26. Огненные фигуры в воздухе
Руны
Некоторые аспекты гнозиса являются общими для всех магов. Это, если так можно выразиться, их «орудия ремесла»: постановка защитных оберегов, способность вступать в гностический контакт и блокировать его, возведение барьеров и открытие порталов, а также многие другие гностические техники. Каждая из них обозначается своей собственной руной – символом из алфавита древних йотических народов Шлессена. Потому фраза «начертать руну» вошла в лексикон магов наряду с такими терминами, как «заклинание», «оберег» и тому подобными.
Ардо Актий, ученый, Брез, 518
Нороштейн, Норос, континент Юрос
Майцен 928
2 месяца до Лунного Прилива
– Мастер Мерсер, – тихий голос поприветствовал Аларона, который шел быстрым шагом по окутанным сумраком улицам Нороштейна.
Юноша заранее поднял капюшон, дабы его никто не узнал. Он оставил свой нелегальный амулет дома на случай, если какой-нибудь дотошный стражник решит обыскать его на входе в библиотеку совета. Теперь, когда очень многие отправились на восток как легионеры или снабженцы, улицы казались непривычно малолюдными. Ветер дул все сильнее, а по небу стремительно проносились высокие облака. Приближалось лето, и от влажной жары люди становились вялыми и невнимательными.
Увидев Джериса Мюрена, отделившегося от стены всего в нескольких футах от него, Аларон напрягся. В полусвете грубые черты лица стражника выглядели угрожающе. Юноша знал, что ему следует поприветствовать капитана, хотя он все еще не до конца его простил. Под мышкой у Аларона была записная книжка с сотнями загадочных рун, найденных им в библиотеке, но той, которую Ярий Лангстрит выжег в воздухе на прошлой неделе, не нашлось и среди них.
– Как дела, парень? – спросил Мюрен.
Его напускная мягкость раздражала Аларона, однако юноша ответил:
– Довольно неплохо. Мы были вынуждены продать свой загородный дом, а моя мать так больна, что отцу пришлось забрать ее, невзирая на то, что они прожили раздельно много лет. У отца накопились долги из-за моего провала в коллегии, поэтому он намерен отправиться на восток и торговать там в попытке избежать нависшей над ним угрозы банкротства. Ну, а я не могу практиковать искусство, которое изучил, равно как и показывать свое лицо в большей части города из-за страха нападения. Так что жизнь просто чудесна. Спасибо, что интересуетесь.
Его сарказм заставил Мюрена поморщиться.
– Я уже говорил, что мне жаль, юноша, но ты не оставил мне выбора…
– Не оставил выбора? Да кто бы вообще мне поверил? Вы могли просто со смехом отмахнуться – они бы забыли все сказанное мной через десять минут.
Мюрен покачал головой:
– Парень, члены совета ловили каждое твое слово. И осудили тебя не за это. Я говорил с Гавием после произошедшего, и он заверил меня, что причиной твоего провала стало не мое несогласие с твоими теориями. Он дал мне слово.
– Его слово. – Аларон плюнул. – Слово Люсьена Гавия? – Он вскинул руки. – Вы, должно быть…
Закрой рот хоть раз, Аларон: что сделано, то сделано. Ты заполучил амулет, ты жив, и у тебя есть другие тайны, которые следует хранить.
– Парень, они собирались тебя выпустить; Гавий мне это пообещал. Но неделю спустя ты ударил Эли Беско. Тебе не приходило в голову, что у этого могли быть последствия?
– Но этот жирный подонок…
Мюрен остановил его повелительным жестом:
– Этот «жирный подонок» теперь – исполняющий обязанности губернатора. Совет одобряет выпуск каждого из студентов, и ты это знаешь. Если даже он вполне заслужил твоего удара, а я полагаю, что так и было, тебе нужно было быть умнее. Я не твой враг, пацан, и стараюсь поспособствовать отмене этого решения.
– Много ли пока что толку от вашей помощи? – с горечью заметил Аларон. Юноше стало неуютно, и он начал переминаться с ноги на ногу. – Как бы там ни было, вам есть что мне сказать или я могу идти?
Мюрену хотелось наорать на Аларона, как он это делал со своими стражниками.
– А ты шкет с характером, не правда ли? Чуть что – выпускаешь иголки, прямо как твоя тетушка Елена. Да, мне есть что сказать. Возможно, ты слышал о поисках пропавшего старика?
Аларон напрягся:
– Слышал, сир.
– Знаешь об этом что-нибудь?
– Нет. С чего бы? – вызывающе добавил юноша.
Мюрен воздел очи горе так, словно просил небеса о терпении.
– Если бы стражник говорил со мной хотя бы вполовину так дерзко, как ты, он оказался бы в колодках. Особых причин, по которым ты мог бы об этом знать, нет, исключая то, что этот старик имеет отношение к твоей дипломной работе. Он играл важную роль в твоих мысленных построениях, и я все задаюсь вопросом, с чего бы ему исчезать примерно в то же время. Так что я лишь проверяю зацепки.
Аларон облизал губы:
– Я ничего не знаю, сир. Кто он?
Мюрен покачал головой:
– Лучше тебе об этом не знать. Но если что-нибудь найдешь, прошу, приди ко мне. Не ходи в совет.
Значит, ты знаешь его имя. Это уже интересно.
– Я думал, вы и есть совет.
Мюрен сердито сверкнул на него глазами:
– Свободен, пацан. И не думай, что можешь говорить так со всеми. Я с тобой мягок ради Ванна. Да, возможно, я мог бы действовать продуманнее. Но тебе самому будет лучше, если ты научишься держать язык за зубами.
Аларон, не попрощавшись, зашагал прочь. Из-за его спины донесся вздох капитана. Он двинулся в обратном направлении.
Вернувшись домой, Аларон присоединился к Рамону и Цим в гостиной. Мать лежала в постели, борясь с простудой. Лангстрит дремал в кресле. Состояние генерала не менялось. Аларон и его друзья ухаживали за обоими: кормили, мыли за ними посуду и укладывали их в постели. Ванн Мерсер занимался заготовками. Он уже отправил на восток три повозки товаров и пытался оформить еще одну, на которой сам должен был двинуться в Понт. До его отъезда оставалось немного времени, и он откровенно волновался за Аларона и Теслу. Присутствие генерала также не добавляло ему спокойствия.
– Нашел что-нибудь? – спросил Аларона Рамон, потягивая купленное в городе силацийское вино.
Красная жидкость делала губы Цим полнее и соблазнительнее, но она выглядела так, словно готова была отвесить пощечину каждому, кто сказал бы об этом. Аларон погрузился в мечты, сожалея, что они с Цим не наедине.
– Привет от Урта Аларону. Нашел сегодня что-нибудь? – спросил Рамон громко.
Моргнув, Аларон отхлебнул пива, чтобы скрыть свое смущение.
– А? – Небольшой столик перед ним был завален книгами из библиотеки его матери и вариантами рун, о которых они никогда не слышали. – О да. Эм… Последняя книга, которую я просмотрел, была написана Рогинием Паласским. Я не уверен, что она нам поможет. Многие маги не пользуются рунами или создают свои собственные, чтобы скрыть то, как они работают. Символ, который зарисовала Цим, может быть уникальной руной того, кто ее использует. – Он закусил нижнюю губу. – Это безнадежно.
Рамон сложил пальцы:
– Да, непростой вопрос. Цим могла неверно скопировать руну, или та может быть символом, который мы еще не обнаружили. Или же это общеизвестная руна, замаскированная самим магом. Согласен, это непросто, однако руна по-прежнему является единственным ключом, который у нас есть.
Они замолчали и не проронили ни слова, пока Цим не посмотрела на них задумчиво.
– В отличие от вас я не проходила формальной подготовки, но у меня есть предложение. Что, если вместо того, чтобы концентрироваться на руне, присмотреться к тому, что она сделала с генералом?
Аларон взглянул на нее с восхищением:
– Это и правда хорошая идея.
– Что значит «и правда», ты, швабра рыжая? – спросила Цим норовисто, а в какой-то мере даже агрессивно.
– Он хотел сказать «это неплохая идея для девчонки», – насмешливо вставил Рамон.
– Нет, ничего подобного я в виду не имел… – Аларон зло посмотрел на Рамона. – Сегодня посуду моешь ты, мелкий фамильозо.
– Гости не должны за собой мыть, – быстро парировал Рамон.
Цим выгнула бровь:
– Так что насчет моего предложения, крысиная рожа?
– Я сразу сказал, что это хорошая идея.
Аларон наклонился вперед:
– Да, она гениальная.
– Си, я гениальна, – самодовольно ухмыльнулась Цим.
Рамон рассмеялся:
– Ладно, хорошо, давайте подумаем: генерал не помнит, кем он был. Существует руна, способная сотворить подобное? Нас ничему такому не учили.
Потянувшись, Аларон взял тонкий томик.
– Да, здесь, у Рогиния: руна стирания памяти. Но она входит в запрещенный список, поэтому мы ее и не учили. Такому учат церковных магов. Для того, чтобы стереть кому-то память, нужна серьезная подготовка. И это незаконно.
Рамон тихонько присвистнул:
– Кто бы это ни сделал, он явно был настроен серьезно.
– Однако он еще и бессознательно использует гнозис, – заметил Аларон. – Что могло бы стать причиной подобного?
– Возможно, это амнезия, – предположил Рамон. – Возможно, он забыл, что может применять гнозис, но все равно применяет его инстинктивно.
Все они направили свои взоры на Лангстрита, который, пошевелившись, как раз взглянул на них. На секунду Аларону показалось, что генерал собирается что-то сказать, однако выражение его лица не изменилось, оставаясь все таким же отсутствующим.
– Я иногда думаю, что он вот-вот заговорит, но пока мы от него ничего так и не услышали, – прошептала Цим, выразив мысли всех троих. – Меня от этого бросает в дрожь.
– Но почему мы не можем обнаружить никаких гностических следов? Мы все пытались. – Аларон задумался, и тут его словно осенило: – Погодите-ка: что, если это руна оков, но слишком слабая для того, чтобы полностью подавить его гнозис. Разве она не должна была бы оставить ему некоторые способности?
– Да, это возможно, – согласился Рамон. – И я тоже вам кое-что скажу. Мы пытались прочесть его мысли, и у нас ничего не получилось. Что, если его защищает руна укрытия?
– А может ли одна руна сделать все перечисленное вами? – спросила Цим.
– Если ее наложит транс-маг, то, полагаю, да, – ответил Рамон. – Транс-маг может использовать сразу несколько эффектов. Если на нем руна укрытия, то это объяснило бы, почему совет не может его найти. Если он под действием как руны оков, так и руны укрытия, то тогда понятно, почему его мысли невозможно прочесть, а его гнозис не оставляет следов.
Аларон постучал пальцами по столу.
– Ладно. Значит, мы предполагаем, что это могут быть руны стирания памяти, укрытия и оков. – Он вытащил свою записную книжку. – Руну укрытия знают все, она – одна из самых базовых.
Юноша зарисовал ее.
– Руна оков тоже широко известна, – добавил Рамон. – Мы изучали ее на шестом курсе. Помнишь, как тебя попросили ее продемонстрировать, а Малеворн вырвался из-под ее действия за двадцать секунд?
Аларон сердито зыркнул на него:
– Я пытался навсегда забыть это имя. Спасибо за то, что разрушил три месяца упорного труда.
– Попробуй руну стирания памяти, – предложила Цим. – Судя по всему, они очень эффективны. – Она заглянула в записи Аларона. – У твоего Рогиния говорится, как ее накладывать?
– Нет, он просто описывает ее действие. – Аларон постучал по пустому бокалу. – Сам вид руны не значит ничего. Это просто символ гностического эффекта, точно так же, как буква в алфавите – символ звука. Работать гнозис заставляют воля и ментальная подготовка. Так что рисунок, по сути, не значит ничего.
– Тогда почему он вообще появился? – спросила Цим.
Откинувшись назад, Аларон уставился в потолок.
– Хороший вопрос. Почему бы нам не подумать, почему это произошло?
– Подумать-то можно, – устало произнес Рамон. – Мы пытались понять, что это за символ и каков его эффект, так отчего бы не попробовать разобраться в том, почему Лангстрит его начертал? Согласно официальным версиям, у генерала случился нервный срыв после окончательной сдачи Роблера в Неббской долине, но согласно дипломной работе Аларона, он бесцельно бродил по нижнему городу, после чего был арестован и исчез. Если его память стерли, то это, предположительно, случилось до его ареста. Но почему?
Аларон поднял руку:
– Потому что он знал о Скитале Коринея.
Рамон закатил глаза:
– Опять ты со своей треклятой дипломной работой…
Цим наклонилась вперед:
– Нет, Рамон, мы должны хотя бы взвесить подобную возможность: скажем, он знал, где была Скитала, а когда он сдался, кто-то стер ему память, чтобы убрать из нее это знание.
– Зачем бы им делать такое? Разве они не хотели узнать, где она?
– Возможно, они это и сделали, а затем стерли его знания, чтобы остаться единственными, кто ими обладает.
– Ты очень хитроумна, – одобрительно произнес Рамон.
– О, спасибо, сир.
Аларон задумался:
– Это возможно: Лангстрит отправляется на встречу с кем-то, кто предает его и стирает его память. В таком случае лишь этот человек знал бы, что произошло.
Цим погладила себя по подбородку:
– Разве не проще и не безопаснее было бы этому таинственному человеку просто убить его?
Рамон кивнул:
– Да, я бы его просто убил.
– Слова настоящего силацийца, – хихикнула Цим. – Но я и правда думаю, что в наших догадках есть рациональное зерно. Кто-то хотел, чтобы генерал замолчал. Возможно, это даже не имеет отношения к Скитале – мы не можем быть уверены, что она пропала. А возможно, причина действительно в ней. Если бы мы смогли вернуть его память, то, как мне видится, нам удалось бы найти ее. Только представьте…
Сказать, что эта мысль не приходила Аларону в голову, было бы ложью. Найти Скиталу и стать Вознесшимся. Останется ли после этого хоть что-то, что будет ему не по зубам? Он обретет настоящую силу, способную изменить мир… Юноша понял, что смотрит на Цим и Рамона другими глазами. Они были римонцами; что бы они сделали со Скиталой, найдя ее? Возродили бы свою потерянную империю, сбросив иго рондийского правления? Если бы у него самого была сила менять мир, разве он не захотел бы освободить Норос от империи?
Если они и правда охотились за Скиталой, это могло стать началом войны, подобной которой Урт еще не видел.
Трое молодых людей молчали, погруженные в свои мысли.
Наконец, Аларон сказал:
– Мы не знаем наверняка, что все дело в Скитале. Я мог ошибиться очень во многом. Но мы не можем прятать генерала вечно, как не можем и оставить его в таком состоянии. Он практически беспомощен. Приходится даже напоминать ему, когда пора есть и пить. Если мы можем что-то предпринять, чтобы помочь ему, мы должны это сделать. Это – наш долг.
– Никто не предлагает выдавать его, Аларон, – сказал Рамон. – Давай не будем забегать вперед. Что мы будем делать, если в наших руках окажется самый могущественный артефакт в истории? Разумеется, я хотел бы, чтобы рондийцев вышвырнули из Силации и Римонская Империя возродилась. Однако я не могу назвать ни одного силацийца, которому доверил бы такую силу, не говоря уже о римонских цыганах. – Взглянув на Цим, он слегка покраснел. – Без обид.
– Уже обидел, – сверкнула на него глазами Цим.
Аларон примирительно поднял руку:
– Мы должны принести клятву. Если мы найдем Скиталу, то будем держать ее в секрете и говорить о ней лишь тем людям, кому сможем доверять все втроем. Что думаете?
Рамон посмотрел на Аларона и Цим:
– Хорошо.
Двое юношей взглянули на девушку.
– Разумеется, – ответила та беззаботно. – Давайте поклянемся.
Они торжественно взялись за руки. Произнести клятву вызвался Рамон:
– Сим мы трое клянемся, что, найдя Скиталу Коринея, ограничим ее использование, применяя ее только в отношении тех, чей допуск согласуем все втроем. Мы будем действовать лишь на основании коллективного решения. Друзья одного – друзья всех. Враги одного – враги всех. Да не распадется наше братство до самой нашей смерти. В этом я клянусь.
– В этом я клянусь, – повторил Аларон, с удивлением обнаружив, сколь эмоционально прозвучал его голос.
Они мои самые дорогие друзья, и теперь мы связаны до самой смерти. На глаза юноше навернулись слезы, и он заморгал.
– В этом я клянусь, – звонко пропела Цим секундой позже.
Аларон уловил в ее голосе едва заметную нотку сомнения. Он взглянул на девушку, но ее лицо было таким же, как и всегда: прекрасным, таинственным и загадочным. Она подмигнула ему, и юноша расслабился.
Поклявшись, они сели.
– Разумеется, мы ставим телегу впереди лошади, но, по крайней мере, теперь мы готовы, – сказал Рамон. Он посмотрел на три нарисованные ими руны, а затем взял листок с изображением символа, который Лангстрит начертал огнем в воздухе, и возбужденно произнес: – А что, если здесь сразу несколько рун? Гляньте, вот это может быть руной укрытия… Нет, подождите… Да – так, словно она была начертана задом наперед. – Он быстро что-то нарисовал, после чего показал свой рисунок. – Смотрите, Цим замкнула ее не в ту сторону.
– Я скопировала все правильно, – проворчала Цим.
Все трое наклонились вперед.
Рамон провел пальцами по линиям на бумаге. Да, там действительно была руна укрытия. Они начали строить догадки, пока наконец не поняли, что в другом направлении фигура также включает вариант руны оков.
– Но здесь нет руны стирания памяти, – застонала Цим.
– Тогда, возможно, это не руна стирания памяти, – предположил Аларон неуверенно. – Смотрите. Видите вот эти линии? Это части рун оков и укрытия. Представьте, что их здесь нет. Останутся вот эта линия, вот эта закорючка и вот эта дуга… Нам нужно лишь найти руну, которая включает такие фигуры…
– Или руны, – добавила Цим. – Возможно, нам все еще нужно найти несколько. – Она посмотрела в окно. – Уже полночь. Несколько минут назад колокол пробил шесть раз. – Девушка зевнула. – Закончим утром…
– Нет, нам как раз начали приходить в голову правильные мысли, – произнес Аларон оживленно. – Я сделаю кофе.
– Ладно. Кофе сделаю я, Аларон, а вы вдвоем уложите генерала в постель.
Встав, Цим потянулась и скользящей походкой двинулась вниз, провожаемая тоскливыми взглядами двух молодых людей.
– Думай о деле, Аларон, – прошептал Рамон, вручая ему книгу. – Ее отец выпустит тебе кишки.
Истратив целый час на копание в кучах записей и грубо зарисованных рун, они вынуждены были признать, что топчутся на месте. Застонав, Цим вновь зевнула.
– Ну и что теперь? Можно уже поспать?
– Еще нет, – ответил Рамон. Его похожее на мордочку хорька лицо было встревоженным, а голос – все таким же оживленным. – Одно лишь то, что бедный генерал попал под действие двух обычных рун, не означает, что оставшиеся одна или две не принадлежат к известным нам классам гнозиса. Это должно быть что-то из теургии или колдовства. Стихийная магия вряд ли может иметь к этому какое-то отношение, а вот герметическая – вполне. – Взяв еще одну стопку книг, он начал их листать. – Каждое заклинание представлено руной. Начнем. Это займет всего около часа.
На самом деле им хватило меньше получаса. Моргнув, Аларон внимательно всмотрелся в изображение на одной из страниц, чтобы окончательно во всем убедиться, а затем прошептал:
– Кажется, нашел: вот эта линия руны совпадает с этой, а остальные две – вот с этими. Это спиритуалистическое заклинание, известное как «передача воспоминаний». Послушайте: оно забирает у человека сознание и передает его чему-то другому, обычно – кристаллу. – Он оглядел друзей. – Что думаете?
– Подходит, – согласился Рамон. – Я никогда о нем не слышал, но это может быть оно.
– Большинство самых могущественных знаний хранит Церковь, – сказал Аларон. Так всегда говорила его мать. – Что ж, похоже на то, что на генерала наложили какое-то множественное заклятие: эту самую передачу воспоминаний плюс слабую либо некорректную руну оков, а также руну укрытия. Должно быть, это оно.
Юноша победно поднял кулак.
– Зачем кому-то поступать с ним подобным образом? – спросила Цим.
Рамон выглядел задумчивым.
– Давайте поразмыслим… Допустим, он и некий его друг знают о Скитале. Армия сдалась, рондийцы приближаются, и они пускаются в бега. Однако его другу нужно замести свои собственные следы: никто не ведает о его участии, в то время как генерала знают все. Он не может убить друга, но похищает его воспоминания, оставляя его на улицах, где о нем позаботятся люди, после чего сбегает.
Цим нахмурилась:
– Ладно, это возможно. Но если так, где этот таинственный друг?
– Кто знает? – произнес Рамон, потягиваясь. – Возможно, он продал ее обратно рондийцам?
Аларону начала закрадываться в голову новая мысль.
– Почему мы вообще увидели руны?
– Только не снова, – недовольно заворчал Рамон. – Мы это обсуждали уже…
– Нет, послушай: он заставил эти символы появиться. Но зачем показывать заклинания, которые кто-то на тебя наложил?
Рамон поднял палец вверх:
– Возможно, это последнее, что он помнит?
Аларон со значением кивнул:
– Именно об этом я и подумал: когда кто-то использует руну, он чертит ее в воздухе светящимися линиями, верно? Значит, эта руническая фигура, точнее, фигуры были последним, что Лангстрит видел прежде, чем его память поджарили, верно?
Его друзья синхронно кивнули.
Юноша ощутил вдохновение, и слова сами полились из его рта:
– Для многослойной руны вроде этой понадобился бы транс-маг, верно? Но с каких пор транс-магу вообще нужно чертить руны? Эти ребята способны совершить подобное одной лишь силой мысли; ни слов, ни жестов – только воля и результат. Вы видели Малеворна – ублюдок перерос необходимость использовать видимые руны и произносить слова вслух еще на четвертом курсе. И все же тот, кто наложил эту множественную руну, должен быть транс-магом, и он использовал стандартные символы, которым учат каждого студента, отчетливо начертав их пламенем. Так, словно он хотел, чтобы их увидели. И подумайте о том, почему эта замкнута не в ту сторону?
Цим и Рамон продолжали задумчиво кивать.
– Ладно, почему она замкнута не в ту сторону? – спросила Цим.
Аларон с триумфом хлопнул по столу:
– Ты стояла прямо перед генералом, но в том, что ты скопировала, оказалась ошибка. Поэтому, если заклинателем был человек, который оставил эти рунные символы… значит, этим заклинателем был сам генерал Лангстрит!
Потянувшись, Рамон пожал Аларону руку.
– Ты прав, амичи. Должно быть, бедолага сделал это с собой сам. И знаешь что? Это означает, что, если он оставил эти рунные символы так, чтобы их обнаружили, они были задуманы как ключи, и он хочет, чтобы кто-то снял с него заклинание. – Он весь раздулся от важности. – Хочет, чтобы его сняли мы.
