Глава одиннадцатая

Дом Клемми, старый особняк на две семьи в эдвардианском стиле, который стоял на пологом склоне холма в районе Масвелл-Хилл, был совсем не таким роскошным, как у Милтонов, но достаточно просторным. В любом случае он был лучше всего того, на что могла бы рассчитывать Элла. На самом деле семья Клемми была в состоянии позволить себе такое жилье только благодаря жалованью ее отца-полицейского. Использование промышленных 3D-принтеров в строительстве очень сильно сбило цены на все более доступное.

Клемми не попыталась отговорить Тео от того, чтобы он пришел к ней, когда он позвонил ей из метро на полпути к ее дому. Но, судя по ее голосу, и не особенно обрадовалась. А может быть, ему просто показалось.

– Классный прикид, – прокомментировала его внешний вид Клемми, открыв ему дверь; сама она была одета в свободно висевший на ней серый тренировочный джемпер и черные джинсы. Она критическим взглядом окинула его с головы до ног. – Дай угадаю: ты решил одеваться в стиле девяностых?

В отличие от нее самой, родители Клемми были воплощением дружелюбного обаяния; впрочем, на Тео это оказало противоположное действие – он смутился еще больше. Мачеха Клемми, Аугуста, настояла на том, чтобы он пообедал с ними, и быстро сервировала еще одно место за столом. В говоре ее угадывался легкий польский акцент. Насчет ее возраста Тео ничего сказать не мог – то ли под сорок, то ли хорошо за. Клемми никогда с ней не ладила – и все об этом знали, – хотя Тео не мог понять, чем это вызвано, поскольку к нему эта женщина всегда относилась очень тепло и доброжелательно. Вероятно, это объяснялось тем, что она в их семье заняла место родной матери Клемми.

Тео видел ее мать на фотографиях: красавица с волосами цвета воронового крыла, притягательными миндалевидными карими глазами, пухловатыми губами и безупречно гладкой смуглой кожей, подчеркивавшей высокую линию ее скул. Она выросла во Франции, и в крови Клемми определенно чувствовались ее гены. Согласно картине, которая по кусочкам сложилась у Тео за годы их общения, у ее матери был роман на стороне и она от них ушла, когда Клемми было девять лет – очень впечатлительный возраст, как раз тот момент, когда родители могут нанести тяжелую психологическую травму своему ребенку.

Отец Клемми Мартин вошел в столовую из своего кабинета в задней части дома, что-то напевая себе под нос и рассеянно поглаживая заросший щетиной подбородок. Ему было где-то под пятьдесят: красивый мужчина, в жилах которого удачно смешалась кровь отца-пакистанца и матери из Уэльса. Когда он заметил Тео, неловко мявшегося у обеденного стола, на лице его расцвела улыбка.

– Теодор! – воскликнул он, немедленно протягивая ему руку. – Не знал, что ты у нас. Что-то давненько тебя не было видно.

Давненько – это почти два года, но Тео не стал заострять на этом внимание.

– Похоже, вы сегодня заработались у себя, мистер Лагхари.

Мартин шутливо встряхнул Тео за плечо:

– Сколько раз я уже просил тебя называть меня просто Мартин? – Он жестом пригласил гостя за стол. – Моя работа со мной всегда. – Он взял из рук Аугусты блюдо для запекания в духовке и поставил его в центр стола. – Но ты и сам прекрасно знаешь, каково это. Сейчас учеба в университете намного сложнее, это уже не такая легкая прогулка, как это было во времена моей молодости.

Тео сел, и Клемми выбрала место рядом с ним.

– Папа, ты забыл: Тео не поступил в университет.

– Ох! – В голосе Мартина прозвучало неподдельное удивление; он взял у жены стопку тарелок и принялся расставлять их на столе. – Вот как?

– Я нужен маме дома… – тихо ответил Тео, чувствуя, как щеки его краснеют от смущения.

Родители всех его одноклассников хорошо знали друг друга по многочисленным школьным вечерам и прочим мероприятиям, которые вместе посещали в течение десяти лет учебы. Родители Милтона держались особняком, оставаясь индифферентными и сторонясь других, а все остальные, в свою очередь, старались держаться подальше от родителей Бакстера, вкусы и предпочтения которых казались всем «несколько приземленными». Однако Элла с Аугустой всегда прекрасно ладили, когда пути их вдруг пересекались.

– К тому же это немыслимо дорого, – добавила Аугуста, возвращаясь с графином воды и усаживаясь рядом с Мартином. – Меня вообще удивляет, что кто-то может себе такое позволить в наши дни.

– Это точно, – вежливо отозвался Тео, пока Аугуста накладывала ему в тарелку какую-то курятину. В ответ на аппетитный запах у него громко заурчало в желудке, и это напомнило ему, что он не ел со вчерашнего вечера. Он почувствовал, что все смотрят на него. – Пахнет очень здорово.

– Это чешуа из курицы, – пояснила она и начала накладывать ее в тарелку Клемми. – Когда ты в последний раз ел?

Тео уже открыл рот, чтобы ответить, но остановился, почувствовав, как ногти Клемми впились ему в бедро.

– Тео сейчас работает в «Сингере», – вызвалась объяснять за него она.

Ее родители озабоченно переглянулись.

– Клеманс, постарайся быть любезнее. – Клемми состроила недовольную гримасу – ее обычная реакция, когда кто-то называл ее полным именем. – Прости, пожалуйста, ей эти манеры. Учеба в университете сделала ее несколько заносчивой.

Клемми сердито нахмурилась и взглянула на отца в ожидании поддержки. Но не дождалась. На самом деле казалось, что он вообще избегает вмешиваться в разговор.

– Она общается там не с теми людьми, – продолжала Аугуста. – Научилась ездить на мотоцикле, а из всех опасных занятий это…

Тео хмуро взглянул на Клемми.

– Так ты ездишь на мотоцикле? – спросил он.

Она кивнула; глаза ее напряженно уставились в тарелку, а сама она изо всех старалась не дать волю своей злости.

– Как же это круто, – с искренним восхищением прошептал он.

– Это называется мотокросс, мама. Я пока что не являюсь членом «Ангелов Ада», так что в этом смысле тебе не может быть стыдно за меня перед кем-то из мэрии. Мне известно, как эта высокомерная братия относится к малейшим проявлениям вольнодумства.

Аугуста бросила на нее негодующий взгляд.

– Все, довольно, Клем, – резко бросил Мартин, избегая смотреть на них обеих. Клемми вновь погрузилась в напряженное молчание.

Аугуста положила свой острый подбородок на кончики пальцев сложенных домиком ладоней.

– А как поживает твоя мама? – спросила она.

– Я…

Клемми аккуратно пнула его под столом, как бы напоминая: «Придерживайся выбранного сценария».

Во время короткого телефонного разговора из метро Тео выложил ей свой план относительно того, чтобы использовать полицейский компьютер ее отца для выяснения личности блондина. Клемми делала такое и раньше, чтобы раскопать сплетни о ком-то из знакомых. Информация о том, что кто-то из родителей их одноклассников грубо нарушал правила дорожного движения, – а в одном случае даже совершил налоговое мошенничество, – становилась прекрасным сдерживающим средством против школьных хулиганов. Клемми пользовалась этим безжалостно, даже если для нее это означало падение на самое дно рейтинга популярности.

– У нее все хорошо, спасибо.

Тео произнес это очень уверенно и подцепил на вилку изрядный кусочек нежнейшей курятины, забившей ощущение пропитанной дымом сухости во рту, с которым он маялся весь день.

– Как вкусно! Я уже и не припомню, когда моя мама в последний раз… – Он чуть не сказал «готовила нечто подобное», но эти слова так и повисли в воздухе, лишний раз напомнив ему, что он слишком давно сидит на диете из синтетической пищи, полученной в банке продовольствия.

– Когда мы в последний раз пересекались с Эллой, она работала в одном из Заповедников.

Аугуста принялась за еду, постоянно поглядывая на Тео и как бы подталкивая его к более обстоятельной беседе.

– Ей там нравится, – ответил он. – Понимаете, для нее это прекрасная возможность вырваться из города. Она всегда говорила, что это ее любимое место.

– К тому же это по-настоящему важная работа, – кивнув, добавил Мартин. Он уминал курицу торопливо и с жадностью, как будто ел в последний раз в жизни. – Пчелы – потрясающие насекомые. Знаете, их ведь можно дрессировать.

Клемми очаровательно хихикнула, и Тео мгновенно отвлекся.

– Дрессировать? – переспросила она. – Что, как собаку?

– Да, именно. Как собаку. – Мартин проигнорировал ее недоверчивую гримасу. – Понимаешь, запах – это сейчас новое оружие на улицах. Феромоны способны преодолевать громадные расстояния. На пчелах даже устанавливают электронные детекторы феромонов. Невероятно. У нас есть подразделение, которое дрессирует пчел на выявление наркотиков. – Брови его поползли на лоб, и он не смог сдержать улыбку, когда Тео рассмеялся. – Я серьезно. У них обоняние примерно в сто раз чувствительнее нашего. Так что забудьте о собаках-ищейках – пчелы возвращаются и сообщают о местонахождении своей находки остальному улью. А искусственный интеллект интерпретирует их танцы. – Он плавно покачал плечами, вызвав у Тео новую ухмылку. Даже Клемми улыбнулась, хотя недоверчивое лицо ее мачехи осталось напряженным. Мартин резко взмахнул вилкой в воздухе. – В итоге мы можем отследить маршрут их полета обратно к закладке.

Тео был удивлен:

– Наркотики? Да кто же их еще принимает? Вместо них у нас есть СПЕЙС. А там столько кайфа и никаких проблем.

– И все же до сих пор есть люди, которые… – Мартин выдержал паузу, – предпочитают старую школу. – Он покачал головой, сосредоточенно расчленяя вилкой остатки курицы в своей тарелке. – А знаете, мне этого порой не хватает. Имея дело со старыми добрыми преступниками с пистолетом в руке, ты, по крайней мере, хоть знаешь, на каком свете находишься. И дилер, толкающий кокаин, тоже фигура вполне осязаемая. А в этом вашем СПЕЙСе все чертовски перемешалось. Я знаю, что ваше поколение никогда не винит его, но у него есть свои проблемы, можете мне поверить.

– Мартин получил повышение, его назначили руководить отделом виртуальных преступлений. – На лице Аугусты расцвела горделивая улыбка. – Он у нас теперь суперинтендент, начальник спецподразделения в рамках В-полиции, – подмигнув, добавила она.

– А с каких это пор для того, чтобы остановить торговлю секонд-скинами, требуется спецподразделение? – спросила Клемми.

– В том, что секонд-скины запрещены, есть свой здравый смысл, – заявил Мартин, для выразительности в очередной раз взмахнув вилкой. – Но с этим существуют проблемы и посерьезнее. – Лицо его стало мрачным. – Банды, занимавшиеся контрабандой секонд-скинов, теперь портируют оружие с игровых площадок и, дополняя его модифицированным полицейским кодом, плодят убийц.

Одной из мер предосторожности, введенных в СПЕЙСе, было сдерживание эмоциональной обратной связи. Пользователи, разумеется, испытывали разные ощущения, включая и боль, но не в той степени, чтобы это могло их убить.

Пользующиеся дурной славой преступники все чаще появлялись в публичных местах в СПЕЙСе; при этом они выглядели там в точности так же, как в реальной жизни, где они открыто насмехались над законом, хвастливо выставляя напоказ свои нелегальные доходы. Но ничего поделать с ними не могли, поскольку их реальное местонахождение в тот момент отследить было невозможно, а доступ в СПЕЙС блокировать нельзя.

Для решения проблемы полиция получила контроль над виртуальным оружием, которое переписывало этот протокол мер безопасности. Стреляя в преступника стимулятором чрезмерных эмоций в СПЕЙСе, можно было эффективно обезвредить его в Реальности. Настолько эффективно, что даже и убить. Просто и смертельно.

Тео нахмурился:

– Но Система, конечно, должна была бы перепрограммировать это?

– Предполагалось, что да. – Мартин нахмурился. – Но в действительности – нет. Вся экосистема СПЕЙСа выросла из рамок контроля, и этого Джеймс Левински не предвидел. ИИ, слифы, контрабанда эмоций… на этом этапе все стало слишком сложным, чтобы разделить и проанализировать. А если бы это и было возможно в принципе, то осуществить такое сейчас, когда слифы уже получили свои законные права, не получится. – Он шумно вздохнул и со звоном швырнул вилку на свою тарелку. – Эти чертовы вирты!

Тео едва не подавился. Он никак не ожидал услышать здесь такой расистский сленг. Ведь «вирты» – это самый неполиткорректный термин для обозначения нынешних виртуальных обитателей СПЕЙСа, наделенных сознанием.

– Папа, что ты такое говоришь? Это ужасно! – возмутилась Клемми, в сердцах хлопнув ладонью по столу.

– Ну… вы и не должны относиться к ним так, как мы. Вы просто не понимаете, – тихо добавил он презрительным тоном. – У них сейчас есть своя клонированная система с собственной архитектурой, которая запущена на отдельных орбитальных квантовых серверах. Они живут в СПЕЙСе, но не являются его частью. – Опережая Клемми, которая снова собиралась резко отреагировать, он продолжил, повысив голос: – А пакс с черного рынка вообще выходит из-под контроля.

Тео нахмурился:

– А что такое пакс?

Аугуста намеренно громко прокашлялась.

– Послушайте, вам не кажется, что это не лучшая тема для беседы за обеденным столом?

Мартин натужно улыбнулся и небрежно махнул рукой:

– Простите. Ты права. Понимаете, просто моя работа постоянно берет надо мной верх.

Как бы в подтверждение его слов, риг Мартина, висевший на вешалке в прихожей, внезапно зазвонил. Он недовольно надул щеки и со вздохом встал, чтобы ответить.

– Вот видите? – напоследок сказал он.

Мартин вышел в коридор, чтобы поговорить, а Аугуста заполнила паузу в его отсутствие светской беседой относительно планов на Рождество. Поскольку Тео заглядывал в свою жизнь не дальше, чем на следующий день, он просто кивал и издавал разные соответствующие ситуации одобрительные звуки, пока в комнату, на ходу натягивая пальто, не вернулся Мартин с черным полицейским ригом на глазах.

– Мне нужно в участок, – заявил он. – Кто-то из копов нашел еще один притон.

Аугуста отодвинула от себя тарелку.

– Какая жалость. А я надеялась, что мы все вместе поиграем с Теодором в «Монополию».

Она бросила взгляд на потрепанную настольную игру, край которой торчал из-под буфета. Тео вспомнил, что это было ее любимое занятие: они с Бакстером и Милтоном провели много мучительных вечеров в этом доме, вовлеченные настойчивой хозяйкой в эту игру на несколько часов.

– Так что ты еще счастливо отделался, – едва слышно шепнула ему Клемми.

– Подвезти тебя до метро? – предложила Аугуста мужу. – Я все равно собиралась сегодня заглянуть к Сьюзен.

– Да, пожалуйста.

Она встала, чтобы взять свой жакет и риг.

– Я еще застану тебя, когда вернусь?

Тео покачал головой:

– Думаю, нет. Я не планировал задерживаться надолго. Мне нужно будет уйти.

– Пойдешь домой? Тогда передавай от меня привет своей маме. И не веди себя как посторонний, ты всегда здесь желанный гость. Передай маме, что я была бы рада с ней увидеться.

Клемми сидела на месте, пока их машина не выехала задним ходом с аллеи и не скрылась из виду на главной улице.

– У нас есть час, – сказала она. – Может быть, полтора. Вперед.

Кабинет ее отца представлял собой довольно тесную комнату, одну из стен которой полностью занимал длинный книжный шкаф, забитый пожелтевшими книгами в мягких переплетах и зачитанными журналами с загнутыми уголками страниц. Эта картина ошеломила Тео: он никогда в жизни не видел столько бумажных книг в одном месте. За все долгие годы их дружбы Клемми еще ни разу не позволяла ему заглянуть в отцовский кабинет. Усаживаясь за письменный стол, она обратила внимание на его реакцию.

– Мой отец – настоящий представитель старой школы, – сказала она. – Он обожает бумагу.

– Как мог человек, настолько оторванный от реальной жизни, возглавить отдел В-преступлений? Не пойми меня неправильно, мне твой отец нравится, но все-таки…

– Ты же сам слышал его. Он готов вообще весь мир выдернуть из розетки.

На столе на подставке стоял еще один риг, и она осторожно сняла его. В отличие от отвечающих современной моде устройств, которые народ носил на улицах, этот имел пару хромированных антенн, изгибавшихся над головой пользователя, как усики какого-то чудовищного насекомого. От задней части рига к порту в полу тянулся соединительный шнур толщиной с большой палец. Несмотря на имеющиеся биокоммуникационные меры безопасности, в полиции считали лучшим средством защиты от хакеров старомодные провода. Искривленный стеклянный визор у этого рига отсутствовал, он имел другую геометрическую форму и был сплошным: если пользователь собирался непосредственно углубляться в коридоры доступа к СПЕЙСу, нужды в наращивании каких-то возможностей не было.

Клемми надела шлем на голову.

– Он конфигурирован под эмоции папы, но тот никогда не запирает его. Ладно, скрести пальцы на удачу… – Она опустила риг немного вперед, и Тео заметил, как она меняет положение тела, подстраиваясь под дополнительный вес на голове. – Алле-оп… Я вошла. Собираюсь подсоединить тебя. Готов?

Тео подтвердил запрос на подсоединение, который всплыл на его визоре над головой у Клемми. Как только он сделал это, к горлу подступила тошнота и он испытал странное неприятное ощущение, как будто все его тело всасывалось куда-то через соломинку для коктейля. Вспышка света на миг ослепила его, и он вдруг оказался плавающим в пространстве геометрических фигур, у каждой из которых на поверхности светилась строчка кода.

– Добро пожаловать в Базис.

Голос Клемми эхом звучал со всех сторон. Тео оглянулся, но ее аватара так и не увидел. Быстрая проверка подтвердила, что сам он тоже лишен тела – он был просто сгустком сознания, раскачивающимся в океане данных. Как бы там ни было, но от этого тошнота стала еще сильнее.

– Это именно то, что называется киберпространством, – пояснила Клемми где-то у него в голове.

Тео, конечно, знал о Базисе – языке программирования, с помощью которого Джеймс Левински в буквальном смысле построил СПЕЙС. Это было также фундаментальной размерностью кодирования, которой пользовались Система, разработчики игр, создатели модов и преступники. Место, где все это создавалось.

– Сейчас мы находимся в Системе полиции лондонского Сити. У них тут произошло серьезное обновление с тех пор, как я была здесь в последний раз.

– Так это уже обновление?

У Тео было такое чувство, что голос ему не принадлежит, как будто он покинул свое тело.

– Окей. – Клемми проигнорировала его реплику. – Досье преступников должны находиться здесь.

Произошел внезапный крен, и Тео почувствовал, как невидимая сила влечет его между дюжиной геометрических фигур, возвышавшихся над ним, словно небоскребы. Впечатление было, как на американских горках, где нет возможности влиять на повороты и виражи, только здесь ощущение полета по спирали усиливалось тем, что отсутствовала линия горизонта.

Клемми заговорила снова, по голосу ее не было заметно, чтобы она хоть как-то страдала от тошноты.

– Не забывай, что отец работает в полиции лондонского Сити, а не в столичной полиции. Они защищают район Сити, внутреннее сердце Лондона размером всего-то в одну квадратную милю. Оно крохотное.

– Это странно, – коротко отреагировал Тео, опасаясь, что, если он скажет еще что-нибудь, его просто вырвет.

– Это круто! – с воодушевлением отозвалась Клемми. – Лондонский Сити – это анклав. Отдельное графство, каковым оно было сотни лет. Управляется оно корпорацией – думаю, поэтому в нем так часто совершаются В-преступления. – Она подняла глаза на одну из фигур. – Мы на месте. База данных криминальных правонарушений.

Они пронеслись мимо грани громадного ромба – код на его стороне сообщил Тео, что это «Блок управления персоналом», – после чего перед ними появился массивный икосаэдр, похожий на небольшую луну. Над ним плавали мириады цветных огней, указывавших на сложный доступ со стороны других пользователей. Фигура эта медленно вращалась и понемногу увеличивалась в размере прямо у них на глазах.

– Мы удачно выбрали время. Они только что обновили ее. Этой базой пользуются полицейские подразделения всей страны. А теперь загружай тот ваш с Милтоном разговор.

Следуя ее инструкциям, Тео по дороге к ее дому восстановил из отстойника файл, содержавший запись разговора, где имелось видео блондина. Биокоммуникационный интерфейс прочел его мысленные намерения и загрузил видеофайл, появившийся в Базисе в виде двухмерного видеоклипа. Он бросил его в икосаэдр. Клип ударился в оболочку базы данных преступлений и, слабо вспыхнув, исчез внутри.

Вокруг точки удара началось беспокойное свечение – визуализация процесса анализа файла искусственным интеллектом базы данных. Через несколько мгновений наружу был выброшен результат.

Он представлял собой снимок Милтона, дополненный подробным файлом, содержавшим, казалось, всю, до последнего байта, информацию о его жизни, включая ссылку на файл его отца, где было указано, что в данный момент тот проходит налоговый аудит. В еще одном файле содержалось лишь короткое сообщение: «Недостаточное качество для идентификации личности».

– Что за чертовщина! – вырвалось у Тео. – Он ведь в буквальном смысле находился прямо передо мной.

– Дай взглянуть на твое видео.

Тео бросил его так, что файл проплыл перед ними, развернувшись, как большой экран в кинотеатре на открытом воздухе, где фильмы смотрят, не выходя из машины. Отрывок начался с момента, когда блондин вошел в комнату, но голова его представляла собой лишь неопределенную бурлящую массу пикселей, а голос напоминал треск электростатических разрядов. В отличие от него виртуальный Милтон сохранился идеально.

– Что за… – озадаченно повторил Тео.

– Этот мерзавец носит на себе шифратор.

– Я думал, что это один из городских мифов.

– Это далеко не миф. К тому же они жутко дорогие. – Клемми задумчиво прищелкнула языком. Затем тон ее изменился: она передразнивала отрывок сообщения, услышанного ею на одном из стриминговых каналов: – «Используются селебрити, шпионами и убийцами…»

– У меня есть его изображение, которое по кускам слепил Милтон.

Он подбросил дополненный фоторобот, который ему показывал Милтон.

– Ммм… неплохо, – заметила Клемми. – Но сомневаюсь, чтобы система смогла извлечь какие-то полезные биометрические данные из этого произведения Милтона. Я запущу это перекрестной ссылкой параллельно проверке базы больниц насчет случаев анафилактической реакции на яд, и посмотрим, окажутся ли там совпадения.

Тео бросил этот файл в базу данных. После новой вспышки световой активности пришло сообщение из больницы королевы Елизаветы: «ЗАПИСИ УДАЛЕНЫ».

Затем из базы данных появилось еще одно сообщение: «СООТВЕТСТВИЙ НЕ ВЫЯВЛЕНО».

– Ох! Ради бога!

Когда он внезапно вновь оказался в кабинете Мартина, на него резко накатила сильная волна тошноты, и чувство было такое, будто ему одновременно подбили оба глаза. Чуть более привычная к резким возвращениям из Системы, Клемми нисколько не страдала и уже успела снять тяжелый риг отца и положить его на стол.

– Кто стал бы удалять записи в больнице? – задумчиво проворчала она.

Тео пошатнулся и едва не упал на книжный шкаф, лишь в последний момент восстановив равновесие и избежав таким образом водопада книг, который неминуемо обрушился бы на его голову. Клемми заметила это и улыбнулась ему с извиняющимся видом.

– Прости, Тео, – сказала она. – Я совсем забыла. Если собираешься блевать, не вопрос, – это можно сделать в туалете через прихожую.

Тео заставил себя проглотить подступившую к горлу рвоту.

– Я в норме, – солгал он. – Ладно, что все это означает насчет нашего блондина?

– Это означает, что блондин этот – что называется, опасный преступник. Того, что мой отец рассказывал мне за много лет, достаточно, чтобы понимать: для удаления записей из базы данных необходима помощь сверху. А это, в свою очередь, указывает на то, что здесь все намного серьезнее, чем мы думали. Не хочется говорить такое, но, думаю, самое время тебе заявить в полицию.

Тео опустил свой риг на шею и вытер пот с лица. Клемми подошла к нему и поправила мокрые пряди волос, упавшие ему на лоб; она стояла очень близко, и он чувствовал, как изысканно она пахнет – он не смог бы сказать, был ли это шампунь, гель для душа, какие-то духи или же просто ее собственный запах. Блеск ее карих глаз, казалось, рассеял все симптомы его плохого самочувствия.

– Тео, я серьезно. Пока с ней еще ничего не случилось, давай пойдем в полицейский участок. Прямо сейчас.

Тео ужасно хотелось взять ее за руку и привлечь к себе. Но вместо этого он коротко кивнул и, быстро нырнув к пластиковому ведерку для мусора под столом, изверг в него немыслимое количество рвотных масс.