32. Призрак пса
Некромантия

Преодолев океан на воздушном корабле за двое суток, Белоний Вульт вернулся в Понт без лишнего шума. Еще до своего возвращения он с помощью ясновидения отправил секретное распоряжение. «Никому не говорить о моем присутствии здесь. Мне нужны ялик и команда, готовые вылететь в Нороштейн в течение часа с момента моего прибытия», – гласило оно.

Ему пришлось завершить свою дипломатическую миссию в Гебусалиме раньше времени. Впрочем, это не имело значения. Наиболее важные встречи, с Мейросом и Бетильоном, как и тайная, с эмиром Рашидом, уже состоялись. Теперь у Вульта были другие дела: ему предстояло выяснить, кто вломился в его личные покои. Кто посмел?

Трудно было поверить, что кому-то хватило наглости ограбить его. И как они вообще узнали, где искать? Возможно, оборванец Колл решил обчистить своего хозяина? Нет, это однозначно был не он. Человек, заблокировавший контрудар Белония, обладал поистине ужасающим могуществом. Вульт уже почти прорвался и узнал личности грабителей, хотя их и разделял океан, когда его телепатическая атака разбилась вдребезги, и сила человека, разрушившего ее, до сих пор обескураживала губернатора. До этого ему довелось ощутить такую мощь всего однажды, со стороны инквизиторов Церкви.

Когда Вульт приземлился, затребованный им ялик уже дожидался его, так что через час губернатор снова поднялся в небо. Ялик был легковесным и обладал полным парусным вооружением. Он предназначался для скоростных перелетов. Вдобавок Вульт пообещал двум пилотировавшим его молодым магам дополнительную плату, если они доставят его в Нороштейн к ночи пяденицы. Ветер трепал волосы губернатора, сидевшего, опершись спиной о мачту, и наблюдавшего за тем, как ночь сменяется утром. Его разум не прекращал работать ни на мгновение. Через день он сможет связаться с Фиреллом. Вульт сомневался, что тот сможет ему многое сказать, однако он нуждался в ком-то, кто мог бы провести расследование без лишней трескотни. Губернатор гадал, какие документы выкрали. Все? Некоторые из них компрометировали его лично, однако большая их часть могла причинить вред людям, которых он в данный момент пытался защитить. В любом случае все нужно было вернуть во что бы то ни стало.

– Что ты сделал?

Рамон вскочил на ноги, таращась на Аларона выпученными глазами.

Тот опустил голову.

– Я должен был знать, – сказал он, обороняясь.

Поняв, что он, не исключено, подписал всем им смертный приговор, юноша решил обо всем рассказать друзьям.

Рамон клял его на чем свет стоит, а вот Цим просто смотрела в сторону, вероятно рассчитывая, сколько времени у них осталось до того, когда кто-нибудь узнает о пропаже бумаги, касавшейся Аларона Мерсера, и придет за ним. Либо же она тщательно обдумывала лучший способ убить его.

– Во имя Кора, Аларон! – кричал Рамон. – Мы все знали, что тебя провалили намеренно, – любой дурак бы это понял! Не нужно было красть треклятую бумагу, чтобы убедиться в этом!

Аларон опустил голову еще сильнее. Что толку спорить? Рамон был прав.

– И теперь, когда Вульт вернется, он увидит, что пропавшие документы касаются двух людей: Лангстрита и Аларона Мерсера. Сколько ему понадобится времени, чтобы направить сюда отряд? Три секунды! Кóровы яйца, ты что, совсем треклятый идиот?

Рамон гневно сжимал и разжимал кулаки.

– Мне жаль, – пробормотал Аларон. – Мне правда, правда жаль. Я не думал…

– Нет, ты вообще никогда не думаешь. Ты просто делаешь, а затем тупо смотришь на осколки разбитого тобой. – Рамона трусило от ярости. – Мы только что совершили одно из самых дерзких ограблений, и в кои-то веки – в кои-то веки – ты действовал и впрямь по-умному. А теперь рассказываешь, что сразу после этого, по сути, написал наши имена и адреса на стене ограбленного дома перед тем, как покинуть его.

Взмахнув руками, Рамон зашагал прочь, словно боялся, что, оставшись, может наброситься на Аларона.

Аларон схватился руками за голову. В мозгу юноши мелькнула мимолетная мысль о том, что обо всех этих криках может подумать его мать. Цим подошла к его креслу и, опустившись рядом с ним на колени, накрыла его руки своими.

– Кровь Кора, Аларон, какой же ты дурак, – прошептала она с жалостливым выражением лица. – Что же нам теперь делать?

Аларон сам думал об этом всю ночь. А теперь он был благодарен Цим за то, что она на него не кричала.

– Ну, думаю, у нас есть два выбора, – начал он. – Мы могли бы попробовать сбежать так далеко, что он не смог бы до нас добраться. Однако не думаю, что у нас это получится. Другой вариант – решить все в течение нескольких ближайших дней. Карты показывают, что до Гебусалима отсюда пять тысяч миль. Даже Вульту понадобится на такое путешествие не меньше недели. Полагаю, у нас есть время до первого юнесса, после чего он доберется сюда и мне придет конец.

– Звучит неплохо, – произнесла девушка, коснувшись его щеки. – Ты и правда идиот. Впрочем, ты сам об этом знаешь. Но с тобой интересно быть рядом. Нам нужен план, поэтому я пойду успокою Рамона.

Он попытался поблагодарить ее, однако Цим лишь махнула рукой, оставив его в одиночестве. В глазах юноши стояли слезы, а его горло сжало так сильно, что он с трудом мог дышать. «Я не очень умен, но мне повезло с друзьями», – подумал Аларон.

Они вернулись через несколько минут. Рамон по-прежнему кипел, сжав кулаки, а Цим выглядела спокойной и важной. Аларон взглянул на нее с благодарностью.

– Рамон, Цим, мне действительно жаль, правда. Он сможет повесить взлом только на меня. Это моя вина, и я заслуживаю наказания. На вашем месте я бы отсюда убрался, позволив мне самому все разгребать.

– Нет, не убрался бы, – ответила Цим. – Ты бы остался и помог, как это сделаем мы. Ты – идиот, но идиот верный.

– Но идиот, – проворчал Рамон.

Ему все еще чертовски хотелось плюнуть, но Цим упреждающе положила руку силацийцу на плечо.

– Вульта здесь не будет еще несколько дней, – сказала она, – а к тому времени мы уже все решим. Потом мы тебя спрячем до тех пор, пока не поймем, что делать дальше. Мы не бросим тебя на произвол судьбы.

– Как бы ты этого ни заслуживал, – пробормотал Рамон. Сверкнув на Аларона глазами, он заставил себя мрачно улыбнуться. – Итак, вместо того чтобы спокойно во всем разобраться, нам нужно решить эту загадку где-то дня за четыре, пока легендарный чистокровный маг не обрушился на наши несчастные задницы. Посему – приступим.

– Я серьезно, – настаивал Аларон. – Если вы уедете, я не…

– Да, мы это поняли, – произнес Рамон с сарказмом в голосе. – Теперь заткнись и сконцентрируйся. Честно говоря, у нас в любом случае вряд ли было бы больше недели на то, чтобы во всем разобраться, прежде чем вернуться к своей обычной жизни. Так что, в сущности, изменилось, кроме того что мы привлекли внимание самого могущественного человека в Норосе? – Он протянул руку. – Где треклятый отчет об аресте?

Они провели весь день, просматривая донесения стражи, изложенные беглым почерком специального констебля Дария Фирелла, отравлявшего им жизнь во время учебы в коллегии. Фирелл описал во всех деталях и сам арест, и последовавшие за ним беспорядки, и состояние генерала, практически такое же, как и сейчас: Лангстрит был дезориентирован, лишившись и воспоминаний, и собственного «я». Фирелл упомянул и свежие отметины на руках генерала, которые могли быть как следами пыток, так и ранениями, полученными в бою, либо повреждениями от гностического взрыва энергии.

Кроме того, Фирелл составил список обнаруженного им в часовне:

Генерал Лангстрит, одетый как простолюдин, со своим амулетом (изумруд на цепочке) на шее.

Фляжка сваренной с помощью гнозиса и частично выпитой сыворотки правды, которой пахло изо рта генерала.

Недопитая чашка молока, содержавшего быстродействующий смертельный яд.

Мертвый волкодав, опознанный как любимец ЯЛ, только что околевший от вышеупомянутого яда.

Листы бумаги с отрывками из Писания, содержавшие пометки (возможно – шифр).

Надпись на полу, гласившая: «Я. Л., 824: аргундун, за мной».

Оставшееся содержимое футляра для свитка представляло собой страницы из Писания, упомянутые в пункте 5: листы, вырванные из корианской священной книги. Некоторые буквы на них были подчеркнуты красным. Также к ним прилагалось несколько страниц записей, сделанных рукой другого человека – вероятно, самого Вульта, похоже, пытавшегося разгадать шифр. Судя по количеству зачеркиваний и тому, что почерк с каждой страницей становился все более и более неровным, дела у него шли не очень хорошо. Последний листок выглядел так, словно Вульт несколько раз его скомкал прежде, чем решил оставить. Он содержал сложную буквенно-числовую таблицу и попытки получить на ее основании хоть какой-то результат. Судя по всему, последняя строка была именно таким результатом. Она представляла собой пунктирную линию, над каждой черточкой которой Вульт поставил букву, а под самый конец, кажется, остановился. «Результат» гласил:

НЕВЕРНО|ОПЯТЬ|БЕЛО___

Увидев это, Рамон громко расхохотался.

– Значит, старый генерал одурачил Вульта? Молодчина!

– Но если в этом не смог разобраться Вульт, то какие шансы у нас? – встревоженно спросил Аларон.

Рамон пожал плечами:

– Я могу разобраться во всем.

К нему постепенно возвращался его обычный веселый нрав, хотя, глядя на Аларона, он по-прежнему скептически качал головой.

– Все дело в постоянных расследованиях убийств у них на Силации, – едко заметила Цим. – Это делает ум острее.

– Мой ум и до этого был остер как бритва, Цим-амора, – нахмурился Рамон. – Предположим, что Белоний тщательно их изучил. Так действительно ли здесь есть ключ, или же Лангстрит просто оставил эту головоломку с целью позлить Вульта?

– Возможно и то, и другое, – сказала Цим.

– Возможно, – согласился Рамон. – Значит, Фиреллу докладывают, что Лангстрит в нижнем городе. Он прибывает туда со своими людьми, проламывает несколько черепов и хватает его. У Лангстрита несколько ожогов, и он лишается разума. В часовне – отравленный пес и следы сыворотки правды. Какой из этого следует вывод?

Аларон решил высказаться первым:

– Как вам такое: кто-то пытался достать из Лангстрита информацию. Они угрожали, что убьют его пса, а когда это не сработало, таки убили его. Они пытали генерала магическим огнем, следовательно, они – маги. Затем они влили ему сыворотку правды. А когда он сказал им то, что они хотели узнать, уничтожили его разум, оставив все остальное в насмешку над Белонием.

Рамон покачал головой:

– Нет-нет, нам точно известно, что этого не происходило, потому что мы знаем кое-что, до чего Фирелл и Вульт еще не додумались: то, что Лангстрит сам с собой это сделал. Уверен, что Вульт не видел расшифрованной нами руны, поэтому они отталкивались от предположения, что там была вовлечена какая-то третья сторона, кто-то, кто стер разум Лангстрита. Это открывает множество новых нюансов, не правда ли?

– Это означает, что Лангстрит все сделал сам, – согласилась Цим. – Выпил сыворотку, обжег себя. Соль эт Луна, он даже отравил своего собственного пса. Но зачем?

– Пес слишком много знал, – произнес Рамон со сдавленным смешком, тут же примирительно подняв руку. – Простите, глупая шутка.

– Это может означать, – осторожно предположил Аларон, – что Лангстрит спрятал Скиталу и хотел оставить след для дружественных глаз. Если бы мы не увидели руну, то тоже считали бы, что в случившемся замешан кто-то еще.

– Должно быть, Вульта приводит в ужас мысль о том, что этот человек однажды вернется и потребует ответа – и за Лукхазан, и за все остальное, – задумчиво произнесла Цим. – Как он вообще спит?

– Надеюсь, плохо, – ответил Рамон. – Но все же, зачем Лангстриту пить сыворотку правды, если он собрался стереть свой собственный разум?

Аларон скорчил гримасу:

– Не могу придумать ни одной внятной причины – если только целью этого не было отвлечение внимания от настоящих ключей.

– Согласна, – сказала Цим. – Сыворотка правды имеет смысл лишь в том случае, если его пытали, а не тогда, когда он сделал все сам. Это ложный след.

Рамон задумчиво потер себе нос:

– Ладно, это возможно.

– Но зачем ему убивать своего пса? – поинтересовался Аларон. – Это вообще не имеет смысла.

Они надолго замолчали.

– Что насчет этого: «Я. Л., 824: аргундун, за мной»? – спросил наконец Рамон. – Этот год имеет для генерала какое-то значение?

Аларон заглянул в «Генералов славного Мятежа», но ничего там не обнаружил. Однако в другой из книг его матери нужная информация нашлась.

– Лангстрит родился в 824, – сообщил он возбужденно. – И когда-то был женат на женщине-маге по имени Беата. Кстати, разве аргундцы сами себя не называют «аргундун»?

– Называют, – сказал Рамон. – Но зачем писать это на полу часовни?

Вновь повисла долгая тишина.

Затем Цим наклонилась вперед.

– Кто и что обожгло его, если он был там один? Возможно, это еще одна попытка сбить всех со следа?

Рамон указал на нее пальцем:

– Вероятно. Но это также спутало бы все психические следы в часовне. – Он схватил листок бумаги с изображением рунического рисунка, который они изучали так долго. – Смотрите. Помните эту закорючку в руне, которую мы не смогли объяснить? Это может быть знак дикой энергии. – Юноша выглядел очень довольным собой. – Это означает, что он намеренно сам себя обжег. Лангстрит знал, что другие маги начнут расследование, и потому замел следы.

Аларон выпрямился. Похоже, дело сдвинулось с мертвой точки.

– И что дальше?

– Дай подумать, – ответил Рамон, посмотрев на него тяжелым взглядом. – Не думай, что я не заметил сказанное Вультом в той записке: он приказал Гавию и Мюрену не вмешиваться, если они увидят тебя с амулетом. Это идет против всех правил. Вульт хотел, чтобы ты получил амулет.

– Он – прорицатель. Думаю, он что-то увидел в будущем.

– Согласен. Услышав твое выступление на экзамене, он, должно быть, задался вопросом: «Кто этот пацан? Вдруг он прав?» Видимо, он из кожи вон лез, силясь понять, что же он упустил. А затем Лангстрит сбежал из того места, где его держали…

– Я уже размышлял о том, что, возможно, он сам подослал ко мне Лангстрита, – произнес Аларон задумчиво. – Возможно, зайдя с ним в тупик, он подумал, что мы сможем решить эту проблему вместо него?

Рамон тихо присвистнул:

– Возможно, амичи… Но нет, маловероятно. Нет, думаю, он, используя прорицание, просто увидел, что у тебя действительно есть шансы напасть на след, и решил тебе в этом помочь.

– Ты имеешь в виду, что мы ведем его к Скитале?

Цим, похоже, не на шутку перепугалась.

– Он так считает, – скорчил гримасу Рамон. – Но какой у нас теперь выбор?

– Хотелось бы мне, чтобы мы могли довериться кому-то, кто смог бы нам помочь, – сказала Цим. – Должен же в городе быть хоть кто-то, кто не сдаст нас Вульту и не ограбит, чтобы использовать информацию в собственных целях.

– Должен, – согласился Аларон. – Но мне на ум никто не приходит. Я и Церкви-то не доверяю – что уж говорить о страже. Записка намекает на то, что так называемый «герой» Джерис Мюрен замешан в это дело по самые уши.

– Необязательно, – возразила Цим. – Он может пребывать в полном неведении, просто следуя приказам.

– Ты просто в него втрескалась, – ухмыльнулся Рамон. – Ха! Я так и знал! – радостно добавил он, заметив, что Цим чисто по-девичьи покраснела.

– Он друг моего отца, – робко сказала девушка. – Он всегда относился к нашей семье достойно.

– Мы не можем рисковать, говоря ему о чем бы то ни было, – повторил Аларон, раздосадованный реакцией Цим на подколку Рамона.

Девушка неохотно кивнула. Тем временем у находившейся в соседней комнате Теслы начался очередной приступ кашля.

– Мне не нравится кашель твоей матери, – тихо сказала Цим Аларону. – Она не такая здоровая, какой хочет показаться.

Как будто у Аларона и без этого было мало поводов для тревоги.

Долины Восточного Верелона превратились в пойму, мрачно заметил Белоний Вульт, пролетая над ними на ялике. Постоянные манипуляции с погодой, к которым прибегали воздушные маги, пока легионы двигались по Великой дороге, оставляли за собой след опустошения: штормы, бури и внезапные паводки обрушивались на фермы и деревни, уничтожая посевы и дома. Половина деревьев были вырваны торнадо и ураганами; мертвый скот плавал в воде, затопившей обширные поля. Воздух пропитался гниющими тушами и илом, а жаркое летнее солнце лишь усиливало смрад; казалось, вся земля превратилась в огромную сточную канаву. Имперскую дорогу размыло; караваны вязли, растягиваясь на многие мили.

«Что за трата времени и денег, черт возьми», – подумал Вульт.

Они летели всю ночь, приземлившись лишь перед рассветом, чтобы дать магам-пилотам возможность отдохнуть. Сам губернатор едва мог уснуть, с тревогой думая о том, что ждало его в Нороштейне. Впрочем, уже завтра он сможет связаться с городом с помощью ясновидения и начать отдавать распоряжения. А пока что у него были и другие вещи, которым следовало уделить внимание. Вульт позволил мыслям течь своим чередом…

Что сейчас делает Гурвон? Нанес ли он уже удар по Елене Анборн? Или же они вместе ведут какую-то сложную игру, нацеленную на то, чтобы вытянуть из императора больше денег? Возможно, мне следует дистанцироваться от него подальше? Год назад мы составили для императора план завоеваний. По-прежнему ли он актуален? Разрушат ли его события в Явоне? Можем ли мы доверять Рашиду Мубараку, от которого зависит столь многое? Кем является Антонин Мейрос – старым маразматиком или хитрым змеем? Почему он женился на лакхийке? Кто она такая, на самом деле?

Вульт никак не мог выбросить из головы самый худший сценарий. Что, если кто-то другой завладел Скиталой Коринея? Где, провались оно все в Хель, Ярий Лангстрит? Как удалось беспомощному старику со стертым разумом сбежать из-под стражи? И почему его предсказания постоянно говорят ему, что сын Теслы Анборн является во всем этом важным фактором? Связано ли это как-то с тем, что Тесла – сестра Елены? Кем был этот таинственный маг, который сначала уничтожил разум Лангстрита, а затем исчез?

Втордень прошел без каких-либо прорывов, и их поиск ключей приобрел отчаянный характер. В средницу Аларон отправился к последней оставшейся в живых родственнице генерала Лангстрита: вдове его сына Ардана. Она жила в Катремильском приходе, в бедном районе у озера. Ардан Лангстрит был магом, однако же по любви женился на неббской доярке по имени Кира. Ардан участвовал в Мятеже, сражался, но в Лукхазане попал в плен, а его здоровье порядком подорвали ужасные условия содержания в тюрьме. В конце войны он выглядел старше своего отца.

– Значит, ты – сын Ванна и Теслы, – сказала Кира Лангстрит, глядя на Аларона через кухонный стол. – Да, у тебя есть черты их обоих. Все придерживались высокого мнения о твоем отце, – добавила она.

У Киры были волосы с проседью и грустное лицо. Когда Аларон и его друзья начинали свою учебу в Турм-Зауберине, Ардан Лангстрит занимал пост ректора, но после прихода к власти Вульта его сменил Люсьен Гавий. Вскоре после этого Ардан повесился, оставив не наделенную утонченной внешностью Киру без гроша. В столь незавидной житейской ситуации она зачастую стала полагаться на свойственную деревенской женщине подозрительность в отношении шарлатанов. Чтобы выжить, она постепенно распродавала имущество покойного мужа, и теперь снимала комнату в своем собственном доме, держась за него в отсутствие надежды на лучшее будущее. Ей было всего сорок четыре, но выглядела она дряхлой старухой.

– Что вы помните о генерале? – спросил Аларон, гадая, не тратит ли он время впустую.

Да, у нее грустная жизнь, но все же…

– О старом Яри? Я даже не знаю, жив он или нет. Никто не может мне этого сказать. Четыре года назад ему должна была стукнуть сотня. Разумеется, он маг, а они живут дольше, чем мы, неблагословленные. Хотелось бы мне иметь детей, но я лишилась моего Ардана слишком рано…

Кира замолчала, несколько раз моргнув. В ее глазах стояли слезы.

– А генерал? – подсказал ей Аларон мягко.

– О, он всегда был добр ко мне. Ты знаешь, что у него был пес? Милая старая собака. Я все думаю, что с ним случилось. Он называл его Наем. Забавный такой пес. И очень верный. Он любил старого Яри, правда, а Яри любил его. Он каждый день выгуливал пса, даже во время осады, от старого города, через Монетный мост и до Пордавинской площади. Он считал, что старичок сможет пробежать этот путь даже с закрытыми глазами.

Аларон чуть ли не взмолился:

– Генерал когда-нибудь говорил о Белонии Вульте?

– О ком?

– О губернаторе… генерале из Лукхазана?

Кира покачала головой:

– Я никогда не вслушивалась в мужские разговоры, никогда; это было делом Ардана. Хочешь еще печенья?

Аларон вернулся домой, чтобы сообщить о своей неудаче.

– Просто кошмар, – вяло простонал юноша. – Кира все говорила и говорила без устали, перескакивая с пятого на десятое. Но она ничего толком не знает ни о генерале Вульте, ни о своем муже. Не ведала даже, что его уволили из коллегии! Судя по всему, эта женщина уже тогда жила в какой-то сказочной стране.

Денек выдался далеко не самым удачным. Да, они исключили несколько возможностей, однако в остальном продолжали топтаться на месте. Когда Аларон ложился спать, его трясло от беспокойства и тревоги. Кроме того, ему не давала покоя мысль о том, как убедить своих друзей пуститься в бегство. Было нечестно ставить их под удар, когда вернется Вульт или когда постучится в дверь Мюрен.

Еще один день, и нам всем придется бежать…

Белоний Вульт заставил шар света, который держал в руках, увеличиться в размерах, окутав его иллюзией так, чтобы его маги-пилоты не смогли ничего подслушать, после чего коснулся разума Фирелла.

Чернобородое лицо Фирелла с орлиным носом над тонкогубым ртом тотчас появилось в светящемся шаре.

Разорвав контакт, Вульт позволил светящемуся шару рассеяться. Фирелл обычно был надежен, но особо доверять ему, конечно же, не следовало – в нем угадывалась тьма тьмущая скрытых амбиций. Он уже начинал выражать недовольство своей должностью в коллегии, желая непомерно многого, да еще и поскорее. Однако на данный момент он оставался лучшим из подручных инструментов, имевшихся в распоряжении.

Между тем Колла наняли по протекции Фирелла… Не замешан ли во всем этом ты, Дарий?

Во второй половине дня подошла очередь Аларона накладывать матери компресс на лоб; она чуть ли не пылала от жара, поэтому юноша послал за целителем. А Рамон и Цим ломали головы над тем, каким образом спрятать Аларона от Белония Вульта, ведь времени на решение загадки уже почти не оставалось.

Тесла спала плохо, а ее лицо с пустыми глазницами напоминало лицо трупа. Отец хранил ее портрет, нарисованный до того, как она улетела в Понт навстречу кровопролитию Первого священного похода. Она была хорошенькой девушкой с решительным лицом и гривой рыжих волос. На портрете можно было увидеть и ее сестру Елену, наделенную, как поговаривали, скверным характером. Теперь картина хранилась в чулане. Аларон поинтересовался, где же сейчас его тетя Елена.

– Устраивает неприятности, можешь даже не сомневаться, – проскрипела Тесла. Скорчив гримасу, она стала на ощупь искать стакан с водой. – Елена, должно быть, как и всегда, находится в самом центре событий. И задает ублюдкам жару. Не позволяй словам Беско обмануть себя, мальчик. Если он говорит «предательство», ты можешь побиться об заклад, что речь, скорее, идет о предотвращении заговора. Возможно, у нее даже появилась совесть. В мире случались и более странные вещи.

– Тетю Елену лучше не задрачивать, да?

Хрипло хихикнув, мать зашлась кашлем.

– Не выражайся, мальчик, – сказала она. – Так из-за чего у вас с друзьями разыгралась такая драма?

– Просто пытаемся помочь генералу, ма, – теперь уже тактично ответил Аларон.

– Похоже, для этого нужно много ругаться, кричать и носиться по дому, – заметила Тесла сухо. – Есть подвижки? Вы все еще друзья?

– Не уверен.

– Насчет чего?

– Насчет подвижек. Но мы все еще друзья.

Мать обернулась к Аларону, внимательно уставившись на него своими пустыми глазницами.

– Ты влип в неприятности, не так ли, сын?

– Нет-нет… Ничего подобного…

– Все плохо, да?

Аларон свесил голову:

– Мне пришлось кое-что украсть. И меня за это могут наказать.

Тесла немного напряглась.

– Идиот. Твоя тетя или этот силацийский фат тебя что, ничему не научили? Никогда – никогда – не оставляй следов. Кого ты ограбил?

Врать ей Аларон не мог.

– Губернатора.

Мать замерла, и он увидел, как вокруг ее пальцев начинает вспыхивать пламя. Юноша поспешно схватил ее за руки. Они были обжигающе горячими.

– Губернатора? Ты ограбил Белония Вульта? – Вцепившись ему в руку, она притянула его к себе. – Тебе нужно пойти к Джерису Мюрену. Он защитит тебя. Они с Ванном вместе сражались. Иди к Мюрену…

– Не могу, ма. Мюрен замешан в этом так же, как и Вульт.

– Невозможно. – Голос Теслы был ровным и не терпящим возражений. – Они друг друга презирают.

– Это правда. Они вместе втянуты в какое-то темное дело. Ну, а семья Цим знает один склад у доков в старом городе, с подвалом, достаточно глубоким для того, чтобы заблокировать ясновидение. Мы можем спрятаться там и переждать. Рамон уже все подготовил, включая запасы еды и воды. Люди Цим за всем для меня присмотрят, а я позабочусь о генерале. Они помнят, что он сделал для них во время Мятежа. Все будет хорошо. А Цим какое-то время поухаживает за тобой, пока я не смогу вновь показываться здесь.

– Лучше всего тебе было бы бежать на Силацию, причем сделать это следовало давно. – Она улыбнулась, обнажив пожелтевшие зубы. – Почему Вульт до сих пор сюда не заявлялся?

– Его сейчас нет в Норосе, ма, но он может вернуться в любой день.

Тесла обвила его похожими на птичьи когти руками и прижала к своему костлявому телу.

– Ох, глупый мальчишка.

Аларон не двигался, пока его мать не заснула. Затем, осторожно высвободившись из ее объятий, он вернулся в гостиную, налил себе холодного чая с лимоном и сел, уставившись на стопку бумаг. Чуть раньше Рамон начал работать над фразой «Я. Л., 824: аргундун, за мной», однако он не продвинулся дальше надписей «Анаграмма?», «Код?» и «Писание?», а также нескольких закорючек.

Когда его друзья вернулись, Аларон так и сидел, продолжая размышлять. Позабыв о своем чае, он трясся от возбуждения. В комнате было темно, и юноша едва мог разглядеть бумаги. Генерал мирно храпел в своем кресле.

Цим раздвинула занавески.

– Ты ослепнешь, если будешь работать в темноте.

Рамон вошел следом за ней, неся сумки с овощами.

– В чем дело, Ал? – спросил он. – Ты выглядишь так, словно тебя коснулся Кориней.

– Просто мне пришла мысль в голову, вот и все.

– Тебе? Мысль? Поверить не могу.

Аларон ответил другу откровенно грубым жестом. Что же касается мысли, то она вращалась у него в голове уже не меньше часа.

– Думаю, я частично разобрался в истории с псом, – произнес он, стараясь придать своему голосу нотки небрежности.

Но друзей это не особо впечатлило, они ожидали большего.

– Ну? – в один голос потребовали Рамон и Цим.

– Я все смотрел на эту фразу – «Я. Л., 824: аргундун, за мной». Это может звучать глупо, но, не зная клички пса, вообще ничего не получится. И даже тогда тебе нужно будет знать, что Лангстрит сам убил собаку, о чем Вульту и его приспешникам известно не было. Но…

– Аларон, ты заговариваешься, – сухо сказал Рамон. – К делу, амичи, к делу!

– Ох, простите! Помните число 824? Я заметил, что составляющие его цифры совпадают с количеством букв в словах следующей за ним фразы: «Аргундун, за мной». Видите? Слово из восьми букв, слово из двух букв, а затем – слово из четырех букв. И если вы возьмете последнюю букву каждого из них, – восьмую, вторую и четвертую, – получите три буквы: «Н», «А» и «Й». То есть Най. Так звали его пса.

Цим склонила голову набок:

– Это и есть ключ?

Рамон воспринял догадки Аларона с большим энтузиазмом.

– Знаешь, ты можешь оказаться прав, – сказал он. – Это не так сложно, но может иметь смысл. Еще мысли, Ал?

– Ну, – продолжил излагать свои мысли Аларон, – яд, который он дал собаке, напомнил мне кое о чем, что мы проходили на занятиях по некромантии. Его получают из растения воитель, отравление которым, как известно, увеличивает вероятность того, что после смерти дух останется блуждать рядом с телом. У нас этому была посвящена целая лекция, помнишь? Такие яды называют теневыми.

– А Вульт что, не догадался бы об этом? – спросила Цим с сомнением.

– Только если он – некромант, – сказал Рамон. – А в его биографии в «Генералах бесславного кутежа» ни о чем подобном не говорится. Некромантия – не та отрасль колдовства, которая является его сильной стороной; вдобавок она связана со стихией земли, а он – воздушный маг, чей элемент диаметрально противоположен земле.

– То есть ты думаешь, что Аларон мог понять что-то, чего не понял Белоний Вульт? – скорчила гримасу Цим.

– Ну, если смотреть на все под таким углом зрения, это действительно выглядит большой натяжкой, – согласился Рамон, подмигнув Аларону.

– Я просто проигнорирую вас обоих и продолжу, – сказал тот. – Воитель довольно распространен, хотя люди в основном используют его для борьбы с сорняками, а не для того, чтобы травить зверей. Но если бы вы хотели создать призрака, то использовали бы именно его.

– Призрака пса? – насмешливо произнесла Цим.

– Призрака Ная, – поправил ее Аларон. – Пса, чей хозяин каждый день выгуливал его от старого города, через Монетный мост и до самой Пордавинской площади, где стоит часовня, в которой Лангстрита и нашли.

Рамон моргнул:

– Считаешь, что призрак его пса может привести нас к следующей части головоломки?

Аларон пожал плечами:

– Почему нет?

– Но разве Лангстрит был некромантом?

– Он был земляным магом, а некромантия связана со стихией земли, так что у него должны быть к ней определенные склонности. Ночью мы должны еще раз осмотреть часовню. Некромантия входит в число моих склонностей, пусть она и дается мне весьма паршиво. В ночное время она работает лучше, но мне все равно нужно подготовиться.

Рамон пожал ему руку:

– Хорошая работа, агент Мерсер. Возможно, нам все же удастся спасти твою задницу.

Рамон вел их по запутанным улочкам Пордавина, без малейших усилий избегая патрулей стражи. Было новолуние, в небе на востоке только-только начинало зарождаться слабое сияние, так что тихие улицы полностью окутывал мрак. До наступления рассвета колокол еще должен был пробить дважды. Трое друзей заблаговременно облачились в темные одежды, а свои лица укутали шарфами, что тоже выглядело весьма разумно: Норос располагался высоко над уровнем моря, и по ночам здесь всегда было холодно. Аларон почти не спал, однако мысль о возможном прорыве придавала ему сил.

В часовню на Пордавинской площади они проскользнули незамеченными, с облегчением убедившись, что внутри нет ни одного нищего. Пол все еще оставался частично затопленным, что, вероятно, и было причиной отсутствия бездомных. Застоявшаяся вода издавала просто отвратительный запашок. Рамон не сдержался и показал в ее направлении вычурный жест. И озорно заметил:

– Пол в твоем распоряжении, Аларон. В смысле лужа.

Цим закрыла главный вход, чтобы свет случайно не увидели с площади. Скрепя сердце Аларон пошлепал в боковой неф часовни, где много лет назад был найден мертвый пес. В поисках поддержки он взглянул на Рамона.

– Ты сможешь, Ал, – прошептал его друг. – Уверенность в себе.

Уверенность… Кивнув, Аларон закрыл глаза. Он вызвал в памяти те небольшие успехи, которых ему удалось добиться в коллегии, и выбросил из головы неудачи. С того самого момента, когда Рамон прочел ему лекцию в трактире, он пытался убедить себя, что способен преодолевать препятствия, которые до этого ему осилить не удавалось. Но некромантский гнозис… Брр! Некромантию им преподавал Фирелл, чьи занятия Аларон на дух не принимал, поэтому она всегда давалась ему плохо. Больше всего юноша возненавидел ощущения, возникавшие при использовании некромантского гнозиса. Это было просто кошмарно: фиолетовый свет сочился из его пальцев подобно слизи. А еще он терпеть не мог находиться рядом с трупами. Прикосновения к их мертвой студенистой плоти и взгляд их безжизненных глаз приводили его в ужас.

«Крепись, – сказал он себе. – Теперь у тебя нет выбора. Сделай это, или Вульт прикончит тебя».

Струившийся гнозис причинял ему боль, вытягивая тепло из его тела. Стоило Аларону начать свой зов, как ощущение стало таким, словно на него зашипел миллион крыс, обнажив зубы с застрявшей в них мертвой плотью. До юноши донеслись едва слышные голоса тех, кто умер в этом месте. Отрешившись от них, он сконцентрировался лишь на своем зове.

Най, Най… Сюда, мальчик!

В глазах Аларона все померкло, и ему стали видны выползавшие из углов и скользившие вдоль стен тени: едва различимые лица заблудших душ слетались как мотыльки на огонь. Най, верная собака, Най. Он представил себе псину, которую видел на картинке в книге, и мысленно послал этот образ вовне. Най…

– Аларон?

Голос Цим дрожал. Она лихорадочно отдернула руку: в стене, перед которой она стояла, беззвучно появилась новая трещина.

Кто зовет? – послышался леденящий душу голос, исходивший из каких-то запредельных глубин. – Кто посмел?

На каменной стене возник человеческий силуэт, отпечатавшийся на ней подобно мокрому пятну. Цим попятилась. Аларон, не задумываясь, поднял руку и пробормотал заклятие изгнания мертвых. Раздался нечеловеческий визг, и фигура исчезла.

– Что произошло? – выдохнул Рамон.

Цим продолжала пятиться к двери.

– Аларон, я не уверена, что это хорошая идея…

– Мне она тоже не нравится, – признался Рамон. – Заканчивай уже, ладно?

Аларон возобновил свой зов, сконцентрировавшись на псе. Он пожалел, что не встречал Ная, когда тот был жив, хотя, разумеется, тогда он еще не родился. Однако юноша был знаком с этой породой. А вдруг это поможет? Най, ко мне, мальчик!

О его ногу потерлось влажное мохнатое тело, и Аларон, вскрикнув, едва не пробил головой свод часовни. Оступившись, он упал на спину. Из тени величаво вышел волкодав. Пес высунул язык, а его свалявшаяся шерсть слегка отсвечивала фиолетовым окрасом. Аларон почти позабыл о том, что нужно дышать.

Его друзья, увидев собаку, с шумом вдохнули.

Аларон осторожно протянул руку:

– Най? Най, ко мне, мальчик, ко мне…

Подойдя к юноше, призрачный пес обнюхал его. Нос духа волкодава был холодным как лед. Аларон чувствовал одновременно усталость, облегчение, благоговение и гордость. Я сделал это! Он, бывший на своем курсе посмешищем во всем, что касалось некромантии, сумел разрешить загадку, оказавшуюся не по силам Фиреллу и Вульту. Получайте, подонки.

Взглянув на Аларона, Рамон слабо улыбнулся. Его голова слегка кружилась от напряжения. Коротышка-силациец одобряюще ухмыльнулся ему в ответ и прошептал:

– Хорошая работа.

Пес продолжал принюхиваться к Аларону, изучая его запах. Юноша осторожно погладил собаку и рассмеялся, когда волкодав, счастливо завиляв хвостом, уткнулся в него носом так, что он оказался на полу. Сохраняя осторожность, Аларон привязал сущность пса к своей, после чего прекратил зов. Пес остался на месте, призрачный, но при этом достаточно плотный для того, чтобы к нему можно было прикоснуться.

– Эй, Най, приятно познакомиться, мальчик.

– Ты ему понравился, Аларон, – рассмеялась Цим, опускаясь на колени и обнимая волкодава.

– Что? Призрачному псу нравятся некроманты? – фыркнул Рамон. – Я нахожу его вкус крайне сомнительным. Ладно, что теперь?

– Не знаю, – растерянно ответил Аларон. На ощупь шерстка Ная оказалась нежно иллюзорной, как бы из дыма. У юноши возникло неприятное ощущение, что если бы он того захотел, его рука могла бы беспрепятственно проникнуть через тело пса насквозь, поэтому он старался прикасаться к Наю ласково. – Есть идеи?

– Давай спросим его, – предложила Цим, увидев, как Най, виляя хвостом, прыгнул в сторону двери.

Он двигался беззвучно, не тревожа заливавшую пол воду.

– А ты говоришь на собачьем языке, Цим? – усмехнулся Аларон. – У нас на Силации говорят, что собаки и римонские цыгане – родичи, – добавил он, поддразнивая подругу.

– Прямо как крысы и силацийцы, – немедленно парировала Цим. – Посмотри на него, дуралей: он хочет наружу. Не нужно быть магом, чтобы это увидеть. Он хочет что-то нам показать. Прогуляемся, мальчик? Прогуляемся?

Призрачный пес сидел у закрытой двери, тихо поскуливая. Приоткрыв ее, Рамон выглянул наружу.

– Еще темно, – сказал он. – Что нам делать?

– Не уверен, что смогу удерживать его в этом мире, когда взойдет солнце, – ответил Аларон. – Думаю, нам нужно рискнуть и выпустить его. Если кто-нибудь нас увидит, я последую за псом, а вы, ребята, попробуете их отвлечь. Идет?

– Ха! Классический Роблер. Значит, деньги на дорогостоящее образование все-таки были потрачены не зря. – Рамон поклонился. – Ведите, генерал Мерсер.

Цим распахнула дверь настежь. Раскатисто залаяв, Най помчался через площадь, оглядываясь каждые несколько ярдов, дабы убедиться, следуют ли они за ним. Окутав себя иллюзорной тенью, Аларон ринулся вперед. Цим с Рамоном не отставали. Они пересекли площадь, следуя за слабо светившейся фигурой собаки. К счастью, путь Ная пролегал по не слишком людным улицам, которые солдаты патрулировали редко. Когда же патруль таки попал в поле их зрения, пес полностью слился с темнотой. Аларон уже начал бояться, что потерял его, но стоило лязганью доспехов стихнуть, а отблескам светильников раствориться во мраке, как Най был уже тут как тут. Высунув язык и тихонько, но часто дыша, он звал их за собой.

Они пересекли по Монетному мосту реку Лейль, и Аларон начал думать, что беседа с Кирой Лангстрит не была такой уж пустой тратой времени.

– Он возвращается по пути, которым хозяин выгуливал его каждый день, – сказал он возбужденно. – Лангстрит учил его маршруту.

У Королевского монетного двора им пришлось укрыться от еще одного патруля, после чего они начали спускаться к старому городу и озеру. Най весело сиганул под акведук, не обращая внимания на ревевшую у них над головами воду, и помчался по переулку к Серебряному рынку, перепугав стаю бродячих собак, которые, робко зарычав и попятившись, бросились врассыпную.

Друзья выбежали на небольшую площадь старого города. При их приближении Най поднял заднюю лапу и, не прекращая вилять хвостом, пустил призрачную струю мочи на какую-то дверь.

Рамон с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться.

– Он пометил ее для нас, – сдавленно смеялся он. – Гениально!

Они изучили дверь, ведшую в старый каменный склеп вроде тех, которые знатные семьи возводят в своих загородных имениях. Над входом виднелись герб и ангелы Кора. Серый камень стен выглядел старым, однако запертая дверь была совсем недавно выкрашена традиционной для дверей склепов зеленой краской. Надпись на склепе гласила: «Де Савьёк». Это было имя угасшей династии, последних потомков одного из Благословенных Трех Сотен. В городе было несколько таких склепов, по-прежнему священных, невзирая даже на то, что сами семейства магов, которым они принадлежали, пришли в упадок.

– «Де Савьёк». – Аларон обернулся к остальным. – Никогда о них не слышал.

– Ты среди нас – единственный местный, Ал, – заметил Рамон.

Най подбежал к Аларону, выжидательно глядя на него. Из-за гор на востоке показался первый солнечный луч, и небо окрашивалось в бледно-голубые тона. Най заскулил, внезапно став казаться прозрачным.

– Мы вернемся ночью, – сказал Аларон, но затем быстро добавил: – Мы его потеряем… Бежим, мальчик!

Хлопнув себя по бедру, юноша развернулся и помчался домой.

Он бежал всю дорогу, а Най не отставал ни на шаг, иногда даже опережая его. Добравшись до двери, Аларон спешно открыл ее. Принюхавшись, пес зычно гавкнул и со всех ног бросился в дом. Юноша едва поспевал за ним.

Ярий Лангстрит спал в кресле у остывшего камина, но когда Най, счастливо залаяв, приблизился к нему, старик проснулся. Он, похоже, узнал своего любимца. Собака положила передние лапы на колени генерала и стала радостно тыкаться в него носом. Какое-то время старик смотрел на волкодава, а затем начал ерошить ему мех. Лицо Лангстрита по-прежнему ничего не выражало, однако же по его щекам катились слезы.

– Най, – шептал он. – Най.

Это были первые слова, которые старик произнес с момента своего появления.

Аларон почувствовал, как его сердце сжалось. Цим с Рамоном вбежали в дом следом за ним, тяжело дыша; положив руки ему на плечи, они заглянули в комнату, и юноша услышал их изумленные вздохи: обнимая волкодава, генерал вновь и вновь повторял его кличку. Пес от удовольствия бил хвостом по полу.

«Возможно, это его исцелит», – подумал Аларон, однако над городом взошло солнце, и силуэт пса начал меркнуть. Гавкнув на прощание, Най развернулся и помчался прямо сквозь стены в какое-то темное место. Генерал глядел ему вслед. Щеки старика были мокрыми от слез, а на его лице играла удивленная улыбка.

Больше им не удалось добиться от генерала Лангстрита ни слова, поэтому только и оставалось дожидаться вечера. Рамон отправился на Беконторский холм, чтобы проверить, не прибыл ли Вульт, используя в качестве предлога необходимость зарезервировать место на одном из воздушных кораблей, направлявшихся в Понт: он должен был присоединиться к своему легиону через несколько недель. На холме уже собралась небольшая флотилия воздушных судов, готовых принять на борт магов, которые должны были участвовать в священном походе.

Тем временем Аларон нашел в одной из книг Теслы информацию о семье де Савьёк. Судя по всему, они выделялись своей исключительно скучной жизнью.

– В мире, где шушера вроде нас ищет величайшее сокровище империи, эти удостоились лишь примечания в учебнике коневодства, – сказал он. – Интересным был разве что последний из них. Его убили на дуэли из-за игорных долгов. Его прощальными словами были: «Какие мои шансы?»

Юноша мрачно усмехнулся.

Оставшуюся часть дня они провели, складывая все документы в сундучок, чтобы затем перевезти его в подвал, который был подготовлен для Аларона в качестве укрытия. Вернулся Рамон. О Вульте у посадочных башен по-прежнему никто и слыхом не слыхивал.

Цим согласилась остаться с Теслой и генералом, пока Рамон с Алароном будут в склепе де Савьёков. Они вышли из дома, когда город уже окутали сумерки. В старой его части богачи жили за высокими стенами и запертыми, охраняемыми дверями. Улицы были все такими же тихими, так что они достигли склепа без происшествий. Рамону понадобилось всего несколько секунд на то, чтобы открыть дверь с помощью гнозиса и закрыть ее за ними тем же образом. Аларон зажег факел.

Контраст с часовней оказался разительным. Все саркофаги, кроме одного, были сделаны из мрамора, причем из дорогих его оттенков: красного, зеленого и черного. Единственный простой саркофаг принадлежал неудачливому игроку, Робену де Савьёку, последнему в роду.

– Так что мы ищем? – поинтересовался Аларон.

Рамон смотрел на надгробие Альво де Савьёка, отца Робена.

– Вот это, – ответил он через несколько секунд.

Мрамор был старым и потрескавшимся; росший в трещинах мох практически уничтожил семейный герб с изображенными на нем ключами и надпись, гласившую: «ЯРЧАЙШИЙ ЛУЧ».

– Что?

Рамон ткнул пальцем в надпись:

– Присмотрись. Первые буквы поблекли: «Я» и «Л».

Аларон с шумом вдохнул:

– Я. Л. Ярий Лангстрит.

Рамон кивнул. Вытащив свой амулет, он водил им над могилой.

– Ха! Видишь это? – Он убрал мох, росший под буквами «Я» и «Л». – Вот здесь…

Аларон пригляделся. На камне была нацарапана фраза: «Воко Арбендесай». Разум юноши словно перемкнуло.

– Это волшебство: «воко» означает «призови».

– А «Арбендесай»?

– Это имя. У всех духов есть имена, по которым их призывают. – Он возбужденно схватил Рамона за плечо. – Мы уже совсем близко, Рамон.

Над Альпами вставало солнце. Почувствовав восходящий поток воздуха, Вульт вдохнул его, чистый и холодный. Ему все-таки удалось заснуть, однако теперь его разбудило прикосновение чужого разума.

Он облизал губы.

Я лечу обратно в Норос, Мать Империи. Я могу объяснить…

Пока она говорила, ее хватка на разуме губернатора становилась все сильнее, и он ощутил холодный страх из-за того, что она сможет прорваться в его мысли даже из своей палласской башни. Восстановив свои защиты, он не стал избавляться от этой хватки, но, возведя новый внутренний барьер, приготовился отразить любое дальнейшее вторжение. Лишь после этого Вульт вновь смог мыслить рационально.

Он должен был сообщить ей некое подобие правды. Не настоящую правду, разумеется, – на такое он никогда бы не пошел. Ставки были слишком высоки.

Когда она ответила, ее мысленный голос был ровным, но при этом обеспокоенным.

Вульт ожидал недовольства императрицы-матери, но когда она заговорила вновь, ее голос оставался сдержанно-доброжелательным.

Она рассмеялась:

Да, Ваше Величество, – ответил он, однако императрица-мать уже разорвала связь.

На следующее утро Аларон завтракал рано и в одиночестве. Цим все еще спала, а Рамон отправился к посадочным башням. Но не успел Аларон доесть свою кашу, как дверь распахнулась и в помещение влетел Рамон.

– Ты должен уходить, Аларон. Они ждут губернатора сегодня ночью. Вам с генералом нужно немедленно перебираться в подвал.

Аларон был ошеломлен, чувствуя себя так, словно его ударили кулаком в живот. Однако Рамон не дал ему колебаться. Скрываться при первом намеке на то, что их заметили, для силацийцев явно было нормой.

– Давай же, Ал, пойдем!

Когда на город спустились сумерки, Аларон уже был в пятнадцати футах под землей, в подвале одного разрушенного складского здания неподалеку от доков. Примостившись на куче мешков, юноша размышлял, как ему вообще пережить приближавшуюся ночь здесь, под землей, где ему составляли компанию генерал да книги. Хорошо хоть, что гностический огонь помог справиться с блохами. Однако все равно перед ним вырисовывались довольно мрачные жизненные перспективы.

Люк над головой со скрипом распахнулся, и по ступеням затопал одетый в темное Рамон. Генерал безучастно взглянул на него. Принюхавшись, Рамон сморщил нос:

– Что за выгребная яма.

– Спасибо. – Аларон хмуро посмотрел на друга со своего импровизированного матраца из мешков с мукой. – Ты что, ждал здесь увидеть королевские покои?

– Нет, просто чуть меньше грязи и гнили.

– Спасибо, что напомнил. Я прикажу служанке убраться… Ох, подожди, здесь же нет служанок…

– Прекрати дуться, Аларон. Твоему отцу во время Мятежа приходилось справляться с вещами и похуже.

– Да, но он делал это ради Родины, – пробормотал Аларон кисло. – Полагаю, твоя комната в трактире уютная?

– Не жалуюсь, – ответил Рамон. – Спасибо, что спросил.

– Ха! Помогать-то собираешься?

– Собираюсь, как и всегда. – Рамон держал в руках глиняный горшок. – Смесь на основе серебра, для круга призыва.

Теорию они знали оба, однако склонности к волшебству у Рамона не было, поэтому Аларону вновь пришлось попробовать себя в той области гнозиса, которой он не на шутку опасался. Суть волшебства заключалась в вызове бродивших по земле духов мертвых и превращении их магом в своих слуг путем подчинения собственной воле. Разумы призраков связывались между собой паутиной душ; эта сеть все время менялась – места совершавших переход занимали вновь умершие. Однако были известны и другие, которых из суеверия по-прежнему называли «демонами». Эти сущности вековали уже тысячелетия, а старейшие из них обладали огромной силой. Волшебники ценили их особенно; назвав имя демона, его можно было призвать и контролировать.

Волшебник мог призвать демона без круга, а вот призывать неизвестного демона без него стал бы лишь безумец. Круг призыва позволял заточить демона, пока тот не подчинится воле мага; он мог быть настроен на конкретные силы известных духов, начерчен так, чтобы скрывать личности или блокировать обнаружение, наполнен иллюзиями или ловушками: все это являлось различными аспектами искусства волшебства. На начертание полноценного круга призыва могли уйти целые часы.

Как и некромантия, волшебство всегда пугало Аларона. И не важно, что вступительные экзамены показали, что он обладал аналитическим и логическим умом, требовавшимся для подобных областей гнозиса: юноша до потери пульса боялся душ умерших и демонов. От одной мысли о том, что неудачная попытка подчинить призванную сущность могла разрушить его разум, ему начинали сниться кошмары. Аларон надеялся, что ему никогда больше не придется пользоваться волшебством, но жизнь распорядилась иначе.

«Намедни я применил некромантию… Я могу это сделать», – сказал он себе решительно.

Тщательное начертание и подготовка внутреннего круга заняла всю ночь, однако юноши поработали на славу. Прямо перед рассветом Аларон для проверки активировал круг легким гностическим касанием. Внутри, высекая искры, немедленно вырос полупрозрачный светящийся столб. Аларон довольно заворчал. Серебро расплавилось. Юноша обошел круг, ища разрывы, после чего деактивировал его, чтобы не жечь попусту ценные ингредиенты.

– Готово! – объявил он и тут же ощутил невероятную усталость; ему хотелось заснуть и не просыпаться, но в то же время Аларон чувствовал возбуждение.

«Несколько месяцев назад я бы потерял голову от страха при самой мысли о том, что мы собираемся сделать», – подумал он и указал Рамону на круг:

– Внутренний круг – для демона, а внешний – для меня, чтобы, если я облажаюсь, демон не смог добраться до вас. Выглядит неплохо. Думаю, мы готовы.

– Тогда мы сделаем это ночью, – покосился на него Рамон. – Тебе следует поспать, амичи. Мериться силой с демонами нужно на свежую голову, си?

Аларон чувствовал удивительную уверенность в себе.

– Мы сможем, – сказал он. – Кстати, как думаешь, что скажет генерал, когда мы вернем его?

Рамон хохотнул:

– Полагаю, нечто вроде «А вы, провались оно все в Хель, что еще за клоуны?»

Аларон попытался проникнуться веселостью друга, однако ему этого не удалось.

– Представь, в каком отчаянии нужно было быть, чтобы уничтожить свой разум, надеясь лишь на то, что кто-нибудь найдет тебя и восстановит его.

– Да. Возможно, он еще безумнее нас, – произнес Рамон рассудительно и взглянул на Лангстрита. – Я должен идти. Нам обоим нужно отдохнуть перед ночным призывом.

– И, возможно, перед битвой с вырвавшимся из-под контроля демоном, если я облажаюсь, – сказал Аларон с тревогой.

– Или с Вультом, Фиреллом, Мюреном и половиной стражи, – добавил Рамон беззаботно.

Аларон взглянул на него несчастными глазами.

– Прости, Рамон. Знаю, нельзя было брать ту бумагу…

– Что сделано – то сделано, Ал. Теперь нам просто нужно быть умнее. – Поднявшись, Рамон хлопнул его по плечу. – Не паникуй, амичи. У нас уже почти получилось. Сегодня ночью!

Аларон стиснул его в объятиях:

– Спасибо тебе, друг мой, спасибо за все. Без тебя я был бы уже мертв.

Рамон раздраженно склонил голову набок:

– Не доводи меня до слез, Ал.

Аларон вновь обнял его:

– Я серьезно, Рамон. Ты – мой лучший друг.

– А ты – мой, Ал. Но ты все равно полный придурок. – Рамон оттолкнул его. – Что это говорит обо мне, а?

Когда люк закрылся, Аларон попытался не поддаваться очередному приступу клаустрофобии. Сидя в темноте вместе с безмолвным генералом, он подумал о Цим, которая заботилась о его матери, и мысленно послал ей свою любовь. Молиться для него, презиравшего Церковь, было бы лицемерием, однако юноша все равно едва не сделал этого из чистого страха перед тем, что могло произойти с теми, кого он любил.

Пусть с вами все будет в порядке. Пожалуйста, пусть с вами все будет в порядке…

Пронизывающий северный ветер принес Вульта в Нороштейн еще до рассвета. Воздушный корабль приземлился на мощеную террасу, возвышавшуюся над городом. Вульт встал и потянулся, ощутив непривычное головокружение. Воздушные маги, наконец-то почувствовавшие землю под ногами, легли навзничь и застонали, не в силах выразить свое облегчение словами. Они не подвели Вульта и даже превзошли его ожидания. Звездный свет отражался от снежных вершин Альп, возвышавшихся над ними, – южного барьера, трона, глядевшего на них свысока, как Мать Империи Луция.

Уходя, Вульт бросил на палубу кошель с золотом. Пускай дерутся за него; губернатор всегда управлял своими подчиненными подобным образом. Пусть волки рвут друг друга, а он возьмет себе победителя. Именно так он нашел Гурвона Гайла и Дария Фирелла. Кстати, последний уже смиренно дожидался его.

– Мастер! – поклонился он Вульту.

– Дарий. – Вульт положил руку ему на плечо, показывая Фиреллу, чтобы тот соблюдал дистанцию. – Докладывай, друг мой. Что Грон Колл рассказал об этом возмутительном преступлении?

– Мало, милорд. Он утверждает, что напился и проспал все это время, – произнес Фирелл с презрением.

– Это правда?

Фирелл поморщился:

– Его воспоминания изменили, поэтому, возможно, мы так никогда и не узнаем, чем он занимался на самом деле. Переписанный разум восстановить сложно.

Вульт почувствовал, как его глаза сужаются.

– Кто это сделал?

– Кто-то, достаточно умелый для того, чтобы замести свои следы. Боюсь, никаких зацепок.

Губернатор раздраженно хмыкнул. Предсказуемо, но все равно досадно.

– Отвези меня в резиденцию. Я должен определить, что было украдено.

Сидя в темном подвале, где время, казалось, приостановилось, Аларон ощутил попытку прочесть его мысли. Касание оказалось совсем легким, и масса камня немедленно оборвала связь. Искусство ясновидения связывали с воздушным гнозисом, так что земля блокировала его; самым простым способом для не-магов скрыться от попыток мага обнаружить их было уйти под землю. В Римонии это поняли слишком поздно для того, чтобы спастись, а вот силацийцы в своих горных крепостях быстро во всем разобрались, а другие последовали их примеру. Не можешь защититься – окопайся.

Он вернулся. Белоний Вульт здесь… Аларон ощутил прилив страха, однако справился с ним. Они зашли уже слишком далеко и были в этой игре на шаг впереди, поэтому каждому из них следовало сохранять самообладание. Выдохнув, он почувствовал, как страх отступает, и опустился на свое ложе из мешков с мукой. Теперь ему оставалось лишь ждать, надеясь, что и с остальными все в порядке.

Цим была на кухне, когда кто-то начал колотить в дверь. Тесла спала наверху, а Тула ушла на рынок. Девушка открыла дверь, держа свой амулет за спиной, приготовившись бежать или сражаться.

На ступенях толпились стражники. Высокий, мрачного вида мужчина со светлыми локонами и смелым лицом выступил вперед. Она хорошо знала его: Джерис Мюрен и ее отец оставались друзьями много лет.

– Стража Нороштейна, – объявил капитан. – У нас есть ордер на арест Ала… – Он замолчал на полуслове, наконец-то осознав, что перед ним стоит Цим. – Цимбеллея ди Реджия? Что ты здесь делаешь? Где молодой Мерсер?

– Его здесь нет, он отправился в Понт вместе с отцом. Они наняли меня в качестве служанки для его матери, – солгала девушка, не моргнув глазом и незаметно убрав амулет в карман.

– А твой отец знает, что ты здесь?

– Разумеется. – Она изобразила на своем лице сожаление. – Простите, но здесь нет никого, кроме мадам, а она спит. Вы можете вернуться в полдень, когда я искупаю и накормлю госпожу Теслу. В столь раннюю пору она ужасно раздражительна и, не ровен час, даже может начать метать в людей огонь. – Цим со значением посмотрела на солдат. – Вы ведь знаете, в какое безумие способны впадать эти боевые маги.

Солдаты содрогнулись при одной мысли об этом.

Джерис Мюрен бойко рассмеялся.

– Да уж! – Он обернулся к своим людям. – Ладно, парни: Дженсен, ты остаешься у главного входа. Никого не впускать и не выпускать. – Вновь обернувшись к Цим, капитан поклонился. На его лице читалось неудовольствие. – Для вашей защиты, госпожа ди Реджия. Уверен, вы понимаете.

Цим нахмурилась, думая, как бы из всего этого выпутаться.

Мюрен взглянул на солдат:

– Остальные – выметайтесь отсюда и начинайте опрашивать соседей. – Дождавшись ухода своих людей, он закрыл за собой дверь. Цим почувствовала, что краснеет. – Итак, юная Цимбеллея, возможно, нам предстоит долгий разговор, – произнес он голосом, не терпящим возражений.

Белоний Вульт смотрел на фигуру, сидевшую с другой стороны стола.

– Что значит «вы не можете его найти?» – Он наклонился вперед. – Я знаю, кто вломился в мою канцелярию, капитан Мюрен: это был Аларон Мерсер, и я желаю получить за это его треклятую голову!

Когда Вульт сложил два и два, он ощутил некое подобие облегчения: пропажа досье на Лангстрита была тревожным фактом, однако единственная бумага, которую похитили кроме этого, касалась Мерсера. Это интриговало.

Я видел тебя в предсказаниях, мальчик. Тебя и Скиталу Коринея…

После того как Вульт выслушал дипломное выступление юноши, содержание которого было пугающе близким к правде, губернатор предсказал, что если он позволит мальчишке работать в качестве провалившегося, но свободного мага, вероятность того, что он сумеет заполучить Скиталу, будет выше. Она оставалась низкой, но это все же было лучше, чем ничего. Выяснив, какие документы пропали, Вульт вновь занялся прорицанием. Мальчишка не прекращал активной деятельности. В городе явно что-то происходило: пропавшую Скиталу окутывала паутина заговора, за которой угадывались поистине уникальные возможности.

«Я ничего не могу брать на веру», – подумал губернатор, глядя на сидевшего перед ним человека. Во времена Мятежа Мюрен сражался в рядах повстанцев в качестве боевого мага. Один из людей Лангстрита, он входил в число тех несгибаемых солдат, которые сражались до самого конца. Когда Роблер наконец сдался, он находился вместе с ним на склонах Альп. Вне всяких сомнений, он знал Ваннатона Мерсера. Как знал и Мерцелла ди Реджию, известного бандита из числа римонских цыган, помогавшего Мятежу. То, что в доме Мерсеров обнаружили дочь ди Реджии, не могло быть совпадением. Я не могу доверять Мюрену, никогда не мог… Вульт годами пытался убрать Мюрена с его поста, однако капитана стражи назначал король, а не губернатор.

«Неприкасаемым не являешься даже ты, Джерис Мюрен», – мысленно констатировал Вульт, после чего добавил вслух елейным голосом:

– Очень хорошо, капитан. Я хочу, чтобы поиски мальчишки усилили. И я сам допрошу эту цыганскую девчонку. Как и его мать.

Ответ Мюрена был по-деловому сухим:

– Простите, губернатор. Допрос подозреваемых – это обязанность стражи.

Вульт сверкнул на капитана глазами.

– Тогда я буду присутствовать при допросе, – проскрипел он.

– Простите, губернатор, – повторил Мюрен раздражающе занудным голосом. – Присутствовать на допросе подозреваемых можно только по договоренности с капитаном стражи.

– Так устройте мне это, капитан стражи.

– Простите, губернатор, но я не вижу оснований позволять вам это.

Мюрен встал, отсалютовал и удалился, оставив Вульта кипеть от злости в одиночестве.

Кем, провалиться тебе в Хель, ты себя считаешь, Мюрен? Я, на хрен, губернатор! Зарычав от досады, Вульт вернулся к своим пока что бесплодным попыткам обнаружить Аларона Мерсера с помощью ясновидения. Если бы он только получше помнил этого дерзкого мальчишку… Внезапно губернатора осенило: разве Колл не был однокурсником Мерсера? Пришло время проверить, сможет ли юный подхалим искупить свою вину за то, что позволил краже произойти.