Следующим знаменательным событием стало мое знакомство с духовным богатством о. Арсения, который был человеком простым, но вместе с тем получившим благодатное освящение.

Прошло уже некоторое время с тех пор, как я оставил мир. О. Арсений мне говорит:

— Иди-ка сюда, я научу тебя как-нибудь творить молитву. Я тогда не знал умной молитвы.

— Пойдем в мою келью.

Казалось, его келья была столь мала, что более походила на гроб. Как она могла вместить нас двоих?! Тогда он придумал:

— Я буду выпрямившись стоять на полу, а ты стой на досках кровати. Будем вместе заключать наш ум в сердце и говорить: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», и посмотрим, что будет. Понял?

— Понял!

— Но следи за своим умом, а не за языком. Стоим прямо — ты и я. Следи внимательно, не склоняйся ко сну!

— Нет. Я не засну.

Я на сколько мог пытался понять то, что он говорил об умной молитве, прилагал усилия, но ничего не получалось. Мы сосредоточились, но ум мой крутился здесь и там.

Как только прошло немного времени, он спрашивает меня.

— Понимаешь что-нибудь? Чувствуешь благодать Божию?

— Нет, батюшка мой.

— Вооо-он отсюда! Мы молились столько времени, и ты ничего не понял? Мое сердце уже настолько наполнилось светом и радостью…, а у тебя — ничего?! Ты — бык что ли! Что ты делаешь? Ты не понимаешь?

— Нет, я понимаю, что делаю!

Поистине, настолько прост и благодатен он был. Он думал, что любой без труда может достичь его молитвенных состояний, что это легко, как огонь зажечь-потушить. Но на самом деле, он был недосягаемым. Непоколебимая вера и стальное послушание Старцу исполнили его духовными дарованиями. Как мог кто-либо достигнуть этого уровня?

А после обеда он сказал мне:

— Давай, иди в свою келью и будешь там творить молитву!

Пошел и я в свою келью, которая находилась рядом с ним, и начал произносить вслух: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя».

 

Туда, где мы находились, не могла доехать машина, и даже животные (мулы) не могли проникнуть в это место…

 

Тук-тук — стучит он мне в стеночку:

— Не говори! Молись, внимая уму, — ты мне мешаешь!

Я же просто не мог, сознание мое отбегало. Внутреннее слово не работало, ум расточался, игла внимания цеплялась. Хуже всего было то, что меня борол сон. Где бы я смог немного расшевелиться в этой маленькой клетке, чтобы противостоять сну? Боюсь, что именно от дремоты я свалился, упал наземь. Как же я ударился! Чтобы не засыпать, я начал шептать: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя».

Однако старец Арсений до последнего своего часа, а преставился он 97-ми лет, имел острый слух. Поистине, он имел слух, как у маленького ребенка. Естественно, он меня услышал. Тук-тук… Он снова застучал в стенку. Я догадался, что он опять зовет меня.

— Я же тебе объяснил! — Молиться не устами, а умом! На следующий день он передал все Старцу, а мне заметил:

— Шепчет мой мальчик… Когда же ты вырастешь?! Ты во время своего бдения молишься восемь часов, а мы — десять-двенадцать. Ты совсем еще маленький мальчонка. Пока мы не можем одеть на тебя даже седло. А как только мы оденем на тебя седло, тогда и ты будешь молиться десять-двенадцать часов кряду…

Можете себе представить то духовное богатство, которое накопили в себе эти титаны духа! Двенадцать часов умной молитвы ежедневно! Как мы можем достичь такой меры, мы, юные. Мы это можем найти только в Синаксариях великих отцов-аскетов!

В первое время я имел много трудностей в молитве. Я совершенно не мог произносить Имя Христово. Мне казалось, что расточалось мое сознание, внутреннее слово совершенно не двигалось. Я не мог сказать даже «Господи». Я прилагал все свои силы, но нисколько не продвигался. — «Что вообще происходит?!»

Старец мне ответил:

— Не расстраивайся, бутончик мой, только потерпи здесь. Ударяй и сломается. Ведь это пламя! Как только ты сломаешь кору ветхого человека… Это же как семя, которое находится в земле и начинает давать росток, взламывает корку высохшей земли и так всходит. А как только проросло, — вырастает, цветет, плодоносит. Вот тогда-то ты будешь радоваться, пожиная плоды духа… И тебе откроется аппетит к еще большему плодоношению и духовному упокоению.