подвески? Согласно истории, миледи украла две подвески, чтобы отдать их Ришелье.

– Но все подвески здесь, – сказал Росомаха.

– Именно, – сказал Лукас. – Бекингем должен был позаботиться о том, чтобы местный ювелир изготовил две подвески для замены тех, что украла миледи. Дубликаты, – сказал Лукас и сильно сжал руку агента.

– Тогда, если Тейлор дал Ришелье две подвески… – сказал агент. Его глаза расширились. – Боже правый! Нельзя терять время!

В этот момент из комнаты вышел Д'Артаньян. Увидев, как Лукас и Андре убегают с Патриком, он закричал: «Куда вы?»

– Срочное дело! Агент кардинала! – крикнул Лукас через плечо, импровизируя. – Давай, Д'Артаньян, езжай! Увидимся в Париже!

Они побежали в покои «Патрика», оставив позади ошарашенного Д'Артаньяна и раскаявшегося Бекингема, стоящего на коленях перед портретом королевы.

Время было неподходящее, но у него не было выбора. Тейлор планировал нанести финальный удар только через несколько дней. У него было бы достаточно времени все подготовить до того, как Д'Артаньян вернется с алмазными подвесками, притащив с собой всех агентов Мангуста.

По мере приближения мушкетеров к Парижу их бы охватывало все большее волнение. Им бы пришлось внимательно следить за всеми попытками людей Ришелье остановить мушкетеров, выясняя, не являются ли они прикрытием для уловки террористов. Их беспокойство легко могло спровоцировать ненужное вмешательство в дела людей кардинала. Все это было бы на руку Тейлору. Он знал, что «Фактор судьбы» Менсингера стремился скомпенсировать смерть людей, которые не оставили следа в истории, но в данном случае подобные незначительные нарушения наращивали давление на непрерывность времени. Просто было слишком много мелких нарушений со слишком недостаточной компенсацией за слишком короткий промежуток. В финальном акте сценарий был бы необратимо нарушен, и разделение времени стало бы неизбежным.

Миледи ехала в своей карете в сторону дворца. Если бы агенты были наблюдательными, и если бы они следили за Д’Артаньяном на всем протяжении пути, то они бы заметили историческое несоответствие всех двенадцати алмазных подвесок, которые все еще находятся у Бекингема. Возможно, Бекингем даже сказал им, что миледи его «навещала». В таком случае агенты, несомненно, придумали бы какую-нибудь уловку, чтобы задержать Д'Артаньяна, пока они суматошно осматривали бы все двенадцать алмазных подвесок, чтобы удостовериться, что это не что иное, как двенадцать алмазных подвесок.

Иначе они последовали бы за Д'Артаньяном прямо во дворец, наблюдая за тем, как он доставляет подвески королеве, и все время задаваясь вопросом, когда Тейлор сделает свой ход. Враг на грани срыва, нервничающий и измученный тревогой, был легкой добычей.

Бал должен был начаться вовремя. Агенты, несомненно, будут присутствовать в массовом количестве, так как после успешного завершения поездки мушкетеров они пришли бы к выводу, что запланированное нарушение произойдет во время бала. Они все были бы там, ждали, наблюдали, как Ришелье отдает королю две подвески, которые миледи якобы украла у Бекингема. Ришелье сказал бы Людовику, что сомневается в том, что королева все еще обладает алмазными подвесками, но если она их наденет, то в этом случае королю следует их пересчитать. Если король найдет только десять, он должен был спросить ее, кто мог украсть две подвески, которые дал ему Ришелье.

В этот момент Тейлор должен был находиться рядом с Ришелье. Пока он будет с кардиналом и под его защитой, агенты не смогут ничего против него предпринять. Им останется только смотреть и ждать. Они не смогут ничего сделать, когда выйдет королева в алмазных подвесках, и король с Ришелье и миледи подойдут к ней, чтобы их пересчитать. И если подвесок окажется только десять, предъявить ей две «потерявшиеся». В этот момент, когда они все соберутся вместе, Тейлор нажал бы маленькую кнопку.

Тейлор уже давно знал, или, по крайней мере, какая-то рациональная его часть его знала, что он сходит с ума. Он знал, что его личность фрагментирована. Еще до того, как миссия началась, он уже знал, по крайней мере, о двух других личностях внутри себя. Личностях, которых он порой был не в состоянии контролировать. Состояние не было неизлечимым, но ни при каких обстоятельствах он не пошел бы на терапию. Он годами жил в подполье, и обращение за помощью почти определенно привело бы к его аресту. Так что Тейлор решил «уйти на пенсию» на пике своей карьеры. Он в буквальном смысле намеревался уйти, громко хлопнув дверью. Два фактора помешали ему реализовать свой план, как он задумал. Не было никаких оснований предполагать, что агенты каким-то образом найдут террористов. Должно быть, он недооценил Мангуста. Второй неожиданностью стала миледи. С тех пор, как он начал отыгрывать ее персонажа, она быстро развилась внутри его. Она получила полный контроль над другими его личностями или уничтожила их, и она действительно стала очень сильной. Более того, она не хотела умирать.

– Ты был суицидальным идиотом, Эдриан, – сказала она, пока он где-то беспомощно ее слушал. – Ты никогда не знал, чего ты хочешь на самом деле. Ты был умен, Эдриан, но ты был слаб. Слаб там, где это действительно имело значение. Гнев – это не сила. Самовлюбленность – это не сила. Сила сосредоточена в знании того, кто ты есть. Я знаю, кто я, Эдриан. Я та, кем тебе всегда суждено было стать.

Она усмехнулась.

– Ты хотел умереть. Это меня не удивляет. В тебе всегда преобладало саморазрушающее начало. Что ж, твое желание исполнится, хотя и не совсем в том виде, в каком ты его загадывал. Боюсь, я не разделяю твоей театральности. Видишь ли, я намерена пережить этот маленький эпизод. Ты же, напротив, умрешь. Ты сделаешь свой грандиозный заключительный выход, так что в каком-то смысле все закончится более или менее так, как ты и планировал.

Тейлор смог пробиться на поверхность. Почти сразу его лицо покрылось потом, а дыхание стало прерывистым.

– Контроль, контроль, – сказал он сквозь сжатые зубы. – Не теряй его сейчас, не сейчас, продолжай контролировать…

Его прервал гортанный, заливистый женский смех, который сорвался с его губ, несмотря на то, что верхняя половина лица продолжала напряженно хмуриться, глаза были вытаращены и начали блестеть.

– Нет! Нет!

– Мы добрались до дворца, миледи, – сказал кучер, открывая дверь.

– Спасибо, Морис, – сказала она, мило улыбаясь. – Ты мне не поможешь?