31. Любовники
Колдовство

После Мятежа рондийские легионы переворачивали вверх дном города по всему Норосу, выискивая наиболее активных бунтовщиков. И казнили их в назидание местным жителям, невзирая на то, что многие из восставших были помилованы. Елене запомнилось, как один из палачей замер со зловеще занесенным топором над головой очередной жертвы. Положивший ее на плаху парнишка лет девятнадцати всхлипнул в ожидании скорой расправы. Для задержки не было никаких причин, кроме осознанной жестокости – палач играл на публику, наслаждаясь минутами своей мрачной славы.

Теперь Елена понимала, что ощущал тот несчастный парень. Топор Гурвона занесен над всеми нами. Я это чувствую.

И это влияло на всех. Сэра демонстрировала отстраненность и вечную занятость. Она больше не говорила о личном, напоминая Елене о том мерзопакостном периоде, через который она прошла несколько лет назад, шпионя за людьми. Она выглядела замкнутой и раздражительной, так что Елене стоило немалых усилий вытащить ее из этого состояния.

Тимори часто плакал, поэтому Борсе с ним приходилось нелегко. Елене хотелось проводить с мальчиком больше времени, как это происходило раньше, но сейчас у нее дел накопилось невпроворот и она ужасно уставала. Даже общение с Лоренцо теперь было окрашено неловкостью – в глазах рыцаря все время читалось страстное желание, а вот в его обычно галантных манерах сквозила неуверенность.

«Хотела бы я просто уехать? – подумала Елена. – Но куда?»

После очередного дня бесплодных поисков в трущобах – Мара убила еще одного родственника Мустака – Елена, валясь с ног от усталости, вошла в свои покои. Тарита приказала паре крепких слуг принести воды, чтобы наполнить половину старой винной бочки, служившей Елене ванной. Собрав остатки своих гностических сил, Елена сама нагрела воду, а погрузившись в нее, облегченно вздохнула.

– Ты голодна, госпожа? – спросила ее Тарита.

– Не особо, – призналась Елена. Она вылила воды себе на голову, наслаждаясь ощущением обволакивавшей ее влажной теплоты. – Наверное, должна была бы быть, но я слишком устала, чтобы есть. Позавтракаю утром.

Выкупавшись, она приняла полотенце из рук Тариты.

– У тебя красивое тело, госпожа, – заметила та. – Очень сильное и атлетичное.

– Но не ахти какое с точки зрения женственности, – ответила Елена, вытираясь.

– Думаю, твои формы удовлетворили бы любого мужчину, – предположила девушка со свойственной ей прямотой, приводившей Елену в смущение. – Лоренцо ди Кестрии твое тело нравится?

– Тарита! – Закатив глаза, Елена завернулась в полотенце и села на кровать, гадая, что бы надеть в этот вечер. – Согласись, у тебя совершенно нет чувства такта. Сколько тебе сейчас лет?

– А я точно не знаю. Лет пятнадцать, наверное. У меня уже начались месячные. – Она хмыкнула. – А что?

– Просто любопытно. – Не дававшая Елене покоя, но все никак не желавшая окончательно сформироваться в голове мысль вновь скользнула по краю ее сознания. – Тарита, как ты оказалась в том сундуке, когда Горджо начали убивать слуг-джхафийцев?

– Ты уже спрашивала меня об этом, госпожа. Я увидела, что происходит, и спряталась.

– Где? Ты ведь не провела в этом сундуке весь день?

– А почему нет? Солдаты заходили туда всего один раз, и они спешили. Я боялась, что они меня найдут, но затем пришел офицер и увел их. После этого все было тихо.

Наконец Елена поняла, что ее так тревожило.

– Кто запер тебя в сундуке, Тарита?

Девушка замерла, и Елена инстинктивно оградила себя щитом на случай, если она проявит агрессию. Впрочем, боялась Елена зря: Тарита, захныкав, попятилась назад.

– Я не причиню тебе вреда, девочка, но я должна знать, – твердо сказала Елена.

Тарита упала на колени:

– Прошу, госпожа… Я собиралась сказать тебе, когда буду в безопасности, честное слово. – Сделав глубокий вдох, она взглянула на Елену. Даже темная кожа не могла скрыть того, как она побледнела. – Это была Порция, госпожа.

– Порция? Порция Толиди? Сестра Фернандо? Зачем бы ей это делать?

– Потому что Фернандо был моим любовником, – прошептала Тарита.

– Что? – Елена встала, возвышаясь над скрючившейся на полу девушкой. – Он был кем? Но Солинда…

В ее голове роились все новые и новые вопросы.

Съежившаяся Тарита все так же сидела на полу с потемневшим от страха лицом.

– Фернандо заставил Порцию пообещать ему, что она позаботится о моей безопасности, госпожа. Прошу… Я собиралась вам об этом сказать, но если мои люди узнают о том, что я спала с Горджо, они убьют меня.

Елена вновь села в воду, обдумывая только что услышанное.

– Почему Порция не забрала тебя на север?

Тарита взглянула на Елену такими глазами, какими обычно смотрела на нее, когда та делала откровенно глупый ход в табуле.

– Потому что Горджо убивали всех слуг. Если бы меня обнаружили на севере, то все равно бы убили. Порция была добра ко мне из-за своего брата.

Елена выбралась из ванны, вытерлась и села на кровать. Протянув руку, она подняла подбородок девушки и заглянула ей в глаза.

– Твой секрет со мной в безопасности, Тарита. Клянусь. – Впрочем, в ее голове рождались все новые и новые вопросы. – Так что произошло с Фернандо Толиди?

– Его убили примерно за неделю до того, как пришли вы и изгнали Горджо.

– Убили? Кто?

– Его убила принцесса Солинда, – ответила Тарита, не дрогнув.

– Кор всемогущий! Солинда? Ты серьезно?

Дерзко подняв голову, девушка повторила:

– Его убила принцесса Солинда.

Елена могла лишь таращиться на нее.

– Нет, ты, должно быть, ошибаешься…

Тарита сверкнула на нее своими темными глазами:

– Если не хочешь – можешь мне не верить, госпожа.

– Я не понимаю…

Она представила себе то озлобленное на весь мир существо, которое они вытащили из-под руин Лунной башни, и попыталась сопоставить его с той счастливой, жизнерадостной девчонкой, рядом с которой провела четыре года. Кор всемогущий!

Она похлопала по матрацу рядом с собой:

– Садись, Тарита. Прошу, расскажи мне, что произошло.

Грациозно вскочив на ноги, девушка застенчиво села рядом с Еленой, не касаясь ее.

– Сир Фернандо был помощником посланника Горджо, госпожа. Он ухаживал за Солиндой, но не мог с ней… Ну, сама знаешь. – Голос Тариты стал немного самодовольным. – Я не была девственницей и приглянулась ему. Возвращаясь к себе в комнаты после танцев, он, охваченный страстью, хотел женщину. Меня.

Елена уставилась на девушку. Сколько ей было тогда? Четырнадцать? Некоторые, похоже, времени зря не теряют.

– Затем ты уехала в Форензу вместе с королевой, принцессой Сэрой и принцем Тими. Дворец готовился к прибытию эмиссаров султана, но магистр Сорделл убил доброго короля Ольфусса, и Горджо вошли в город. Солдат были тысячи, и они взяли многих женщин силой, но Фернандо защищал меня. – Девушка опустила глаза. – Говорил, что любит.

«И, возможно, не врал», – подумала Елена. Толиди самому было лишь восемнадцать. Он был не первым, влюбившимся в служанку – или притворявшимся, что влюбился, чтобы наслаждаться юным девичьим телом.

– А ты его любила?

Тарита неловко заерзала:

– Он мне нравился. Мы не проводили время вместе, госпожа. Мы просто трахались, после чего я возвращалась к своим обязанностям. Хотя, возможно, со временем мы бы друг друга полюбили.

– Что произошло между ним и Солиндой?

– Принцесса была в смятении. Ее отца убили, а сама она стала пленницей. Я как-то раз увидела ее плачущей. Фернандо пытался утешить ее, но она его ударила – я видела след на его лице.

– Он разозлился?

– Нет, опечалился. Он был хорошим человеком, госпожа. Ему было ее жаль. Он сказал, что она злится на его клан, а не на него самого. Принцессу долго держали взаперти. Леди Ведья после своего прибытия не пускала в комнаты Солинды даже слуг. Затем, несколько недель спустя, Альфредо Горджо объявил, что Солинда и Фернандо поженятся, и они вновь стали появляться вместе, как будто между ними ничего не произошло. Мы все видели, как они ходили рука об руку. Она выглядела счастливой.

– Продолжай, – мрачно сказала Елена.

«Мне нужно вернуть Солинду сюда, чтобы я смогла ее обо всем расспросить», – подумала она.

– Пошли слухи, что Солинда и Фернандо поженятся в ближайший священный день, – вновь заговорила Тарита, – а в тот вечер Фернандо сам мне в этом признался. Он сказал, что я больше не смогу быть его служанкой, и заставил Порцию пообещать, что она будет за мной присматривать. – Она нахмурилась. – По крайней мере, я не осталась с ребенком. Однако меня все равно это не обрадовало.

Елена положила руку девушке на плечо:

– Мне жаль.

Тарита надула губы, а затем пожала плечами:

– Полагаю, иногда так и должно происходить. – Она прижалась к Елене. – А дальше все было просто ужасно. Посреди ночи поднялся дикий шум. Эти двое разбудили весь дворец! Они выкрикивали в адрес друг друга страшные гадости, отвратительно сквернословя. Затем кто-то закричал. Один из рыцарей выломал дверь. Грудь Фернандо была залита кровью, и из нее торчал нож!

– А Солинда?

– Она накрыла голову простыней и, как говорят, кричала странным голосом…

– Странным? В каком смысле?

Тарита лишь хлопала глазами:

– Просто странным. Ее голос звучал… ну, по-другому, не как голос принцессы Солинды… Она не произносила слов, просто голосила, словно на похоронах. – Девушка содрогнулась. – Она ударила Фернандо ножом много-много раз. Затем прибыл магистр Сорделл и вышвырнул всех из комнаты.

– Не Гурвон?

– Магистр Гайл тогда находился в отъезде – это было как раз перед тем, как прибыла ты и перебила злодеев, – напомнила ей Тарита. – Магистр Сорделл пустил слух, что Фернандо напал на принцессу и она просто оборонялась. А затем он запер Солинду в Лунной башне – для ее собственной защиты, как он сказал.

Елена подняла брови:

– Сорделл защищал Солинду? После того, как она убила одного из Горджо?

Казалось, Тарита хотела сплюнуть.

– Полагаю, она была ценнее, чем Фернандо, – с горечью произнесла девушка. – Как бы там ни было, через несколько дней явилась ты и уничтожила их всех. Но леди Сэра должна вернуть свою сестру сюда и заставить ее заплатить, – тихо добавила она.

Елена глубоко вздохнула:

– Жаль, что ты не рассказала мне об этом до того, как я отослала Солинду на юг.

Тарита немного ссутулилась:

– Я не могла никому сказать. – Она схватила Елену за руку. – Люди… Они не поняли бы. Я спала с Горджо! – хрипло прошептала девушка. – Я не хочу, чтобы они причинили мне вред.

– Я сохраню твой секрет, Тарита. Обещаю. Спасибо, что доверилась мне.

– Ты хорошая госпожа, – сказала служанка еле слышно. И добавила: – Ты попросишь леди Сэру восстановить справедливость в отношении Фернандо?

– Да, конечно, – ответила Елена, сжав руку Тариты.

Многие аспекты некромантии были в Рондийской Империи вне закона, и далеко не без причины. Создать нежить означало заключить душу в ее или чужом теле, что было отвратительно любому нормальному человеку. Это являлось не только самой настоящей пыткой для таких душ, но и делало их опасными для живых: их тела не чувствовали боли, а необходимость питаться другими духами для поддержания своей полужизни рождала в них стремление убивать.

В Явоне, где маги раньше не жили, не было специальных законов, направленных против некромантии, но Елена все равно не хотела, чтобы ее поймали.

Фернандо Толиди спешно похоронили в одном из склепов под разрушенной Лунной башней. Как представителю знати, Фернандо полагались надлежащие похороны, однако Нести надеялись, что однажды, когда отношения с Горджо нормализуются, его тело отправят на север. Поэтому он был заколочен в гроб и без церемоний погребен в склепе одной давно угасшей династии, где теперь и гнил, всеми забытый.

Гнозис был для Елены и ключом, и светильником. Убедившись, что Сэра спит, от Тариты не слышно ни звука, а Борса похрапывает в соседней комнате, она прокралась к месту временного упокоения Фернандо. Висячий замок открылся без особых усилий, а скрип дверных петель Елена приглушила с помощью гнозиса. Закрыв за собой дверь, Елена оказалась в темноте под холодными сводами, поэтому зажгла факел и приготовилась примерить на себя роль расхитительницы гробниц. Под дворцом располагались усыпальницы джхафийских шейхов, эмиров и говорящих с Богом, живших и умерших в городе за последние пятьсот лет, образовывая лабиринт, на полное исследование которого понадобилось бы несколько часов.

Но Елене были нужны лишь римонские склепы, легко узнаваемые по изображениям ангелов, Соля и Луны на рядах каменных саркофагов. Пробираясь между ними, Елена спешно бормотала молитвы за упокоение мертвых. Было легко представить, что на нее смотрят призраки, а тени крадутся следом за ней. Упокоиться мертвым удавалось не всегда: случалось, какая-то несчастная душа, чей переход прошел ненадлежащим образом, оставалась блуждать рядом с тем местом, где были похоронены ее останки. Иногда такие призраки становились смертельно опасными. Однако в этих подземельях были лишь холод да гнилостная сырость могилы: довольно неприятно, но ничего опасного.

Фернандо лежал в каменном саркофаге, на котором спешно было выбито его имя. Вставив факел в крепление на стене, Елена подняла крышку, поморщившись от вырвавшегося изнутри запаха смерти. Обернув нос и рот платком, она сделала глубокий вдох и вскрыла гробницу.

О том, чтобы подготовить тело к похоронам, никто не позаботился. Труп Фернандо Толиди успел основательно разложиться. Он ужасно раздулся, увеличившись в размерах из-за газов, скопившихся в гниющих внутренних органах. Ногти и волосы продолжали расти, но лицо уже сильно истлело, и гниющая плоть обтягивала череп. Глаза рыцаря были распахнуты – вылезшие из орбит белые сферы, уставившиеся невидящим взором вверх. Раздувшийся язык заставил рот мертвеца открыться, и от его уголков, как и от глаз, по лицу тянулись линии засохшей крови, словно он плакал сукровицей. Впрочем, все это обычно сопутствовало процессу разложения.

«Неудивительно, что легенды о живых мертвецах существовали еще до того, как гнозис сделал подобное возможным», – подумала Елена. Она с трудом сдерживала тошноту. То, что ей предстояло сделать, было сложным и весьма опасным. Елена собиралась использовать тело Фернандо для того, чтобы связаться с его душой – призвать дух к его телу с помощью некромантии. Существовала большая вероятность, что ее усилия окажутся тщетными: некромантия не была сильной стороной Елены, а дух рыцаря мог уже рассеяться или совершить переход. Или того хуже, она могла привлечь что-нибудь более опасное.

Некромантский фиолетовый свет полился из ее пальцев на холодную кожу Фернандо. Перед Еленой лежало лишь мертвое тело, но в нем все еще оставались следы некогда обитавшей внутри сущности. Используя их, Елена стала взывать к Фернандо. Этот зов был неслышен в мире живых, однако духи улавливали его подобно пульсу или вибрации паутины, привлекающей пауков. Впрочем, ни о чем таком Елена старалась не думать.

«Фернандо Толиди… Фернандо Толиди…»

Взывая к умершему рыцарю, она утратила счет времени; видела лишь отблески света в капельках пота на своих бровях и ощущала легкие прикосновения к своему разуму, пока наконец не уловила какое-то движение, словно что-то большое и темное проплыло рядом с ней в морских глубинах. До Елены донесся далекий шепот голосов, а затем…

«Я… Фернандо… Толиди… Был им…»

Она увидела образ хорошо сложенного молодого мужчины с лошадиным лицом. Его полупрозрачная фигура направлялась к ней. На лице призрака читался страх. Он достиг другого края гроба.

«Не смотри вниз, Фернандо, смотри на меня», – сказала ему Елена.

Однако он все равно опустил взгляд и, увидев свое гниющее тело, закричал от горя и ужаса. Призрачная форма рыцаря начала рассеиваться.

Елена стала обходить гроб, а призрак попятился.

«Фернандо, смотри только на меня», – приказала она.

Фернандо с неохотой повернул испуганное лицо к ней.

«Что ты со мной сделала?»

«Мне нужно знать, кто тебя убил».

В измученных глазах призрака появилось смятение. Он схватился за грудь, как будто из нее все еще торчал нож.

«Не могу вспомнить… Почему я не могу вспомнить свою собственную смерть?»

«Это нормально, – ответила Елена, пытаясь утешить его. – Разум избавляется от воспоминаний о боли и страданиях».

Внезапно все ее чувства обострились. Она увидела, что вокруг них столпились другие духи, наблюдавшие за ними пристальными взглядами. Нужно было покончить с этим.

«Не двигайся», – сказала Елена призраку Фернандо.

Протянув руку, светившуюся фиолетовым гностическим светом, она проникла в его призрачный череп. Фернандо содрогнулся, и в разум Елены полились образы.

На нем скакала обнаженная молодая женщина, Солинда. Фернандо держал ее руками, и его удовольствие становилось все сильнее, приближаясь к оргазму… Он поднял глаза на нее, а она опустила свои на него…

Шок и неверие. Выкрикивая что-то нечленораздельное, полное возмущения и ужаса, он сбрасывает ее с себя… Тонкая белая фигурка падает на пол… Ее лицо, кричащее что-то в ответ… Мелькает кинжал…

Тело Фернандо немеет. Кинжал вновь и вновь вонзается в его грудь. Странно. Он ничего не чувствует, но кровь повсюду. Фернандо все еще видит перед собой костлявое лицо. Белую кожу, забрызганную кровью. Металлический вкус крови наполняет его рот. Тьма накрывает его подобно воде, затягивая рыцаря в глубину…

Елена вынырнула из видения, и оно рассеялось.

– Спасибо тебе, Фернандо, – сказала она вслух и мысленно, обращаясь к царству духов. – Иди с миром.

Длинное лицо призрака обернулось к ней. Он протянул к ней руку, но Елена не успела понять, было ли это жестом благодарности или же угрозы, потому что невидимый ветер развеял его, унеся душу рыцаря в пустоту.

Перед Еленой все еще стоял увиденный Фернандо перед смертью образ: узкое лицо с мальчишескими чертами, короткие рыжие волосы. Никого похожего Елена не знала.

Мавзолей теперь казался пробудившимся, разумным. Вызов одного духа неизбежно привлекал других. Елена осторожно двинулась к выходу, держа факел высоко над головой и понимая, что ее страхи небеспочвенны: она знала о сущностях, которые могли таиться во тьме, и шептала слова изгнания. Ответом ей была лишь издевательская тишина, но Елена все равно не чувствовала себя в безопасности до тех пор, пока не оказалась в своих комнатах.

Ночью она долго не могла уснуть, лежала, желая поговорить хоть с кем-то – ладно, с Лоренцо, – но было уже поздно. К тому же ей предстояло многое обдумать.

Когда сон наконец взял свое, ей приснилось, что раздувшееся тело под могильной плитой было ее собственным.

– Леди Елена, как поживаете?

Пита Роско сел рядом с ней, пока остальные члены Регентского совета входили в зал. Состав совета в эти дни несколько изменился: сир Лука Конти отправился на север, рассчитывая загнать в угол Горджо. Граф Пьеро Инвельо оставался таким же вежливым и галантным, как обычно, и продолжал предлагать своих сыновей в мужья Сэре. Для всех это уже успело стать дежурной шуткой, пусть и с серьезным подтекстом. Новым лицом в совете был дон Франческо Пердонелло, главный бюрократ Серых Ворон; он выступал в роли советника по административным вопросам. Обзаведясь целой свитой экспертов, Пердонелло давно стал одним из самых крупных игроков. Они с Питой Роско вечно пререкались о финансах.

– Лучше, чем когда-либо, Пита, – бедово солгала Елена.

Пита скептически поднял бровь, однако спорить не стал. В помещение зашел Лоренцо, и Елена поспешила в уголок, притворяясь, что у нее появилось какое-то важное дело, и слушая, как молодой рыцарь шутит с Питой о каком-то пари.

Сэра ввела в зал остальных членов совета. Луиджи Джиновизи, по-прежнему занимавший должность мастера над податями, был все таким же ворчливым. Говорящий с Богом Акмед аль-Истан привычно пытался уговорить совет пойти навстречу требованиям амтехцев. Солланскую веру отныне представлял Иосип Яннос, жрец более высокого ранга, чем Иван Прато. Он оказался суровым седовласым старцем, спорившим о каждой мелочи, словно речь шла о жизни и смерти. Всего в Регентский совет входило тридцать человек, и у каждого из них была своя свита. Елена неустанно твердила Сэре, что он слишком разросся, и старалась убедить девушку заменить его меньшим по численности Высшим советом; она надеялась, что еще одна встреча, полная унылых препирательств, убедит королеву-регентшу в верности подобного решения.

Сэра села, а остальные последовали ее примеру. Елена скользнула на свое привычное место рядом с ней, но та открыла заседание, даже не удостоив ее взглядом.

– Каждая минута для нас бесценна, господа, и меня уже тошнит от дебатов о въездных пошлинах и нормах соли, после которых выясняется, что у нас не осталось времени обсудить шихад. Это – решение, а не предмет для дискуссии. Вам ясно?

Все они уже знали ее достаточно хорошо для того, чтобы просто согласно кивнуть. Елена слышала, как некоторые из них вспоминают старые времена, «когда Ольфусс, по меньшей мере, позволял нам свободно высказываться». Но до ее ушей доносилось и то, как они соглашались, что Сэра достойно управляла советом и, в большинстве своем, были ей всецело преданы. Елена ощутила прилив знакомого чувства гордости за ее принцессу. Все те вечера, которые она провела, обучая девушку политике и лидерству, принесли плоды, о которых Елена не могла и мечтать.

Хотя я, конечно, скучаю по той девчонке, которой она была раньше…

Сэра изложила положение: агенты в Кеше докладывали об огромных колоннах людей, двигавшихся в направлении Геббской долины. Один торговец сообщал, что Томас Бетильон ввел в Гебусалиме жесточайший комендантский час. Рондийцы направили Белония Вульта с какой-то дипломатической миссией в Ордо Коструо. На севере Горджо не предпринимали агрессивных действий, однако они строили высокие деревянные мосты наподобие тех, что использовались для швартовки воздушных кораблей. Ходили слухи о скором прибытии Доробонов. Даже если бы Явон проигнорировал священный поход, война представлялась неизбежной. Правда, всем этим новостям было по нескольку дней, а то и недель. Но без сети информаторов, как, допустим, у Гурвона Гайла, ни на что более свежее рассчитывать не приходилось.

Затем активно и всесторонне обсуждали шихад, но долго не могли прийти к единому мнению и принять решение. Послать солдат на юг, когда к Горджо вот-вот должно было подтянуться подкрепление Доробонов, выглядело бы безумием, но и отвергать требования султана Салима стало бы сродни самоубийству. В конце концов за шихад проголосовали с перевесом в один голос, отданный Сэрой. При этом Елена заметила, что Лоренцо не поддержал шихад, а Сэре это определенно не понравилось.

Встреча затянулась, и даже самые заядлые спорщики норовили поскорее уйти, но Сэра неожиданно подняла еще один вопрос.

– Елена попросила меня вернуть Солинду из Крак-ди-Кондотьори, – без обиняков сообщила она.

Обычные для завершающей части встречи шутки стихли. Все уставились на Сэру.

– С какой целью? – спросил наконец граф Инвельо. – На ней по-прежнему висит обвинение в измене, но она не была отдана под суд. Можем ли мы рисковать, проводя публичный процесс в столь непростое время?

Пита Роско поднял палец вверх:

– Необходимо судить ее показательно, дабы люди увидели и поверили, что мы готовы разобраться с этим делом безотлагательно…

Сэра подняла руку:

– Елена всего лишь хочет задать ей вопросы касательно обстоятельств смерти Фернандо Толиди. Ее перевезут без лишнего шума. Будет ли она затем отправлена обратно на юг, зависит от того, какие ответы мы получим.

– Тогда почему донна Елена сама не отправится на юг и не избавит нас от проблем, сопряженных со сложной и опасной перевозкой заключенной? – проворчал Пита.

– Потому, что она нужна мне здесь, – прямо ответила Сэра. – Я вас просто информирую, а не приглашаю к дискуссии. – Она немного смягчилась. – Солинда – по-прежнему моя сестра, и я тоже хочу ее увидеть. Хочу узнать, действительно ли она предпочла нам Горджо. Если это так, жалости с моей стороны не будет. – Ее голос звучал отрешенным и измученным. – Но об этом мы поговорим в другой раз. – Девушка резко встала. – Это все, господа.

Когда советники начали расходиться, Сэра дернула Елену за рукав и попросила пройтись с ней, что в последнее время случалось редко.

– Елена, часть меня хочет, чтобы Солинда осталась в Краке навсегда, – призналась она. – Я больше не знаю, как с ней быть.

– Я допрошу ее так быстро, как только смогу, а затем отошлю обратно, – сочувственно ответила Елена. – Тебе даже не нужно с ней видеться.

– Разумеется, нужно, Элла. Конечно же, нужно. – Девушка выпрямила спину. Ее разум уже анализировал другой вопрос. – На следующей неделе прибывают эмиссары султана. Что мы им скажем?

– Что очень хотели бы потанцевать, но у нас уже есть кавалеры.

Сэра спрятала улыбку.

– Возможно, ничего другого мы сказать и не сможем. Хотя я сомневаюсь, что Салима это развеселит. Как и джхафийцев. Если Доробоны вернутся, я не могу позволить, чтобы мои армии находились в Геббской долине. – Она с грустным видом зевнула. – Лоренцо ди Кестрия проголосовал против поддержки шихада, – заметила королева-регентша. – Меня это удивило.

– Думаю, Лоренцо считает, что мы можем решить лишь одну проблему за раз и что вопрос, которым нам нужно заниматься, – это альянс Горджо с Доробонами.

Сэра нахмурилась.

– Обычно Кестрии голосуют так же, как и я, – проворчала она и взглянула на Елену. – Я думала, ты его объездила лучше.

– Если это шутка, то она несмешная, Сэра.

– Я лишь имела в виду, что вы с ним обычно соглашаетесь по большинству вопросов, – холодно произнесла девушка. – Не нужно обижаться.

Елена вздрогнула.

– Извините, Ваше Величество. Я устала. – Смертельно устала. Настолько, что могу наделать ошибок. Она поклонилась, понимая, что их разговор слышали несколько членов совета. – Прошу меня простить.

Она поспешила прочь. «Что вселилось в мою принцессу? – думала Елена. – Куда девалась девчонка, которую я знала?»

Устало поднявшись по лестнице, она подумала о том, чтобы принять еще одну ванну, однако предпочла медитацию. Войдя в свою комнату в башне, она с извиняющимся видом кивнула Бастидо, с которым в последнее время не занималась, после чего бросила на пол накидку и оружие. Открыв ставни и постояв некоторое время в лучах заходящего солнца, она сняла бриджи и верхнюю тунику, расстелила лежавшую в углу циновку и приступила к упражнениям. Искусство йоги происходило из Лакха, но после открытия моста Левиафана его изучили многие маги Юроса, посчитав полезной как физической, так и умственной тренировкой.

Она позанималась с полчаса и уже начала потеть, когда звук открывающейся двери вернул ее в настоящее. Глаза Елены метнулись к мечу. Увидев, что вошедшим был Лоренцо ди Кестрия, она слегка расслабилась, хотя от мысли о том, чтобы остаться наедине с ним, ее кожу начало покалывать.

– Могу я вас прервать, донна Элла?

Она взглянула сначала на себя, одетую в одно лишь промокшее от пота белье, а затем на него.

– Лори, если бы ты вот так вот вошел к любой другой женщине, она имела бы полное право закричать.

Лоренцо скользнул к ней мимо окна.

– Знаю. Прости. Уповаю на твою добрую волю. – Он обернулся. В закатных лучах его лицо казалось золотым. Рыцарь протянул руку. – Ты сказала, что мы поговорим, когда у тебя закончатся месячные и ты вернешься из башни. Ты вернулась, и я хочу поговорить.

Ой…

Она позволила ему помочь ей подняться, чувствуя слабость в коленях. Казалось, весь жар ее тела хлынул к животу, откуда начал распространяться ниже.

– Я должна одеться, – рассеянно пробормотала Елена.

Однако Лоренцо не дал ей этого сделать, просто обняв сзади. Его руки были сильными и теплыми, крепкими, как стены замка. Она почти что непроизвольно обмякла в его объятиях.

– Мне нравится наблюдать за тобой. Ты двигаешься с такой грацией, – прошептал он ей на ухо. – Прямо как вода. – Он повернулся к окну, увлекая ее за собой. – Здесь, в этом сухом краю, вода бесценна.

Вместе они смотрели на море глинобитных домов, на пустынный горизонт и на резкие очертания гор на западе. Елена попыталась вспомнить, как выглядят леса, и не смогла. Она не могла ясно мыслить ни о чем, кроме того, каким приятным было ощущение обвивавших ее рук Лоренцо.

– Расскажи мне об Индрании, – сказала она спешно, рассчитывая выиграть время для того, чтобы подумать.

Рыцарь нежно ей улыбнулся:

– А. Там люди говорят «Лакх», а не «Индрания». Возможно, это самый странный край во всем мире. Красная почва, пыльная зелень деревьев, белые минареты, возвышающиеся над красными крышами. Смешение людей и красок. Ты не узнаешь, что такое цвет, пока не побываешь на лакхском рынке. Женщины там носят ослепительно красивые ткани богатейших красного и зеленого, ярчайших желтого и оранжевого цветов. Они сверкают золотым шитьем и усыпающими их драгоценными камнями. Узоры причудливы, а детали поразительны. – Он погладил ее по рукам. – Если захочешь, я однажды свожу тебя туда.

Перед Еленой встало видение свободы, свободы идти туда, куда глаза глядят.

– Я хочу, Лори. Правда. Это звучит чудесно.

– Там есть свобода идти туда, куда тебе угодно. Дорога зовет тебя, и ты, отринув все заботы, позволяешь ей нести себя навстречу мечте.

Вздохнув, Елена обмякла в его объятиях еще больше. Лоренцо поцеловал ее в левое ухо. Затем в правое. Она извивалась от наслаждения. Рыцарь уткнулся носом ей в шею.

– Могу я теперь получить обещанный поцелуй, Элла?

Елена развернулась в его объятиях. Глаза Лоренцо были всего в нескольких дюймах от ее. Она тихо и безнадежно вздохнула:

– Можешь.

Рыцарь жадно прижался своими губами к ее губам. У его поцелуя был вкус кофе. Елена почувствовала, что все барьеры, которыми она окружала себя, рухнули, и позволила ему отвести себя к циновке для йоги. Лоренцо осторожно уложил ее на спину и, щекоча щетиной, стал целовать в шею и щеки. Его рука скользнула под ее потную тунику, начав ласкать левый сосок. Затем он расстегнул свою рубаху. Решение было принято, и Елене не терпелось удовлетворить свое желание, однако рыцарь спешить явно не собирался. Его движения стали медленнее и расслабленнее, поцелуи – нежнее и не такими настойчивыми, а прикосновения – более игривыми и дразнящими.

Лоренцо осторожно раздел ее, шепотом восхищаясь красотой ее тела.

– Существует один лакхский текст, посвященный искусству любви. Первая книга описывает способы удовлетворить женщину без проникновения, – сказал он и, поцеловав ей лобок, провел языком по ее промежности.

Это прикосновение было таким изысканным, что Елена замерла. Она вцепилась в его вьющиеся волосы. Язык и губы Лоренцо, казалось, ласкали ее часами, пока по ее телу наконец не прокатилась целая череда взрывных оргазмов. Всхлипывающие крики Елены повисли в воздухе, который, казалось, сам стал влажным.

Лишь когда она пришла в себя, Лоренцо опустился на нее.

– Вторая книга посвящена проникновению в женщину, – сказал он и вошел в нее.

Елена начала извиваться под ним, пытаясь двигать бедрами, но рыцарь остановил ее:

– Медленнее, амора. Торопиться не нужно.

Член Лоренцо внутри нее казался просто огромным, а когда он начал двигаться, у Елены перехватило дыхание. Они обвили друг друга, ни на мгновение не переставая двигаться. Лоренцо заполнил все ее чувства: его прикосновения, звук его голоса, запах, движения – восхитительным в нем было решительно все. Ее собственная сдержанность куда-то улетучилась: Елена громко кричала, хватая ртом воздух. Наконец, рыцарь, взревев как бык, излился в ее извивавшееся тело. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она вновь смогла думать. Ее чресла были мокрыми, а кожа – скользкой от пота.

– Это было чудесно, – прошептала она.

– Спасибо тебе.

Лицо Лоренцо расплылось в странно серьезной, почти оценивающей улыбке.

– О чем ты думаешь? – спросила она невольно.

– О том, что ты просто поразительное существо. Маг, способный на всевозможные чудеса. – Скатившись с нее, рыцарь лежал, слегка раскинув ноги и прижавшись лицом к ней. – Но прежде всего ты – женщина.

– Нет. Прежде всего я – защитница королевы-регентши.

Он заглянул ей прямо в глаза:

– Для меня ты сначала – женщина, а затем уже кто бы то ни было еще.

Пока Елена думала, что ответить, он поцеловал ее, собственнически прижав к себе.

Она ответила ему поцелуем в щеку, ощутив внезапный прилив стеснительности. Ее желание было удовлетворено. Пока что. Елену переполняла странная смесь надежд и страхов. Инстинкты говорили ей уйти и все как следует обдумать, однако произошедшее было просто чудесно – лучше, чем она могла даже мечтать.

– Ну, так о чем ты хотел поговорить? – игриво спросила она Лоренцо.

Рыцарь заворчал:

– Женщины! И в постели им все время нужно о чем-то разговаривать!

Рассмеявшись, он сам начал разговор, рассказывая о местах, в которых ему довелось побывать. Спустилась ночь, и комната наполнилась тенями, однако Елена едва это заметила, ловя каждое его слово и представляя то, что он описывал.

– Дорога в твоем описании выглядит очень приятно, – прошептала она, когда рыцарь наконец сделал паузу.

– Это хорошая жизнь, – согласился Лоренцо. – Но она может быть и одинокой. Ты никогда не можешь быть уверенным, что тебе будут рады там, куда ты направляешься. Недопонимание, неосторожно брошенное слово – и ты сам по себе, понимая, что тебе пора уезжать. Некоторые города могут быть очень негостеприимными. Другие же, наоборот, принимают тебя с распростертыми объятиями.

«Даже не сомневаюсь», – подумала Елена, глядя на его красивое лицо.

– Уверена, что тебе всегда удавалось выйти сухим из воды благодаря своему очарованию, братец, – сказала она вслух.

Рыцарь криво ухмыльнулся:

– Разумеется. Экзотичные незнакомцы всегда обладают определенным шармом, не правда ли? Как и ты, донна: тобой очарованы все мужчины.

Елена посмотрела на него с сомнением:

– Скорее, я их шокирую и привожу в ужас. Когда я впервые прибыла сюда, рыцари были возмущены, что кого-то чужого, да еще и женщину, сочли более пригодной для охраны королевских детей. Они пользовались любой возможностью, чтобы критиковать, порочить и пытаться превзойти меня, – и при этом некоторым из них еще хватало наглости за мной ухаживать!

– Должно быть, тебе было тяжело, потому что ты не могла никому позволить овладеть собой, продемонстрировав ему свои симпатию и чувства.

– Именно: когда мужчина овладевает женщиной, он ее завоевывает. Он – победитель. Это – его триумф. В то время как женщина становится обесчещенной и запятнанной. Мужчина укладывает девчонку в постель, и все им восхищаются. Репутация же самой девчонки испорчена.

– Значит, другие местные мужчины пытались тебя соблазнить? – спросил Лоренцо, уходя от темы.

Елена решила не настаивать на продолжении этого разговора.

– Некоторые. Наиболее самоуверенные. Но большинство считает меня странной диковинкой: женщина-воин, да еще и с магическими способностями. Сложно представить кого-то, более чуждого им. Если бы им удалось побить меня на дуэли или уложить в постель, они хоть как-то смогли бы вписать меня в картину своего мирка. Свой первый год здесь я провела на осадном положении.

– Похоже, быть тобой утомительно, – заметил Лоренцо, немного помолчав.

Елена взглянула на него, пытаясь разобраться в своих чувствах. Он был очаровательным и при этом честным. То, что он не был магом, означало, что ему никогда не удастся понять ее полностью, но с ним она могла расслабиться так, как ей никогда не удавалось это сделать с другим магом. Их секс был поистине магическим. Лоренцо напоминал магнит, тянувший ее тело к себе. Его низкий гортанный голос был как раз таким, какие Елена любила. Ее разум вновь начали наполнять плотские образы.

– Так у тебя есть экземпляр этого индранского учебника секса? – хитро спросила она.

Ухмыльнувшись, рыцарь откинулся назад.

– Разумеется! Он способен отлично скрасить скучную ночь. Там все основано на четырех принципах наслаждения. – Он поднял палец вверх. – Первый: все тела могут дарить и получать наслаждение. Второй: пока мы не поймем свои собственные желания, мы не сможем наслаждаться в полной мере. Третий: удовольствие может быть мимолетным, но оно позволяет нам взглянуть на вечное блаженство, которое ждет нас в божественных чертогах. Четвертый: ключ к наслаждению лежит не в теле, а в разуме. Эта книга вообще любит цифру четыре; она разделяет бесчисленные способы соития на четыре основных типа половых актов. А еще она очень яркая. Амтехцы запретили эту книгу, однако ее можно легко достать даже в городах, считающихся амтехскими. Я знаю одного богослова, который адаптировал ее к амтехским обычаям. Здесь, в Ахмедхассе, люди умеют получать удовольствия, в то время как рондийцы, по моему опыту, слишком сдержанны и склонны к ханжеству.

Он дразняще поднял бровь.

Елена опустила голову, вспомнив их скоротечные совокупления с Гурвоном, служившие, скорее, удовлетворением потребности, чем наслаждением близостью.

– Значит, я стала очередным твоим трофеем, – заметила она.

– Ну, у меня большой опыт с женщинами, – напыщенно пояснил Лоренцо.

Его признание нельзя было назвать извиняющимся. Впрочем, Елена в эти минуты вряд ли надеялась услышать от Лоренцо что-то иное.

– Тогда я в хороших руках, – сказала она, улыбнувшись.

– Разумеется, – самоуверенно ответил рыцарь. – Кстати, о руках…

Скользнув к низу живота Елены, его руки опять начали дразнить и ласкать ее.

Тихо застонав, она снова отдалась ему.

Скрываться Сэра Нести научилась еще в раннем возрасте, играя в прятки с сестрой и братьями. Она умела беззвучно двигаться, знала, когда останавливаться, когда продолжать движение, а когда замирать, оставаясь неподвижной долгие минуты. Теперь это стало ее второй природой. И видела она достаточно.

В одной из стен спальни Лоренцо ди Кестрии была крохотная щелочка, через которую открывался вид на его кровать. Сэра пользовалась этим глазком, когда рыцарь ухаживал за ней, с целью убедиться, верен ли Лоренцо. После того как она его отвергла, он несколько недель совокуплялся с кем попало. Было довольно забавно наблюдать за тем, как он каждый вечер укладывал в постель новую девушку.

Но однажды в комнату распутного рыцаря скользнула Елена, и какая-то частичка души Сэры тотчас обратилась в пепел. Непринужденность, с которой они занимались любовью, свидетельствовала о том, что они делали это уже не в первый раз. Их чувственные вздохи и крики все еще стояли в ушах девушки, когда она бесшумно отошла в сторону от щелки. Ее глаза щипало от слез.

Гайл сказал, что это доказывает их сговор против меня…

Спальня Сэры располагалась по соседству со старой читальней ее отца, являвшейся тем самым сердцем, от которого тянулась паутина тайных ходов и тоннелей Брохенского дворца. Спотыкаясь, она вышла в комнату и, рухнув на диван, беззвучно зарыдала. Ее плечи тряслись: девушка изо всех сил старалась не выдать свое горе случайным звуком. Так она и лежала, скорчившись, пока ее печаль не превратилась в ярость.

Мелькнула тень: кто-то уселся на подоконник. Шатаясь, Сэра побрела к окну и открыла его.

– Ты был прав! – выдохнула она. – Был прав насчет них!

Проекция Гурвона Гайла кивнула.

– Соболезную, Сэра, – сказал маг просто. – Елена предана лишь самой себе. То, что она поддержала тебя, было лишь уловкой, нацеленной на обретение ею независимости от меня и новой возможности уйти на покой.

Сэре хотелось что-нибудь разбить. Хотелось кричать. Перед ней открылось новое, мрачное будущее: однажды она проснется оттого, что Елена будет душить ее подушкой. Лоренцо зарежет Тимори и захватит трон. Вырезав всех Нести, Кестрии установят свою власть. Елена и Лоренцо будут совокупляться в ее собственной кровати как король и королева Явона.

– Как мне спастись? – услышала девушка собственный голос.

Гурвон встретился с ней взглядом:

– Ты должна действовать осторожно, Сэра. Попробуешь арестовать их – и все погубишь. Однако пусть твое положение и рискованно, оно не безнадежно.

Сэра сглотнула. Я делаю это ради своей семьи.

– Все начнется тогда, когда Солинду вернут в столицу. Ты ведь уже заметила, что Елена придумала какой-то предлог, чтобы вернуть ее? Она делает это для того, чтобы ее можно было убить одновременно с тобой и Тими. Если они оставят ее в Краке, которым управляет Ордо Коструо, она станет символом сопротивления. Возвращая ее обратно, они готовят переворот.

Девушка содрогнулась:

– Я никогда об этом не думала. Я отменю приказ…

– Нет, позволь этому произойти. Именно это станет ключом к твоему освобождению. У меня есть план, Сэра, – но ты должна мне верить.

Она с шумом вдохнула. Это – Гурвон Гайл. Он убил моих отца и мать. Как вообще я до такого докатилась? Но затем перед глазами девушки встало полное экстаза лицо Елены, совокуплявшейся с Лоренцо ди Кестрией, и все ее сомнения рассеялись. Рукка Хель, как же я ненавижу этих магов! Она встретилась с Гайлом глазами. Однако, похоже, я должна довериться одному из них…

– Что я обязана сделать?

– Во-первых, отправь Лоренцо ди Кестрию забрать Солинду из Крака. Это должен быть он. А затем тайно призови Харшала аль-Ассама и…

– Харшала! Ты хочешь сказать…

– Нет, я не хочу сказать, что он мой агент. Он им не является. Но у него есть контакты среди джхафийцев, включая человека по имени Гуджад из’Кхо, который…

– Это харкунское имя!

Гайл едва заметно вздохнул:

– Да, принцесса, харкунское. Ты собираешься все время меня перебивать?

Обхватив себя руками, Сэра покачала головой.

– Отлично. Вот что ты должна сказать Харшалу…

Все знали, что вопрос участия Явона в шихаде решится именно в этот день, поэтому Елена с упавшим сердцем смотрела, как советники рассаживаются за столом. Места с одной его стороны заняли эмир Илан Тамадхи, Харшал аль-Ассам и богослов Акмед аль-Истан, с другой – граф Пьеро Инвельо, сир Лука Конти и Пита Роско. Конти заменял Лоренцо, отправившегося за Солиндой. В конце стола сидел Иосип Яннос.

Как бы я хотела, чтобы ты был здесь, Лори. Ты хотя бы умеешь находить компромиссы. Однако Лоренцо ехал на юг, чтобы забрать Солинду. Елена скучала по нему и душой, и телом.

В зал вошла Сэра. Она выглядела нервной, а ее глаза были красными. В последние недели она стала еще более замкнутой, холодной, суровой и отстраненной; было очевидно, что она ведет какой-то внутренний диалог, которым не желает делиться с Еленой.

Впрочем, остальные этих изменений, похоже, не заметили; они больше смотрели на Сэру как на ребенка или женщину; советники спорили с ней, шутили и относились к ней с таким же почтением, как ранее к Ольфуссу.

Однако это не означало, что они всегда с ней соглашались, а шихад оставался самым спорным вопросом из всех. Время заканчивалось: посланники Салима, султана Кеша, должны были прибыть в Брохену уже на этой неделе, после чего Явону предстояло либо присоединиться к шихаду, либо стать его целью.

Богослов Акмед начал свое выступление в поддержку шихада:

– Вы должны понимать, что лишь один орган может выступать от лица всех амтехцев, и этот орган – Конвокация. Шихад – это священное обязательство начать войну. Его еще ни разу не объявляли против кориан. Первый священный поход застал нас врасплох, а вражда между Кешем и Лакхом означала невозможность созыва Конвокации во времена Второго похода. Как только станет ясно, что Третий поход начался, каждый здоровый мужчина в Кеше, Дхассе, Гатиохии и где бы то ни было еще возьмет в руки оружие и присоединится к армиям Салима. Это касается и моих людей, джхафийцев. Их верность трону – это одно, королева-регентша, но у них есть еще и долг перед самим Ахмом!

Илан Тамадхи поспешил согласно кивнуть.

– Тот факт, что вы, римонцы, исповедуете солланскую веру, учитывается, Ваше Величество. Джхафийцы не поднимут оружие против вас и ваших людей, но вы не можете встать на пути призыва к оружию. Многие молодые мужчины уже отправились на юг по своему собственному желанию.

Это действительно было так: из Крака-ди-Кондотьори, врат Явона, сообщали о молодых джхафийцах, устремившихся из страны, чтобы присоединиться к армиям, которые собирались в Зхассийской долине.

– Но настоящая опасность – здесь, – заметил Пьеро Инвельо, придав своему голосу тщательно просчитанную нотку раздражения. – Можно почти не сомневаться, что Доробоны прибудут в Гитель как минимум с одним легионом. Нам что, следует просто позволить им опустошить Явон, не выставив никакого сопротивления?

Акмед развел руками:

– Мои люди считают, что Горджо – конец. Они не думают, что Доробоны вернутся. Королева-регентша победила их.

– Но вы сами-то в это верите? – проворчал Лука Конти. – Что вы говорите своим людям в Дом-аль’Ахмах?

– Что Конвокация высказалась и у нас нет иного выбора, кроме как ответить, – произнес Акмед резко, с намеком на вызов в голосе.

Елена нахмурилась. В действительности он сказал «Я контролирую людей, а не вы».

– В 904 Доробоны покорили Явон силами одного легиона, – напомнил собравшимся граф Инвельо. – Мы свергли их только тогда, когда они утратили бдительность и нам удалось отравить Луи Доробона и половину магов. Больше они не будут такими неосторожными. Вы хотите, чтобы вашу родину разрушили, пока ваших людей будут истреблять в Гебусалиме, говорящий с Богом?

– Наш поход на Гебусалим – это воля Божья, – упрямо ответил Акмед.

Четверо римонцев раздраженно хлопнули по столу.

– Чего вы хотите? – потребовал ответа Пита Роско. – Какой уступки? Выложите свои карты, будь оно все проклято!

– Ахм не торгуется!

– Ха! Это вы не торгуетесь, – протянул Лука Конти с неприязнью.

– Не спорьте с Божьим человеком! – гаркнул Илан Тамадхи. Он твердо посмотрел на римонских лордов. – Послушайте, вы меня знаете: я следовал заветам гуру, и я люблю этот край. Мы не дураки: мы знаем, что присоединение к шихаду дорого обойдется Явону. Мы знаем риски, но выступить против Конвокации означает поднять против себя простой народ, что будет означать для нас еще более скорый конец.

– И тем не менее вы ставите свою драгоценную веру выше благополучия собственных людей, – недовольно изрек Пита Роско.

– Да, моя вера для меня «драгоценна», – прогремел Акмед. – Она – главное в жизни любого человека или должна им быть…

– Вот с этим я соглашусь, – проворчал Иосип Яннос.

– Господа! – крикнула Сэра, хлопнув по столу. – Это неуместно! Мне нужно решение!

– Решения, очевидно, нет, – проскрежетал граф Инвельо. – Они отправятся навстречу смерти или славе, оставив римонцев одних перед лицом доробонской угрозы. – Он взглянул на Илана Тамадхи. – Или есть?

– Те, кто выступает против Конвокации, рискуют собственной жизнью, – ответил Илан с нейтральным выражением лица.

– Вы угрожаете королеве-регентше? – зарычал Лука Конти, и Елена вновь пожалела о том, что здесь нет Лоренцо.

– Нет, – быстро вставил Акмед. – Ни в коем случае. Мы все любим королеву-регентшу. Вам, римонцам, шихад не угрожает, пока вы остаетесь нашими союзниками. Однако Горджо – это ваша проблема.

Споры продолжались несколько часов. Бурные волны слов разбивались о волю Конвокации. Елена боялась, что у Сэры случится нервный срыв, но девушка держалась. Наконец, она попросила Елену рассказать о возможностях рондийского легиона.

– Доробоны – рондийцы с севера, – напомнила Елена совету. – Они богаче, чем вы даже можете себе представить, и столь же надменны. Они – близкие союзники императора и находятся у него в большом фаворе: к вдовствующей королеве, жене Луи, которого вы отравили, прислушивается сама императрица-мать Луция Фастериус. Они вторгнутся на воздушных кораблях еще до конца года. И это – не предположение. Доробонский легион чрезвычайно хорошо экипирован. Может показаться, что пять тысяч человек – это немного, но большинство из них будет всадниками, многие – всадниками боевых тварей, созданных с помощью гнозиса. Они привезут с собой крылатых коней и не меньше дюжины боевых магов. Чистота крови у этих магов будет разной, однако многие из них будут сильнее меня. Сила вроде этой могла бы уничтожить армию, в десять раз превосходящую ее числом.

Пока советники пытались осмыслить сказанное, Сэра задала вопрос:

– А что насчет армии, в двадцать раз превосходящей ее числом?

Елена моргнула – как и все остальные.

– Ну, – продолжила она, – если они не разбегутся и не запаникуют при виде чудовищных потерь… Даже чистокровные маги устают, и даже конструкт можно сбить… Но такой армии нет. Не в Явоне.

Сэра подняла палец вверх:

– Есть.

Собравшиеся смотрели на нее с непониманием.

– Харкунцы, – ответила она на их немой вопрос.

Все, кроме Харшала аль-Ассама, вскочили на ноги. Выражения их лиц варьировались от шока до презрения и от презрения до возмущения. Однако Сэра не дрогнула.

Наконец шум голосов стих, позволив графу Инвельо выразить общее несогласие:

– Королева-регентша, харкунцы воевали с джхафийцами веками. Их жестокость легендарна. Даже на моей памяти нам приходилось воевать с ними на наших южных рубежах. Воспоминания об этом до сих пор преследуют меня. Они пытают пленных до смерти и берут наших женщин в рабство. Даже кешийцы не имеют с ними дел. Они – животные, королева-регентша!

Елена с интересом наблюдала, как Сэра повернулась к Харшалу аль-Ассаму. Тот явно знал, что Сэра выдвинет такое предложение; Елена задумалась, не было ли все оговорено заранее. И почему я не была приглашена к этой дискуссии?

– Харшал, полагаю, у тебя есть контакты среди харкунцев? – поинтересовалась Сэра. – Расскажите нам о них.

Харшал провел рукой по своему лысому черепу.

– Я сумел вступить в контакт с харкунцами через человека смешанной крови. Его зовут Гуджадом из’Кхо, и его знают на всех основных стойбищах кочевников. Они пересекают наши южные границы, двигаясь по горным перевалам в сотнях миль к востоку от Крака. Эти перевалы непроходимы зимой, поэтому они проводят лето здесь, на более прохладном севере, а зимовать отправляются в Кеш. Они – ревностные амтехцы, но не признают Конвокацию и не приносили клятв ни Кешу, ни Гатиохии. Они чрезвычайно независимы и очень воинственны.

– Именно! – воскликнул Пита Роско. – Воинственны, беззаконны и никому не служат! Впустите их в наши земли – и они сорвутся с цепи!

– Лишь высота Педранского ущелья и стоящие на окружающих его вершинах форты не позволяют им вторгнуться в Явон, – добавил Инвельо. – Без этой естественной границы они бы хлынули прямо к нам.

– Да-да, – поспешил ответить Харшал. – Мы все об этом знаем. Но харкунцы – не безмозглые варвары. Они – амтехцы, и они следуют заветам Пророка. А еще они живут в реальном мире. Нам важно и дальше поддерживать торговлю с ними. Я встречался с одним из их вождей, и он был способен читать, писать и внятно говорить.

Графа Инвельо это не убедило.

– Как бы там ни было, с чего им сражаться плечом к плечу с нами? – проворчал он. – Что помешает им, оказавшись в наших землях, немедленно заняться грабежом? И как мы их потом заставим уйти?

– Дадим то, чего они хотят, – с готовностью ответила Сэра.

– Это как же? Наши земли в качестве пастбищ? И наши дети как рабы?

– Мы можем пообещать им вообще все, что угодно, – сказала девушка. – Они перестанут быть проблемой после того, как мы пошлем их первыми в атаку на Доробонов.

Ее слова повисли в воздухе. В зале воцарилось молчание. Елена украдкой взглянула на девушку, и у нее внутри все похолодело. Кор всемогущий, неужели моя маленькая девочка действительно только что это сказала?

Дар речи утратил даже Акмед. Впрочем, он быстро пришел в себя.

– Вы ведь не пошлете всю мужскую половину целого народа навстречу смерти лишь для того, чтобы ослабить Доробонов перед нанесением по ним решающего удара?

Богослов трижды моргнул. Его глаза выглядели стеклянными.

– Мы живем в отчаянное время, милорды, – ответила Сэра лишенным эмоций голосом.

– Они никогда не согласятся, – произнес Пита Роско дрожащим голосом. – Если они настолько умны, как говорит Харшал, то им должно быть известно, что лобовая атака на рондийский легион равносильна самоубийству.

Харшал покачал головой:

– Они слышали рассказы о рондийцах, но не верят в них. Считают, что кешийцы придумали эти истории, чтобы оправдать свои поражения.

– Тогда, столкнувшись с реальностью, они запаникуют еще сильнее, – вставила Елена. – Когда над их головами в небо взмоют гностические твари, а боевые маги обрушат на них огонь и молнии, они немедленно обратятся в бегство.

– Нет. Харкунцев учат сражаться с детства. В бою они совершенно бесстрашны, – ответила Сэра, упрямо поддерживая Харшала.

– Но они не сталкивались с магами! – парировала Елена. – Помнишь своих собственных людей во время последнего вторжения Доробонов? Поверь мне. Во время Норосского мятежа мы сражались с рондийцами лицом к лицу, выставляя против них своих магов. На полях сражений после этого ничего не росло еще много лет! Их мощь лежит за пределами понимания кочевников; те подумают, что на них обрушились все силы Рая и Хеля, и бросятся наутек безо всякого стыда, решив, что наступил конец света.

– Они будут сражаться, – ответил Харшал и взглянул на Сэру. – Гуджад из’Кхо утверждает, что у них есть больше ста тысяч воинов.

– А мы, явонцы, можем выставить почти столько же, – добавила девушка. – Этого будет достаточно, чтобы закончить дело, когда доробонские боевые маги израсходуют свои силы на харкунцев. – Она обвела взглядом сидевших за столом. – Не важно, что мы пообещаем харкунцам; нам все равно не придется выполнять это обещание. Вдобавок мы избавимся от двух проблем одним ударом.

Какой холодный расчет. Такой план мог бы придумать сам Гурвон. Елена понурила голову. Однако это результат уроков, которые я преподала ей сама.

– Даже если нам удастся это сделать, что мы скажем посланникам султана? – спросил Илан Тамадхи, нахмурившись. – Будут ли сторонники шихада удовлетворены?

Сэра пожала плечами:

– Полагаю. На этот счет у меня тоже есть план…

За два дня до конца майцена королева-регентша Сэра Нести сидела на своем троне в окружении членов Регентского совета и придворных, принимая эмиссаров Салима, султана Кеша. Делегацию возглавлял дородный Фарук Маальский, дядя самого султана, а сопровождал его известный амтехский богослов, говорящий с Богом Барра Ксуок. Они по очереди упрашивали Сэру помочь шихаду.

– Присоединяйтесь к нашей праведной борьбе за избавление мира от захватчиков, Ваше Величество. Нет сомнений, что вся кровь, текущая в ваших жилах, требует мести, ведь вы – римонка, представительница единственного народа на Юросе, не преклонившего колени перед рондийским императором; а еще вы – джхафийка, так что вам довелось ощутить тяжесть сапога завоевателя прямо здесь, в Явоне. Вы почувствовали на себе бич магов. Душой вы уже с нами, королева-регентша. Так позвольте и своему телу присоединиться к борьбе во имя общей цели.

Фарук развернул белое знамя шихада с полумесяцем и звездой вверху, обрамленными четырьмя саблями, которые символизировали все стороны света. По центру полотнища были вышиты замок и надпись «Гебусалим» – цель шихада.

– Лакхийцы с нами; все жители Антиопии восстанут как один. Не лишайте же джхафийцев их места в этом священном братстве.

Елена наблюдала за происходящим из скрытого алькова, чтобы не спровоцировать эмиссаров своим присутствием. Впрочем, она в любом случае не хотела находиться там, ибо чувствовала себя отстраненной от решения этого вопроса. По окончании их последней встречи она сказала Сэре, что ее план был коварным, вероломным и разрушительным, но девушка теперь считала себя выше критики со стороны своей телохранительницы. «Ты – чужеземка и не предложила никакого иного решения, – заявила она. Ее голос был резким и пренебрежительным. – Ты никак не поддержала меня, начав вместо этого рассказывать страшные истории о могуществе своих людей. Возможно, тебе было бы лучше среди них».

Она метнулась прочь из зала и с тех пор говорила с Еленой лишь для того, чтобы отдать ей прямой приказ.

Лишиться расположения Сэры было ужасно. Вдобавок рядом не было Лоренцо, поэтому Елена чувствовала себя в изоляции. Она боялась. Борса была занята с Тимори, готовя мальчика к его церемониальной роли на встрече с посланниками. Утешала Елену лишь компания Тариты.

Если бы только все это не казалось настолько самоубийственным. Она помнила о том, сколь опустошительными могут быть удары боевых магов: тела, сожженные до неузнаваемости; раздувшиеся лица людей, утонувших на суше; трупы, разорванные на части наполненными ужасающей силой конструктами. На что вообще мог надеяться Явон, даже если Сэра продаст свою душу, чтобы заручиться помощью харкунцев?

Наконец кешийцы закончили свое обращение поистине хореографическим финалом: Фарук опустился на одно колено, держа знамя шихада, пока говорящий с Богом сжимал священную книгу амтехцев в правой руке, воздев указательный палец левой к небесам. Елена, как и все придворные, затаила дыхание; их взгляды были устремлены к восемнадцатилетней девушке, державшей в своих юных руках судьбу их края.

Когда Сэра заговорила, ее голос был ясным:

– Повелитель Фарук, говорящий с Богом Барра, я услышала ваши слова. Я также услышала слова людей Явона, от жителей северного Гителя, где Горджо правят вопреки воле законных властителей Джа’афара, до обитателей крепостей, возвышающихся над Ущельем и защищающих нас от вторжения харкунцев; от Ливиса, чьи фермеры хотят лишь мира, до Бароса, которому не терпится вступить в войну. Все говорят о справедливости шихада. Никто не хочет, чтобы их земли были осквернены ферангами. Я слышу их слова и согласна с ними. Однако в битве вы не можете отвернуться от человека, стоящего прямо перед вами, дабы отразить далекую угрозу. Так и мы, явонцы, не можем повернуться спиной к Горджо. Мы должны сокрушить их, в надежде вновь стать единым народом. А еще мы не можем позволить нарушать наши границы. Мы знаем, что в прошлом наши южные крепости пребывали между независимостью и кешийским рабством. Я не могу слепо сказать султану Салиму: «Пошлите нам своих воинов, чтобы мы смогли сокрушить Горджо». Мне больно об этом говорить, но подобное доверие является непозволительной роскошью даже в дни шихада. Однако я прошу вас о другом: позвольте мне поднять знамя шихада здесь, в Явоне. Это должно быть особое, благословленное говорящим с Богом знамя с надписью «Гитель». Дайте нам обрушить шихад на головы Горджо и Доробонов, а затем, когда мы очистим от них нашу землю, мы поднимем знамя гебусалимского шихада.

По рядам придворных пронесся шепот. Они поняли, в чем заключался план Сэры. Он был попыткой убедить кешийцев, что сопротивление Явона Горджо и Доробонам является достаточным для Конвокации участием в шихаде. В ходе тайных переговоров перед встречей ни о чем конкретном договориться не удалось.

Как и все остальные, Елена затаила дыхание в ожидании ответа посланника.

Посовещавшись с говорящим с Богом, Фарук вновь обернулся к Сэре:

– Королева-регентша, мы услышали вашу просьбу. Мы признаем ее мудрость и ту любовь, которую вы в ней демонстрируете к народам, проживающим на вашей земле, к миру и к Ахму в Раю. Султан Салим дал мне определенную свободу в ведении переговоров с вами. Многое говорит в пользу вашего предложения.

Двор притих, ловя каждое слово посланника.

– Госпожа, Салим Великий сочтет вашу просьбу разумной. Но он хотел бы, чтобы я указал на то, что это идет вразрез с волей Конвокации, созывающей всех воинов шихада для похода на Гебусалим. – Он сделал долгую паузу, позволяя придворным как следует осознать его слова. – Однако Могучий Салим также отмечает, что, по решению Конвокации, он возглавляет шихад единолично. Это не отнимает у него права защищать то, что принадлежит ему.

«Что? – Елена почти выглянула из своего укрытия. – Это еще что значит?»

Фарук поклонился Сэре:

– Салим превозносит ваши храбрость и ум, госпожа. Он наслышан о вашем бесстрашии и победе, которую вы одержали над изменниками Горджо и злодеями Доробонами. Он также слышал о вашей нежности и красоте и смиренно просит вас о браке.

У Сэры отвисла челюсть.

– Если бы вы были его невестой, дорогая госпожа, он получил бы право защищать вас так же, как защищал бы свои собственные владения, и смог бы исполнить вашу просьбу, не идя против шихада.

Сэра приложила руку к груди:

– Эмир Фарук, у меня нет слов. Столь ничтожная персона, как я, простая регентша, которая лишится права на трон после того, как мой брат достигнет совершеннолетия, недостойна даже внимания Салима Великого.

«О, как хорошо сказано! – Елена хлопнула в ладоши, всем сердцем желая оказаться рядом с девушкой. – Ты напомнила ему, что он не может заполучить Явон, просто женившись на тебе».

Эмир кивнул, сохраняя полнейшую невозмутимость:

– Госпожа, Салим не желает получить право на трон Джа’афара. Он хочет только обезопасить свою северную границу. До совершеннолетия вашего брата он просит лишь позволить его наблюдателю присутствовать у вас в совете и не собирается настаивать на вашем собственном присутствии при его дворе до окончания войны.

– Милорд, султан Салим воистину щедр, – хрипло прошептала Сэра.

– Значит, вы принимаете его предложение? – тепло спросил Фарук.

Сэра обвела взглядом зал.

Сделай перерыв, посовещайся! – мысленно воззвала к ней Елена.

Девушка ее услышала. Их глаза встретились, но затем Сэра отвернулась.

– Я принимаю великодушное предложение султана, – прошептала она.

Джхафийцы пришли в восторг. Римонцы выглядели ошеломленными.

Когда в зале наконец восстановилась тишина, Фарук вновь отвесил поклон:

– Мы вне себя от радости, дорогая госпожа. Позвольте мне первым выразить почтение моей будущей королеве.

Упав на колени, он коснулся лбом пола. Второй посланник, священнослужитель, просто поклонился. Джхафийцы простерлись ниц. Римонцы, похоже, чувствовали себя все более и более неуютно.

Встав, Фарук воскликнул:

– Я покажу вам мудрость великого Салима!

Он сделал величественный жест, и один из его помощников развернул другое знамя. По рядам придворных пробежал шепот.

Это было знамя шихада, такое же, как первое, однако со словом Гитель, названием твердыни Горджо, по центру. Султан ждал, что Сэра примет его предложение.

– Покорите же север под этим знаменем, а затем присоединяйтесь к войне в Гебусалиме. А после победы настанет время свадьбы!

Сэра встала:

– Благодарю вас, милорды. Однако, прежде чем ступить на этот путь, я должна услышать волю своих людей. Моего согласия недостаточно; я должна получить одобрение тех, кем правлю.

Довольные улыбки замерли на лицах посланников. Сэра обратилась ко двору:

– Мой народ, если среди вас есть те, кто хочет высказаться против объявления шихада Гителю или принятия мной этого предложения о браке, я призываю вас сделать это сейчас, без страха перед осуждением.

Повисла пауза. Она все тянулась, а Елена заламывала руки, не в силах понять, чем это было: победой или тяжелейшим поражением. Гурвон понял бы… Будь оно все проклято! Она не могла охватить разумом все нюансы и лишь смотрела, как люди неловко переминались с ноги на ногу в воцарившейся тишине.

Наконец вперед выступил граф Инвельо.

– Я скажу только одно! – воскликнул он. – Да здравствует королева-регентша и смерть Горджо! – Он упал перед Сэрой на колени, и тут же весь двор последовал его примеру. Сэра стояла посреди этого моря коленопреклоненных людей, явно не в силах произнести ни слова.

– Да здравствуют Нести! Да здравствует Явон! Смерть Горджо!

Елена без аппетита ковыряла еду, наблюдая из своего алькова на балконе над банкетным залом за королевой на праздничном пиру. Рядом с неулыбчивым говорящим с Богом Баррой Ксуоком ей было явно неуютно. Елена тоже чувствовала себя некомфортно; она по-прежнему боялась, что этот вечер завершится кровопролитием. Больше всего ей хотелось увести Сэру обратно в ее защищенную от убийц оберегами башню.

В альков шагнула высокая фигура в мантии.

– Саль’Ахм.

Елена быстро встала.

– Саль’Ахм, повелитель Фарук. Вам позволено обращаться к одной из порождений Шайтана? – добавила она с иронией.

– Моя вера сильна. Уверен, я смогу сопротивляться вашим уловкам. – Едва заметная улыбка на лице дяди султана тоже была ироничной. – Как я могу к вам обращаться?

– Просто «донна Елена». Полагаю, вы думаете, что я обладаю каким-то злодейским влиянием на королеву-регентшу и гадаете, как я допустила сегодняшние события, – заметила Елена, жестом указав на кресло рядом с ней.

Фарук сел и подал служанке кубок, чтобы та его наполнила. В отличие от говорящего с Богом, он явно употреблял алкоголь.

– Признаю, такая мысль посещала меня, донна Елена.

– План перестает выглядеть таким хорошим, когда враг его одобряет, да? – она встретилась с ним взглядом. – Похоже, для вас общение с подобными мне – обычное дело.

– Я встречал нескольких магов из Ордо Коструо, донна Елена. Они люди, работавшие во имя всеобщего блага и превратившие Гебусалим в сад. Также я встречал Томаса Бетильона, нарушавшего соглашения и совершавшего зло. Думающие люди вроде меня задаются вопросом, как маги, будучи слугами Шайтана, могут поступать столь по-разному.

Елена сдержанно улыбнулась:

– Ваш образ мышления делает вам честь, по крайней мере в моих глазах.

– Вы ожидали предложения Салима? – спросил посланник. – Одобряете ли то, что королева-регентша его приняла?

– Думаю, вы бы в любом случае дали нам это знамя, – осторожно ответила Елена.

Фарук покачал головой:

– Предложение было сделано публично. Отказ положил бы конец переговорам и любым надеждам на дружбу. Султану нельзя публично отказать, донна Елена.

Ох, Сэра. Тебе ведь было об этом известно, не правда ли? И они загнали тебя в ловушку. Впрочем, Елена решила, что разумнее будет промолчать.

– Вы станете воевать под знаменем шихада, донна Елена? – спросил посланник.

Они снова посмотрели в глаза друг другу.

– Если королева-регентша вступит в войну, я буду сражаться под знаменем Нести.

– Но почему, донна Елена? Вы – феранг. Вас с этим краем ничего не связывает.

Елена подозревала, что все ее ответы будут донесены лично до Салима.

– Потому, что я люблю этих людей, эту землю и мою принцессу. Я принесла священные клятвы служить Нести, и я их исполню. Теперь это – мой дом, и любой, кто захочет причинить вред королеве-регентше, должен будет сначала справиться со мной.

Фарук наклонил голову:

– Я вас услышал и понял, донна Елена. – Он поднял свой кубок, после чего залпом опорожнил его. – Благодарю вас за то, что уделили мне время. Для меня было удовольствием пообщаться с вами. Саль’Ахм, и да благословят вас небеса.

– Саль’Ахм, – ответила Елена.

Встав, дядя султана с поклоном удалился.

Завтра о будущем бракосочетании будет объявлено публично. Флаги шихада выставят на всеобщее обозрение, после чего начнутся торжества. Однако сегодняшний вечер обещал быть долгим и холодным. Сэра, вне всяких сомнений, продолжит ее игнорировать, а Лоренцо находится где-то далеко.