Летом 1947 года один юный монах, о. Иосиф, из мученического Кипра, пришел на Святую Гору поклониться и получить душевную пользу. Он с великой ревностью «искал человека», который мог бы быть его руководителем в трезвенном делании. Он посетил старца Иосифа в ските Малой Святой Анны. После их беседы он уразумел святость Старца и умолял оставить его около себя послушником.

На эту его просьбу старец Иосиф ответил:

— «Ни место нам не позволяет, ни, тем более, устав не разрешает, чтобы мы имели здесь кого-либо еще».

Дело в том, что к тому времени Старец был несколько разочарован в людях, по своему опыту. Ведь за единственным исключением старца Арсения, никому не удавалось следовать за Иосифом на таком высоком аскетическом уровне. К нему уже приходило достаточно людей с большой ревностью, но они не имели необходимого самоотвержения, которого требовал устав братства. В результате они создавали безконечные трудности. Именно по этой причине Старец стал отказывать.

Однако пришедший с добрым произволением монах и не подумал терять такую возможность. Он годами изучал святоотеческие тексты об умной молитве, умоляя Бога явить ему непрелестного руководителя. И вот теперь, когда Бог явил того, кого с такой горячностью он искал, это все потерять?! Так, с горячими просьбами и слезами он упорствовал в своей мольбе.

Его смиренное упорство изумили Старца. Он первый раз в жизни видел кого-то, кто сам так сильно желал Умной молитвы. Но все-таки он сомневался. Тем не менее, на упорство монаха Старец ответил, что помолится и сделает так, как его просветит Бог. Так они расстались.

 

Когда мы достигли Дафни — пристани Святой Горы, мы с несколькими другими паломниками вышли из корабля и отправились на лодке, которая ходила по западным монастырям… (Лодка, ходившая из Дафнии в Агиа Анну в начале прошлого века)

 

Не успел я допеть конца фразы, как грохнул шлепок в Церкви. От затрещины я только успел увидеть в дверной проем блеснувшее как диск веретена небо! Папа-Ефрем в алтаре остолбенел…

 

Действительно, во время бдения Старец много молился, чтобы Бог открыл ему Святую Волю Свою. Да и новый монах от желания и волнения испустил реки слез в молитве, ища Божественной милости. Его упорство подвигло Старца Иосифа, принять его, и с великой радостью о. Иосиф сделался новым послушником.

Новый послушник с самого начала положил хорошее основание. В первое время он, конечно, много бедствовал от невероятных ежедневных трудов, от жесткого окружения, лишений, недостатка одежды, тяжелого климата, строгого их распорядка и обучения ради Бога от Старца. Тем не менее его чистая юношеская ревность и благодать Божия сделали невозможное не только возможным, но и радостным во время труда, относящегося к подвижничеству.

В те времена царила большая нищета вследствии междоусобной гражданской войны. Обычные рукоделия монахов не пользовались спросом, и денег не было. Когда Старец увидел, что за их рукоделие уже ничего не дают, и он не может купить пропитание, в том числе и для о. Иосифа, несмотря на то, что их нужды были очень малы, он был вынужден после первой недели отправить Иосифа в разные монастыри, чтобы он там работал и «зарабатывал» бы себе на хлеб.

Это было великим испытанием для юного о. Иосифа, чистая душа которого жаждала подвизаться около своего великого учителя трезвения. Не зря говорится: «вот, благое послушание превыше жертв». Он не уперся и не возразил: «Эй! Я пришел сюда с Кипра для молитвы, а ты меня посылаешь на поля?! Если бы я этого ел, я бы оставался там, где был прежде!» Наоборот, он имел такую веру к Старцу, что с готовностью принял это тяжелое послушание. У него выросли крылья, чтобы упокоить своего духовного руководителя.

 

Тропа, по которой спускался в каливу Старца о. Ефрем Катунакский, когда носил на спине красную глину от Карули…

 

Церковка в пещере была очень мала. Здесь стоял Старец, там батюшка Арсений, в центре — я, а ниже о. Афанасий с нашим братом Иосифом. (Молодой «брат Иосиф» стоит сразу за Старцем. Справа от Иосифа стоит Афанасий. Арсений сидит слева от Старца)

 

Так, до 1953 года за послушание он ходил по монастырям и работал в садах, на оливках, на сборе урожая, на различных подсобных работах и очень мало видел своего старца. Послушник от одной работы бежал к другой, и только на краткие перерывы ему удавалось вернуться в скит Малой Святой Анны, чтобы получить высокие духовные наставления от своего Отца.

Он встречался со многими монахами и мирянами, и многие из мирских людей его уязвляли своей недоброжелательностью. От всего этого и от безпорядка в жизни он уставал душевно. В округ он слышал жесткие, бранные слова, а иногда и хулу. Особенно последнее резало его сердце, потому что он пришел от весьма благочестивого окружения и сам имел глубокую веру и благочестие. Тем не менее, всякий раз, как только начинало истощаться его терпение, хотя он и не говорил об этом никому, всегда к нему приходило письмо от его Старца!

«Там всегда я находил описание моего состояния, с разъяснением того, откуда и как возникли трудности, безпокоившие меня. Поразительным было то, что еще до того, как я успевал его распечатать, во мне происходило изменение. Все печальное исчезало, и я исполнялся духовной радости, так что уже ни о чем не заботился из того, что прежде меня мучило и стесняло! Иногда это происходило и без всякого письма, благодаря ощущению того, что старец каким-то вышеестественным образом присутствует рядом. Всякий раз, когда он духовно приближался ко мне, я это понимал с ясностью, не допускавшей никакого сомнения».

 

И вот, наступил август 1949-го года. Урожай был собран и молодой о. Иосиф вернулся в Малую Святую Анну на Панигир Успения Пресвятой Богородицы. Наконец-то, он получил возможность снова следовать уставу, который жаждало его юношеское сердце.

В один прекрасный день, 19 августа, как рассказывал сам о. Иосиф Ватопедский, он приготовился пойти в свою келью, соответственно уставу. Старец остановил его, сжал ему руку и сказал с улыбкой:

— «Вечером я тебе пошлю посылку. Будь внимателен, чтобы ее не потерять!»

О. Иосиф не понял, что он имел в виду. Да и кто вообще мог бы понять такую загадку?! в данный момент Старец не упустил возможности его смирить. «Кто бы знал, как велико мое вечернее изнеможение от жары! А он мне снова готовит еще что-то? — Думал он. — Наверное, какой-нибудь строгий выговор или что-либо подобное?!». В итоге он не придал большого значения словам Старца, и когда вскоре прилег отдохнуть перед началом бдения, все забыл.

Что же на самом деле случилось в тот вечер? Он сам рассказывал так: «Не помню точно, как я начал бдение, но только хорошо знаю, что не успел я много раз произнести Имя Христово, как сердце мое исполнилось любви к Богу. Внезапно она умножилась настолько, что я уже не молился больше, но с изумлением дивился преизбытку этой любви. Я хотел обнять и расцеловать всех людей и всю тварь, и в то же время я испытывал такое смирение, что чувствовал себя ниже всех созданий. Поистине, полнота и пламень моей любви были устремлены ко Христу нашему, я чувствовал Его присутствие здесь, но только не мог его видеть, чтобы припасть к Его пречистым стопам, и спросить, каким образом Он так попаляет сердца, оставаясь в то же время невидимым и сокрытым?

Тогда я имел едва ощутимое удостоверение, что это — благодать Святого Духа и это — Царствие небесное, о котором Господь говорит, что оно находится внутри нас и восклицал: «Пусть так будет всегда, Господи, и больше мне ничего не надо!» Это продолжалось достаточно времени, и мало-помалу я снова вернулся в прежнее состояние. Придя в себя, я с нетерпением ждал удобного времени, чтобы сбегать к Старцу и узнать — что это было, и как оно произошло?

Было примерно 20 августа, полнолуние, когда я бегом прибежал к Старцу и нашел его вне келии, прогуливающимся по маленькому дворику. Как только он меня увидел, заулыбался и прежде, чем я положил поклон, сказал мне:

— Видишь как Он сладок, наш Христос? Теперь ты узнал на деле, каково то, о чем ты так настойчиво просил? Теперь потрудись, чтобы сделать эту благодать своим собственным достоянием, чтобы нерадение не похитило ее у тебя!

Я немедленно упал к ногам его и воскликнул:

— Вижу, Геронда, я, недостойный всякой твари, благодать и любовь Христа нашего, и понял теперь дерзновение отцов и силу их молитв!

Когда же я ему подробно рассказал, что со мной случилось, и искал подробных объяснений, как это произошло, он по смирению ушел от ответа на этот вопрос, только сказал мне:

— Бог над тобой умилосердился, тебя помиловал и явил тебе Свою превосходящую благодать, чтобы ты не сомневался в учении свв. Отцов и не был малодушным.

Тогда я понял смысл обычая: просить других, чтобы они молились за нас с полной верой и доверием к Богу: «Помолись обо мне, отче! Сотвори о мне молитву, батюшка! Помяни мя отче в своей молитве!»

Все вышеизложенное указывает на то, что есть две разные вещи. Одно — когда мы говорим: «Молитвами святого моего Старца…» и сами противостоим трудностям и искушениям жизни с Его молитвой. Совсем другое — когда Сам Старец, как власть имеющий, посылает нам благодать, благословение и духовное состояние, которое он сам хочет, соответственно его собственному удостоверению и волеизъявлению. Это характерно только для харизматических и Богоносных Старцев.

После 1953-го года политическая неустроенность и нищета прошли. Наконец, о. Иосиф смог постоянно пребывать со старцем Иосифом, которого жаждала душа его.

Вначале Иосиф жил в келье, приготовленной для отдыха папы-Ефрема Катунакского для тех случаев, когда он приходил служить. Получалось, что два раза в неделю, а обычно больше, о. Иосиф не имел места для отдыха. Поэтому перво-наперво он построил небольшую каливку, на расстоянии около двухсот метров от церковки. Один Бог знает, какие благодатные состояния испытывал послушный юный о. Иосиф в этом триблагословенном жилище, напоенном слезами и потом старца Иосифа.

 

Когда первый раз пришел на Афон известный подвижник старец Паисий, он был наслышан о старце Иосифе и жаждал встречи, надеясь получить духовную пользу. Но встретил какого-то «доброхота», который его отговорил от посещения. Много лет спустя, когда блаженный старец Паисий прочитал книгу «Изложение монашеского опыта», в которой содержатся письма Иосифа Исихаста, тогда уразумел, какой ущерб он потерпел и воскликнул:

— «Боже мой! Что я потерял! Что я потерял!» (Старец Паисий Святогорец в первые годы на Святой Горе, именно в это время не состоялась встреча с Иосифом)

 

Дело в том, что о. Никифор частенько не отпускал о. Ефрема приходить для совершения литургии. (Папа-Ефрем стоит в центре, Никифор, его духовник, сидит в центре)