Во всяком случае, старец Арсений многому научился от рассудительности старца Иосифа. Он замечал, что я был маленький и постоянно хотел есть. О. Арсений рассуждал в себе: «Этот малыш еще и любит сладкое. Что бы ему покушать?!» Конечно, я любил сладости, хотя это было от нужды, а не от прихоти. Дело в том, что после столь тяжкого труда в переноске грузов, в бдениях, поклонах и под воздействием свежего горного воздуха у меня открылся страшный аппетит. И я очень хотел есть!

— Малыш, сейчас, пока нас Старец не видит, нá — покушай крошки…

— Да как, разве есть Благословение?!

— Ничего страшного. Это немножко по-детски своевольно, но ничего — мы так сделаем. Давай-ка, покушай! Окажи послушание! Я обещаю — все обойдется! Я говорил Старцу, чтобы тебе оказать небольшое снисхождение. Ведь я-то «масляный старец»!

Естественно, там наверху, в скалах, у нас не было холодильника. Все скалы нагревались, особенно летом, поэтому вся приготовляемая пища быстро пропадала. А то, что плесневело и портилось, нужно было съедать, чтобы не выбрасывать. Сам Старец давал нам пример — он первый съедал все гнилое. Более того, чтобы мы вообще ничего не выбрасывали, он снова добавлял в пищу уже использованное при жарке масло.

А если случалось достать свежие сардины, он резал их, приправлял солью, делал фарш и добавлял в пищу. Когда я пробовал немного пожевать эту пищу, у меня схватывало живот и рвало.

Старец видел это и говорил:

— Ну ладно. Хорошо. Больше тебе не буду класть. А следующий раз — снова рвота. И снова Старец удивлялся:

— Я тебе совсем немножко положил! И опять тебе плохо?! Ну, тогда я тебе больше никогда не буду предлагать это.

Пока мы во всем слушались Старца, никакого вреда или отравления от пищи мы не получали. Господь нас хранил молитвами Старца. Иначе мы бы просто долго не прожили…

 

Старец имел великую любовь и был благодатным…

 

Нам приходилось целые дни проводить вдали. Для этого нужно было отправиться рано утром, а возвращались мы с закатом солнца… (Летом солнце заходит за соседний полуостров Ситонию, зимой — за гору Олимп)

 

Там вверху у нас было и два апельсиновых деревца. Их посадил Старец, когда первый раз пришел на Малую Анну в 1938 г. Это были все наши плодовые деревья! Разве могли мы сделать апельсиновый сок?! Наоборот, чтобы ничего не выбрасывалось, Старец не благословил нам очищать апельсины и выбрасывать корки. Нам приходилось кушать апельсины с корками! А Старец объяснял нам: «Мы ничего не должны выбрасывать, потому что все здесь освящено молитвой отцов».

В то время как в воскресные дни Старец давал нам послабление, с понедельника до пятницы мы проходили жестокую закалку. Дело в том, что на всю неделю мы готовили всего-навсего одно блюдо. Оно хранилось в пещерной ямке в алюминиевом сосуде, покрытое крышкой. Естественно, оно скисало. Но Старец его ел. Он имел великое сердце, которым и преодолевал пределы естества.

О чистоте — вообще никто не заботился. Как мы жили! Старец никогда не заботился о своем здоровье, разве только уступал самым необходимым человеческим нуждам. Он имел уже преклонный возраст и очень изношенный организм. За всю мою последующую жизнь я никогда не встречал столь великого аскета. А ведь какой тонкий вкус к пище он имел! Ту пищу, которой мы питались, он предлагал даже иностранцам.

Так однажды пришел человек из Парижа, чтобы поупражняться в аскезе вместе с нами. Старец говорит ему:

— Вот, бери, покушай. Это как раз свежее блюдо, фаршированное сардинами. Всего три дня лежит!

И он поел! Но мы-то были уже научены. А с ним-то что было?!

Ведь Старец вместе со старцем-Арсением обычно жарили и засаливали испорченное. Поэтому те блюда, которые готовил Старец, мы не выбрасывали, пока они полностью не покрывались плесенью…

Нам присылали небольшие посылки с едой, в которых часто бывали вареные яйца, которые разбились при переноске и испортились. Но неустрашимый Старец очищал яйца, кушал и приговаривал:

— Какой труд понесли хозяйки, чтобы их сварить!

— Что тут есть, Геронда, — тех, кто нас потом в земле будет есть?

— Да, мы их съедим, чтобы ничего не выбрасывать! Потому что это — грех.

Старец очень любил сыр. Но в наших условиях сыр сразу же заселялся червями. А Старец не задумываясь очищал от них сыр, приготавливая его к еде.

Ведь было необходимо в первую очередь съедать старые продукты. Так, нам приходилось есть не только макароны с червями, но и бобы, из которых мы вынимали червей.

Во всяком случае, я как повар приходил в замешательство: как мне все это подавать отцам, которые столько трудились?! В этом мне помог благородный о. Арсений. Он придумал выход. Чтобы старец не расстраивался, о. Арсений съедал все испорченное и приговаривал:

— Э… Вам с вашими желудками это не под силу… Придется — мне!

О. Арсений был совершенно другим человеком. Выдержанное вино! Он съедал всю испорченную пищу — и не потерпел никакого вреда! Какой человек! И какой подвижник!

 

В те времена царила большая нищета вследствие междоусобной гражданской войны. Обычные рукоделия монахов не пользовались спросом, и денег не было. Они видели, что за их рукоделие уже ничего не дают и они не могут купить пропитание.

 

В один прекрасный день на трапезе подали старую фасоль. Она была настолько скисшая, что мы, юные, не могли ее даже в рот положить… Но Старец очень расстроился при мысли, что ее придется выкинуть. Тогда Старец сотворил горячую молитву со слезами и снова подал ее на следующий день. И о великое чудо! Скисшая фасоль стала столь вкусной, как сладкое пирожное!