Глава пятнадцатая
Лой видела, как падал Дракон. Видела, как его пламя смело и уничтожило жуткую сверкающую… воронку, что ли? — над распавшимся железным монстром; что там, в безумном скрещении острых, словно бритва, граней, она боялась даже и думать. Кошки там не ходят.
Но она очень хорошо почувствовала, как драконья магия ломает и рвёт эти исчезающе-тонкие листы, каждый из которых способен был рассечь весь Срединный Мир.
Она слышала беззвучные крики тех, кто горел сейчас в этом пламени, и её саму затрясло. Чудовищная мощь погибала там, распадалась и расточалась, и только гадать можно было, сколько же сил Владыка вложил в этот последний удар.
Земля сотряслась, воздух взвыл.
А потом крылья Дракона внезапно подломились, тело его ещё в воздухе изменилось, вновь становясь человеческим. С кажущейся лёгкостью, словно сорванный лист, коснулось земли, покатилось, замедлилось, замерло — сердце Лой оборвалось.
Кто знает, чего ей стоило не закричать…
Зато закричала Тэль. Дико, нечеловечески, раздирая слух.
Замирая от ужаса, Лой увидела, как дрогнули, стали расплываться очертания тонкого тела — Тэль выглядела, словно не сильно старшая сестра собственной дочери, — как сверкающие грани над ней стали складываться в ту же воронку, что только что мерцала над останками локомотива.
Природа Изначальной явила себя.
К упавшему Дракону они рванулись все вместе — Лой, Тэль и женщина-маг Дарья, опережая других.
…Он замер ничком, руки раскинуты, пальцы глубоко вонзились в землю, словно он отчаянно пытался удержаться.
Тэль уже вернулась в прежний облик, и одна Лой знала, чего это ей стоило. Да, наверное, только такая и способна выносить Дракона…
Супруга Крылатого Владыки не рыдала, не заходилась в крике; рухнула на колени рядом с телом и замерла, приложив пальцы к его вискам, высоко задрала подбородок, натягиваясь струной.
— Лой…
— Да? — Было что-то в этом голосе, что-то абсолютно чуждое, истинно Прирождённое.
— Ты его любишь, я знаю. Помоги, прошу тебя. Нет — умоляю.
— Я?.. — содрогнулась в смятении Кошка. — Я… с чего ты… это не… Помогу, конечно! — наконец овладела она собой. — Что надо делать? Поделиться силой?
— Нет, — губы Тэль стремительно синели, из лица уходила кровь. — Он сейчас далеко… очень далеко. Я его держу… на самом краю. Приведи его… назад. Пожалуйста… очень… прошу…
— Я… да что ты, Тэль! Конечно — всё, что надо!.. — забормотала Лой, изо всех сил пытаясь нащупать путь — ибо не всяким путём пройдёт даже она.
Всё, что надо, ибо речь шла уже не только о чувствах. Не станет господина Дракона — Срединный Мир рухнет в долгую смуту… если вообще уцелеет. А клан Кошки, не самый сильный, не самый многочисленный, должен не просто жить, он должен процветать! Во всяком случае так объясняла себе Лой, чтобы не пришлось признавать и другого объяснения, неподобающего вольной Кошке…
— Иди. За ним. Пожалуйста… — процедила Тэль сквозь стиснутые зубы. — Ты знаешь, что надо… или поймёшь…
И Кошка пошла.
* * *
Она просто закрыла глаза и сделала шаг; провалилась во тьму, но сразу же ощутила на веках солнечный свет.
Гомонили птицы, перекликались высоко в кронах. Зеленела листва, застыли белые стволы берёз: Лой очутилась на краю длинного холма, полого спускавшегося к реке. Над ней выгнул серые фермы железнодорожный мост. На другом берегу полоска жёлтого песка, в быстрых струях плещется и брызгается ребятня. Выше начинаются огороды, утопают в зелени дома и домики, торчат над крышами телевизионные антенны.
Изнанка?
Нет, совсем нет. Ничего не давит на грудь, не выталкивает. Словно Единорог впереди прошёл, на себя удар принял.
Зачем она здесь? Что ей тут делать? Подсознательно Лой воображала, что увидит пресловутый ад, придуманный людьми в самых разных формах, но это место никак на него не походило.
Да, очень-очень похоже на Изнанку… но всё же не Изнанка. Чувства совсем другие.
Или же где-то тут прошёл господин Дракон.
Лой двинулась наугад, вниз по склону, к реке. Кошки не очень любят воду, но, если надо, — и реку переплывут.
К счастью, этого не потребовалось. Бредя по высокой траве, Лой вдруг ойкнула, словно наткнувшись на что-то острое, мигом поняла, что это и есть след Крылатого Владыки.
Ага! Он тоже не захотел пускаться вплавь, через мост направился! Ну, тогда и мы…
…Лой быстро шла, почти бежала по мирным улочкам городка. Чем-то он очень напоминал те места, где обитала старая Единорог, та самая, бабка нынешнего Владыки. Кошка Ивер только один раз решилась отправиться туда на поклон.
Да, те же дома в три-четыре окна под шиферными крышами, обшитые фигурной доской, что Виктор называл «вагонкой». Наличники и занавесочки, колонки, из которых льётся вода… куда же могла тут направиться душа господина Дракона, изгнанная из его собственного тела?
Вскоре улица стала шире, поднялись уродливые кирпичные строения в два этажа, с какими-то вывесками, но на них Лой внимания не обращала. След Дракона вёл дальше, и она должна была его нагнать!..
* * *
Тэль и Дарья, маг Воздуха, молча сидели над неподвижным телом. Подоспел Ярослав со своими, Георгий, Алексей и Святозар что-то ему горячо втолковывали, тыча пальцем в сторону дымящихся развалин. Дарья тоже тревожно озиралась.
— Скажи им — сейчас будут остаточные явления… — не разжимая плотно сомкнутых век, безжизненно проговорила Тэль.
Остаточные явления и впрямь проявились. Разрушенная Драконом чужая магия, словно яд, впиталась в землю — и земля её отвергла.
…Поднявшихся нелепых тварей, в буквальном смысле слова слепленных из песка и палок, отражали всем многолюдством. У краснобереточников настал звёздный час; Ярослав склонился было к Тэль:
— Госпожа… позвольте вас сопроводить…
Та лишь коротко взглянула на него, и Страж мигом осёкся, отступил в сторону.
Единорог осталась сидеть рядом с неподвижным телом мужа. Кошки Лой нигде видно не было.
* * *
Она очень торопилась. Шла быстро, почти бежала; превеликие силы, ну что же вы меня позорите? Что это за вид, я вас спрашиваю? Что за уродливое платье в крупный горох?!.. Что это за обувь — три шага шагнула, и уже ремешки натирают!
Лой решительно сбросила туфли, помчалась дальше босиком. Дракон был совсем уже близко.
…Она заметила его, сидевшего на скамейке в каком-то скверике, на краю детской площадки. По другую сторону сквера высилось странное сооружение из досок, не то алтарь, не то жертвенник, не то ещё что-то, с аршинными алыми буквами «Ленинскую политику ЦК КПСС — одобряем!».
На Драконе была рубашка в коричневую клетку с коротким рукавом, светлые брюки. Совсем не то, к чему Лой привыкла в Срединном Мире, но ему — ему оно шло.
На горке забавлялись ребята с девчонками, малыши сосредоточенно копались в песочнице. Дракон застыл неподвижно, глядел куда-то поверх голов.
Лой решительно направилась к нему.
И тут из-за угла прямо перед ней вывалились трое. Юнцы, один в майке, другой почему-то в поношенном пиджаке и заломленной с претензией на лихость кепке. Третий в несвежей рубахе с закатанными рукавами, на кистях рук и до самых локтей — аляповатые, плохо выколотые татуировки. К нижней губе прилипла изломленная папироса.
От них плохо пахло. Дешёвым спиртом и ещё более дешёвой агрессией.
Лой с такими встречалась во множестве. Шевельни она мизинчиком, и эта троица перервёт друг другу глотки, но сейчас ей не до них. Дракона надо вернуть, и времени терять нельзя.
Поэтому трое — как их звал Виктор, гопников? — Лой просто не заметили. Магия далась ей легко и естественно, совсем не как в истинной Изнанке. Правда, очень небольшая, очень лёгкая магия.
— Виктор!
Дракон не шелохнулся. Смотрел пустым взглядом на играющих детей, словно не замечая ничего вокруг.
— Да Виктор же!..
Подбежала, забыв обо всём, встряхнула за плечо. Показалось — она схватилась за гранитную скалу. Дракон словно врос в скамейку, он не шевелился.
— Что, нашла своего? — ехидно прокомментировала какая-то бабулька. — Упился, похоже, до чёртиков, болезный! Эвон, зенки-то белые все!..
У Лой вырвалось яростное шипение. Как она смеет, кем бы ни была!..
Шаг — взмах — бабульку отбросило, да в самую середину очень удачно случившейся лужи.
— Никто не смеет чернить Владыку, — бросила на прощание Кошка.
И старушенция на удивление всё поняла. Выбралась на сухое место, с ужасом поглядела на Лой и припустила прочь с такой прытью, что наверняка побила все местные рекорды.
— Виктор. Пожалуйста. Вернись ко мне. Вернись, ну пожалуйста!..
Не отвечает. Не двигается. Лой словно окатило ледяной волной — а что, если уже поздно?..
Что делать, что делать?!
Она лихорадочно озиралась.
И тут кто-то по-хозяйски положил ей руку на плечо.
— Шо, принял на грудь твой?.. Ну и пусть дрыхнет, пошли с нами, мы тебя не хуже обнимем!..
Те трое. Явились.
Ощерился рот с золотым зубом. Папироска дымит, сдвинута в угол презрительно кривящихся губ.
— Пошли, пошли, нечего тут ломаться. Твой-то пусть проспится спокойненько. Кошелёк только забери, — глумливо бросил другой, в пиджаке.
Третий просто загоготал похабно.
Лой Ивер чуть-чуть сощурилась. Самую малость. Но те, кто её знал, тут же бросились бы без памяти наутёк.
А в следующий миг забормотала, жалобно и жалко, пятясь и прижимая руки к груди:
— Мальчики, ой, вы что, мальчики, да что вы, да зачем же вы?..
И одновременно глаза её, плечи, руки, бёдра проделали какое-то очень сложное, мгновенное, слитное движение. Движение, что сводило с ума.
— Ах, сучка!.. — тот, что в кепке, выплюнул папиросину. — Ну, сейчас мы тебя…
Яркий день. Сквер, где играют дети. Распахнутые по летнему времени окна. Куча свидетелей. Множество любопытных взглядов. Те же старушки на лавочках — но у троицы глаза мигом налились кровью.
— Прочистить тебя надо, как есть надо!..
Её схватили, завертели, точно куклу, заваливая, зажимая рот, жадные и отвратные ладони зашарили ей по коленям, по бёдрам, задирая подол платья.
Лой завизжала. Тонко, отчаянно, с настоящим ужасом.
Она не играла. Точнее, уже не играла.
Её грубо толкнули на скамейку прямо рядом с Драконом.
— Ви-и-и-и-ктор!
— Да он так нализался, что ему хоть дрын в пасть, ничего не почует!
— Ви-и-и-и-и-ктор!
— Не визжи, сука, добром давай, добром…
— Что. Здесь. Творится?
В голосе Дракона сталкивались скалы и скрежетала сталь. И, уже прижатая, растрёпанная, с разорванным воротом, поднятым подолом и без белья, Лой увидела, как Владыка вскочил одним движением; бешеный взгляд Дракона скрестился с умоляющим, отчаянным взглядом Лой.
— Ты-то куда, ханыга? — гопник в кепке попытался пихнуть Виктора в грудь, на что Дракон лишь слегка отмахнулся. Кепка взвыл, закрутился и рухнул, хватаясь за вскрытое от виска до подбородка лицо. Второй удар — пинок, поднял его в воздух, отшвырнул на добрый десяток шагов; гопник спиной врезался в заросли сирени, да так там и остался.
Татуированный не растерялся, мягко присел, стремительно выхватил нож, короткую финку с наборной рукоятью. Ткнул умело и быстро, целя в печень. Попал.
Вернее, ему показалось, что попал. За миг до того, как запястье стиснули железные пальцы этого странного «ханыги». Захрустели, ломаясь, кости.
— Ты посягнул… — услыхал татуированный, а потом для него не осталось ничего, кроме боли.
Третий и последний из шайки бросился было наутёк, но ушёл недалеко. Дракон настиг его одним прыжком, ткнул локтем в спину, так что тот пропахал половину дорожки собственной физиономией.
— А-а-а, дядя, не убивай!.. — в смертельном ужасе взвыл бедолага, однако длань Дракона не дрогнула.
Лой кинулась к нему на шею. Уж сейчас-то она имела на это полное право!..
— К-кошка… откуда ты… — взгляд его быстро прояснялся, ярость Дракона уходила, пряталась — до поры.
— Я за тобой. Я пришла за тобой, — шептала она ему в ухо. — Ты нужен нам, ты очень нужен, возвращайся!..
— Но я нужен и здесь, — очень мягко ответил он. И тоже обнял её.
— Этого ничего нет, это иллюзия, Владыка!..
— Нет, Лой, милая, — Дракон говорил с прежней мягкостью. — Это не иллюзия. Но… наверное, ты права. Нам надо вернуться. Вот только… я не знаю дороги, — вдруг признался он с каким-то детским смущением.
«А ведь мы могли бы остаться здесь, — вдруг подумала Лой. — В этом странном городке, где работает моя магия, хоть и не в полную силу. В городке, где Дракон был бы моим…»
Дракон смотрел на неё. И, кажется, всё понимал.
— Я покажу дорогу. Иди за мной, Владыка. Иди за мной… мой Дракон. Но сперва…
«Я знаю, как сделать так, чтобы тебя это не тревожило».
* * *
Виктор открыл глаза. В ноздри лез тяжёлый запах дыма, словно рядом горели шины, хорошо политые соляркой.
А ещё он ничего не помнил.
Тэль была рядом. Совсем рядом — она просто упала ему на грудь, судорожно вцепившись в плечи.
И Лой тоже была рядом. И Ярослав, и остальные.
— Владыка!..
Губы Тэль возле самого уха.
— Ты вернулся, великие силы. Ты вернулся!..
Он попытался ответить — и, к его удивлению, это получилось.
— Конечно — только я ж никуда не уходил!..
Тэль отчего-то взглянула на Лой, и Кошка только развела руками.
— Да, — пальцы Тэль осторожно, нежно касались его висков и лба. — Ты никуда не уходил, всё верно. Тебя просто контузило.
Виктор попытался вспомнить. Голова раскалывалась, несмотря на все усилия Тэль — а она его лечила, и изо всех сил.
Он помнил свой разворот, свой удар. Помнил ярость пламени, помнил свирепую радость, когда там, в огне, трещали, ломались и лопались неведомые конструкции Хаоса, забирая вместе с собой и прорвавшихся Изначальных.
А потом было расточение драконьего тела и падение.
И всё это он поведал Тэль.
Жена кивнула. И вдруг потребовала:
— Отвернись. Я… я не прибрана.
— Я помогу! — кинулась Лой, и Тэль благодарно кивнула. Как-то очень-очень благодарно кивнула.
— А Обжора где? — вдруг вспомнил Виктор.
…Но того и след простыл, а когда и как он скрылся — никто не мог вспомнить.
Потом они прочёсывали опустевшую стройплощадку. Нет, ничего не осталось, и дыры не то в Изнанку, не то в тот странный городок, где так важны счастливые билеты, тоже не обнаружилось.
— Хорошо, — Виктор оправлялся. Всё-таки чары Единорога есть чары Единорога. — Лой! Ты ведь предупредила народ? Там, в Изнанке?
Кошка кивнула. Была она как-то странно тиха и чем-то очень, очень довольна.
— Надо будет связаться с бабой Верой, узнать, как у них там…
— Бабе Вере придётся подождать, — вздохнула Тэль. Торопливые старания её и Лой убрали смертельную бледность со щёк и синеву из-под глаз, вернули цвет губам. — Ты не забыл, милый, что на нас идёт Убийца Драконов?
Она сказала это вслух, не понижая голоса. Все вокруг так и замерли, Ярослав шагнул вперёд, сжимая кулак.
— Мы верны Повелителю!
— Да, на нас идёт Убийца, — уже громче повторила Тэль. — Презренный выродок. Слепое орудие в руках возомнивших о себе Стихийных кланов, твердящих о «святых годах свободы». Все эти чародеи, из сильнейших, бредят властью, хотят вновь прежнего — ссор и свар, интриг, убийств из-за угла, настоящих войн… Прошло двадцать пять лет, но мы помним!..
Ярослав и его стража дружно рявкнули «ура!». К ним присоединились даже Красные Береты, раздувшись от гордости.
— Мы должны их остановить. Убить Убийцу. То, случилось полвека с лишним назад, не должно повториться. Мы не такие, как те, старые Драконы. Владыка правит мудро, милостиво и справедливо. Мы не допустим анархии и хаоса, какими бы красивыми лозунгами это ни прикрывалось.
— Веди нас, Владыка! — Ярослав потряс воздетым мечом. Его примеру последовала остальная стража.
Тэль незаметно толкнула господина Дракона в бок. Мол, хватит на мне выезжать, давай сам, Владыка, все ждут твоего слова!..
Виктор выпрямился. «Они не признали твою власть, потому что ты слаб», — пытались внушить ему Изначальные.
Что ж, это мы ещё посмотрим.
— Слушайте меня, стража. Слушайте все. Драконы не кланяются убийцам. Драконы повелевают и покоряют. Драконы — воплощённая справедливость. И то, что Убийца явился как заговор верхушки Стихийных кланов — говорит, что их дело не правое. Они только притворяются, что борются за свободу, на самом деле единственное, что им нужно — это власть для себя, любимых. Разве стало лучше, легче, справедливей жизнь после того, как пал последний Дракон?..
— Нет! Нет, Владыка!
— А значит, мы должны их остановить. И мы их остановим!..
«Даже если его ведёт Нотти. Особенно, если его ведёт Нотти».
* * *
Нотти вновь взмыла над землёй, поднялась так высоко, что реальность начала исчезать, солнце стало живым, мир плоским, магия разлилась повсюду. Небо потемнело почти дочерна, в нём появились крошечные искры звёзд, тоже живые, перемигивающиеся и смеющиеся, будто они беззаботно болтали друг с другом о чём-то весёлом.
Девушка подумала, что она и сама сейчас похожа на звезду, только не на падающую, а на взлетающую. И, наверное, сумела бы долететь до звёзд, поболтать с ними, подружиться… вот только захотела бы она после спуститься назад?
Нет. Это потом. Сейчас важнее Эрик, которого хотят убить главы Стихийных кланов. Она не помнила их, но знала, особенно одного, древнего старика, мага Воздуха. Кажется, именно он научил её обращаться в ветер…
Нотти остановилась в воздухе (хотя был ли ещё тут воздух?), посмотрела на диск Срединного Мира и понеслась вниз.
Сможет ли она помочь?
Почему-то ей казалось, что сможет.
Обязательно успеет и остановит смертельную схватку.
Но она не успела.
Когда огненный шар приземлился рядом с Эриком и расплескался лепестками огня, бой уже закончился.
Эрик стоял окровавленный, избитый, чуть живой… но живой. Маги Воздуха и Воды, Ритор и Торн, неподвижно лежали на камнях, пятная их кровью.
Рядом стоял Всеволод со шпагой в руках.
А за спиной Эрика, то ли придерживая, то ли сдерживая его, стоял Обжора. Как же так, он быстрее её?
— Нотти! — сказал Всеволод, опуская шпагу. — Я думал, это Лэй вернулся…
Он вдруг густо покраснел, отвернулся и выкрикнул:
— Ты что? Тебе не три года, прикройся!
Только сейчас Нотти сообразила, что она опять стоит совершенно обнажённая. И, в отличие от деликатно отвернувшегося Всеволода (значит, он и впрямь её брат?), Эрик смотрит на неё во все глаза, похоже, позабыв и свои раны, и её неожиданное появление.
«Запомни, милая, ничто так не шокирует мужчин, как внезапная нагота, это наше секретное оружие…» — говорила ей когда-то… кто? Мать? Нет… тётя… кто-то вроде тёти… Лой?
— Ты мне парня-то не смущай, не смущай! — рявкнул Обжора. — Он из диких краёв, там такое не принято…
Обжора махнул пухлой ладонью — и в руки Нотти прилетел невесть откуда свалившийся длинный белый плащ. Она взяла его, машинально закуталась. Только теперь и Эрик отвёл взгляд.
— Эрик, ты живой… — сказала Нотти с облегчением.
Парень неловко пожал плечами, словно и сам не был в этом уверен.
— Отпусти его, Обжора! — крикнула Нотти. — Не смей его трогать!
— Отпущу — упадёт, — неожиданно покладисто ответил Обжора. — Не бойся! Разве ж я обижу свою кровиночку, мальчика своего, сиротинушку… Шестнадцать лет не видел, мне ж в те края ход заказан… А ты себя вспомнила, девочка?
Нотти покачала головой.
— Ах, всё не так, всё не эдак… — Обжора будто задумался. — Тяжело тебе, да. Всем нам нынче тяжело. Всем нужен Дракон, всем нужен Убийца.
— Что ты задумал, порождение Хаоса? — Всеволод подошёл к Нотти, глянул на неё мрачно, будто она была виновата, что прилетела голышом. — Учти, отцу уже всё известно. Дракон не прощает предательства.
— Кого же я предал? — задумался Обжора. — Может свою сущность, Прирождённых? Тем, что помог твоему отцу вторжение остановить, отстоять и Срединный Мир, и Изнанку? Нет, не предал, ошибку их исправил. Твоего отца и мать? Нет, я им, как могу, четверть века помогаю. Срок невелик, но и то хорошо. Сестру твою? Так я её направляю, чтоб сущность свою раскрыла и осознала. Да и тебя, уж если на то пошло. Вот Эрика — да, предал, бросил, в мир без магии отправил… Сыночка родненького…
— Не паясничай, — зло ответил Всеволод. — Какой у тебя сын может быть? Ты же порождение магии, ты на такое не способен.
— Так и Драконы с Единорогами — порождение магии, — ответил Обжора с ухмылкой. — А глянь, каких детишек-то родили, загляденье…
Эрик, молчаливо стоявший всё это время, вдруг начал оседать.
— Пора мне, пора, — пробормотал Обжора. — Пойду, подлечу ребёнка…
Он легко взвалил Эрика на плечо, подмигнул Нотти — и исчез. Без всяких красивостей и эффектов. Были — и нет их.
— Ну ты, сестрёнка, любительница неожиданных исчезновений и появлений… — пробормотал Сева. — Магия и порядок, да что же творится!
— Что с ними? — Нотти взглядом показала на неподвижных магов.
— Идём, проверим, — Сева вложил шпагу в ножны. — Тут такая битва была… мама дорогая… не видел бы своими глазами — не поверил бы…
Вначале они подошли к Торну.
Водяной маг был мёртв. Где-то в глубине своей исчезнувшей памяти Нотти ощущала воспоминание о Торне. Он был силён, он был коварен, он был врагом… и вот он ушёл навсегда.
— Я не буду о нём жалеть, — сказала Нотти.
— И я не буду, — согласился Всеволод. — И не потому, что он нас всех ненавидел, Драконов былого и грядущего. Нам его любовь не нужна. И даже не потому, что он отца едва не убил, когда тот в Срединный Мир явился.
Сева помолчал, глядя на неподвижное тело мага. Тот казался сейчас совсем старым, беспомощным и не опасным.
— Отец его простил. Ну понятно, он же за всех в ответе, он Властитель, а это политика, искусство компромиссов… Чтобы не было войны, чтобы был порядок и спокойствие… Только не со всеми так можно, не все понимают прощение. Видишь, чего он натворил? Сам в свои силки и попался. Сам и виноват. Никакой жалости.
Не сговариваясь, они двинулись дальше, к Ритору.
И тут их ждала неожиданность.
Маг Воздуха был жив.
Лежал ничком, глядя в небо. Тяжело, с пузырящейся на губах кровавой пеной, дышал.
И смотрел на них — спокойно, будто экономя силы.
— Ритор… — с горечью сказал Сева. — Ну что же ты, а? Зачем ты снова в это ввязался? Снова интриги, снова Убийца!
Ритор неожиданно улыбнулся. И сказал, на удивление громко и явственно (впрочем, чему тут удивляться, у магов Воздуха никогда не было проблем с голосом, слова — лишь колебания воздуха):
— Привет, правнуки…
— Что? — Всеволод нахмурился.
— Ваш отец до сих пор не рассказал вам постыдную семейную тайну? Он мой внук. Потомок страсти и насилия… в том нет его вины… но это кое-что объясняет в характере. Верно?
Сева и Нотти молчали. Девушка непроизвольно взяла Всеволода за руку. Тот посмотрел на неё, крепко сжал ладонь.
«Он действительно мой брат, — внезапно поняла Нотти. — А маг Ритор — прадед…»
— Ты красиво летела, — продолжил Ритор. — Я давно понял, чему ты хочешь научиться… но ты соединила Воздух и Огонь… истинная дочь Дракона… Умница. Ты похожа на… на неё.
— Зачем же ты привёл Убийцу? — спросила Нотти.
— Я? Привёл? — Ритор улыбнулся. — О, нет. То не в моих силах. Он пришёл сам, когда осознал себя и свой путь. Он порождён магией, но он воплощает порядок. Мы учились путям Убийцы тяжело и долго, ему же оказалось достаточно лишь захотеть. Обжора вёл свою игру… а я свою.
— Но почему ты хочешь нашей смерти? — спросил Сева.
— Глупые дети, — Ритор на миг прикрыл веки. — Никому из вас, ни вашему отцу, ни вам, я не желаю зла. Неужели вы не поняли, что Убийца может убивать не только Драконов?
Нотти растерянно огляделась. Спросила:
— А здесь же ещё кто-то был?
— Юный Лэй улетел, он первым понял, что происходит. Анджей… где-то под этими плитами. Достойная могила для мага Земли. Знаете… он меня удивил. Его жизнь была довольно… безобразна. Но умер он достойно. Передайте это его клану.
— Сам передашь, — сказала Нотти. — Заварил кашу, а нас оставляешь расхлёбывать? Нет уж!
— Если я не могу себя исцелить, то и никто не сможет, — ответил Ритор. — Передайте отцу… ещё не конец. Главная схватка впереди, и тут вы должны…
— Заткнись, — мрачно сказал Всеволод. Сглотнул, покосился на сестру: — Кто из нас Единорог, Ритор? Я или она? Думаешь, не вижу, к чему дело идёт?
— Не знаю, — ответил Ритор. — Никто не знает. И в этом наше спасение.
Всеволод опустился на колени рядом с Ритором. Кивнул Нотти, та села рядом.
— Значит, так, — сказал Всеволод. — Вначале повреждения от магии. Я убираю следы Земли и Воды, ты — Ветра и Огня, все, какие найдём. Потом раны. Лечим вместе. Внутренние повреждения в первую очередь. Восполняем потерю крови. Поднимаем иммунитет, нам инфекции только не хватало. Давай.
— Я не знаю… — заколебалась Нотти.
— Делай! — рявкнул Сева.
И Нотти опустила ладони на грудь старика.
Ветер и Огонь…
Она ощущала повреждения — магия пылала в теле старика, лишь его железная воля и собственные силы Воздуха сдерживали смерть. Магия повреждала больше, чем грубая рана, магия стремилась уничтожить саму основу его жизни.
И Нотти вытягивала, вычищала, убирала всё, что вторглось в тело её прадеда.
Как странно — ещё вчера она не помнила ни отца, ни матери. А сейчас у неё есть прадед и брат.
Она уже не одна в этом мире.
— Теперь рану, сестрёнка… — прошептал Сева.
И они принялись закрывать пробитые и разорванные сосуды, сращивать ткани и восполнять потерянную кровь.
Не зная, получится ли.
Не зная даже, надо ли это делать.
Но иначе поступить они не могли, потому что их отцом был Дракон, а матерью Единорог.
* * *
Эрик лежал, закрыв глаза. Кажется, он на миг потерял сознание.
Или умер?
Но это сейчас его как-то не особо занимало.
Он вспоминал Нотти.
Как она явилась из взрыва, из пламени, из распустившегося огненного цветка, упавшего с неба.
Как звезда.
Обнажённая и прекрасная.
Конечно, он видел голых девушек. И даже не только в интернете, на эротических фото и в ещё более эротических роликах. Даже наяву видел — в прошлом году они пошли компанией купаться ночью и как-то так само получилось, что решили купаться голышом… хоть и темно, но разглядеть удалось, к тому же девчонки хулиганили, их было много, и компания была своя, никто всерьёз не опасался…
Чего же его так вштырило, что он умер, а лежит и думает о голой Нотти!
— Тебя, сынок, не то зацепило, что девчонка без труселей была, — раздался над ним грубоватый голос. — А то, что звали эту девчонку Нотти. Влюбился ты.
Эрик открыл глаза и посмотрел на кряжистого здоровяка в рабочем комбинезоне. Тот, уперев окорокообразные руки в бока, стоял над ним.
— Ты правда мой отец? — спросил Эрик.
— Правда, — ответил мужчина.
— А мама?
— Мамы не было.
Эрик сел. Огляделся. Он лежал на зелёной траве, на маленькой лужайке, окружённой стеной плотного серого тумана. В тумане скользили зыбкие смутные тени. Над головой сияло высокое голубое небо… только какое-то ненастоящее. Будто нарисованное.
— Так не бывает, — сказал Эрик.
— Бывает-бывает. Только не у людей. Я ведь по природе своей — чистая магия. Квинтэссенция Прирождённых, вот! Могу рушить, могу творить. У людей такого нет вообще, в Срединном Мире такая сила тоже одному не достаётся, на Драконов и Единорогов поделена. Захотел я себе сынка — вот и создал тебя. Выстругал из хаоса, будто папа Карло из бревна, прочими аналогиями смущать не стану.
— Зачем, пап? — спросил Эрик, неожиданно легко признавая, что этот несуразный человек, которого Нотти назвала Обжорой, его отец. — Создал — и выкинул?
— Тебе человеком надо было вырасти, — вздохнул Обжора. — А для этого нет места лучше, чем мир человеческий.
— И что теперь? — Эрик встал, посмотрел Обжоре в глаза. Они с ним были одного роста, только весил Обжора, наверное, как четыре или пять Эриков. — Ты магия. Я её ненавижу. Мы сейчас где?
— В моём мире, Мире Прирождённых, — сказал Обжора вразумляюще. — Там, где роятся символы и идеи, где есть всё и ничего нет. Где Хаос пытается себя обрести.
— То есть всё вокруг — мой враг, моя противоположность, — сказал Эрик.
— Э, не так всё просто… — Обжора вздохнул. — Хаос хоть и враждебен Порядку, но и Порядок без него мёртв. А в обычной жизни человеческой? Любовь, что вспыхивает без причин и надежд? Озарение учёного, который на ровном месте загадки природы решает? Вдохновение живописца, самопожертвование матери, героизм солдата, прозрение писателя? Мешанина мужских да женских генов, что каждого, включая твою Нотти, породила? А не будь здесь, в Мире Прирождённых, крох Порядка? Не было бы меня. Ну и тебя, соответственно.
Эрик кивнул, не то соглашаясь, не то просто прекращая разговор. Осмотрел себя. Ничего не болело. Никаких ран не было, никаких сломанных пальцев и раздробленных суставов. И одежда как новенькая, словно только что купленная.
— Чего ты хочешь от меня, отец? — спросил Эрик.
— Я? — Обжора будто смутился. — Хочу, чтобы хорошо всё было. Как я задумал когда-то.
— От меня, — устало сказал Эрик. — От меня чего хочешь? Что мне делать?
Обжора задумался.
— Можешь тут остаться, со мной, — сказал он. — Прирождённые тебя не любят, могли бы — сожрали живьём. Но я их удержу, да и ты сам научишься. Сделаем тут домик хороший, озерцо, горы… Что хочешь, то и сделаем. А потом девчонку хорошую тебе создадим. Как Нотти. Точь-в-точь. Будет за тобой бегать с влюблёнными глазами. Хорошо будет, поверь! Я иногда зайду, надоедать не стану…
— Как Нотти… — повторил Эрик.
— Ну да. Саму её не приведу, а двойника сделаю.
— А ещё? — спросил Эрик. — Что ещё можно?
— Я тебя подлатал, — Обжора посуровел. — Посвящение ты прошёл… эх, хитрый старик Ритор, хитрый… Могу тебя вернуть в твой мир, могу в Срединный. И пойдёшь ты тем путём, который тебе уже предначертан. Решай! — он вздохнул. — Хотя чего мы себя обманываем, сына? Ты же всё решил. Или за тебя решили.
Он вытащил из кармана огромный, размером едва ли не с простыню, носовой платок. Высморкался.
— Всё будет хорошо? — спросил Эрик.
— Не знаю, — честно ответил Обжора. Шагнул к Эрику (в туманной стене что-то зашумело, забурлило). Обнял, облапив ручищами. И вдруг, ухмыльнувшись, стукнул лбом по лбу!
— Ай! — воскликнул Эрик.
И провалился в тёмный крутящийся вихрь, несущий его вдаль.
Издалека, из-за стен тумана, взвыли разочарованно тёмные тени.
