Не скажу, будто сразу понял: с Хелленбеками что-то не так. Точнее, я заметил некоторые странности и немного удивился, но выбросил это из головы. Они были приятными людьми и понравились мне, да и кто из нас без греха?

Мы смотрели из окон веранды, когда они приехали; не подглядывали и не шпионили, просто нам было любопытно. Мы с Нэлл – люди общительные; мы надеялись, что в соседнем доме поселится пара нашего возраста.

Я заканчивал завтрак – была суббота, выходной день, – а Нэлли пылесосила ковер на веранде. Я услышал, как смолк пылесос.

– Вот они, Эл! – крикнула Нэлли, я подбежал к ней, и мы впервые увидели Хелленбеков.

Он помогал супруге выйти из такси, и я хорошенько разглядел их обоих. Они казались нашими ровесниками, мужчина лет тридцати двух и женщина лет двадцати пяти. Она была весьма симпатичной, а у него было открытое, добродушное лицо.

– Молодожены? – возбужденно предположила Нэлл.

– Почему?

– Их одежда совсем новая. Даже туфли. И сумка.

– Да, может, ты и права. – Я следил за ними еще пару секунд, потом сказал: – И, полагаю, иностранцы.

Чтобы продемонстрировать Нэлл мою собственную наблюдательность.

– С чего ты взял?

– У него трудности с нашими деньгами.

Так и было. Он не мог отыскать нужную мелочь и в конце концов протянул руку водителю, чтобы тот сам выбрал правильные монетки.

Но мы оба ошиблись. Потом мы узнали, что они женаты три года, родились в Штатах и прожили здесь почти всю жизнь.

Полчаса спустя начали подвозить мебель, новую, купленную в местных магазинах. Мы живем в Сан-Рафеле, штат Калифорния, в районе, застроенном небольшими домами. Местные обитатели – в основном молодые люди, и тут царит дружеская, неформальная атмосфера. Поэтому, немного выждав, я облачился в старые фланелевые брюки и кроссовки и направился через две лужайки к соседям, чтобы познакомиться и при необходимости помочь. Подойдя к дому, я услышал их голоса в гостиной.

– Вот портрет Трумэна, – сказал он и зашелестел газетой.

– Трумэн, – откликнулась она, немного задумчиво. – Давай посмотрим. Разве следующий не Рузвельт?

– Нет. Трумэн идет после Рузвельта.

– Думаю, ты ошибаешься, дорогой, – сказала она. – Трумэн, потом Рузвельт, потом…

Когда я затопал по крыльцу, они замолчали. Я постучал и заглянул в дом: они сидели на полу в гостиной, и Тэд Хелленбек как раз поднимался на ноги. Они распаковывали коробку с тарелками, вокруг лежали скомканные старые газеты, и, надо полагать, именно их они и просматривали. Тэд подошел к двери. Он переоделся в футболку, слаксы и мокасины – все новенькое, только что с прилавка.

– Я Эл Льюис, ваш сосед, – поздоровался я. – Подумал, вам может потребоваться помощь.

– Приятно познакомиться. – Он распахнул дверь и протянул мне руку. – Я Тэд Хелленбек. – И он добродушно улыбнулся.

Его жена тоже поднялась с пола, и Тэд нас представил. Ее звали Энн.

Я провел у них остаток утра, помогал распаковывать вещи, и мы навели в доме вполне пристойный порядок. За работой Тэд рассказал, что они жили в Южной Америке – он не уточнил, где именно или почему, – и продали все, что у них было, за исключением одежды, в которой приехали, и нескольких личных вещей, чтобы не платить за транспортировку. Это звучало вполне разумно и логично, вот только несколько дней спустя Энн сказала Нэлл, что их дом в Южной Америке сгорел дотла, а с ним и все их имущество.

Через полчаса после моего прихода прибыли постельные принадлежности – одеяла, подушки, белье и тому подобное. Энн взяла две подушки, надела на них наволочки и пошла в спальню. Стоял ясный день, сплошная деревянная дверь в спальню была закрыта. Но Энн врезалась в нее и упала. Я понятия не имел, как ей это удалось – она словно ждала, что дверь откроется сама по себе. Именно так и сказал Тэд, помогая жене подняться.

– Будь осторожней, дорогая, – сказал он и усмехнулся, обращая случившееся в шутку. – Тебе придется усвоить, что двери сами собой не откроются.

В районе половины двенадцатого прибыли книги: их было много, и все новые. Мы сидели на корточках, распаковывая их, и Тэд взял одну книгу, показал мне название и спросил:

– Вы это читали?

Это были «Далекие горизонты» Уолтера Брэйдена.

– Нет, – ответил я. – Неделю назад я видел отзывы, отнюдь не восторженные.

– Знаю, – сказал Тэд со странной улыбкой. – И все-таки это прекрасная книга. Только представьте, – он покачал головой, – сейчас вы можете купить ее, новый экземпляр первого издания, всего за три доллара. Однако через… скажем, сто сорок лет такой экземпляр будет стоить от пяти до восьми тысяч долларов.

– Может быть, – ответил я, пожав плечами.

Но к чему он это сказал? Само собой, любая книга в один прекрасный день может стать ценной, но почему именно эта? И почему через сто сорок лет? И почему с такой точностью, от пяти до восьми тысяч долларов? Вот о таких странностях я и говорю. В первый день не произошло ничего драматичного или действительно загадочного. Просто время от времени то один, то другой делал или произносил что-то не совсем правильное.

Однако в основном все шло по обыденному, нормальному пути. Мы говорили и смеялись, много шутили, и я понимал, что Хелленбеки нравятся мне – и понравятся Нэлли.

К полудню нам стало жарко и захотелось пить, так что я отправился домой и принес пиво. На этот раз ко мне присоединилась Нэлли: она познакомилась с соседями и пригласила их на ужин. Нэлли сделала Энн комплимент насчет красивых вещей, а Энн поблагодарила ее и, как это свойственно женщинам, извинилась за пыль. Потом она пошла на кухню, вернулась с тряпкой и принялась за уборку. Это была белая тряпка с мелким зеленым узором, она основательно запачкалась, а после протирки подоконников буквально почернела.

Потом Энн высунулась из окна, встряхнула тряпку – и… та снова стала чистой. То есть абсолютно чистой – на ней не было ни пылинки. Энн сделала так несколько раз: она вытирала пыль, затем встряхивала тряпку за окном – и та становилась белоснежной.

Нэлли сидела с раскрытым ртом и наконец спросила:

– Во имя всех святых, где вы взяли такую тряпку?

Энн посмотрела на тряпку в своей руке, подняла глаза на Нэлли, ответила:

– Это всего лишь тряпка, из старого костюма Тэда. – И внезапно залилась краской.

На ее месте я бы тоже покраснел: где вы видели белый мужской костюм с зеленым узорчиком?

– Мне никогда прежде не попадалась тряпка, которая так хорошо отряхивается от пыли, – заметила Нэлли. – Мои определенно не такие.

Энн стала совсем пунцовой, она выглядела очень смущенной и… я бы сказал, напуганной. Она пробормотала что-то насчет южноамериканских тряпок, покосилась на Тэда, прижала запястье ко лбу – и я готов был поклясться, что она вот-вот заплачет.

Но Тэд вскочил, обнял Энн за талию, развернул ее к нам спиной и сказал, что она перетрудилась и устала. Однако в его глазах, когда он посмотрел на нас через плечо жены, сквозили суровость и вызов. На мгновение могло показаться, что эти двое противостоят всему миру, что Тэд защищает Энн от нас. Потом Нэлли восхищенно погладила журнальный столик рядом с собой и сообщила, что он ей очень нравится, а Энн обернулась, и улыбнулась, и поблагодарила ее. Нэлли встала и увела Энн в спальню, советуя ей не пытаться объять необъятное, и когда они возвратились некоторое время спустя, все уже было в порядке.

Мы близко познакомились с Хелленбеками. Они были естественными, веселыми и неизменно приятными в общении. Очень скоро Нэлли и Энн стали вместе ездить за покупками, каждый день навещая друг друга и обмениваясь рецептами.

По вечерам, поливая лужайку или подстригая траву, мы с Тэдом часто болтали до темноты. Обсуждали политику, высокие цены, садоводство и тому подобные вещи. Он очень много знал о политике и мировых событиях, и его предсказания забавным образом сбывались. Сперва я предлагал ему пари, но он всегда отказывался, и теперь я этому рад: он редко ошибался в своих предположениях.

Вот так все и было. Мы ходили в гости друг к другу, устраивали совместные воскресные поездки и пикники, по вечерам и на выходных играли в бридж.

Время от времени случались какие-то странности, но все реже и реже – и ни одна из них не повторялась. Теперь, расплачиваясь за покупку, Тэд без труда находил нужную мелочь; он больше не обнаружил ни одной редкой старой новой книги, а Энн не пыталась пройти сквозь закрытые двери.

Однако они всегда были интересными соседями. Во-первых, Тэд оказался изобретателем. Не знаю, почему я удивился – но удивился. Изобретатели существуют, и они должны где-то жить, а значит, один из них вполне мог поселиться по соседству с нами. Но Тэд не был похож на изобретателя; когда он впервые стриг траву, мне пришлось показывать ему, как подкрутить установочный винт, чтобы выровнять лезвия.

Тем не менее он был изобретателем, и хорошим. Как-то вечером я собирал помидоры в нашем огородике, и Тэд подошел ко мне, подбрасывая на ладони какой-то предмет. Сперва я подумал, что это скрепка. Минуту Тэд стоял, наблюдая за мной, потом присел рядом на корточки, протянул мне этот предмет и спросил:

– Когда-нибудь видел что-то подобное?

Я взял предмет и изучил его; это оказался кусочек тонкой проволоки, концы которого были согнуты в форме двух яйцевидных петель. Проволока была сложена пополам, так, чтобы две петли оказались рядом. Я плохо объясняю, но могу сделать такую штуку за полминуты.

– Что это? – спросил я, возвращая проволоку.

– Небольшое изобретение. Безопасная скрепка, – ответил он. – Ее можно использовать вместо английской булавки. Вот.

Он расстегнул пуговицу на моей рубашке и зажал проволокой два слоя ткани. И что вы думаете? Я не мог расстегнуть рубашку в том месте, где в нее вцепилась эта штуковина. Даже когда я взялся за обе полы и потянул, проволока не шелохнулась. Но когда Тэд показал мне, как ее снять – требовалось лишь нажать на проволоку в определенном месте, – она сразу соскользнула. Это была одна из тех простых мелочей, глядя на которые гадаешь: «Почему никто не додумался до этого раньше?»

Я сказал Тэду, что, на мой взгляд, это великолепная идея.

– Как она пришла тебе в голову? – спросил я.

Он улыбнулся.

– О, это было несложно. Именно так я собираюсь зарабатывать на жизнь, Эл… изобретая маленькие вещицы. По приезде в Сан-Рафел я первым делом подал патентную заявку на эту штуку. Потом выслал образец проволочной компании. – Тэд просиял. – И сегодня получил ответ. Они готовы немедленно купить ее за пятнадцать сотен долларов.

– Ты согласишься?

– Конечно. Не думаю, что это лучшее предложение в мире, и я наверняка нашел бы лучше, если бы поискал. Но по правде сказать, я немного тревожился по поводу оплаты аренды и счетов за мебель и прочие вещи. – Он пожал плечами. – Так что я рад этим деньгам. Теперь мы продержимся, пока я не закончу новый проект.

– Что за новый проект? – спросил я. – Если, конечно, ты можешь рассказать.

Я поставил помидоры на землю и уселся в траву.

– Конечно, могу, – ответил он. – Представь фонарик с небольшим циферблатом прямо над кнопкой. В нем есть линза, но она вогнута внутрь и покрашена в черный цвет, за исключением крошечной круглой дырочки по центру. Нажмешь кнопку – и получишь луч света – особого света, не толще карандашного грифеля. И этот луч не будет рассеиваться. Он сохранит толщину. Понял идею?

– Да. Зачем он нужен?

– Чтобы измерять расстояния. Включи его и наведи световую точку на дальний конец расстояния, которое хочешь измерить. Затем посмотри на циферблат – и увидишь расстояние от световой точки до края линзы, в футах и долях дюйма, вплоть до одной шестнадцатой. – Тэд улыбнулся. – Неплохо звучит?

– Да, черт побери, – согласился я. – Но как это работает?

– На батарейках для фонарика, – ответил Тэд и поднялся, как будто это все объясняло.

Что ж, я понял намек и не стал задавать вопросы, но если ему удастся сделать такую штуку – парню, который не мог наладить газонокосилку, – я съем его изобретение. И все-таки иногда я верю, что он на это способен.

Да, Хелленбек – интересный парень, тут не поспоришь. Однажды заявил, что через пятьдесят лет большие деревья будут выращивать из семян за десять дней. Под крышей, с абсолютно ровной древесиной и без сучков – настоящие древесные фабрики. Я поинтересовался, с чего он это взял, а он пожал плечами и сказал, что эта идея просто пришла ему в голову. Но добавил, что в будущем скучать не придется, и, я уверен, не ошибся. Однако теперь вы понимаете, что я имел в виду: Хелленбеки были интересными соседями.

Полагаю, самым интересным выдался один вечер на нашем крыльце. Мы поужинали, и я читал журнал, пришедший с утренней почтой, а Нэлл вязала на качелях. В журнале была сплошная научная фантастика – путешествия на Марс на космических кораблях, сражения на атомных пистолетах и тому подобное. Мне такие штуки нравятся, хотя Нэлл считает их глупыми.

Очень скоро к нам присоединились Хелленбеки. Энн устроилась рядом с Нэлли, а Тэд облокотился о перила, лицом к моему креслу.

– Что ты читаешь? – спросил он, кивнув на журнал.

Я с некоторым смущением вручил журнал Тэду. На обложке был инопланетянин с Юпитера, с глазами на концах длинных щупалец.

– Не знаю, интересуют ли тебя подобные вещи, – сказал я.

– Я попробовала бисквитную смесь, она чудесна, – сообщила Энн Нэлли.

– Значит, тебе понравилось? – обрадовалась Нэлл, и они принялись обсуждать продукты и готовку.

Тэд пролистывал мой журнал, а я зажег сигарету и сидел, глядя на улицу, лениво и расслабленно. Был хороший вечер, и еще не стемнело. Тэд молчал, медленно переворачивая страницы, изучая картинки, местами прочитывая абзац-другой, а однажды произнес, очень тихо:

– Будь я проклят.

Он смотрел этот журнал не меньше десяти минут, и я видел, что он заинтригован. Наконец он поднял глаза, вернул мне журнал и сказал, с некоторым изумлением:

– Очень интересно, действительно очень.

– Да, научная фантастика бывает хорошей, – согласился я. – В журнале Кольера недавно был рассказ Рэя Брэдбери. Про человека из будущего, который сбежал в наше время. Но за ним явилась тайная полиция будущего и забрала его обратно.

– Правда? – сказал Тэд. – Я его не читал.

– Возможно, он лежит где-то в доме. Если найду, дам тебе.

– Я бы хотел на него взглянуть, – отозвался Тэд.

У меня сложилось впечатление, что все это было ему в новинку, но тут он сказал:

– Теперь, когда я знаю, что ты этим интересуешься… – Запнулся, потом продолжил: – Дело в том, что когда-то я сам написал научно-фантастический рассказ.

Энн быстро вскинула глаза, как это делают жены, если их мужья выбирают неправильную тему. Затем снова перевела взгляд на Нэлл, улыбаясь и кивая, но я знал, что она слушает Тэда.

– Правда? – сказал я.

– Я придумал историю о мире будущего, который ты…

– Тэд! – перебила Энн.

Но он лишь улыбнулся ей и произнес:

– Энн всегда боится, что я утомляю людей своими идеями.

– Но эта идея действительно глупая, – возразила Энн.

– Разумеется, – согласилась Нэлл, чтобы ее успокоить. – Не понимаю, зачем Эл читает такое.

– Тогда, девочки, возвращайтесь к своей беседе, – сказал Тэд. – Вам необязательно слушать. Дорогая, – обратился он к Энн, – это другое. Это нормально.

– Конечно, – кивнул я. – Это неопасно. По крайней мере, мы не пьем и не играем в азартные игры.

– Что ж… – Он изменил позу и заулыбался, с предвкушением, почти взволнованно. Я видел, что ему очень хочется поговорить об этом. – Мы с приятелем часто болтали на эту тему и сочинили историю. На самом деле не только сочинили. Он был типографом-любителем и держал в подвале печатный станок. У него отлично получалось. И однажды, смеха ради, мы напечатали статью, похожую на те, что могут издавать в будущем. У меня где-то завалялась пара экземпляров. Хочешь взглянуть?

– Тэд! – с мольбой произнесла Энн.

– Все в порядке, милая, – ответил он.

Конечно, я сказал, что хотел бы взглянуть на его статью, и Тэд пошел к себе домой и через пару минут вернулся с длинной узкой полосой бумаги.

На ощупь она была похожа не на бумагу – скорее на тонкий лен; она не шуршала и не хрустела, хотя и была жесткой. Наверху был напечатан красным заголовок – вытянутыми, тонкими, но очень разборчивыми буквами. «Время в наших руках?» – гласил он. И ниже: «Следует ли запретить ПВ? Новый серьезный вопрос для мира, которому и так угрожают кислородное истощение, запугивание населения и «молекулярное безумие».

– Буквы имеют такую странную форму, потому что именно такими они выходят из телетайпов в домах подписчиков, – объяснил Тэд.

Женщины одарили его презрительными взглядами и вернулись к своей беседе.

– Весьма мудреная шутка, – заметил я.

– Знаю, – сказал он со смехом. – Мы потратили на нее много времени.

Я снова посмотрел на статью, и мое внимание привлекла картинка в середине страницы. Это было улыбающееся человеческое лицо, и оно словно выступало из бумаги. Снимок был сделан в анфас, и ты буквально видел, что нос торчит на тебя, а уши и виски погружены в страницу. Это был прекрасный отпечаток с великолепными цветами. Можно было различить крошечные морщинки вокруг глаз, влажную пленку на глазных яблоках и отдельные волоски на голове. Я поднес картинку ближе, и она стала плоской, двумерной, а я увидел, что это действительно отпечаток. Однако стоило мне вновь отодвинуть ее на комфортное для чтения расстояние, как фотография обрела объем, превратившись в совершенное миниатюрное человеческое лицо.

Под картинкой была подпись: «Ральф Кент, 32 года, квантовый физик и первый путешественник во времени. Первые слова, которые он произнес, вернувшись в лабораторию после проверки ПВ, теперь знамениты на весь мир. «В Англии XVI века, – заявил он, – никто не говорит по-английски».

– Твой приятель отлично печатает, – сказал я Тэду.

– Ты про фотографию? – спросил он. – Если постараться, можно добиться и не такого. Давай, прочти статью.

Я прикурил новую сигарету и начал читать.

И тому подобное. Статья Тэда была отлично написана. Местами она казалась настоящей. В ней рассказывалось о том, как в начале лета, после крупной рекламной кампании, установки для путешествий во времени вышли на рынок. В первый день продаж покупатели отнеслись к ним с равнодушным скепсисом. Однако уже на следующий день прессу и телевип-сети (что бы это ни было) заполнили интервью с людьми, которые попробовали путешествовать во времени – и у них глаза полезли на лоб, потому что чертовы машины действительно работали.

Нужно было положить в карман маленькое устройство под названием «манипуляторное реле». Потом включить установку, настроить шкалы, шагнуть в луч невидимого света – и ты мгновенно появлялся в том месте и том времени, которые задал. Установка продолжала работать или автоматически включалась через определенное время, и если у тебя при себе по-прежнему было «манипуляторное реле», требовалось лишь встать на то самое место, где ты появился, – и ты возвращался домой, прямиком в луч невидимого света. Общественность буквально сошла с ума, и к моменту предположительного написания статьи производство шло полным ходом, двадцать четыре часа в сутки, а почти каждая семья в стране пыталась наскрести хотя бы сто пятьдесят долларов на самую дешевую модель.

Это была действительно творческая статья. Одной из ее изюминок являлась тревожная нотка, ощущавшаяся во всем тексте. Словно с ажиотажем, вызванным путешествиями во времени, была связана какая-то ужасная проблема, которую автор не хотел выражать словами. Он намекал на нее, задавался вопросом, не потребуется ли менять законодательство, но я не мог понять, что его тревожит. Путешествия во времени казались мне отличной задумкой.

– Прекрасная работа, – сказал я Тэду, закончив читать. – Но в чем смысл? Весь этот труд… для чего?

Тэд пожал плечами.

– Не знаю. Наверное, ни в чем. Тебе понравилось?

– Конечно.

– Можешь оставить себе этот экземпляр, если хочешь. У меня есть еще один.

– Спасибо, – сказал я и положил статью на колени. – Но что должно было произойти дальше?

– О, тебе станет скучно, – ответил Тэд. Он как будто смутился, словно жалел, что затеял все это, и покосился на жену, но та не повернула головы. – На самом деле, – продолжил он, – рассказ провалился. Писатель из меня не слишком хороший.

– Да, – сказала Энн, – хватит об этом.

– Давай, говори, – настаивал я.

Мгновение Тэд смотрел на меня очень серьезно, потом снова покачал головой.

– Нет, – сказал он, – это слишком сложно объяснить. Для этого ты должен хорошо знать мир будущего, мир, в котором люди до смерти боятся уничтожить самих себя. Мир, в котором есть невообразимое оружие, способное буквально стереть в порошок всю Солнечную систему. Мир, в котором каждый человек страшится того, что может принести завтрашний день.

– Что ж в этом сложного?

– Проклятье. – Он рассмеялся. – Сейчас спокойные времена.

– Неужели?

– Конечно. Никакого серьезного оружия, за исключением атомной и водородной бомб, да и те на самых ранних, простейших стадиях разработки.

Я кисло усмехнулся.

– В общем и целом сейчас прекрасное время, – сказал он.

– Что ж, я рад, что ты так в этом уверен, – сказал я.

– Уверен, – ответил Тэд и улыбнулся. Потом вновь стал серьезным. – Но через век-другой все изменится, уж поверь мне. – И добавил: – По крайней мере, так решили мы с приятелем в нашем рассказе. – Он тряхнул головой и продолжил, словно обращаясь к самому себе: – Жизнь потеряет всякий смысл. Все будут работать по двенадцать, четырнадцать часов в сутки, но бо́льшая часть доходов будет уходить на налоги, а оставшееся – на товары, цены на которые взлетят до небес из-за военного производства. Искусственный дефицит, всевозможные ограничения. И над всем этим, высасывая оставшиеся жалкие крохи радости, – уверенность в грядущей гибели и уничтожении. Каждый трудится и терпит лишения, приближая собственную смерть. – Тэд поднял глаза. – Мир будущего – паршивый мир, не пригодный для жизни.

– Продолжай, – кивнул я, – у тебя хорошо получается.

Он ухмыльнулся, мгновение смотрел на меня, потом кивнул в ответ.

– Хорошо, – сказал он и снова откинулся на перила. – Путешествия во времени охватывают страну, подобно телевидению, только в сотни раз быстрее, потому что это один из немногих способов по-настоящему развлечься. Но способ этот чудесный. Не проходит и недели с начала продаж первых приставок, как повсюду люди после работы отправляются купаться на нетронутые пляжи Калифорнии в год, скажем, тысячный. Или на рыбную ловлю и пикник в леса Мэна еще до прибытия викингов. Или на холм над полем битвы крестоносцев с неверными. – Тэд улыбнулся. – И иногда эти развлечения опасны. В Ньютоне, штат Канзас, человек возвращается в свою гостиную утыканный стрелами и истекает кровью. В Таллахасси исчезает целая семья, их ПВ-приставка включена и гудит, но они не появляются, и такие истории случаются повсеместно, по всему миру. В Чикаго человек возвращается из Франции VII века – и через два дня умирает от чумы; все ужасно встревожены, но болезнь не распространяется. В Милл-Вэлли, штат Калифорния, человек возвращается домой с искалеченной рукой и раной на лице, его одежда порвана в клочья, и на следующий день он совершает самоубийство. Его жену приняли за ведьму и забили камнями, потому что им хватило глупости возникнуть на людной датской площади, говоря на английском двадцать первого столетия.

Тэд ухмыльнулся и подмигнул Энн; он явно наслаждался собой. Я был заворожен – и, думаю, Нэлл тоже, пусть она в этом и не признавалась.

– Но потом, – продолжил он, – появляются меры безопасности, все производители ПВ и правительство публикуют их и распространяют по телевипу, и люди быстро учатся осторожности. Публикуются краткие правила, как вести себя в различных временах, как имитировать одежду и традиции более ранних периодов, каких мест и времен избегать, и наступает расцвет ПВ. Разумеется, остаются риски: несчастные случаи и трагедии по-прежнему происходят. Само собой, некоторые люди слишком много болтают – ведь соблазн так велик – и оказываются в психушке или тюрьме. Других манят опасные времена, и их линчуют суеверные толпы. Многие гибнут от обычной простуды, которую уничтожила наука и к которой человечество утратило былой иммунитет. Однако жить вообще опасно, и самое главное заключается в том, что теперь снова можно взять отпуск. Действительно получить передышку – на неделю, на день, хотя бы на час перед ужином. Вернуться в более простые, более мирные времена, в которые стоит жить. И почти каждый человек на Земле вскоре находит способ обзавестись собственной ПВ-приставкой или получить к ней доступ. – Тэд посмотрел на меня, затем на Нэлл. – И, разумеется, потом случается неизбежное. Единственный возможный конец моей истории. Догадываетесь, что произошло?

Я покачал головой, и Тэд перевел взгляд на Нэлл. Затем сказал:

– Все просто. Люди перестают возвращаться. Не проходит и месяца после появления ПВ, как по всему миру люди одновременно задумываются: что их здесь держит? К этому моменту каждый уже находит себе любимое место и время в истории и географии Земли. И каждый радуется своему открытию – какому-то веку или десятилетию, какой-то стране, городу, деревушке, острову, лесу или побережью, какой-то точке на поверхности планеты в определенный временной период, которая лучше всего соответствует его характеру. И почти каждого посещает одна и та же мысль: почему не остаться здесь? Зачем возвращаться? Ради чего? – Тэд прихлопнул случайного комара и продолжил: – За сорок дней население земного шара уменьшается до семи миллионов человек, и почти все они тоже собираются уйти. Теперь мир принадлежит крошечной доле процента всего человечества, которая хочет войн и затевает их. Однако люди, которые сражаются в этих войнах, исчезают. Прежде чем правительства успевают осознать, что происходит – прежде чем успевают принять меры, – мировое население падает почти до нуля. Последнее экстренное заседание кабинета министров США заканчивается, когда собравшиеся выясняют, что все они, за исключением одного человека, тоже планируют отправиться в другое время. Еще шесть дней – и XXI век покинут, словно тонущий корабль, его популяция рассредоточена по предыдущим двадцати пяти столетиям. А из той горстки, что все же осталась – микроскопического меньшинства, предпочитающего настоящее, – многим вскоре приходится из-за одиночества и гибели привычного мира присоединиться к друзьям и родным в ранних временах.

Секунду Тэд смотрел на нас, потом сказал:

– Итак, друзья мои, настает конец света. На краю обрыва, занеся ногу над пропастью, человек замирает, разворачивается и шагает назад, оставляя пустую Землю птицам и насекомым, ветрам, дождям и ржавеющему оружию.

Полминуты Тэд глядел в никуда, и все молчали. Где-то в траве завел песню сверчок. Потом Тэд улыбнулся.

– Ну что, тебе понравилось, Эл? – спросил он. – Хорошая история?

– Да, – медленно ответил я, все еще под впечатлением от услышанного. И повторил: – Да, она мне нравится. Почему бы тебе ее не записать? Вдруг опубликуют?

– Я думал об этом, но предпочитаю изобретательство. Это проще.

– Что ж, хорошая история, – сказал я, – хотя и не без изъянов.

– Само собой, – ответил Тэд, – но каких?

– Во-первых, неужели люди в ранних временах не заметят внезапный прирост населения?

– Вряд ли. Раскидай мировую популяцию по прежним тысячелетиям – и в каждый момент времени получишь каплю в море.

– Ладно, – кивнул я, – но если говорить об изобретениях, те, кто отправится в более простые времена, наверняка начнут привносить в них идеи XXI века.

– Это не окажет заметного влияния. Вроде космических кораблей в тысяча семьсот семьдесят шестом?

– Вроде того.

Тэд покачал головой.

– Это невозможно. Представь, что ты отправился на сто лет назад. Ты сможешь собрать телевизор?

– Нет.

– А радио?

– Возможно. По крайней мере, простое. Хотя бы детекторный приемник.

– Допустим, – сказал Тэд. – Я сомневаюсь, что тебе удастся отыскать все необходимые материалы – например, медную проволоку, – но, предположим, ты справился. И что ты будешь слушать? Если скажешь людям, что это такое и зачем нужно, тебя запрут. Понимаешь? И кроме того, большинство людей почти ничего не знают о чудесных устройствах, которыми пользуются ежедневно. А те немногие, что знают, вряд ли отыщут материалы, чтобы воспроизвести их за пределами того временно́го периода, в который они были разработаны. В лучшем случае ты сможешь придумать пару простейших вещей, которыми пользовались твои современники, например, английскую булавку в елизаветинскую эпоху, при условии, что найдешь сталь. А такие мелочи не потревожат историю. Нет, Эл, тебе придется приспособиться к старому миру, что бы ты ни знал о будущем.

Что ж, я не стал спорить дальше. Мне не хотелось разрушать историю Тэда, и я пошел в дом и принес пива на всех. Однако эта история понравилась и мне, и Нэлл, о чем мы и сказали, а через некоторое время Энн тоже сдалась и признала, что история хорошая. Затем разговор переместился на другие темы.

В общем, как я и говорил, Хелленбеки были немного странными, но очень интересными соседями, и я огорчился, когда они переехали. Они сказали, что им нравится Калифорния и новые знакомые, но они скучают по старым друзьям, по людям, с которыми вместе выросли, и, конечно, я их понимаю.

Поэтому они перебрались в Ориндж, штат Нью-Джерси. Сказали, что скоро туда приедут старые друзья и им не терпится с ними встретиться. Тэд сказал, что друзья появятся весной 1951-го и они с Энн хотят быть рядом, когда это произойдет.

Сейчас по соседству живет новая пара – очень милые люди, которые любят бридж. Они нам нравятся. Но… даже не знаю. После Хелленбеков они кажутся немного скучными.