Глава 12
Душной ночью в Переделе
Вот и последний дом на окраине.
Впереди показался южный КПП, полная копия северного. Такая же фишка — уставная будка в косую полосочку, керосиновый фонарь на ней, опущенный шлагбаум с каменным противовесом. Фонарь всего один, а вот костерок в железной полубочке искрит, выстреливая в небо угасающие россыпи горячих звёздочек. И часовой на посту имеется. Или дежурный, не разберёшь как их правильнее называть. Устав караульной службы на обоих постах соблюдается лишь частично, а сама служба проходит в щадящем режиме. Как и на северном КПП, на скамейке стоит снятый с костерка помятый чайник и алюминиевая кружка с горячим чаем. Часовой большую часть времени нахально греет скамью задницей.
Понимая, что могу нарваться на жёсткий приём, я издали закричал, что идут свои, и часовой опустил винтовку.
— А... Госы пожаловали в гости! — прокомментировал он моё появление. Лицо его показалось мне смутно знакомым. Точно, это же лавочник, резчик по дереву! Выходит, и его согласно плану частичной мобилизация припахали в честь особого положения в городе. Или же наняли за хорошие деньги.
Тут надо бы пояснить, кто такие «госы», и почему часовой так меня обозвал. Всё дело в разнице образа жизни. Горожане, фермеры, промысловики и даже бандиты живут в матрице обычного, хоть и немного диковатого гражданского общества. Другое дело сплоченная, специфически организованная Пятисотки, живущая по регламенту полувоенной организации с особой дисциплиной и с определёнными ограничениями в свободе личности на военном объекте, который далеко не всем представляется объектом бывшим.
Со стороны всё это выглядит так: на приличном удалении от Переделкино оперирует странная структура, часто на голом энтузиазме выполняющая непонятно кем спущенную задачу во имя неких, возможно и не существующих, глобальных целей. Не иначе, фанатики. У них там нет коммерческих, частных интересов, есть только миссия. Всё это вызывает у обычных людей стойкие ассоциации с Государством, земным наследником, преследующим свои, порой не совсем понятные электорату цели. Государством с аппаратом управления и принуждения, который по факту остался где-то очень далеко, на другой планете.
И всё же осколок этого Государства сохранился... Именно на Пятисотке. Вот поэтому в народе нас порой и называют «государственниками» или же просто «госами». Отсюда и особое отношение к представителям общины, возглавляемой Дедом.
Часовой тоже меня узнал, пожали руки.
— Слышь, братка, постой здесь минут десять, а? Мне в кусты надо, Живот так крутит, что просто атас, не здесь же кучу валить...
Я милостиво махнул рукой, и он молнией скрылся в низких зарослях, оставив меня на КПП одного.
И только остался один, как началось.
Сразу возникло смутное ощущение беспричинной тревоги...
В уже подготовленную предварительными размышлениями голову полезли мелкие страхи. Грунтовая магистраль прямой линией уходила в загадочную ночную саванну. Дорога в мистическую неизвестность, по которой никто никуда не ездит. Мне стало тревожно. Словно холодным ветром подуло. Не знаю, почему возникло такое ощущение, подобное никогда не объяснишь. Да и не осознаешь сразу... Словно что-то держит тебя: не суйся! Не ходи в ту сторону! Чтобы потом в случае благого исхода не рассказывать товарищам про страшное. Тут я — мистик, имеется некий опыт.
Что там, за горизонтом? Расстояние примерно в триста вёрст, точнее никто не скажет, отделяет уставшее после ярмарки Переделкино от какого-то городка немецкого сектора. Вот и вся имеющаяся информация. Как-то я предложил Казанникову дерзкий разведывательный рейд на юг. Владимир Викторович ответил дословно так: «Не актуально, Денис, немцы пока меня не очень интересуют. И, кроме того... Историю наших взаимоотношений хорошо помнишь? Не буди лихо, пока оно тихо».
Похоже, вот и ответ. Загадочные и исторически всегда опасные немцы, которые, рано или поздно, обязательно нападут.
Чёрт, да ведь там никто из русского анклава и не живёт, поди!
В этот момент непроглядная темень, лежащая за пределами слабо подсвечиваемой звёздами части дороги близ КПП, показалась мне каким-то инфернальным Мраком. Вселенской Тьмой, вместилищем всего смертельно опасного, откуда в любой момент на слабо прикрытый от вторжения мирный городок могут хлынуть самые страшные твари. Бр-р... Каково это, стоять здесь одному долгими тревожными ночами? Лучше уж служить на северном КПП, где все опасности очевидны и изучены, а магистраль замыкают не совсем понятные, но вполне надёжные и предсказуемые государственники Пятисотки. Получается, что мы — цивилизационное прикрытие Передела.
— Что, братка, жутковато стало? — послышался за спиной тихий голос.
Я рефлекторно вздрогнул, руки невольно вынесли автомат вперёд, большой палец лёг на флажок предохранителя.
— Напугал... Жутковато? Не то слово, — с полным понимание тягот его службы ответил я. — И что, никто туда не ездит, не ходит?
— В том-то и дело, что ходят! — ответил часовой всё тем же шёпотом. — С годик назад обосновались там три семейки.
— Вот это да! Фермеры?
— Что-то не тянут они на добропорядочных фермеров, слишком мало товара носят на продажу. И на промысловиков не очень-то похожи, хотя река с рыбой рядом, — ему явно не хотелось, чтобы я уходил, поэтому часовой охотно рассказывал обо всём, поддерживая разговор.
Да, верно, есть же река! С юга сюда и по Клязьме подняться можно. Правда, грести против течения триста километров... А если под парусами, как варяги?
— Впервые слышу о таких поселенцах, — признался я. — Смелые люди, однако. А что за транспорт у них?
— Откуда? Бедно они живут, мешки таскают на себе, ещё и детей заставляют таскать. В Переделе они бывают редко, а если приходят, то целыми семьями. Вот на сектантов они точно похожи! Нелюдимые, парни рассказывают, что на КПП обычно молчат, на вопросы стараются не отвечать. Сами ничего не рассказывают, ни здрасьте, ни до свидания... Сидят там, и ритуалы кровавые проводят, прикинь.
— Может, с небес живут?
— Не, не тот вариант, южнее КПП «краснухи» не падают. К востоку сбрасывают, это да, как и на западе, в степи, к сталкерам. Один раз прямо в черте города бочка приземлилась, на Овражной улице, представляешь? Народ из-за неё чуть не передрался... В той стороне, — он указал левой рукой, правой крепко удерживая «мосинку», — красных куполов ещё никто ни разу не видел.
— Гм... Значит, у ЦУПа здесь мёртвая зона, тянущаяся до условного Гамбурга или Франкфурта-на-Клязьме... — произнёс я себе под нос.
— Что ты сказал? — не расслышал часовой.
— Ничего особенного, рассуждения вслух.
Итак, у нас имеются предположительно воинственные германцы, мутные сектанты и возможные речные варяги-живорезы. Замечательный набор страшилок.
— Не, я бы там жить не смог.
— Я тоже, — поддакнул мне рекрутированный лавочник. — Только мы-то с тобой люди нормальные, а на этих хуторах живут чокнутые.
— М-да... А сталки у тебя тут часто появляются?
— Регулярно, — согласно кивнул он головой. — И через северный въезд заходят, и тут, на южном бывают. Не бароновцы, конечно, и не вольняшки, а нормальные, законные. Иногда на своих танках прикатывают, как там их называют-то…
— Шушпанцеры, — подсказал я.
— Точно! Сталки от реки двигаются, по тропке, вдоль периметра. У каждой ватаги есть свои снабженцы, их знают в лицо.
— И ты знаешь?
— Не всех, конечно, я ведь на посту только ночами стою, когда спокойно, — он, перестав стесняться, с выдохом облегчения сел на лавку, достал из кармана деревянную курительную трубку и принялся набивать её резаным самосадом.
— И сегодня никого не будет, ты последний, кого я увижу... Кстати, парни недавно заметили у одного из сталкерских снабженцев самый настоящий «шмайсер»! Ну, не «шмайсер», так MP-40.
— Вот как? Получается, сталкеры контактируют с немцами? — с искренним интересом спросил я.
— Сам знаешь, эти шакалята везде шастают, ничего удивительного, в общем-то, — проворчал мой собеседник, с видимым удовольствием затягиваясь ароматным дымом. Я под такой соблазн тоже вытащил сигарету.
Разговор как-то сам собой прекратился.
Я в очередной раз всмотрелся в ночную мглу на юге, пытаясь обнаружить там хоть один мерцающий огонёк. И сразу прекратил, опасаясь разглядеть где-то на горизонте россыпь чужих огней. Что за чертовщина!
Нет, в гарнизоне намного спокойней... Принято считать, что севернее Пятисотки людских общин, анклавов или ферм нет, недаром магистраль заканчивается сразу за Дуромоем. Скорее всего, там действительно никто не живёт, ведь за все годы существования поселения с севера, северо-запада и северо-востока не просочилось ни капли информации, свидетельствующей об обратном.
От скуки, конечно, можно придумать, что где-то исправно ловят свои баррели амбициозные и труднопредсказуемые американцы или же весёлые ирландцы, с которыми, в случае чего, всегда найдём общий язык. Только это всё лишь предположения. На деле же мы там короли. Есть определённая неизвестность, но нет экзистенциальной опасности, нет соседей с плохой репутацией.
А здесь...
Казалось бы, что особенного в ночных дозорах вполне благополучного сектора? Всё так хорошо и спокойно. Стой себе, неси службу ровно.
И вдруг приходят тревожные вести, что на хутора, стоящие впереди, уже выходили посланники, какие-то страшные воины неизвестного прежде в этих краях племени. Лютые и воинственные. Дали хуторянам срок на эвакуацию, предупредив, что вырежут всех до единого, просто потому, что тут есть ресурсы. Никто не знает, правда это или блеф, сколько у них человек и откуда они явятся...
Каково оно, честно стоять на посту и ждать конца смены, чтобы ближе к ночи с ужасом заметить многочисленные группы силуэтов, движущихся вдоль привычно пустынной дороги? Мрачно надвигающихся безжалостных мужчин с закатанными рукавами, «шмайсерами» у живота и глазами хищников, наконец-то нашедших свою законную добычу. Просто добычу. Причем здесь жалость, ничего личного... Здесь отныне находится зона жизненно важных интересов этого племени! Никого не пощадят.
Это на Земле германцы, надёжно скованные жёсткими правилами Евросоюза и постоянно контролируемые США, были плюшевыми, пушистыми и совсем не агрессивными. И то соседи их побаивались... Получив на Жестянке Новый Шанс и своеобразную свободу, они почти наверняка обратились к историческому стереотипу поведения. Немцы хорошо помнят все свои победы и поражения, знают свои способности и возможности тевтонского духа. Вспомнят и о Новом Рейхе.
Слишком уж ценен ещё один ресурс глобальной поставки — огромное боевое поле с баррелями-ресурсниками, сектора разброса красных бочек и накопленное за годы в большом объёме ценное имущество...
Мне вдруг вспомнился малоизвестный исторический рассказ Конан Дойля, непонятно, когда читаный, в детстве или уже в зрелом возрасте. Обстоятельства начисто стёрлись из кастрированной памяти, а вот текст остался, настолько он меня, видать, пробрал... Тот рассказ, где одинокий отшельник, живущий на восточной границе Римской империи, где-то там, где ныне расположились Румыния и Молдавия, спрятавшись в пещере от так надоевших ему людей, одной ясной ночью вдруг увидел в степи перед собой целое море огоньков. Это были костры гуннов, идущих огромным войском на Рим. Огни простирались вдоль всего горизонта. И отшельник, плюнув на принципы и собственное упрямство, побежал к людям, крича что есть сил: «Спасайтесь! Гунны, гунны идут!».
— Гунны идут... — прошептал я совсем тихо, словно боясь накликать беду. Часовой услышал, но ничего не сказал.
Тогда я добавил, пытаясь сбросить к лешему этот тревожный морок:
— Скажи, не накручиваем ли мы сами себя? Может это чисто страшилка?
— Хрен там, без всяких накруток хрен, — не задумываясь, ответил помрачневший рекрут. — Все ребята, работающие на посту, уверены, что угроза вполне реальна. Вот так-то, братка.
Вечерний ветерок стих, и поверхность саванны тут же начала отдавать накопленную за день энергию дневного светила. Снова стало немного жарко и душно. Вот и природа как-то не радует... Огонёк висевшей на будке лампады словно стал тусклее. Да и костерок что-то угасает, надо бы дровишек подкинуть. Пора идти к своим, даже удивительно, что рация до сих пор молчит.
— Добра тебе, и спокойной смены.
— Ты куда сейчас?
— Мы в «Полуночном Экспрессе» застолбились.
На самом деле мне совсем не хотелось туда идти. Не то настроение, будь он неладен, этот мрак.
— Хороший кабак, — одобрил часовой. — Но дорогой. Ладно, бывай пока, надеюсь, ещё увидимся.
Кивнув напоследок, я развернулся, поправил на груди «ксюху» и медленно набирая скорость, побрёл вдоль ряда заборов в обратном направлении.
Что за наваждение, за какие-то сорок минут, проведённых мной на посту, заборы стали ещё выше, плохонькие дома, в которых живут обитатели этого нехорошего места, ниже, а некошеная трава и огромные лопухи пустых участков между дворами — гуще. Глаза полностью адаптировались к темноте, поэтому аккумуляторный фонарик я не включал. А вскоре станет немного светлее, облака готовы вот-вот освободить здешнюю Луну. Впереди на Центральной призрачно мерцали огни уличных фонарей, я насчитал аж шесть штук. После темноты южной окраины эта часть Центральной сейчас представлялась мне ярко освещённой Тверской-Ямской или Проспектом Мира, не меньше.
Переваривая полученную от часового информацию, я уверенным шагом двигался почти по центру мощёной брусчаткой улицы, без риска споткнуться на колдобинах обочин. С этим на окраине беда, никто из жителей окраины за их состоянием не следит, в ямах даже подъезды к дворам. Здесь живут не просто бирюки, но и записные лентяи.
Шёл и раз за разом возвращался к германской теме. Мне кажется, или же немецкий вопрос действительно начал всё чаще возникать в различных ситуациях, нежели год назад, когда о немцах жители обоих поселений вообще не вспоминали?
По-хорошему, надо бы встретиться с южными фермерами-сектантами, расспросить их хорошенько, начав с волшебной фразы «дело государственной важности». А ещё лучше всё-таки уломать Казанникова на организацию комплексного дальнего разведрейда на юг. Причём оправляться нужно не на внедорожнике, а на двух глайдерах. Сидеть на «шоколадке», известное дело, менее комфортно, чем в уютном салоне УАЗ-469 — и как я раньше не ценил эту машинку? — зато на гравилёте гораздо проще быстро удрать. Возможность экстренной эвакуации и дорожка отхода в разведке — первое дело, я так думаю.
Слева в лопухах кто-то резко вскрикнул, заворочался. Надеюсь, что это была птица-дура или грызун-ворюга, чтоб тебя степной шакал сожрал с потрохами... Вот же гадство, до сих пор не отпускает! Мне то и дело мерещились подозрительные звуки и неясное движения теней. Противно заскрипела медленно открываемая калитка, кто там за мной следит, что у него в голове и в руках?
Да уж, обогатился я свежими впечатлениями, нечего сказать, накопил аргументов для давнего спора среди вновь прибывших в гарнизон, где лучше жить, на Пятисотке или в Переделе... Не слышал, чтобы кто-то обзывал этот кислый райончик именем нарицательным. Недоработка. Если что, у меня есть вполне адекватное предложение. Надо присвоить ему название «Хмуровка» или «Напряг».
Совершенно не по погоде стало зябко. Вот ведь нервы расшалились, я ускорил шаг. Вдали синим лучиком мазнул по стенам домов фонарь ночного велосипедиста, послышался громкий смех удаляющейся парочки. О-о, цивилизация! Двигай в «Полуночный Экспресс», Рубин, хотя я бы предпочёл этой таверне «Мёртвую петлю». Публика там попроще, часто помоложе, обстановка демократичней, цены не кусаются, скрипочка играет. Однако присутствие в группе нашего товарища Троцкого заставило Ирину выбрать более пафосное, «приличное» заведение с отличным меню. На душе стало спокойней, светлее. Да и вокруг тоже посветлело, освободившись из облачного плена, над Жестянкой повис серебристый серп. Совсем другое дело, пораньше бы.
Я остановился и оглянулся.
Возле уходящей в никуда дороги всё так же стояла будка КПП, отсюда совсем маленькая. А вот и силуэт знакомого часового. Мне показалось, что я могу рассмотреть даже четырёхгранный штык «мосинки» за его плечом. Неси службу, братка, смена пролетит быстро. Я несколько раз помахал над головой рукой, вдруг увидит.
Часовой, похоже, меня заметил, однако отреагировал как-то странно. Повернувшись ко мне боком, он вдруг согнулся пополам, словно отбивая кому-то поклон... А потом упал! Как нырнул, головой вниз.
— Споткнулся, что ли? — пробурчал я.
Силуэт не поднимался. Что за...
Не сразу я понял, что произошло на южном КПП.
А когда понял, ноги на рефлексе унесли меня к забору. Прижался к занозистым доскам и начал пятиться к ближайшему углу.
Как же мне сейчас не хватало тепловизора или ПНВ, почему шефы из Центра управления не забрасывают нам эти приборы, гады? Впрочем, о чём я мечтаю, если здесь даже батарейки для фонариков сложно достать… Ночами баррели не сбрасывают, группы в темноте не работают, нет навыка, привычки.
И вот, приплыли. Оболтус ты, Денис, надо было у Мэнсона попросить комплект светящихся мушек, вдруг у него есть.
Так, спокойно, спасатель. Звука выстрела ты не слышал. О чем это говорит? Говорит о том, что часового сняли тихо, скорее всего, из арбалета. Я не верю в метание ножей, слишком ненадёжный метод. Чьих рук дело? Да какая сейчас разница!
Проклятье, я ведь даже не поинтересовался у часового, как его зовут... А ведь он что-то чувствовал. Вспомнился его двусмысленный ответ: «И сегодня никого не будет, ты последний, кого я увижу». Примеряя ночную службу на границе с Неизвестностью на себя ещё там, на уже захваченном КПП, я не мог даже представить, что таким вот финалом завершится наша короткая встреча! Не хватило чуйки, не сработала интуиция. Хотя все сигналы были. Разум ещё не понимал, что за беда стоит на пороге, а датчики уже собрали данные, отфильтровали, спакетировали и готовы были отослать всё по нужному адресу. Опыт, не дожидаясь прогрева процессора, примерился, и выдал — шухер! Я просто почувствовал, что сейчас произойдёт нечто ещё более хреновое.
Тем временем на сцене последовательно появлялись очередные действующие лица. Один за другим из травы поднимались всё новые и новые силуэты. Пригнувшись, они быстро пробегали мимо «фишки» налево от меня, то есть в восточную часть поселения, и скрывались за крайним домом.
Два... четыре, пять, шесть... Восемь! Восемь бойцов, серьёзный отряд. Вот один из них торопливо наклонился, что-то подбирая с земли, и теперь я отчётливо разглядел так и не спасший хозяина штык винтовки. Последняя надежда испарилась.
Страха я не ощутил. Все рефлексии подменили холодной яростью и расчётом. Отомстить успеем. Так, какого лешего они побежали налево? А по Центральной?
Я включил рацию, вызывая Кретову.
Щёлк. Пш-ш...
— На связи, — ответила чёрная коробочка голосом стажёра.
— Где Кретова? — нервно выдохнул я.
— Ушла с каким-то кренделем. Нашла, с кем... Напомаженный, как киноартист.
— Куда? — не сразу понял я.
— На второй этаж, там комнаты есть.
— Бляха медная... — напряжённость ситуации не позволила привычной ревности собаки на сене даже шевельнуться.
К дьяволу, понять её можно. Действительно, не на Пятисотке же ей блудить, статус не позволяет. Я взбесился не от того, что в столь важный момент группер, видите ли, занят амурными делами, барахтается с каким-то фраером в мятых простынях. Злился на нехватку времени.
— Спика, слушай внимательно. Бандиты прорвались в город, только что убит часовой южного КПП, видел лично... Стоп! Оставайся на связи, не отключайся!
Обстановка продолжала меняться.
Гм... Оказывается, на КПП кое-кто остался, я заметил неясное движение возле будки. Однако по Центральной пока никто не перемещался. А ведь скоро опять потемнеет. К светящемуся серпу приближались очередные тучи. Это плохо.
— Спика?
— В канале! — я услышал, как взволновался парень. — Поднимай там тревогу, пробуйте связаться с полицией или отправь кого-нибудь порезвей.
— Принял, сделаем. Денис! Тут жопа, сплошные папики с мамонами, какая от них польза в войнушке, у них и оружия-то нет. Да и не впрягутся.
Видел я таких дядек с молоденькими девочками в обнимку, и именно в «Полуночном Экспрессе». Белые вечерние брючки со стрелками, стильные рубашки из перекрашенного парашютного щёлка и пухлый кошелёк.
— Значит, сам побежишь!
— Есть!
Люди возле КПП перестали прятаться за будкой и начали перебежками продвигаться к Центральной. Ясно, отсидеться не получится.
— Пикачёв, отставить! — прошипел я. — Всё поручи Троцкому, интендант рядом?
— Слышит. Он уже начал.
— Кликни добровольца с оружием, и дуй ко мне.
— Принял. Вряд ли кто-то найдётся.
— Скажи, что ты из Пятисотки, а дело это государственной важности. Всё, конец связи.
«Трое. Итак, по Центральной они пойдут малой группой. Как-то странно, — размышлял я. — Если это люди Барона, то чего они хотят, что им нужно? Не что, а кто!», — осенило меня. — Конечно же, Волков, вот кто им нужен, а не захваченный городок и не поджоги. Масштабную операцию невозможно провести такими силами. И где же находится Волков? На главной площади. Двигаться всей шоблой по Центральной опасно и неэффективно. Можно нарваться на внезапно появившийся парный патруль на квадре. А вот если зайти с фланга, отправив ещё одну группу для контроля или отвлечения сил...».
Ночью контора главы города заперта, а при текущем раскладе охрана здания будет круглосуточной. Двери там прочные, помню. И стальные щиты на окнах. Ничего, подрыв самодельного фугаса откроет любую дверь, кто сказал, что у Барона нет умельца, способного собрать самодельное взрывное устройство? В любом случае, у них есть план. Основная группа может разделиться на двойки или четвёрки. Кто-то тащит взрывчатку, кто-то отвлекает.
Вторая группа начнёт гасить с фланга стянувшихся к площади полицейских. Ишь, как крадутся...
Троица двигалась с большой осторожностью. Один впереди, двое на удалении за ним, по обе стороны улицы. Их мог заметить не только я, калитки по ночам здесь иногда скрипят. Люди в Напряге живут, конечно, странные, однако эта странность может сыграть с налётчиками злую шутку. Расстояния между дворами настолько малы, что пара удачных картечных выстрелов из двустволки способна накрыть всех сразу.
«Эти тоже не пойдут по Центральной, — внезапно понял я. — нарвутся или на патруль, или на выстрелы сверху. Не через сотню, так через пару сотен метров, сообразительные и смелые в городке найдутся. Хотя бы братовья. Налётчики свернут, чтобы дворами подобраться к главной площади».
Бандиты приближались, а я начал отступать, выдерживая дистанцию.
Позади послышалось какое-то шевеление, оглянулся. Спика, один. В руках любимый арбалет и неизвестный мне гладкоствольный полуавтомат.
— Что, никто не согласился? — тихо бросил я через плечо.
— Никто, — угрюмо прошептал стажёр. — Обоссались папики рыхлые. Именем Дела государственной важности выцепил взаймы у одного хмыря ствол. Интендант погнал поварёнка в полицию, сам Кретову ищет, они, оказывается, к хмырю на хату пошли... И это, Троцкий, между делом, карбюратор новый нашел для «уазика».
Нашел время, когда сообщать о снабженческих успехах! Я зло сплюнул.
— Ну, хоть так...
— Это сталкеры или немцы?
И этот про немцев!
— Вряд ли германцы, для нашествия силы слишком малы. Всё, отползаем, ищем место для засады.
Таковое нашлось быстро, в первом же восточном проулке. По идее, здесь они и свернут. Спрячемся в нише между домами. Это только кажется, что тут тупик. На деле каждый короткий проулок превращается в извилистую тропку, петляющую между дворами.
Я осторожно выглянул, до противника двести метров.
— Ждём, работаешь ты. Сможешь снять первого бесшумно, когда он сюда повернёт? Чтобы следующий не увидел раньше времени?
Пикачёв молча присел, опустил полуавтомат на колено и взял на изготовку любимый арбалет.
И тут наш план начали корректировать внешние обстоятельства. В восточной стороне городка началась интенсивная стрельба. Сначала хлопнули выстрелы из гладкоствольного оружия, затем винтовки, в перекличку короткими очередями вступили автоматы. И что теперь будет, у сталкеров так и задумано, или косячат? И как себя поведёт малая группа? Теперь уже не высунуться, не отследить.
Я показал Спике жестом, смотри внимательно, не расслабляйся!
Смотрел он хорошо. Когда первый силуэт свернул направо, сделав первые шаги по проулку, стажёр выжал спуск. Тяжёлый арбалетный болт с глухим стуком ушёл по цели, легко пробивая грудь идущего впереди. Тот сделал ещё один шаг, тихо выдохнул в последний раз, обхватывая место удара обеими руками, и повалился лицом вниз.
Второй налётчик появился через несколько секунд, следом выглянул и третий боец группы. Моя очередь — очередью и дал! Несколько пуль кучно прошили второго бандюка от головы до паха, а вот третий тут же втянул башку за угол.
— Падла... — выругался я, срываясь с места.
Третий налётчик, передумав воевать, с бешеной скоростью мчался по улице, быстро увеличивая разрыв. Хорошо бежит! В прошлой жизни этот сталкер явно был спринтером. Решил пожертвовать скрытностью в пользу скорости. Сейчас я тебя...
Никогда не бывает, чтобы всё шло идеально гладко. И вот опять! В тот момент, когда для прицельной стрельбы мне требовалось как можно больше света, луна опять скрылась за тучами! Глаза снова упёрлись в почти кромешную тьму, не успевая адаптироваться. Я чуть не завыл от досады! Кое-как прицелившись, выпустил две короткие очереди по центру улицы. Дульные вспышки мешают! Не попал!
Налётчик, поняв, что на открытом пространстве его начнут расстреливать, быстро юркнул к домам, слившись с черной полосой заборов. И сразу ответил длинной очередью. Судя по звуку выстрелов, стрелял он не из «калашникова», а из какого-то пистолета-пулемёта. С дерева упала на голову перебитая пулей ветка. Твою мать…
Со своего угла вести огонь я уже не мог. Стальные пули калибра 5.45×39 будут шить и эти заборы, и тощие дощатые стены домишек навылет, капитальных срубов в Переделкино нет. Хотя могут и сруб проткнуть. А за стенами и окнами — проснувшийся от пальбы мирняк, простой любопытный обыватель.
— Да что за грёбаная канитель...
Быстро перебежав через улицу, я тоже прижался к ближайшей ограде, направляя ствол «укорота» так, чтобы пули пошли вдоль линии заборов и не залетали во дворы. «Ты, парнишка, конечно, хитрый, но медленный, это тебе не на дороге рекорды ставить!» — послал я мысленное предупреждение налётчику. И начал сажать двойками вдоль забора, надеясь, что зацеплю гада. Остановился, когда иссяк магазин. Заученно меняя его на запасной, я до боли сжал челюсти. Прижавшись к забору, по кустам двинулся вдоль дороги, осторожно, но быстро и продолжая вести огонь.
Третий, везунчик, успевал удрать!
Прихрамывающий силуэт злодея скрылся за углом в конце Центральной. А Спика со своей гладкоствольной пукалкой поддержать меня огнём не мог.
Оглянулся, переводя дыхание. Стажер стоял рядом с ружьём в руках, виновато пожимая плечами.
— Ништяк, не переживай, — вынес я вердикт. — Третий подранен, так что не факт, что далеко уйдёт. Но мы гоняться за ним в темноте не будем. Двоих вальнули.
— Я их отконтролил, — торопливо доложил Спика.
— Хорошо. Пошли шмонать, пока назгулы не слетелись на выстрелы.
Наконец-то мы включили фонари. Комплекты вооружения, обнаруженные у павших на поле короткого боя, несколько озадачивали. У обоих при себе оказалось по второму стволу, и ни одного «длинного» — обрезы двустволок, здесь такие коротыши называют «хаудахами», пистолет и револьвер.
— Походу, у этих перцев была отдельная задача, — предположил Спика.
— Предположи.
— Монетный двор! — смело предположил перспективный стажёр. Ему явно нравилось играть в опытного детектива. — Пока основная группа воюет в здании администрации, эти ломят «центробанк».
— Неплохая версия, — похвалил я напарника. — А что, обрезами высаживаешь любые замки, новых сейфов здесь сроду не водилось. Это не воинская часть, чтобы заиметь такой, как у Деда... Ну, разве что у Волкова есть фабричный сейф, и то вряд ли.
— Только не пойму, зачем им рубли и матрица, ведь её наверняка поменяют после ЧП.
— Пресс-форма, — поправил я молодого для порядка. — Если это действительно так, то шли они не за рублями, а за рыжьём. Накопленное в анклавах золотишко ещё себя покажет... Хватит, на кофейной гуще гадаем. Правду узнаем позже, по итогам разборок. Как бы то ни было, револьвер ты себе честно отвоевал, — я кивнул на налётчика, подстреленного арбалетным болтом. — Забирай наган.
— Насовсем? — не поверил Спика такому счастью.
— С бою взято...
— Значит, свято! А обрезы?
Ему достался раритетный самовзводный револьвер 1898 года, сделанный в бельгийском городе Льеж на фабрике Леона Нагана. Три револьвера, имеющиеся в гарнизоне, несамовзводные, произведены в 1917 году на Тульском оружейном заводе, такие стояли на вооружении МВД.
— Один хаудах отдадим Зацепину, выполним заказ. По второму решим позже. И карманы обыщи на бабло, лишним не будет. Ну и вообще, проверь мелочёвку.
Пш-ш...
— На связи, — откликнулся я.
— Вы как, живы?! — прокричала Кретова.
— Что с нами сделается? Двоих сминусовали, сгребаем трофеи... А ты где?
— Подъезжаю, — непонятно ответила Ирка и отбилась.
Я поднял ствол, лежавший возле неловко подвёрнутой руки убитого и ахнул! Им оказался легендарный германский Luger P08 или Luger Parabellum — самозарядный пистолет Георга Люгера, разработанный под специально сконструированные для него патроны — 9×19 мм Парабеллум. Отличная машинка, образец инженерной науки высочайшего уровня. Высокая точность стрельбы, удобная анатомическая рукоять с большим углом наклона, лёгкий спуск. Пистолет компактен, обладает достаточно высокой мощностью. Магазин, конечно, маловат, всего на восемь патронов, но это обычное дело для армейских пистолетов начала ХХ века.
Снял с убитого автоматной очередью кобуру и повесил себе на ремень.
— Пострелять дашь? — спросил Спика с детской надеждой в голосе.
— Сперва из нагана научись шмалять! Осваивай и изучай вверенное оружие, боец. А из «парабеллума» и я сам не умею, впервые в руках держу такое чудо... Не переживай, настреляемся. Патрон 9×19 Para — стандартный в армиях НАТО, да и нашего оружия под него хватает. Так что на складе они есть, лично вынимал из барреля.
— Про смартфоны не забудь, если есть, это развединформация, — напомнил я.
— Ага. Слушай, у твоего часы механические.
— Так сдёргивай, чего замер? Я свои менять не намерен. И вообще, меньше рефлексируй в мародёрке, не на Земле.
Со стороны Центральной послышалось тарахтение приближающихся квадроциклов, и почти тут же возле проулка остановились две патрульные машины. На втором квадре за водителем сидела Кретова. Она спрыгнула первой.
— Мальчики, вы точно целы? — прокричала она, начав ощупывать нас со всех сторон.
— Вот здесь потрогай, — предложил я, показывая пальцем ниже пояса.
— Дурака кусок! Вы на меня не дуетесь?
— Чего дуться-то, Ир, — вяло отмахнулся я, — мы же собрались в «Экспрессе», чтобы расслабляться, а не со сталкерами воевать. Дело житейское.
Командир патрульной группы, плотно сбитый двухметровый мужик с окладистой бородой, задушевно пробасил, пожимая нам руки:
— Когда девушка сообщила, что здесь работают госы, я сразу понял, что всё будет в порядке.
Старенький АКМ с деревянным прикладом выглядел в лапах гиганта детсадовской игрушкой.
— Сколь их было-то, болезных?
— Трое, один ушёл в сторону реки. Мы его в ногу ранили, в темноте догонять не стали, — доложил я.
— Ничего, утром найдём, — уверенно заявил полицейский. — Что ещё?
— На КПП убит часовой, — я начал вкратце рассказывать о случившемся.
— Этих кексов обыскали? — спросил он, небрежно бросив взгляд в сторону трупов.
— Так точно.
— Позже их подберём. Парни, едем на КПП! — зычно скомандовал он своим.
— Помощь потребуется? — поинтересовалась Кретова.
— Справимся, отдыхайте. Считай, половина людей Барона уничтожена, теперь он на время притихнет.
Я не стал спрашивать, как развивались события в восточной части города, нам и своих приключений хватило. Квадроциклы скрылись в ночи.
— Пошли-ка в «Экспресс», мальчики. Народ свалил, еды навалом, официантка трясётся, Ирина осторожно потянула меня за рукав.
— Жрать охота, — с готовностью согласился Спика.
Мне тоже. И вообще, устал, как чёрт возле котла. Надо расслабиться.
Зал в «Полуночном Экспрессе» — именно то, что люди себе и представляют в качестве образца старой таверны. В центре из красного кирпича вполне дизайнерски сложен небольшой камин, две жаровни, на которых в хорошую погоду обычно ничего не жарится. Что-то пекут на кухне, запахи, волнами накатывающие оттуда, просто шикарные, сразу пробивают на слюну. Слева от входной двери — короткая барная стойка, за которой приятно посидеть неподвижно, а не крутиться юлой на стуле. Два окна выходят на улицу Центральную. Керосиновые лампы закреплены на стенах, три абажура с электролампами — на потолке, включают по обстоятельствам, как уж с топливом дело обстоит...
В таверне нас встретил интендант, бегающий по пустому залу с двустволкой в руках. Напуган, но к бою готов.
— Водочки быстренько принеси, родная, — коротко распорядился я, вытягивая правую руку перед собой. Пальцы дрожали, как у мелкого жулика в ментовке.
— Может, покушаем? — предложила официантка.
— Вот её и покушаем, — буркнул Спика в ответ.
— Пусть мальчики расслабятся, успокоятся. А вы несите мясо после первого графина, — уточнила заказ опытная Кретова.
Оживившаяся официантка через пятнадцать минут вытащила гору жареной на мангале свинины, зелень и ещё пару графинчиков.
Перед ночной трапезой радостный Троцкий громогласно объявил:
— Товарищ Рубин, а ведь у меня для вас сюрприз! — Иосиф Самуилович выложил на столешницу новенький монокуляр Bushnell в коробке и старинную подзорную трубу.
— Вот спасибо! — с восхищением отреагировал я. — Но как, Холмс?! Мы нигде оптики не увидели, вообще никакой!
— Места знать надо, молодой человек, и уметь искать, — самодовольно улыбнулся интендант. Духи я, кстати, тоже нашёл. У парфюмера, никаких проблем. Да-да, дорогая Ирина в Переделкино уже полгода как есть самый настоящий парфюмер, это же свободный рынок... Взял все три вида духов, оптом, надо будет на складе разлить по флакончикам, подходящую тару мы со Спикой тоже приобрели.
— Как, коллеги, тяпнем на ход ноги и для разнообразия продолжим в другом месте? — коротко предложила расширить культурно-развлекательную программу Кретова. — Накидаемся?
— Можно и накидаться, — неожиданно для всех согласился Троцкий. — Ох, не забыть бы только завтра прихватить с собой дам-стажёров… Пожалуй, поставлю в смартфоне напоминание.
Всё успевает! Что тут скажешь. В каждом деле нужен толковый специалист, умеющий, в том числе, искать и находить. Вот мы, спасатели, отлично умеем находить приключения на свою задницу. Каждому своё.
