Глава 11
Вечерний шопинг
Ветки в саду слабо качнулись, затем прогнулись сильнее, недовольно зашелестели листья. Прохладный северный ветерок налетел на вечерний город, сорвав с него горячее одеяло перегретого воздуха. Он чуть прикрыл распахнутые окна домов и освежающе прошёлся по Центральной — какой кайф! Я давно адаптировался к местному климату, уже не потею после каждого физического усилия, как сыр на тарелке. И всё же днём жарковато. Дышать стало легче, футболка быстро высыхала. Ещё бы тени побольше.
Связавшись по рации с Троцким, Кретова терпеливо выслушала длинный монолог интенданта, после чего сообщила мне:
— Похоже, эти гаврики спелись. Троцкий убедительно доказал, что у них всё идёт успешно и по плану. Амбар уже наполняется, а мы с тобой, как мне дали понять, будем только мешать сложившемуся тандему хапуг. Предложено заниматься своими делами и не париться. Далее связь по требованию.
— Они ещё долго будут торговаться?
— Сказал, до темноты. В общем, неопределённо, — пожала плечами Ирина.
— Так даже лучше, лично мне не очень-то и хотелось впрягаться в тряпки. Меня больше интересует редкая мелочёвка.
Отдав должное большой политике, век бы её не знать, мы приступили к поиску и отбору редкого, штучного товара.
В своё время Дед предложил следующую стратегию закупок — на Пятисотке нужно аккумулировать как можно больше предметов, изготовленных на Земле. «Новоделы ещё успеем наклепать, сейчас же чрезвычайно важно сохранить в образцах земную материальную культуру, как основу будущего развития уже этого общества» — вот такая декларация легла в основу нашей торговой политики.
Я с таким подходом полностью согласен. Любой предмет, изготовленный на Земле и заброшенный на Жестянку, несёт на себе отпечаток знаний и технологий, которые так легко забываются...
Люди попали сюда не эволюционным путём, а перебросом, скачком, инерционно сохраняя привычки, взгляды, память если не о личных, то об общих успехах и неудачах, нормы общежития и морали. Поэтому отстраиваемый заново мир лепится не с фундамента, а сразу с некого ростверка на свайном поле. Этот мир не дикий, первые поселенцы сразу по прибытии обнаружили на Жестянке матрицу цивилизации, определённую материальную базу непонятного генезиса, состоящую из каменных дорог и мостов, речных плотинок, полуразрушенных военных и промышленных объектов, а также неплохо сохранившихся жилых домов. Последних, правда, очень мало, но именно они задают планку: «Видите, как добротно сделано? Изучайте, пробуйте! Добывайте камень, изготавливайте цемент и стройте капитальное жильё!».
А материальная подпитка, осуществляемая извне таинственным ЦУПом, исключила падение новой цивилизации до уровня мрачного Средневековья, милостиво разрешив общинам погрузиться в порой киношный Дикий Запад.
С другой стороны, каждому предоставлен ещё один Шанс, ведь начать новую жизнь в новом же амплуа на Жестянке легче, чем на Земле. Но здесь гораздо больше опасностей и несравнимо меньше комфорта. Именно это становится стимулом. Люди и хотели бы купить, да нечего. Нет никаких признаков сытости, а уровень потребления нижайший. Здесь отсутствует само понятие гонки за успехом. Никто никуда не торопится. Не надо платить за такси и метро, машину не купишь, нет переменчивой моды и соблазнов к периодическому обновлению одежды, кулинария простая, если не скупая. Огромная часть дневного времени уходит на организацию быта: заготовку дров, перетаскивание воды от колодцев или из реки, нагрев, вынос бытовых отходов… Тем не менее, люди радуются жизни, работают, влюбляются, рожают детей.
В общем, жить на этой планете можно.
Но что произойдёт с Человечеством-2, если небеса планеты раз и навсегда очистятся от цветных куполов? Риск скатывания в то самое Средневековье будет огромен. Нам же надо зацепиться за маячки высокой материальной культуры и задержаться хотя бы в Петровских временах.
«Понятно, что мы не можем выловить все малые бочки с красными парашютами, большая их часть приземляется вне зоны нашего контроля. Но мы вполне можем позже выкупить из доставленного на них ассортимента самые ценные и важные в будущем артефакты!» — вот ещё одна замечательная мысль Казанникова, которую смело можно отливать в бронзе. Вот поэтому Кретова приобрела уже второй складничок и целый пучок вилок-ложек.
Попутно пополнили коллекцию городских новостей и выполнили два общественных поручения: забрали у одного из башмачников связку ортопедической обуви, заказанной с месяц назад. Я передал в аптеку большой заказ Магды на поставку целебных трав, многие из которых в окрестностях Пятисотки просто не растут. Медицина Передела представлена полудюжиной лекарей, занимающейся, в основном, траволечением. Кто-то имеет медицинское образование, остальные — народные целители. С ходу и не разберёшь, кто из них приносит реальную пользу, а кто просто шарлатан.
Урок, полученный от пройдохи Троцкого, не пропал даром. Забирать перевязанные бечевой пахучие мешочки не придётся, сын хозяйки поутру сам притащит скомплектованный заказ в гостиницу.
Аптека, сразу видно солидное заведение, обосновалась в одном из самых красивых зданий Центральной. А вот лавка башмачника спрятана в переулке, и её месторасположение выдаёт висящий на гнутом крюке огромный жестяной сапог. Да чего там, её и без сапога найдёшь, народная тропа к мастеру не зарастает. В этой лавке, кстати, на самом видном месте хозяином-юмористом прибита табличка с надписью «Ведётся видеонаблюдение!». Народ с удовольствием читает, ностальгически вздыхает… В городе есть и другие обувщики, но этот мастер наиболее популярен у тех покупателей, которые требуют особого качества. Вот только работает он очень медленно, здесь оптовую партию не закажешь.
— Ты бы, Рубин, рюкзак понадёжней застегнул, — предупредила Кретова. — Сопрут что-нибудь, здесь могут.
В толпе покупателей и продавцов тут и там действительно мелькали бойкие мальчишки с горящими глазами. Мне пришлось остановиться, скинуть рюкзак и присесть.
— Молодое сталкерское пополнение подрастает, мать их, — буркнул я.
— Да уж, не пересыхает ручеёк…
Здешний сталкер сильно отличается от сталкера книжного или игрового, но молодняк этого не понимает и не хочет понимать. В игре толпа романтических отморозков оперирует на огрызке в пару десятков квадратных километров, то есть они бродят и что-то ищут там, где уже каждый куст осмотрен сотню раз. Реальная экономика сталкеров из игры не интересует; редкие ништяки они продают задёшево, но средств удивительным образом хватает даже на экзоскелеты. Их постоянно бьёт током, окутывает облаками ядовитого газа, по ним чиркают пули, их кусают и травит ядовитая сопля, свисающая с потолка.
Однако молодёжь из Передела видит в игре лишь одно — жизнь у сталков весёлая и интересная. Они свободны, разгульны, вольны в выборе мишеней. Сталкеры сидят у костров, слушая рулады под гитару, и всякий, кто умеет как-то брякать на инструменте, гарантированно найдет своих благодарных слушателей. Они вольны чатиться с помощью смартфонов. У них нет начальников — лишь условные главари. Не понравилось в сообществе — ушел, везде одинаково романтично и ядовито. В рот ветерану смотрит молодняк, ловя каждое слово, впитывая каждую новую легенду. И про них напишут новые книги.
Много полезного можно найти у жестянщика, специализирующегося на изготовлении посуды, однако мы опоздали. Здесь уже побывали наши торговые монстры, и большая часть продукции была убрана со стен и прилавков для доставки в «Медею».
Я высмотрел четыре книги, за которые пришлось заплатить много-дорого, и рублями. Теперь уж Казанникову точно придётся вводить в штат должность библиотекаря. Ведь за один день путешествия фонд значительно вырос, такое нельзя пускать на самотёк. Растащат или испортят, нужен контроль и учёт.
Пряжки от ремней, металлические пуговицы, иглы и мелкий инструмент и сломанный самокат без руля, мы сгребали всё. Левша починит, и в общине появится ещё одно транспортное средство, самокатов на Пятисотке еще не было.
Забавный эпизод случился возле прилавка, за которым субтильный юноша среди прочего продавал музыкальные инструменты. Губная гармошка-тремоло известной немецкой фирмы Weltmeister была в рабочем состоянии, что продемонстрировал, и весьма умело, сам продавец. На гармошке отсутствовала одна из перламутровых накладок, но это не проблема, можно выточить. Рядом с гармошкой в синей коробке с бархатом лежала новенькая блокфлейта из чёрного дерева с декоративными вставками из белой кости. Настолько красивая, что даже я, солдафон, умеющий играть только на нервах командиров и начальников, невольно залюбовался.
И тут флейту взяла Кретова. Повертев инструмент в руках, она поднесла его к губам, и по улице Центральной рекой полилась прекрасная мелодия. Такого восторга я давно не испытывал! Ирина играла чисто, абсолютно профессионально. Прохожие и продавцы замерли, начали подходить ближе, вслушиваясь в чарующие звуки.
То, что я слышал, было фантастически чудесным, смутно знакомая мне мелодия была грустная, но одновременно восторженная. В ней сочеталась непонятная боль и вдохновение, тоска от неудачи и счастье от возможности выразить свою грусть… Мгновенно образовалась толпа. Когда Ирина закончила и принялась разглядывать инструмент уже с каким-то удивлением, я шёпотом потрясённо спросил:
— Подруга, что это было?
— А? — очнулась прекрасная флейтистка под бурные аплодисменты. Кто-то протянул ей цветок, торопливо сорванный из стоявшего рядом горшка.
— Это Вивальди, Денис. Представляешь, я внезапно вспомнила, что когда-то играла даже в оркестре! Помню какой-то большой зал с отличной акустикой, огромное количество зрителей и аплодисменты... Это не я, это руки.
—Эй, мужчина толстый! Стоп! Уже куплено, не трожь инструмент! Шеф, берём! — сердито проорал я продавцу. — И гармошку, и флейту!
Молодняк Пятисотки давно мечтает создать рок-группу, а с инструментами просто беда. Пока ребята разжились лишь двумя самодельными барабанами, фирменной медной тарелкой Paiste и чиненной-перечиненной укулеле. А тут блокфлейта и готовый преподаватель! Эти драгоценности я сразу упаковал в рюкзак, который вынужден таскать вместе с планшетом, на время взятым у группера. Транспортирование важной депеши я не имею права передоверить даже Кретовой.
На нас посматривали с любопытством, и не больше. Все заняты делом, глазеть некогда. По улице медленно протарахтел небольшой квадроцикл полицейского патруля, я зло скрипнул зубами. Такую технику невозможно найти в красных бочках, подобным способом её даже по частям не переправить. Ясно, что этот квадр прибыл на Жестянку в барреле из числа тех, что статистически приземляются за пределами боевого поля. А где пассажиры, что с ними стало? Выжили они или умерли позже, вовремя не получив должной медицинской помощи? В распоряжении управления полиции есть два или три таких квадроцикла. А может и больше, Большой Амбар на главной площади хранит немало тайн. И каждый квадроцикл — это чьи-то жизни, которые не удалось сохранить.
У Волкова имеется служебный автомобиль ВАЗ-2106, найденный здесь. Большую часть времени машина простаивает, так как глава города редко выезжает за его пределы. Так вот, эти «жигули» у меня даже зависти не вызывают, ну нашли и нашли, молодцы. Точно так же Пятисотка в своё время разжилась «уазиком». А вот квадроциклы... Не могу на них спокойно смотреть.
Полицейские были по-праздничному расслаблены, добры лицом. Помповухи в открытых чехлах засунуты стволами вниз, сами улыбаются девчатам, перебрасываются шутками. Чрезвычайное положение у них, твою мать!
Вскоре мимо нас медленно прокатил удивительный самодельный драндулет, похоже, что сталкерский. Что попало, не багги и не квадр, какие там мосты и подвески… Кустарно изготовленные рессоры, круто выгнутые, как на дешёвых бричках. Грубо собранная рамная конструкция, небольшой кузов, накрытый парашютным шёлком. И антураж апокалипсиса — два короткоствольных дульнозарядных карамультука на примитивных шарнирах по курсу. На морде самоделки болтами закреплены большие рога, способные напугать любого мирного путника.
В экипаже сидели двое сталков. Скорее всего, они из общины «ковбоев». Их деревня расположена за рекой, к западу от Передела, километрах в пятидесяти. Парням было лет под тридцать, оба в банданах, длинноволосые, один в жилете песочного цвета, другой в чёрной футболке. Личное оружие у них имелось, и очень неплохое. Между седоками вертикально стоял отлично мне знакомый «колчак», а под рукой водителя на обшивке кузова была закреплёна полуавтоматическая «беретта-рафаелло» двенадцатого калибра. Оживлённо переговариваясь, они беззаботно помахивали девчатам, предлагая прокатиться. Никого не боятся.
Странный мир. Дороги и каменные мосты в нём есть, а автомобили большая редкость... Вдоль магистралей стоит жильё, а вот автомобилей почти ни у кого нет. Встречаются квадроциклы и самоделки самого ужасного вида. Да и с топливом всё-таки тяжеловато, многие используют суррогаты.
Салон-мастерская «Вольный стрелок» — объект повышенного интереса группы. Не магазин или лавка, а именно салон! Иначе и не назови, на этом настаивает сам Мэнсон, мастер-оружейник и владелец единственной мастерской подобного типа. Обидится. Вместе с младшим братом и в кооперации с кузнецом, поставляющим Мэнсону заготовки, они мастерят неплохое холодное оружие и арбалеты, чинят и модернизируют огнестрел. А вот луки Мэнсон принципиально не делает, считая это колхозной кустарщиной. Желающие приобрести длинный лук обращаются к какому-то фермеру, я с ним не знаком, а у Мэнсона с ним, похоже, глубокие противоречия.
Как ни зайди в «Вольный стрелок», всегда обнаружишь там что-нибудь интересное из огнестрельного оружия. Чаще всего из гладкоствольного, но попадается и нарезное. Однако цены тут... Атомные! Скидок или распродаж покупателю ждать бесполезно, таков рынок. Хорошее ружьё может лежать на прилавке хоть битый год, почтенного оружейника это ничуть не волнует. Кто-нибудь купит, торопиться не надо... К примеру, армейская ракетница в комплекте с семью патронами красного огня лежала, по утверждению мастера, полтора года. Никто не знал, что с ней делать, когда иссякнет запас ракет. Надо сказать, что в салоне имеется весьма обширный выбор боеприпасов. Есть калибры для такого оружия, которого я на Жестянке не встречал и даже не слышал о его существовании... А вот ракет, как назло, было всего семь штук!
В общем, в один прекрасный день Мэнсону всё эти покупательские рефлексии надоели, и он снабдил ракетницу вкладышем под унитарный патрон кольцевого воспламенения 22 LR. В результате получился однозарядный малокалиберный пистолет, из которого на ближней дистанции вполне можно продырявить злодею череп. И ракетница ушла в добрые руки на второй день.
Со временем я всё больше убеждаюсь в том, что Мэнсон занимается огнестрелом чисто из любви к стреляющим предметам, он не живёт с «оружейного оборота». Местные заходят сюда, в основном, за простенькими ножами, топорами и мачете, заказывают популярные арбалеты и берут комплектующие для релоадинга патронов двенадцатого калибра. Да и мы пришли ровно за этим же.
Когда-то неизвестному счастливчику попалась редкая красная бочка, битком набитая капсюлями, гильзами, пыжами, дробью в ассортименте и пулями. Никто не знает, каким путём всё это богатство попало в руки Мэнсона. Может, сам же и нашёл, а может, удачно выкупил оптом... Так что бизнес братьев построен на расходниках, в конце концов, обычный нож — тоже расходник.
Тут такой нюанс: в качестве оплаты в салоне принимают только полновесные рубли, никакого натурального обмена. Перед открытым настежь входом в мастерскую я посмотрел на часы. Скоро лавочка закроется, остаток дня пролетел быстро.
На первом этаже салона, кроме привычно полусонного охранника — недалёкого и даже туповатого брата Мэнсона, которому мы, согласно строгих правил заведения, сдаём на время визита своё оружие, со скучающим видом сидел приметный дрыщ в солнцезащитных очках. Длинные чёрные волосы ниже плеч, косая чёлка, закрывающая правый глаз, кожаные штаны в облипочку и жилетик с карманами на клёпках. На поясе справа висит открытая кобура с пистолетом Beretta 92FS. Пожалуй, это самый крутой пистолет в русском секторе.
Дрыщ не дремал, вскинул голову, сразу одарив меня и Кретову, на всякий случай, взглядом добермана, но глаза его тут же смягчились.
— Какие люди пожаловали! — хрипло вскричал Мэнсон, неожиданно крепко пожимая мне руку и целуя в щёку Ирину. — Вечные странники дикого поля, которым открываются тайны Большого мира! А мы сидим тут, понимаешь, как в конуре...
— Слушай, на площади увидел саблю у жандарма и подумал, не приобрести ли такую же? — сказал я, улыбаясь старому знакомому.
— Никаких проблем! Сколько у нас сабель, Федюня? Четыре?
— Пять, если с абордажной, — не приходя в сознание, ответствовал брательник.
— Да шучу я...
— Мимолётная шутка вполне может породить большие решения, — философски заметил Мэнсон. — Вы как нынче, опять по мелочёвке будете работать, или от меня уйдёт что-то посерьёзнее?
— По мелочёвке, Мэн, — ответила Кретова. — Зато возьмём много.
— Да и на реальные богатства посмотреть хочется, — дополнил я.
— Чего на него смотреть попусту, брать надо! Все знают, что в конвое Пятисотки едут самые богатые клиенты! Прошу! — он, приглашая нас первыми подняться на второй этаж, элегантно махнул рукой.
В торговом зале царила стабильность.
Здесь было светло и просторно. Первое, что бросается в глаза — масса холодного оружия. Небольшие ножи и тесаки, кастеты, кинжалы и стилеты, скрамасаксы и мачете, всё вперемешку. Имелись и сабли. На стене висели три готовых арбалета — большие, мощные и тяжёлые устройства. Лупят такие далеко, а вот удобства маловато. Отчего-то братья не делают компактные арбалеты, которыми славится Камиль Левашов, не хотят или не получается. Зато у них даже томагавки есть.
— Ирина, если мне память не изменяет, Пикачёв хотел купить небольшой томагавк, — напомнил я групперу.
— Примерно такой, да? — мастер тут же снял со стены один топорик и подал мне. — Это «хачита», маленький томагавк на языке сиу.
— Точно! — подтвердил я, любуясь изделием. Углеродистая сталь, хорошее твёрдое дерево красноватого цвета, полировка, кожа. Захотелось метнуть, как в детстве туристический топорик — в дерево.
— Не надо вам его покупать, — вздохнул Мэнсон с сожалением. — Я же честный бизнесмен, обманывать вас не буду. Часа два назад приходили двое из ваших — юркий парнишка и кислый дяхон в очках, похожий на счетовода. Явный специалист по миру чистогана и наживы. Так что молодой себе хачиту уже купил.
— Троцкий со Спикой, — оглянулся я на Кретову. — Вот же какие бодрые! А как ты узнал, что они из наших?
— У молодого арбалет работы Левашова. Чего ж тут думать... Троцкий? Что, серьёзно? — не поверил Мэнсон.
— Зуб даю, — поклялся я.
— Понятно с ними. Что-то ещё покупали? — поинтересовалась Кретова.
— Нет. Молодой очень хотел задержаться, рассмотреть тут всё, но этот перец Троцкий чуть ли не за уши его на улицу вытащил. Они собирались пойти к кому-то из башмачников, потом, вроде бы, к галантерейщику, и далее к стеклодуву, что на Овражной. Покупку всего оружейного Троцкий предложил оставить «этим двум бездельникам». Не про вас ли сказано, случайно?
— Хорошенькое дельце! Это мы-то бездельники? Ира, может свяжемся с реактивными коммерсантами?
— Плохая идея, День, — без раздумий отвергла предложение Кретова. — Тебе что, плохо гуляется? Ещё припашут... Давай товар смотреть. Кстати, Мэн, вот эту красавицу «хачиту» не убирай, я её заберу, давно хотела положить в машину… Между прочим, стеклодува в плане не было.
— Забей, Троцкому виднее.
Вот и первая покупка.
Огнестрельное оружие занимает в «Вольном стрелке» отдельное место, подальше от холодняка. Итак, что у нас тут имеется на сегодняшний день?
Две ижевские вертикалки разной степени изношенности. Ну, эти простенькие ружья у братьев всегда водятся. Малокалиберный карабин CZ 513 Farmer с двумя запасными магазинами, очень симпатичная машинка для богатых людей, которые крупные калибры уже приобрели. Легкая и точная. Да, у братьев и экзотика встречается. Помню внезапно появившуюся у них винтовку Husqvarna Model 46 под 9,3x62, до этого я был убеждён, что знаменитая фирма выпускает только бензопилы и мини-тракторы.
— Была ещё и немецкая винтовка, недавно забрали.
— Да и ладно. Мэн, а оптика какая-нибудь есть? — вспомнил я.
— Не могу пока обрадовать, Денис, — с сожалением ответил мастер, который всегда хотел бы угодить уважаемому клиенту. — Я помню про твой заказ, как что-то появится, придержу.
— Эх, жаль, — откликнулся я уныло.
Глаз порадовал нарезной карабин «Беркут» в калибре 7,62×54R, хорошая машинка, и такая же труднодоступная по стоимости даже для не бедного торговца Передела. Как и чешская мелкашка, впрочем.
А вот это что-то новенькое — старинный мушкет, прямо как из музея! Можно не спрашивать, рабочий или нет, всё, что я вижу на стене, исправно стреляет и попадает, Мэнсон не развешивает массогабаритные макеты. Рядом висит пара гладкоствольных дуэльных пистолетов, тоже раритеты.
На самом видном месте расположился настоящий бриллиант коллекции — АПС, автоматический пистолет Стечкина. Я уже целый таз слюней пролил возле него. Дикая вещь! Может стрелять очередями, ёмкий магазин, патроны на складе Пятисотки имеются, а это очень важное обстоятельство, даже определяющее. В комплекте к пистолету идёт легендарная жесткая кобура-приклад футлярного типа, превращающая оружие в пистолет-пулемёт. Как же я хочу его заиметь! Стекла на витрине нет, стекло у нас редкость. Поэтому АПС отбывает срок на строгом режиме, пистолет прикован к прилавку петлёй стальной проволоки. Посмотрел, господин покупатель? В руке повертеть разрешили, если хозяин увидел в тебе уважаемого человека? Повздыхал? Отваливай.
М-да... Цена бешеная. И даже нам с Ириной, при всех материальных возможностях спасателей, очень трудно собрать требуемую для покупки АПС сумму. Как-то Кретова предложила мне в удобный момент и под хорошее настроение шефа подкатить с этой темой к Владимиру Викторовичу. За спонсорской помощью, так сказать. Я не решаюсь и, пожалуй, никогда на такой шаг не решусь, язык не повернётся озвучить такое числительное, Казанникова кондратий хватит.
— Ну как, созрели? — провокационно поинтересовался стоявший рядом мастер.
— Зрелость у нас давно есть, у нас нужных средств нет, — прекратила мои мечтания Кретова. — В общем, Мэн, вываливай капсюля, нам много потребуется.
Пыжи брать смысла не имеет, народ их сам делает, а вот запас новых гильз, в том числе латунных для двустволок, нужно пополнить.
— Дробь брать будете?
— Не, этого добра пока хватает, — отклонил я позицию. Мужики приспособились самостоятельно отливать, от утиной до картечи, свинец ещё остался. Правда, его уже немного, пора изыскивать. И почему в общине до сих пор нет геолога?
— Порох нужен.
— Нет вопросов. Пули? Кругляк не предлагаю, имеются неплохие самоварные турбинки, есть фабричные.
— Какие именно?
Мэнсон достал три патрона и показал Ирине.
— Сегодня выбор богатый. «Феттер» из Климовска с итальянской пулей «Гуаланди», патроны «СКМ Индустрия» со стальным «Тандемом», вес у них одинаковый, «Тандем» чуть подешевле... А вот это ижевские «Техкрим» с немецкой пулей «Бреннеке Magnum Opal», она потяжелей. И подороже.
Аграриям, рыбакам и прочему «мирняку» фабричных патронов не видать, как своих ушей. Такой боеприпас выдаётся только специально обученным людям, для особых ситуаций — временным охотничьим группам и спасателям. Взяли «Тандемы» и «Гуаланди», сэкономив немного денег.
— Так, инструмент для релодинга есть? Нужно два... — тут Ирина показала мне три пальца, и я поправился, — Нет, три комплекта.
— Два-то точно есть...
Наборы для снаряжения патронов братья изготавливают самостоятельно.
— Сейчас, Денис, посмотрю, вроде бы ещё один набор заказчик так и не забрал, только голову морочит. Пусть теперь подождёт. Вижу три!
— Отлично, а то народу становится больше, пусть учатся снаряжать самостоятельно.
— Как же, как же, наслышаны! — живо отреагировал Мэнсон, аккуратно укладывая отобранный товар в холщовый мешок. — Три человека выжили в барреле, отличная новость, поздравляю!
Ну, ёлки-палки! Мы переглянулись и одновременно зашептали ругательства.
— Откуда знаешь?
— Ха! Весь Передел знает! Утром услышал в пекарне, бабы рассказывали.
Час от часу не легче. Новость уже стала сплетней.
— Теперь все прикидывают, не прибыл ли к нам при таком удачном забросе Гонец с Инструкцией?
— Мэнсон, хоть ты не начинай! — взмолилась Кретова.
— Завязал, не расспрашиваю, — быстро откликнулся владелец «Вольного стрелка».
— Вот именно. Лучше скажи, твой Федюня может доставить всё это, — она кивнула на увесистый мешок, — во двор «Медеи»? Там покажут, где сложить. Не хочется таскаться, пора расслабиться, сам понимаешь.
— Прямо сейчас и отправлю, — кивнул Мэнсон.
— Тогда пиши протокол, объявляй числительное, — Кретова полезла за кошельком, — расплачиваться буду.
— Смотри, — Мэнсон протянул ей листок бумаги. — Если захотите снять комнату, у нас приемлемые цены. Отдыхайте.
Центральная улица быстро освобождалась от ярмарочной суеты. Открытые нараспашку двери домов, словно пасти чудовищ, привычно поглощали столы, стеллажи и ящики, торговый люд быстро расходился, чтобы превратиться в праздных гуляк и отметить удачную или не очень торговлю.
Работа прекращалась, народ рассаживался вокруг вынесенных на улицу столиков маленьких забегаловок, начинал тянуть чаи-кофе, сплетничать, играть в нарды и карты. В мелких уличных забегаловках, как и в тавернах, особого разнообразия блюд не наблюдается, жители питаются в основном овощами и рыбой — последней много, и стоит она копейки. Из мяса в ходу, как мне показалось, в основном птица — самый дешёвый вариант. Лесная дичь дороже, она не для всех кошельков, домашняя свинина тоже, халявных пищевых отходов для прокорма дешёвых домашних хрюшек в городке практически нет.
Надо признать: несмотря на всю эклектику места, этому маленькому муравейнику вполне хватает непередаваемой прелести. Словно ты сидишь в машине времени, а перед тобой — колониальный городок где-нибудь в континентальной Африке или в Южной Америке, настоящий этнографический музей под открытым небом, хранилище патриархальных нравов и обычаев.
Вечернее небо над Жестянкой постепенно покрывалось россыпью слабо светящихся звезд. Быстро тут темнеет, словно непроницаемые шторы опускаются на горизонтах, и этот феномен всегда нужно учитывать в планировании, даже романтическом.
В Переделе не существует централизованного электрического освещения улиц и дворов, лишь в нескольких точках на Центральной муниципальные служащие вечером зажигают масляные светильники, в окнах появляется призрачные огоньки свечей и лампад. Богатенькие горожане, имеющие солнечные панели, на зависть остальным, включают светодиодные лампы над своими парадными. Крыши здешних домов практически лишены каких-либо радиотехнических приспособлений, однако панели солнечных батарей встречаются не так уж и редко. Мощных стационарных радиоантенн не видно вообще, в Переделкино почему-то до сих пор не работает своя FM-станция, хотя бы слабенькая. А ведь карманные радиоприёмники попадают на Жестянку регулярно.
Жидкостные светильники на стенах есть у многих.
Пш-ш... Щёлк!
— Громче говори, плохо слышно, — отвлёкшись, я прослушал начало радиообмена Кретовой с нашими. — Что? Спика, ты когда научишься рацию держать правильно? Да, в «Полуночном Экспрессе». Ага, подгребайте. Сами закажете? Хорошо. Стоп, зачем на машине, ты что, пить не будешь? Во-от, молодой, сообразил. А то как маленький. Не задерживайтесь, Всё, конец связи.
— Ира, ты забивай там места, а я немного прогуляюсь. Хочу продышаться, да и небо красивое. Пока наши подтянутся...
— В какую сторону?
— Недалеко. До конца улицы, пожалуй, схожу к южному КПП. Стейк мне закажи, чтобы через час принесли, побольше и хорошо пожаренный.
Посмотрел на юг. Ни одного силуэта возле последних дворов.
— Гуляй, родной, на здоровье, если не находился за день, я хоть мужиков спокойно рассмотрю, — легко согласилась Кретова.
— Мальчик на вечер?
— Не в Пятисотке же мне блудить, — фыркнула боевая подруга.
Девушка строгих моральных устоев, да... И тут мне стало обидно.
Совсем немного.
В южном конце Центральной дворовые хозяйства расположились вдоль улицы вольготно, чуть ли не в шахматном порядке, многие участки до сих пор не застроены, приходи и живи. Однако по какой-то причине горожане не очень-то торопятся селиться на этой окраине. Странно, ведь по всем показателям это самый спокойный район Переделкино, а расстояния в городке таковы, что максимальная длительность хождения не превышает десяти минут.
Похоже, по району я так и буду прогуливаться в гордом одиночестве, все нормальные люди уже легли спать или засели в кабаках. Заборы здесь повыше, чем на севере города, а ворота, ставни на кривых маленьких окнах и дверные засовы прочнее. В одном месте меня сердито окликнула какая-то какая-то женщина, в грубой форме посоветовав не бродить, от греха, под окнами. Мол, зашибить могут.
Не знаю, может это действительно самый спокойный район, но он же и самый мрачный, это точно. Лишь в паре окон я заметил тусклые огоньки лампад, а декоративные цветы и деревца в кадушках никто перед входом не выставляет. Не слышно мерного рокота бензогенераторов, а на крышах этого странного райончика не видать ни одной солнечной панели.
Ни магазина тебе, ни мастерской или таверны, только жилые дома... Водись на Жестянке собаки, их злобный лай долго провожал бы любого путника.
В чём причина такого упадка?
Южнее Переделкино в Клязьму впадает какая-то речушка, русло становится широким, а поток более полноводным, вброд такую водную артерию уже не форсируешь. Эта естественная преграда, частично отсекающая юг пригородной саванны от диких сталкерских степей, должна, как мне казалось, придавать жителям больше уверенности и спокойствия. Вместо этого — непонятная напряжённость.
Шагая к границе городской застройки, я инстинктивно, по земной привычке, крутил головой, как привык оглядываться в подобных местах на Земле. Да уж, стая бездомных псов смотрелась бы среди этой серой тоски очень органично...
В общем, ноль ярмарочной атмосферы. Плечи вдруг обдало странным холодком.
Так я и понял, что вышел из зоны комфорта.
