Пуля конечно дура, но граната стервозней.

— Ни хрена себе бабахнуло! — восторженно заорал я, когда эхо близкого взрыва перестало отражаться от стен песчаного карьера. Стряхнул с головы мелкий песочек и осторожно выглянул за край окопа.

— Слишком близко положил, надо бы подальше. Отвык ты, братишка забыл правила практического гранатометания, — заметил Камиль.

— Бомбометания, так точней будет, — парировал я. — Это ж настоящая бомба! Рвануло почище Ф-1.

— Да не… Показалось тебе, — не согласился мастер-взрывник, — просто мы давно взрывов не слышали.

—Да уж, гранатами нас ЦУП не балует.

Пш-ш...

— Ого! Хорошо у вас там, весело, — сообщил по рации Джон, наблюдавший за испытаниями самодельного взрывного устройства с караульной вышки.

— Как оно со стороны?

— Круто! Денис, это выглядело эффектней праздничного фейерверка! — ответил часовой. — Мне приберегите там парочку таких хлопушек, парни, я тоже хочу покидать.

— Ещё чего, размечтался! Это секретное оружие, у тебя допуска нет. Только для спецназа, — отбрил я халявщика. — Громко бабахнуло?

— Не очень. Сильный хлопок и серое облачко. Но птиц вы своим экспериментом подняли.

И действительно, мелкие пташки, без лишних тревог живущие в своих уютных гнездовьях вдоль Дуромоя, после взрыва взвились и теперь заполошно летали стайками чуть в стороне, пытаясь оценить исходящую от карьера опасность.

— Любопытный мирняк не подлез к стрельбищу? — для порядка поинтересовался у наблюдателя Левашов.

— Нет конечно, я же слежу. Всех предупредили. Ещё рвать будете? Не подумал снять на камеру...

— Сейчас решим, Джон, — ответил Левша, вопросительно посмотрев на меня.

— Не-не, достаточно, меня всё устраивает! Зачем такой боеприпас зря тратить? — я взял в руку вторую гранату. Взвесил ещё раз, покачивая кистью. Устройство довольно примитивное, но сделано очень аккуратно, как и все изделия работы Левашова. Тяжелый обрезок трубы, для формирования массы однородных осколков надсечённый пересекающимися диагональными прорезами. Снизу наглухо впаянное донце, сверху — замедлитель из созданного Левшой огнепроводного шнура.

— Кстати, рвануло через шесть секунд, я считал.

— Шнур получился нормальный, не стыжусь. Такой и в воде не погаснет. Только горит он несколько неравномерно, поэтому-то я, Денис, и заявился на усреднённые семь секунд, — скупо улыбнулся Камиль, небрежно смахивая с плеча прилетевший сухой лист. — Стабильности нет, кустарщина это, как не крути, точно не рассчитаешь... Может и девять секунд гореть, и пять. Учти на будущее.

— Учту. Да, в таком случае лучше семь, чем четыре.

О том, что спасателю полезно иметь в рюкзаке такой предмет, как граната, я задумался ещё во время незабываемой спортивной рыбалки. «Вам надоедает здоровенная речная змея, беспокоят подозрительные рыбки, из-за которых нельзя в воду ступить? У нас есть решение: возьмите на рыбалку гранату!».

— Как габариты, вес? Не тяжеловата?

— Под мою лапу как раз, всё нормально. А Ирине их не кидать, это мужское занятие.

— Тогда зашвыривай их как можно дальше, — назидательным тоном повторил мастер. — В поле удобные окопы не будут поджидать тебя на каждом углу. Оборонительного действия вещь.

— Хе-хе! Превентивно-уничтожительного, — зловеще хмыкнул я. — Ладно, предлагаю испытания признать успешными.

— Хорошо. Есть две готовые гранаты, так? До старта экспедиции успею сделать третью, если это нужно. Решай. Времени мало: или леплю гранаты, или доделаю магазины для «парабеллума».

— Магазины нужнее, — решил я. — Вундервафля с запалом это хорошо, конечно, вот только не совсем понятно, по каким целям её применять, кроме как против зверя, мы же не на глобальную войну собираемся. Танков нет, атакующих толп тоже. Хватит двух гранат.

— Тогда давай пистолет, примерять придётся не раз. И Спику ко мне загони ближе к вечеру, пусть сам допилит арбалетные болты, не маленький. А я присмотрю.

— Забились.

Мы пожали руки, по рации дали на вышку отбой взрывной тревоги, чтобы Джон, в свою очередь, подал взволнованному населению короткий сигнал сирены — испытания закончены. И полезли из окопа наружу, чтобы посчитать пробоины от осколков в расставленных вокруг мишенях.

Если с апробированием нового секретного оружия на стрельбище всё сладилось быстро и гладко, то посещение главного склада ожидаемо происходило с бесконечными спорами на грани откровенного саботажа, надуманными задержками и непрерывными попытками корректировок сводной заявки.

По-моему, все кладовщики нашей Галактики одинаковы. Нахапав в закрома добра, в дальнейшем они всячески стремятся удержать его при себе, а не раздать матценности страждущим ништяка. Порой это противоречит прямым указаниям руководства. Как так получается? Мне кажется, что само начальство одобряет эту хитрую схему, негласно поощряя прижимистых хранителей добра и действуя согласно правилу «Я добрый и заботливый, а уж ты их там, Михалыч, прижимай, нечего баловать, так никаких ресурсов не напасёшься».

Нашего завсклада зовут не Михалыч, а Палыч, Василий Павлович. Этому человеку с мохнатыми бровями и глазами навыкате лет под шестьдесят, и он, по-моему, родился на вещевом складе сразу в должности прапорщика. В помощниках у Палыча имеется некий Остап Волына, слегка горбатый лысый мужчина сорока лет от роду, с детства имеющий проблемы с задержкой умственного развития. Остап по скудоумию не может работать самостоятельно, зато он здоровый как лось и неутомимый как крот. Слабоумие Волыны ничуть не смутило Казанникова. Побеседовав с ним пару раз, главный не погнал его в Передел, а определил бедолагу на службу. С тех пор Остап натурально боготворит Деда и очень боится его расстроить.

Завидев нас, Троцкий сразу всё понял и начал действовать по алгоритму. Он тут же заторопился на опытное поле, где аграрии с помощью свеженького мини-трактора испытывают то ли жатку, то ли сноповязалку. Глянул мельком на листы сводной заявки, каждый из которых был подписан Казанниковым, как-то по-особому кивнул подчинённым и был таков. И тут я понял: сейчас начнутся наши муки...

Однако всё по порядку.

Началось с прицепа. Да, в экспедицию решено взять прицеп, чем усилить транспортную составляющую. Если уж джип пройдёт, то и прицеп за собой протащит. В противном случае оставим хвост где-нибудь вместе с внедорожником. Зато груза можно будет взять не в пример больше. Меня не покидает опасение, что визит на железнодорожную станцию может оказаться первым и последним. Никто не знает, что там ждёт экспедицию. Если что-то пойдёт не так, хапнем по максимуму и утащим ништяка сколько сможем. Пока не растащили всякие сталкеры и не в меру любопытные промысловики, решившие пойти по следам колёс. Это, кстати, надо будет предусмотреть.

Сюда я пригнал прицеп из соображений утилитарных. С ним меньше таскаться, а увезти полученное к месту переупаковки и укладки можно скопом. Главный склад это огромный арочный ангар из железобетона, высокий и длинный. Часть стеллажей досталось нашему складскому хозяйству наследственно, остальные заново собраны из металла. По такому замучаешься ходить с грузом.

— Куда это ты с такой дурой собрался, а? — тормознул меня Палыч возле едва приоткрытых ворот ангара. Внутри гигантского помещения было темно и мрачно, лишь небольшую зону за воротами освещали две лампочки.

— Палыч, не томи природу, нам что, на пупе всё таскать? — огрызнулся я.

— Надеешься весь склад выгрести? — прищурился завсклад.

— Всё строго по заявке, — сообщил Спика, для которого визит в эту страну чудес был первым.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — зловеще пообещал вредный старик. — Не пущу с прицепом, вы мне стеллажи помнёте.

— Охренеть! Ты это серьёзно? — возмутился я. — Сюда можно смело загонять магистральный тягач-контейнеровоз, и он будет выглядеть велосипедом!

И понеслась, на пустом препирались минут семь.

Палыч посоветовал мне развивать плечевую мускулатуру, а я ему — снять гражданку и надеть форму прапорщика. Досталось и Спике, «такому молодому, а уже дистрофику». Нервов не хватало, все распсиховались.

Сразу за бронированными воротами расположены служебные помещения для персонала. Хотя он тут же и живёт, в самом защищённом месте Пятисотки. С левой стороны ангара расположены тесные каптёрки кладовщиков, с правой — персональный кабинет интенданта, в который протянута линия проводного телефона. Крепко разозлившись, я решительным шагом направился туда, громко пообещав, что вытащу самого Владимира Викторовича, пусть он разбирается с персоналом, творящим натуральный саботаж со срывом важной миссии. Только после этого Палыч сдался.

Внутренний шлагбаум был поднят. Сев за руль, я принялся осторожно сдавать машину задом, в полутьме с трудом выравнивая прицеп под вопли «Сейчас раздавишь!» и «Влеву крути, дурья голова!». Вот под эту четырежды выкрикнутую «влеву» я и поставил прицеп в центре ангара. Аж взмок! Чёрт, прошло всего полчаса, а я уже смертельно устал общаться с этим ворчуном! Внедорожник Палыч оставлять внутри категорически запретил «по соображениям пожарной безопасности». С этим я спорить не стал, так что обратно к пока что пустому прицепу мы со Спикой возвращались пешком.

Проникать в недра стратегического ангара дальше десятиметровой зоны выдачи, в пределах которой у своеобразного прилавка кладовщики принимают заранее подавленных посетителей, мне раньше не доводилось.

Объём и ассортимент хранящегося на главном складе ништяка сложно представить, у профессиональных куркулей, как считают многие, есть абсолютно всё: медицина и боеприпасы, разнообразная консервация и стройматериалы, гражданская одежда и обувь, амуниция и снаряжение для аутдора, запчасти, галантерея, бытовая и промышленная химия... А секретные нычки? Никому не ведомо их содержание. Ведь это только кажется, что спасатели по долгу службы держат в голове перечень всех принимаемых от благословенных небес грузов. Ничего подобного. Большую часть стандартных сегментных контейнеров мы не вскрываем, за исключением тех случаев, когда их клинит при жёсткой посадке, — приходится выламывать, выдирать с мясом. Конечно, группы сразу изымают всё оружие, шмонают нестандарт и дефектные упаковки, убирают из барреля огнеопасный груз... Всё остальное уходит на комиссию, а потом сюда.

Я недаром внимательно разглядывал со стороны основное хранилище Передела на главной площади города. Наш-то складишок побольше размерчиком будет!

— Это мы удачно зашли, хе-хе. Сейчас всё разглядим, всё разведаем! — азартно потирал ладони Спика, когда мы, оставив за воротами «уазик», гулко топали в полутьме к месту погрузки.

Ага, держи карман шире.

К тому моменту, когда хитрые спасатели подошли к прицепу, Волына по команде Палыча длинным шестом с крюком на конце ловко сдёрнул высокие занавески, закрыв все ближние стеллажи полотнами парашютного шёлка.

— Ничего, я смартфон взял, сфотаю, — не унывал молодой разведчик ништяков, зыркая во все стороны жадными глазами.

Не тут-то было, кладовщики не спускали с нас глаз. Шаг в сторону считается диверсией, подпрыгивание у стеллажа — злостной провокацией. У прицепа оставался Палыч, по памяти называвший Волыне номера стеллажей. Тот вместе с нами подходил, показывая место позиции, после чего завсклад скрупулёзно пересчитывал отобранное, сверяя с заявкой. Тут уж не подсмотришь, не сфотографируешь...

Боеприпасы взяли сразу, тут у кладовщиков вопросов не возникло, мне видней. Тем более, что спасатели — основные потребители патронов, регулярно наведываемся. Прицеп постепенно наполнялся канистрами, коробками и ящиками. Тару, между прочим, требуется вернуть. Получил три новеньких одеяла. Пожалуй, заберу новое домой, в рейд возьму старое. Уверен, что так поступят и остальные.

А набирается-то прилично! Справедливости ради, дело пошло быстрей, нежели в привычном режиме ожидания у прилавка. Попав внутрь сокровищницы, мы частично стали своими. Совсем немного, некоторые позиции безжалостно вычёркивались, а кое-что подвергалось кровавой правке со спорами.

— Чайник не дам, помнёте или потеряете, спаси господи, знаю я вас... Чайников мало. Вы же не барышни кисейные — губки бантиком, на щёчках ямочки, из котелка попьёте... Остап! Включи ещё пару ламп! Темно!

— В котелке так не настоится.

— Рубин, вы на чаепитие собираетесь или в экспедицию? Может, вам ещё и подстаканники мельхиоровые вручить с эмблемой РЖД? Тарелок не будет, могу дать шесть алюминиевых мисок.

— Зачем нам шесть мисок?! — горячился Спика.

— Не надо так не надо, — легко соглашался завсклад и ставил крестик.

— Стопэ, папаша, а вилки?

— Избаловались вы, спасатели, о нужде позабыли. А нужда ить того, она характер воспитывает. Нет вилок!

— Как так нет, если Кретова спецом их покупала и лично восемь штук на склад сдала? — напомнил ему напарник.

Завсклад довольно кивнул, положил карандаш и поднял глаза.

— Ирина всегда правильно закупается, она девушка ответственная, домовитая...

На этих словах мы закашлялись, а вредный Палыч заметил:

— Не то, что вы, дай волю — всё разбазарите.

— Надо было притырить, — пожалел о своей порядочности Спика.

— Сдали на склад — забудьте о заслугах! Что сюда попало, то пропало. Ладно, одну для Ирочки выделю...

А вот большую каркасную палатку я выцепил почти без споров. Охотники обычно ходят на промысел с маленькими двухместными «домиками», но здесь не тот случай. Условия на местности неизвестны, целостность строений тоже, а погода может быть всякая. Эту палатку ещё никто никуда не выгуливал, и Главный Агасфер Пятисотки просто не знал, к чему прицепиться. Но он придумал!

— Совсем новенькая, прямо из магазина. Эх, всю ведь извозюкаете...

— Василий Палыч, не морочь голову. Пикачёв, доставай палатку из чехла, проверим комплектность.

И опять пошла чёрная полоса.

— Что-о? Сахару полкило? Совесть поимейте, ироды, как только у вас рука не дрогнула столько просить. Не еда это, махом в организмах ваших ненасытных сгорит, пустота одна! Сахар для детей. Сто грамм дам, так и быть… А конфеты не дам, вообще. Шоколаду одну плитку, а не пять. Для детей припасены.

— Что ты всё про детей нам трёшь? Посмотри, чем тебе не дитя? Совсем мальчишка! — я ладонью показал в сторону Спики. Тот не растерялся, прикрыл маленькие усики указательным пальцем и постарался сделать умильные глаза.

— Клованы вы и есть, больше нет никто, эхе-хе... — тяжело вздохнул Василий Палыч. — На кухне павидлы возьмёте, вас тамошние бабы любят, Павидла из клюквы, она для организма полезна, витамины содержит. Так, что там дальше? Вы же сухие пайки получили? Получили, три штуки. И что же я вижу? Тушёнки сверху просите! Ну, с этим просто — получите не десять банок, а три. На всякий, значится, исключительный случай! — он строго погрозил нам пальцем.

Земные консервы — редкое лакомство. Понятно, что при имеющемся в Пятисотке обильном котловом довольствии тратить их в бытовухе глупо. А в отрыве от нашей крошечной цивилизации? А если не будет возможности для охоты? Конечно, мы возьмём с собой копчёное мясо, и всё-таки тушёнка может оказаться незаменимой.

— Рубин, ну ведь ты-то не новичок, хорошо знаешь, что рыбные консервы в масле только для больных!

— Он перед вами! Болен! Страшно болен. Только что выписался из санчасти по ноге! — я вытянул вперёд пострадавшую конечность.

— Вот когда обратно впишешься, санитарочки придут и попросят от имени главврача, — ехидно заявил Палыч. — Есть у тебя, допустим, писулька от уважаемой Магдалины Оттовны? Во-от... Даю три банки сайры в самом соку. Там омега-три, сплошная польза для развития мозгов. Берёте?

— Берем, — смирился я.

Томатные консервы действительно ценятся на Жестянке более прочих. Человеческая память просит полузабытых вкусовых ощущений, острых и пряных.

Крупы группе отпустили все и без вопросов. Кроме риса, производство которого у аграриев пока экспериментальное.

— Палыч, подкинь что-нибудь вкусненькое, будь человеком! — попросил я, уже порядком устав возиться с провиантом. Основной расходуемый объём пищевых продуктов хранится на складах пищеблока, здесь же, в основном, припрятан стратегический аварийный запас и всякие дефициты.

— Жевачки хотите? — завсклад наконец-то улыбнулся по-человечески.

— Да! — заорали мы хором.

— Эвона. Дети вы и есть, — по-отечески покачал головой Василий Павлович. — Остап! Выдай детишкам двадцать штук леденцов.

Вечер после трудного дня.

Обе группы спасателей собрались в моём дворе, Мустафа с ребятами пришёл помочь «единичке» в финальных сборах. Ну, положим, никакого двора-то и нет, есть ровная, укрытая от посторонних глаз площадка между жилой башей и мастерской Левашова, в народе называемая Тупичком. Здесь удобно собираться: не дует, есть навесы от дождя и скамейки для релаксации, вечером можно включить уютное электрическое освещение. Как будто специально Тупичок приспособлен для спецзадач.

Общими усилиями мы провели полную ревизию и частичное ТО джипа и прицепа, подтянули тормоза, подкачали колёса, собрали вторую запаску. Затем прикрутили к дверям верхние половинки. Ехать придётся не по магистральной дороге, а по непредсказуемому бездорожью саванны, а это совсем другие условия. В степи всякое может случиться, дикий зверь и в окно может запрыгнуть, и рогом сбоку боднуть.

Поблизости от населённых пунктов и хуторов зверьё настёганное, не наглеет. Фермеры и охотники стараются вовремя истреблять разоряющих их угодья хищников, в основном это шакалы и мелкие дикие кошки. Иногда подходят стаи степных волков — это опасные, умные и хитрые зверюги.

Кроме того, в степи встречается живность, которой никто из людей на Земле не видывал. Не сталкивались мы на родной планете, например, с гигантским зайцем, как его окрестили первопоселенцы Жестянки, прыгающей древесной лягушкой размером со сковородку и уже не мифическим единорогом на базе страшноватого кабана, а не лошади — такое чудо у нас видели единицы и ни один из них не выстрелил. Нельзя, говорят, стрелять единорога, есть такое поверье. Кто-то признаёт его существование на степных просторах, кто-то отрицает. Я бы не поверил, если бы не Владимир Викторович, наблюдавший единорога лично. Слова Деда мне вполне достаточно.

Кстати, мерзкая лягушка, лишь условно похожая на привычное нам земноводное, запросто может сигануть в салон при остановке машины возле водоёма. Если что-то пойдёт не так, то джип станет основой временного полевого лагеря, и уже поэтому он должен быть надёжно закупорен.

Проверили дополнительное освещение. На «уазике» установлены две фары-искателя и верхняя люстра с четырьмя прожекторами — два курсовых и пара заднего хода. С припаркованным рядом глайдером сложней, инопланетные конструкторы не предусмотрели возможности хоть что-нибудь куда-нибудь подключить. В «шоколадку» штепсель не воткнёшь, и это жирный минус этого замечательного аппарата. Столько энергии внутри гравилёта, а делиться, паразит, не хочет... Так что Кретовой, а гравилётом будет управлять, конечно же, Ирина, придётся довольствоваться двумя аккумуляторными фонарями на кронштейнах.

Закончив с транспортом, начали размещать и крепить на борту топливо в канистрах, ЗИП, снаряжение, воду и провиант. Работу завершили уже после заката. В этой местности темнеет немного раньше, чем на лежащей пониже плато бескрайней равнине, у нас тут солнце за Чёрные горы прячется, а не за ровный горизонт саванны… Левашов, вернув мне «парабеллум» и два новеньких магазина, сослался на неважное самочувствие, пожелал группе удачи и удалился к себе.

По-хорошему, первой группе тоже следовало бы хорошенько выспаться перед стартом, но взбудораженные мозги личного состава упрямо отказывались отправлять уставшие тела на боковую. Тем более, что Ян притащил замаринованное мясо подстреленной утром косули. На привычном месте был разведён костерок, ребята подкинули туда несколько полешек местного саксаула, а с шампурами у спасателей проблем нет. Решив разнообразить позднюю трапезу, Ирина надумала чистить картошку, но была остановлена Спикой. Тот пулей метнулся на пищеблок, где в ночном дежурстве трудилась его юная пассия, и приволок целый котелок отварной бульбы с маслицем и укропом. Вскоре вокруг начал распространяться восхитительный аромат жареного на углях мяса.

Хороший вечер, отличная компания, все свои. Где-то прочитал: «Мужики могут вместе закадычно пить, могут жить под одной крышей, могут обсуждать женщин, фильмы и книги, но только совместное занятие настоящим мужским делом, с точки зрения женщин, часто бестолковым, указывает на реальную душевную близость».

Уплывающие в небеса призрачные струйки искорок, щедрые россыпи звёзд в ночном небе и общая обстановка спокойного корпоратива располагали к раздумьям и неспешной беседе.

— Эх, гитарцу бы сюда... — размечтался Ян.

— Где же её взять? А если достанешь, то молодняк отберёт, — ответил ему Мустафа. — У них страдальцев по рок-группе много.

— Кто же им отдаст? Я бы ни за что не отдал, — уверенно заявил шашлычник. Он у нас главный специалист по этому делу.

— Отдашь в течение получаса, — усмехнулся я. — Дед прикажет, и отдашь как миленький. Он у нас шибко заботится о юношестве в целом и о досуге подрастающей смены в частности.

— Гитару... Хотя бы укулеле добыть, — заметил Спика.

— Укулеле я в Переделе видела, продавали, — невозмутимо поведала Кретова, заставив мужиков посмотреть на неё.

— А чего не купила? — Ян даже привстал.

— Заявок не было. На гитары были, на укулеле нет.

— И мне, главное, не сказала, — проворчал Спика.

— О, господи... Ещё и ты играть умеешь? — ехидно спросила Кретова.

— Тут каждый первый неженатый — гитарист, — пояснил я, поддерживая Спику тычком в плечо. — Это народный инструмент холостых жестянщиков. И не проверишь.

— Говорят, что у сталкеров укулеле в ходу, самые понты, — к месту вспомнил Мустафа. — Жаль, что они ползут на полигон с другими инструментами.

— Захватить одного чертилу и обменять на укулеле! Не, а чё? Реальный вариант, — осенило Спику.

— Смело, — хмыкнула Ирка. — Мальчики, вы бы научились играть на чём-нибудь другом. На губной гармошке, например.

— Ир, а на флейте поиграешь? — робко попросил коллегу Мустафа.

— Не, ребята, тут же вся Пятисотка соберётся, — замахала руками немного смутившаяся Кретова. — А я от Деда втык получу.

— Готов, шашлычок, разбирайте, музыканты! — объявив о начале пиршества, Ян начал раздавать шампуры с обжигающим и восхитительно пахнущим шашлыком

В антрацитовом небе Жестянки среди ещё не изученных и, по большей части, безымянных созвездий плыла чужая луна. Ишь, как располнела... Впрочем, она уже давно своя, привычная, почти родная. Ароматы шашлыка разносились по гарнизону и дальше, этой ночью, пожалуй, все шакалы округи сойдут с ума, при голодном желудке запах жареного мяса воспринимается почти так же остро, как запах свежей выпечки. В своём жилище глухо кашлянул Камиль. Не спится мастеру. Давай, братан, выздоравливай, выходи во двор к ребятам, пока всё не съели.

— Кстати, о сталкерах! — вспомнил о чём-то Мустафа, откладывая в сторону первый пустой шампур. — А заодно о гипотезе Казанникова о том, что серьёзные объекты и опорные точки нужно искать на окружности радиусом сто от нас.

— И от Переделкино, — напомнила Ирина.

— Да обсуждали уже всё это, мелочёвку и ближе можно найти, — пренебрежительно отреагировал Спика.

— Подожди-подожди! — группер-два не торопился брать вторую порцию, желая поделиться чем-то важным. — Смотрите, оба новых объекта расположены к востоку от нас. А к западу? Считаю, что вероятнее всего их симметричное расположение. И ближний — почти в нашей зоне влияния.

— Как же... Это зона влияния сталкерских групп, — не согласился с командиром Ян. Виталий пока помалкивал, предпочитая слушать ветеранов и почти ветеранов. — Если так, то сталкеры давно всё обнаружили и выгребли.

— Гм... Казалось бы, очевидно. Что-то в этом есть, — откликнулся я. — Но не факт, что выгребли. Кто из вас по доброй воле и непонятно зачем мотанулся бы на сотню вёрст? Только если есть точная информация, а это маловероятно.

— Согласен с Денисом, сталкеры и промысловики в такие концы не ходоки, — кивнул мне Спика. — На большую дальность вообще ходоков не найдёшь, все к базам приклеены, кроме нас. Сталкерам интересен сектор наибольшей вероятности приземления «краснух» и мародёрка на полигоне, а это гораздо ближе к магистрали. Вот эту область они и называют Зоной.

— Так-то оно так, проверить бы версию реальным делом, разведкой... — размечтался Мустафа.

— Интересно, как ты себе такой рейд представляешь? — со скепсисом в голосе поинтересовалась Кретова. — Это к востоку земли свободные, а к западу... Сталкеры живут бандами на хуторах, и ни одно их этих поселений, кроме базы «северян», нам неизвестно, карты хуторов нет. Нарвёмся достаточно быстро, у них наверняка существует какая-то система оповещения. Заметят одни, и о рейде тут же узнают все остальные, начнётся облава. Придется обходить с севера, делать офигенный крюк, а там Чёрные горы.

Она права. Мы эти величественные горные вершины при выезде на полигон наблюдаем каждый раз. И это проблема для дальнего поиска, потому что возможный объект к «чистому западу» от Пятисотки будет спрятан за высокими пиками и глубокими ущельями.

— А что насчёт дальнего западного объекта? — напомнил всем Ян. — Там наши сталкеры не бродят.

Кретова усмехнулась.

— Не волнуйтесь, мальчики. Просто и там не будет. Зато там немецкие сталкеры бродят со злыми лицами и «шмайсерами» наперевес. Правда, мы не знаем, как у них расположены сектора приземления. Даже цвет парашютов не известен.

— Синие, — вставил Мустафа.

— Хоть сиреневые! Да и Волков ничуть не дурнее нас, он уже подсуетился и разведгруппу на юго-запад от городка выслал, точно вам говорю, — планомерно остужала поисковый запал Ирина. — Или скоро вышлет.

— Как и германцы, если и они уже знают про объекты, — сказал Мустафа.

— Вот только про немцев сейчас не надо, а? — взмолился я. — У меня уже мозг кипит от германской проблематики.

— Эк тебя задело, — посочувствовал Ян.

Промолчав, я лишь кивнул.

И тут раздался голос молчавшего до этого момента Виталия.

— Напрасно мы отказываем другим в праве быть первопроходцами. Промысловики, сталкеры, простые охотники... Какая разница? Человечество во все времена выталкивало вперёд искателей, людей с беспокойными сердцами, желающими заглянуть за горизонт и посмотреть, откуда встаёт солнце и куда оно закатывается. И плевать, что это опасно, дорого и вряд ли окупится. Искатели просто шли вперёд. Дошли, а там нет ничего! Тогда они двигались дальше, отлично понимая, что домой уже не вернутся. Найденные богатства для таких людей никогда не были самоцелью, любой ништяк рассматривался ими лишь как средство для организации нового путешествия. Настоящий искатель хорошо понимает смертельную опасность пути, неочевидность успешного исхода, признаёт, что его порыв со стороны может показаться бессмысленным. Но он упрямо идёт за горизонт. Пишет обнадёживающие письма домой, обещает когда-нибудь вернуться в родную Кострому, но до конца своих дней покоряет Сибирь и Дальний Восток, с каждым годом и сезоном забираясь всё дальше и дальше. Такой человек и умирает в пути, в падении вытянув руку вперёд... Думаете, здесь, на Жестянке что-то поменялось? Нет. Такие люди есть и у нас, просто о них некому рассказать, нет у нас печатных СМИ, нет телевидения. А мы все, в конце концов? Чем занимается гарнизон Пятисотки, выполняя миссию? Мы что, за великую зарплату работаем, желая набрать бабла на двухэтажник в Переделе? Так что на любом новом месте можно ожидать, что здесь кто-то уже побывал, увидеть следы, найти кости не известных никому первопроходцев, а то и живых людей.

— Сильно задвинул, уважаю. Как же мало мы, бляха, знаем... — с горечью прошептал в наступившей тишине Спика, когда Виталий закончил.

Все молча глядели на угасающее пламя костра. Слышно было лишь слабое потрескивание углей и больших камней, которыми было обложено костровище. Я тоже не сразу нашёлся с ответом. И нужно ли отвечать? Новичок наш оказался не так прост, как это могло показаться поначалу... Хорошо он сказал, правильный человек.

Пожалуй, пора расходиться.

— Ну что ж, вот завтра и начнем узнавать, пойдём на юго-восток, — объявил я. — Раньше-то некогда было. Посмотрим, откуда солнце встаёт.

Кретова в темноте протянула руку и легонько сжала мне кисть. Ответил. Непонятный мандраж пробил тело, стало холодно. Ничего, в пути согреемся.

Быстрей бы. Настало время команчам услышать зов бизона.