Глава шестнадцатая
Виктор редко ощущал себя таким слабым. По пальцам одной руки можно было пересчитать: после битвы с Драконом Сотворённым, после сбора лидеров кланов, человеческих правителей и гномьих старейшин, когда он утвердил свою власть (но там слабость была не от споров и демонстрации силы, а от затянувшегося на два дня «примирительного пира», где реками лились пряные сладкие вина, крепкие человеческие настойки да горный гномий виски), после схватки с неожиданно большой стаей виверн, разбойничающих на Востоке. Ну, и когда его схватили в Изнанке Красные Береты; впрочем, то, что происходит в Изнанке, там и остаётся.
Кстати, а как там его бывшие обидчики?
Он оглядел свой маленький отряд. Маги были живы, помяты и вымотаны, но целы. Надо признать, что они помогли. Может, и срастётся у них что-то в Срединном Мире.
Четыре мага. Три десятка стражей во главе с верным Ярославом. Тэль. Лой.
Неделю назад он сказал бы, что с такой силищей способен встряхнуть весь Срединный Мир, усмирить Стихийных, буде они взбунтуются, и надавать по мордам Прирождённым, если сунутся.
А вот сейчас — не был уверен.
И сил почти не осталось, и происходило что-то непонятное…
Стоп. Происходило?
Он вслушался в себя, в инстинкты — и человеческие, и драконьи.
Да. Ничего не закончилось.
Они отразили атаку… но главной ли она была? Или лишь пробой сил, проверкой на прочность, отвлекающим манёвром? Если да — то всё плохо.
— Жена… — позвал он. Тэль встрепенулась, едва заметно нахмурилась. Он нечасто звал её так, обычно — по имени. — Скажи, есть у тебя ощущение, что всё в порядке? Что вторжение отбито?
Тэль мгновенно покачала головой. Добавила:
— Пока Убийца здесь — мы в опасности. Весь мир в опасности, муж мой.
Виктор жестом подозвал к себе Лой, Ярослава, поколебавшись — и четвёрку магов. Они отошли чуть в сторону от стражей.
— Смотрите, какое дело, — сказал Виктор. — Я ждал вторжения Прирождённых. И вроде как именно с ними мы имели дело. Но — почему Обжора помогал нам против своих?
— Втирался в доверие, — быстро ответила Лой.
— Возможно. Но и вторжение шло странно. Не из Мира Прирождённых, не с Изнанки. А из… — Виктор помедлил, подбирая слова. — Из какого-то странного мирка, связанного со мной, но непонятного. И при том настоящего, живого. Мне кажется, что я допустил ошибку.
Тэль нахмурилась. Властитель не должен говорить таких слов, будто кричали её глаза. Свали на меня, на Обжору, на Стихийных…
— Я допустил ошибку, — твёрдо сказал Виктор. — Слишком часто я ходил между нашими мирами. Я ведь не человек с искрой магии, которого выбросило в Срединный Мир. И не маг, что сквозь трещины мироздания сумел ненадолго пробраться в Изнанку. Я — Дракон.
— Вы, господин Виктор, суть сила разрушения и правления, — хрипло сказал Святозар. — Вы не сквозь щёлки пробираетесь, вы себе парадное пробиваете. Дырень сквозь миры. Зарастают те дыры или нет, мне неведомо. А вот то, что из них в обе стороны силы хлыщут — точно. Из нашего… из Изнанки, то бишь, утекает порядок и логика. А из вашего — в Изнанку магия прёт. Может, мы потому и стали магами-то? Это ведь четверть века назад началось, почти что у всех. До того была капелька силы, чуяли мы её в себе, да могли только свечку зажечь или форточку взглядом прикрыть.
Виктор кивнул, и вздорный старикан надулся от гордости, оглядев товарищей. Георгий, до сих пор старавшийся не смотреть Виктору в глаза, добавил:
— Только мне кажется, если будет позволено сказать, что всё ещё сложнее устроено. Я тут как мог разобрался… я же Бауманское закончил, технарь, физик. Этот ваш Мир Прирождённых, про который вы говорите, он и есть генератор магии. Она идёт оттуда, большей частью фильтруется в Срединном Мире, а немножко просачивается в Изнанку. И наоборот, с Изнанки к Прирождённым идёт упорядочивание. Мир Срединный — фильтр, прокладка, изолятор. Таким и был задуман. По чуть-чуть силы просачивались — это нормально, погрешность. Как раз для того, чтобы у людей вдохновение и фантазия оставалась, а Прирождённые разум обрели. А сейчас… да, сейчас хлещет.
— Хлыщет! — поправил Святозар.
— И что из этого следует, господин профессор? — спросил Виктор.
— Я не профессор, я доцент, кандидат наук, — ответил Георгий. — Следует то, что вокруг Срединного Мира происходит смешение сил, которые в таких объёмах смешиваться не должны.
— Гремучая смесь образуется! — поддержал Святозар.
— И если не заделать эти дыры, то рванёт, — сказал Георгий. — Ну и… хорошо бы новых пробоин не творить…
Виктор подумал о маме. О бабушке Вере. О детях, которых он возил в парки аттракционов и в зоопарк.
— Всё правильно, — сказал он. — Новых… новых творить не станем. А вот как заделать старые — вопрос.
— Милый, — Тэль взяла его за руку. — Всё так. Но сейчас важнее другое. Убийца!
— Я позову детей, — сказал Виктор. — Узнаем, что у них там.
— Может быть, я? — предложила Тэль.
— На это у меня сил хватит, — сказал Виктор как можно увереннее.
И сил действительно хватило. Но с трудом.
* * *
Тёмный вихрь потащил Эрика, заткнул ему рот, погасил крик. Он падал, почти как в самый первый раз, с высокого парапета над откосом, только теперь его крутило, вертело и швыряло из стороны в сторону.
Он не боялся. Отец не сделает ему зла. Отчего-то Эрик в это верил твёрдо.
Смерч разжал челюсти, выплюнул Эрика над каким-то хилым леском, правда, сжалился, подложил желтоватый песчаный откос.
Эрик упал, закувыркался. Эх, не супергерой он, никак не супер!..
Кое-как встал, отряхнулся, огляделся. Да, папа-Обжора помог, «подлатал». Правда, на колене опять дырка, а под ней на коже ссадина. Брр, и вообще, что тут так холодно?..
А вокруг лежал только-только начавший пробуждаться весенний лес.
Под мрачными елями держал оборону снег, таял хоть и неуклонно, но медленно. Всё вокруг было мокрым, холодным и совершенно не располагало к прогулкам.
— Отец, — Эрик задрал зачем-то голову, обращаясь к низкому серому небу. — Отец, что мне здесь делать?.. Отец?..
«Он тебе не ответит, глупый!» — Эрик выругал сам себя. Ты же этого хотел, верно? Ну да, хотел. Хотел вернуться к Нотти. Отыскать её…
Тут перед глазами вновь появилась всё та же сцена: Нотти, выступающая из огненного облака, обнажённая, словно богиня пламени.
Я должен её найти!
Ага, легко сказать, когда вокруг — весенняя чаща с ещё не сошедшим снегом, а у него — пустые карманы. Никаких тебе брутального вида ножей, никаких «наборов выживальщика», где найдутся и спички, и леска с крючком, и даже тонкое, словно паутинка, высокотехнологичное термоодеяло. Которым хоть укрывайся, хоть светомаскировку устанавливай.
Но, увы, брутальный нож отсутствовал. Эрик на один миг почти что ощутил его тяжесть на собственном бедре… но нет. Ничего. Пусто.
— Ладно, — постукивая зубами, сказал он вслух. — Н-ничего. В-выберемся!..
Выбирался он долго. Солнце выкатилось в зенит и там застыло, а он всё брёл и брёл весенним редколесьем.
Брёл наугад. Можно сказать, «куда глаза глядят», однако глядели они, как оказалось, лучше собственного хозяина, выведя его в конце концов на дорогу.
Плохонький разбитый грейдер, каких множество в русской глубинке. С вечными непросыхающими лужами.
Впрочем, Эрику он показался в тот миг прекраснее любого футуристического автобана.
…К жилью он вышел, когда солнце уже начало опускаться. Усталый, голодный, чуть ли не шатающийся. Грязный, с мокрыми ногами — кроссовки не самая лучшая обувь для прогулок по весеннему лесу или же мокрому просёлку.
Собственно, жильё это оказалось деревенькой, словно сошедшей с какого-нибудь советского издания «Кому на Руси жить хорошо» или «Истории одного города». Эрик смутно припоминал что-то такое, унылое, читанное на уроках литературы. Избы покосившиеся, оконца небольшие, подслеповатые. Изгороди дырявые. Псы худые, шерсть свалявшаяся. В общем, «положение простых крестьян в эти годы сильно ухудшилось».
Однако тут имелся трактир, о чём недвусмысленно свидетельствовала вывеска «ТрактiрЪ», абсолютно безграмотная. Это здание могло похвастаться аж двумя этажами, стеклом в окнах и черепичной крышей.
Эрик, замёрзший, с бурчащим от голода животом, недолго думая, толкнул дверь.
Внутри было темновато и душновато. Да и пахло отнюдь не амброзией — хотя сквозь сложный букет всё же пробивался запах чеснока и чего-то жареного.
Народу сидело немного, всё сплошь люди, насколько мог судить Эрик.
На него уставились, причём как-то нехорошо.
Мужички здесь тоже были какие-то совершенно… замшелые. В памяти всплыли полузабытые слова из школьных уроков, всякие «треухи», «зипуны» и «армяки». Правда, значения их Эрик не помнил, но и ладно.
Хуже всего, что у него не было денег.
— Привет, хозяин! — сказал он тем не менее громко. — Позволено ли усталому путнику будет обогреться у твоего огня?
Огонь в трактире имелся. Здоровенный и закопчённый очаг, где запросто можно было зажарить на вертеле целого быка. Сейчас там весело горели три толстых бревна.
— Мы всем гостям рады, — хрипло отозвался здоровенный тип с совершенно разбойничьей мордой. На поясе висел тяжёлый тесак. — Входи, садись. За тепло у нас монету не берут.
— Спасибо, — искренне сказал Эрик. Ему казалось, что подобное он читал… или видел… да, точно! В компьютерных играх частенько попадаются такие вот обобщённые «таверны», где можно получить квест. Невольно он даже поглядел, не светятся ли над головами собравшихся жёлтые восклицательные знаки, символы «квестгиверов», как это именовалось в игровом сообществе.
Он снял мокрую обувь, поставил поближе к огню. Эх, эх, а вот Нотти, помнится, в момент её высушила…
От этой мысли враз сделалось плохо. Что ж это получается, он и впрямь влюбился, что ли?
— Чего подать, парень? — верзила с тесаком слегка толкнул его в плечо. Можно сказать, дружески.
— Ничего, — честно ответил Эрик. — У меня денег нет, вот нисколечко.
Как ни странно, на заросшей зверообразной физиономии трактирщика отразились не гнев, не досада, но понимание.
— Денег сейчас ни у кого нет, приятель.
— Нет до нас дела магам этим, — горестно вздохнул патлатый мужичок с пегой бородой.
— И Дракону до нас дела тоже нет, — откликнулась дородная тётка, сидевшая, воинственно уперев руки в бока, точно ожидала, с кем бы подраться.
— То ли дело в Изнанке! — вздохнул ещё один мужик. У него на спине красовалась огромная заплата. — Там тебе пенчию платят, коль работать не можешь!
— Там машины работают! — поддержала тётка. — И каждый машину себе завести может, гномам-скупердяям кланяться не надо!
— И земли, я слышал, можно взять, сколько захочешь! А тут пока с его светлостью графом разберёшься, шоб он был здоровенький, да с гномами, покуда подвоз наладят…
— В Изнанке дороги гладкие, по ним эти, как их, грузовики бегают! Для людей всё сделано, не шутка!
— Да чтоб она провалилась бы, эта магия!
Трактир зашумел. Эрик только хлопал глазами, невольно припомнив какой-то ютубовский ролик, где примерно в такой же трактир заходил большевик-ленинец, грозно провозглашая «долой самодержавие!». История Эрику всегда нравилась, хотя знал он её не особенно хорошо.
— А ты сам-то, — обернулся к нему трактирщик, — сам-то не с Изнанки часом, парень?
— С Изнанки он, — деловито сообщила тётка. — По одёжке, что ль, не видишь, Кранг?
— Да уж вижу, — сказал тот. — Эх, бедолага… выпихнуло поди тебя сюда, к нам, паря? Да?
— Выпихнуло, — решил не спорить Эрик. — Вот шёл-шёл, на… парапет забрался… шутки ради… спрыгнул и — тут…
— Бывает, — сочувственно сказал пегобородый. — Оттого у тебя и денег нет.
— Эх, — покачал головой Кранг. — У самих в котелке не густо, но малёха каши тёплой найдётся. За счёт заведения. Коль помочь чем захочешь — дров там поколоть иль в амбаре убраться, — приму с благодарностью.
— Я постараюсь, — искренне сказал Эрик. — Спасибо.
— Да чего уж там, — махнул рукой трактирщик. — Коль друг дружку жрать начнём, как эти маги, — все пропадём пропадом.
— А надо как в Изнанке — друг другу помогать! — подала голос тётка.
— Да не очень там с помощью-то… — вздохнул Эрик. — Кто помогает, а кто и так… не шибко.
— Это мы знаем. Но всё-таки помогают, детям больным всем миром средства собирают, когда кто пропадёт-потеряется, всем миром ищут…
— А тут разве не так? — удивился Эрик.
— Так, да не так! Поклонись сперва, а самое главное — без магии никуда. Мага просить надо, если чары какие нужны, или гномов — ежели техника. А в Изнанке ты сам себе и маг, и гном! — с напором сказал Кранг.
Эрик замешкался. А ведь и верно. Со смартфоном и мобильной сетью, со всеми мессенджерами и чатами, с машинами и прочим, житель Изнанки вполне мог казаться отсюда и магом, и гномом.
— Вот есть же везунчики, — продолжил пегий мужичок, — которых отсюда в Изнанку выбросило! У кого ни капли магии этой проклятущей!..
— Именно! — поддержала тётка. — Нам с неё толку никакого, сами ничего не наколдуем, а к нормальной жизни не пускает!
— И устройства с Изнанки тут, считай, и не работают, — пожаловался Кранг. — Уж сколько мы тут таких, как ты, видели, паря… достают из широких штанин штуковину блестящую, грят — счас мы вам чудо чудное, диво дивное покажем; пробуют — ан хрен! Не выходит ничего. Не фурычит. Только самое простое, где механика одна, но толку-то нам с той механики?..
— Да вот именно! — влез ещё один гость, лысый, но борода лопатой. — Изнанка без магии обходится, прекрасно живёт! Ляктричество у всех! А ты, Кранг, так и держишь лампион свой чародейский?..
— Держу, — отмахнулся Кранг. — А куда деваться? Это нам с тобой, Фома, сиволапым, и лучина сойдет, и свеча. А господам магам эвон, лампион подавай! А кончится заряд в нём или что ещё там светится — опять же, на поклон ступай, подношение делай, да ещё и нос воротить станут, коль цыплёнок не шибко упитан или там яйца мелкие.
— А разве выключить нельзя? — полюбопытствовал Эрик.
— Не. Это ж не Изнанка. Там ты лектричеством пользуешься, только когда хочешь. И платишь только за использованное!
Лампион стоял на стойке, небрежно отодвинутый в угол.
— Чтоб глаза не мозолил, — Кранг понял, куда смотрит Эрик. — Мне и свечка сойдёт.
На самом деле магическая лампа была красива. Широкая надёжная чаша основания, выточенная из цельного гранита. Кованая ножка, а на ней, под изящным кружевным абажуром, пляшет холодный голубой огонёк.
— Как чует, зараза, что не любим мы тут магию, — фыркнул трактирщик.
Повинуясь странному порыву, Эрик поднялся. Поставил пустую миску из-под каши на стойку, протянул руку к лампиону… и огонёк вдруг мигнул и исчез, словно никогда его и не было.
— П-простите… — попятился Эрик, но никто и не думал его винить.
— Глянь-кось, Кранг, опять тебе к магу тащиться…
— Опять подарок нести… что в прошлый раз было? Гусь? Индейку теперь бери, не меньше…
— Ин-фля-ци-я, как в Изнанке говорят…
Однако Кранг лишь хмурил брови, переводя взгляд с Эрика на угасший лампион и обратно.
— Я ж его заряжал совсем недавно… — бормотал он в недоумении. — Гуся снёс, жирного такого… сам бы ел, да деньги надо… Э, парень? Что ты с ним сделал?
— Ничего! — поспешно сказал Эрик. — Ничего я не делал! Руку протянул, да и только!..
И в тот же миг понял, что соврал.
Он забрал себе этот огонёк. Как и с братьями-викингами, разрушил магию одним движением, даже не заметив. И теперь бедолаге трактирщику придётся и впрямь вновь тащиться к местному чародею, платить за «перезарядку»…
— Я… я… — начал было Эрик, но Кранг догадался сам.
— Не, паря — ты ведь его затушил, верно?
— Затушил, — не стал отпираться Эрик. — Только, — заторопился он, — я не маг! Никакой! Я вот только так могу — р-раз и всё. Были чары — а теперь нет!.. Простите, хозяин Кранг… я… я не хотел, честное слово!..
В трактире вдруг сделалось очень тихо.
— Я… не хотел… — пролепетал Эрик, невольно втягивая голову в плечи.
С братьями-викингами он разобрался, потому что они были сплошной магией. С мантикорами уже так просто не получилось, но…
— Ну, вот и дождались, — вдруг выдохнул Кранг. — Дождались, сударь наш… как звать-то тебя, избавитель?
— Э-эрик…
— Эрик-избавитель, — Кранг шагнул к нему, сжал правый кулак, ударил им себя в грудь. — Эрик, который избавляет от магии. Который чары тушит, ровно свечу задувает. Чуете, что это значит, братцы?!
— Да чего ж не чуять-то, — пегий мужичок вдруг опустился на одно колено, словно рыцарь перед дамой. — Веди нас, Избавитель. Гаси эту магию проклятущую. С тобой колдунов этих погоним восвояси, сами заживём! И с гномами разберёмся! Хирда не убоимся!
— Не убоимся! — вскочила и тётка. — Гномы-то, они хитрованы, как увидят, что маги в заднице сидят и не курлыкают, сами на поклон придут!..
— Постойте, — сказал Эрик. — Погодите. Я… не понимаю ничего. Я же просто…
— А не зря слухи хаживали, — вдруг сказа Борода Лопатой, — не зря разговоры говорили. Толстяка того помнишь, Кранг? Который у тебя целый котёл каши с салом умял и не поперхнулся? Что он там вещал, про «отрицателя магии»?
— Не помню, — отмахнулся трактирщик. — Я вот что вижу? Что ты, Эрик, магию и впрямь как свечу гасишь. Мы за тобой пойдём, верно я говорю, люди?
— Правильно! Верно! Пойдём! Все, как один! — раздались возгласы.
— Всем в округе расскажем! Все поднимутся!
— И самому Дракону укорот дадим! — воинственно выкрикнула тётка. — Нечего ему тут! Без него справимся!
— А может, парень, ты нас всех в Изнанку отправить сможешь? — вдруг спросил Борода Лопатой. — Магию у нас убрать, а?
— Э, нет! — вдруг вскинулся Кранг. — Мы, значится, сбежим, а остальные как?.. А добро наше? Его-то с собой в Изнанку не потянешь!
— Так ведь Дракон, — боязливо заметил Борода.
— А он и не заметит небось! — фыркнула тётка, только что обещавшая дать тому самому Дракону некий «укорот». — Что ему до нас, сирых?! Мы на северах сидим, никто про нас и не вспоминает. Магов разгоним, сами всем владеть будем! И другие подтянутся, вот увидите!
— Поднимать народ надо, по деревням весть чтоб разошлась!
— Провиант запасать! Солонину там, сухари, орехи, грибы сушёные!
— И вилы! Вилы всенепременно! Гномы их страсть как не любят!..
Эрик только вертел головой. Что тут происходит? Что они тут собираются делать?
— Брун, шли кузнецам весть!.. Топоры нужны, рогатины, вилы те же!..
— Я по бабам побегу! — вызвалась тётка. — Никто дома не останется!
«Так, наверное, и начинаются восстания, — ошарашенно подумал Эрик. — Разин, нет?..»
Про Стеньку Разина он чётко помнил лишь, что тот бросил за борт какую-то несчастную княжну.
В общем, про него все не то, чтобы забыли, но ринулись словно сразу во всех направлениях. Выбегали из дверей, прибегали обратно, что-то орали возбуждёнными голосами, а потом к трактиру стало стекаться местное население. За окнами возбуждённо шумели, зажигались первые факелы.
— Пошли, вождь Эрик, — облапил его Кранг. — Пошли, народу покажешься. И народу покажешь, что можешь.
— Да как же я покажу, — растерялся Эрик. — Лампу-то я загасил, а тут…
Он едва не ляпнул про викингов. Хорошо, язык прикусил вовремя.
— А сейчас наверняка местный маг примчится, — нехорошо ухмыльнулся трактирщик. — Ему небось донесли уже, не сомневаюсь. Сейчас зад свой от кресла оторвёт и явится. А если нет — ему свой же клан по той заднице настучит. Ну, пошли, пошли, не стесняйся!
И Эрик пошёл.
…Вечерело. Перед трактиром собралось до полусотни народа, и бежали ещё. Иные даже в лаптях.
— Слушай сюда! — рявкнул Кранг, выводя Эрика на низкое крыльцо. — Довольно мы тут мыкались, под всякими колдунишками, так их и растак! Теперь им всем покажем!.. Вот, глядите, люди — Эрик, он магию умеет гасить, что свечки задувать! Лампу мою магическую вмиг погасил, одним взглядом!..
По толпе прокатился вздох.
— Хватит нам чародеям да гномам кланяться! Хотим, чтоб как в Изнанке было у нас всё, и права такие же! Чем мы хуже, иль мы не люди?!
Народ дружно завопил, соглашаясь.
— И графу Сотникову красного петуха пустим! Довольно кровушку нашу сосать, податями непосильными облагая! В Изнанке-то — свергли уж давно власть господ всяческих, сами себе господами стали! И мы сможем!..
— Сможем! — дружно гаркнули собравшиеся.
— А как он это докажет, Эрик твой? — раздался вдруг один несогласный голос.
— Ха! — не растерялся Кранг. — Небось сейчас и докажет. Эй, люди! Кто-нибудь знает, где чародей-то наш квартирует? Не унёс кости свои ещё?
— Не унёс! — откликнулись ему.
— Никуда не унёс, не уносил и не собираюсь! — вдруг раздался громкий стариковский фальцет.
Толпа подалась в стороны. Навстречу Эрику и Крангу шагнул сухой сморщенный старичок, сутулый и длиннорукий, казалось, пальцы его вот-вот коснутся земли. На плечах добротная шуба, которую носил он, похоже, больше из важности — было далеко не так холодно.
— Что за беспорядки? Чего взбаламутились? — невозмутимо вопросил он, уставясь на Эрика. Взгляд у него оказался острым, пронзающим и пытливым. — Так-так, юноша… с Изнанки… ну, добро пожаловать! Вижу, Кранг, ты уже его с панталыку сбить пытаешься?
Трактирщик не ответил. Выразительно кивнул на мага и уставился на Эрика: мол, давай, твой черёд, покажи, чего стоишь!..
«И в самом деле, чего я мешкаю?» — подумал Эрик.
Это один из тех, что угнетали здешний простой люд. Чего тут колебаться? Он, Эрик, дрался и выстоял против четверых Стихийных магов, не этому колдунишке чета!
Он протянул руку. Сжал пальцы, представляя, что тянет на себя незримую сеть, в которой бьётся золотая рыбка — та самая «магия». Нет, не рыбка — жар-птица. Её надо выпустить на свободу, никто не сможет её пленить, с её помощью творить зло…
Он потянул. Глаза мага расширились, он схватился за горло, захрипел, попытался не то что-то сказать, не то наложить чары — но вместо этого просто рухнул замертво, лицом вперёд, неподвижный, словно бревно или груда льда.
* * *
Всеволод вернулся к Нотти, сидящей возле Ритора, взглядом спросил — и взглядом же получил ответ. Старый маг был жив. Он не то спал тяжёлым сном, не то впал в беспамятство, но жизнь в нём теплилась. Они справились. И Нотти вроде как выглядела лучше. Почти прежней.
— Ты меня вспомнила? — спросил Сева.
— Ты мой брат, — признала Нотти. — Но я толком ничего не помню… Это хорошо, что ты мой брат.
— Ясное дело, хорошо, — кивнул Сева. И тут же уточнил: — А почему «хорошо»?
— Ну, ты парень видный, красивый, — Нотти улыбнулась. — Пришлось бы выбирать, кто мне больше нравится, ты или Эрик.
— Тьфу, единорожья порода! — выругался Сева, как отец, когда мать отпускала какую-нибудь вольную шуточку. — Замуж тебе пора, сестрёнка…
— А может, драконья, — парировала Нотти. — Ты нашёл Лэя?
— Нашёл, — кивнул Сева. — То, что осталось. Не очень далеко он улетел, в общем.
Нотти понимающе кивнула.
— Ну и силища у твоего бойфренда, — буркнул Всеволод. — Жуть. Троих из четырёх Стихийных уложил.
— Думаю, это потому, что Ритор подсобил, — спокойно ответила Нотти. — Это был его план, и он добился своего.
Она вдруг завертела головой, будто услышала какой-то далёкий звук.
— Сева… ты слышишь?
Он слышал. Сказал:
— Закрой глаза. Сосредоточься на голосе. Это папа.
* * *
Вначале Виктору казалось, что он не докричится. Он звал сына — через бездну расстояний, через пространства Срединного Мира. Его внутренний голос летел вдоль железной нитки Пути, перемахивал через горы и нёсся ущельями, растекался над гладью озёр и рек, путался в болотной осоке и лесных чащобах. Но сын был чем-то очень занят, погружён в раздумья и не слышал его.
Тогда он позвал дочь. Без особой надежды, он уже несколько раз пытался дозваться с момента её исчезновения, и безуспешно.
Но дочь откликнулась.
Растерянно, чуть испуганно, будто не узнавая отца. Но она потянулась навстречу, и связь возникла, да ещё какого качества — будто раньше он звонил по старому аналоговому телефону через древние механические АТС, а сейчас между ними кинули оптоволокно и открыли широкий канал.
— Нотти?
Виктор стоял на заснеженном поле, тянущемся до самого горизонта. Иллюзия была такой качественной, что он ощущал холод под ногами. Дочь была перед ним — закутанная в длинный белый плащ, босиком, глядела на него с недоверчивой неловкостью.
— Папа? — спросила она.
— Ты забыла себя? — спросил Виктор. И сам же кивнул. — Да. Это бывает у Единорогов.
— А у Драконов?
— Не знаю, — Виктор пожал плечами. — Ты же знаешь, нас осталось мало… ах да, ты ничего не помнишь.
— Урывками помню, — поправила Нотти.
— Тут помню, тут не помню? — попытался пошутить Виктор.
Она не поняла, не узнала цитату из фильма.
— Да.
— Отец! — Всеволод наконец-то тоже подключился к разговору. Возник рядом с Нотти, в отличие от неё сразу же бросился к отцу. Виктор обнял его, уже не как ребёнка, как мужчину, как воина. Дети выросли за эти дни, возмужали, повзрослели. — Какая сильная связь, пап! Я и не знал, что ты так умеешь!
Виктор не стал поправлять и объяснять, что эту связь обеспечила Нотти, а не он.
— Рассказывайте, — попросил он. — Что тут у вас творится? Мать передала твоё послание, Сева, но что случилось потом? Где Убийца?
Всеволод принялся рассказывать. Быстро, чётко, без эмоций, без своих выводов. Вначале самое главное, вначале факты. А уж потом, если отец попросит, выводы.
Именно так Виктор его учил, и сейчас испытал гордость за сына.
Нотти сбежала. Сева пошёл по следу Эрика. Четыре Стихийных мага окружили Эрика и инициировали Убийцу. Эрик убил троих, жив лишь Ритор. Вернулась Нотти, затем появился Обжора и забрал избитого, едва не умирающего Эрика. Сказал, что тот — его сын. Ритора Сева и Нотти спасли, маг без сознания, но успел сказать, что Убийца может убить не только Дракона.
Виктор несколько секунд ошеломлённо смотрел на Севу. Потом перевёл взгляд на Нотти.
— Я… я не помнила, кто я, честно, — сказала дочь. — Я познакомилась с Эриком. Он хороший парень, с Изнанки, но хороший. Там всякое случилось… в общем, он умеет уничтожать магию. Умел. А сейчас, кажется, умеет не только уничтожать, но и пользоваться. Я испугалась и убежала от Севы. Попала в замок на скале, похоже, я там бывала раньше.
— Все мы там бывали, — кивнул Виктор. — Но мрачноватое место, никому не нравилось.
— А мне ничего, — глядя ему в глаза, сказала Нотти. — Я поговорила с Замком, он хороший.
— Поговорила? — Виктор понял, что запас неожиданностей этого дня не исчерпан. — Я никогда… Хорошо. Что он сказал?
— Ну… что он вроде как центр силы… показал всякое… войну, — Нотти передёрнула плечами. — А потом Обжора пришёл. Мы поругались. Я его как бы убила. Ну, понарошку. Он ушёл. Сказал, что равновесие трёх миров под угрозой. А я увидела, что тут бой, что Эрик и Сева… и прилетела.
— Ты обратилась в Дракона? — ахнул Виктор.
Они с Тэль пару раз обсуждали, возможно ли такое. Но сошлись на том, что вряд ли.
— Нет, я стала… — Нотти на миг задумалась. — Огненным ветром. Болидом.
— Вроде как Огненные умеют, — добавил Сева. — Только ещё круче и быстрее.
— Ясно, — Виктор посмотрел на детей. — Вам нужно вернуться к нам. Как можно скорей.
— Домой? — уточнил Сева.
— Нет. Мы в Серых Пределах. Отбили… вторжение, — он не стал уточнять. — Но всё ещё не закончено, надо держаться вместе.
— Вот и Обжора сказал, что главная битва впереди! — вспомнила Нотти.
Виктор вздохнул:
— Возвращайтесь быстрее. А Ритора… — он помедлил. Что же ты задумал, дедушка, древний интриган? — Вызовите ему на помощь Воздушных. Не медлите!
Он прервал связь.
Но — назад не вернулся. Не оказался лежащим головой на коленях жены, в окружении друзей и соратников, как должно было быть. Но и на заснеженном поле не остался.
Мир, пусть и иллюзорный, будто мигнул и сменился, как фон на экране компьютера.
Может, это и было то же самое поле, но только не зимой, а поздней весной или в начале лета. Бескрайнее поле зелёной травы с ярко-красными вспышками маков повсюду. Над головой — голубое небо и жёлтое солнце, пёрышки облаков и, кажется, парящая в выси птица.
— Ну здрасте, — пробормотал Виктор, оглядываясь. — Мы переключили вас на другого абонента?
Вокруг никого не было. Хотя… если приглядеться… чуть в стороне была примята трава, словно в ней кто-то лежит.
Виктор подошёл ближе.
Там и впрямь кто-то лежал. Мальчишка лет десяти-одиннадцати, с выгоревшими на солнце, небрежно постриженными волосами, в шортах и застиранной футболке. На одной ноге была сандалия, вторая оказалась босой. Мальчик лежал навзничь, глядя в небо широко открытыми и абсолютно мёртвыми глазами.
— Чёрт… — прошептал Виктор.
Это был тот самый мальчик из автобуса, что посоветовал ему хранить два счастливых билетика.
Никаких следов крови, никаких повреждений он не видел, но твёрдо знал, что мальчонка мёртв. На всякий случай всё же взял тонкое запястье, попытался нащупать пульс, потом проверил сонную артерию. Сердце не билось. Тело при этом было тёплым, мягким, будто мальчик умер только что.
— Спокойствие, только спокойствие, — сказал Виктор, подавляя закипающую ярость. Это не мёртвый ребёнок. Это иллюзия, созданная в его сознании перехваченной магической связью. Кто-то хочет его раздразнить, испугать, разозлить.
Он нашёл недалеко в траве слетевший сандалик, обул мальчика. Хотел было прикрыть веки, но рука словно сама остановилась. Этот жест стал бы признанием, что мальчик всё-таки реален, а такую реальность господин Дракон признавать не хотел. Из кармашка шорт у мальчика торчал крошечный клочок бумаги — Виктор вытащил его, глянул. Как он и ожидал, это были два билетика. Оба несчастливые.
Виктор встал. Ещё раз осмотрелся. Поднял глаза к небу, вгляделся в парящую точку.
А потом крикнул — так, что у лежащего мальчишки разлетелись на лбу лёгкие пряди, а трава вокруг пригнулась.
— Обжора! Сукин ты сын! Спускайся, или я к тебе поднимусь!
Господин Дракон не знал, сможет ли он обернуться в этой совсем уж нереальной реальности, но был твёрдо намерен попробовать.
Видимо, Обжора это почувствовал.
Точка начала кругами спускаться, превращаясь в карикатурную фигуру. В полёте Обжора часто и мелко махал толстыми ручищами, напоминая то ли человекообразного шмеля, то ли Карлсона без пропеллера.
— А что? А что сразу Обжора? — прокричал он, заходя в пике над головой Виктора. — Как хочу, так и летаю!
Он грузно приземлился рядом с Виктором.
— Ты хоть на пердячем выхлопе летай, — сказал Виктор. — Это что? Кто, то есть…
Обжора покосился на мальчика.
— Ну… насколько я вижу, человеческий ребёнок возраста одиннадцати с половиной лет, мужского пола…
— Почему мёртвый?
— Оживить? — спросил Обжора. — Не проблема. Только к чему пугать мальца? Он же не совсем мёртв, это лишь вероятная реальность. Хотел тебя сразу слегка шокировать и фраппировать, а мёртвые дети для того прекрасно годятся, хоть у Достоевского спроси…
— Объясняй, — сказал Виктор, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вмазать Обжоре по физиономии. — Считай, что я шокирован, фраппирован и будирован. Объясняй всё. Что за игра с Убийцей? Вот это всё — что?
Обжора вздохнул. Провёл рукой над мальчиком, и тот исчез, будто и не было, лишь трава осталась примятой.
— С Убийцей плохо всё, плохо. Не нравится мне, что творится. Только Убийца — это лишь часть всего, важная, но малая часть. Позволь показать. Доверься мне, господин Дракон. Нам сейчас важно друг другу довериться…
Он протянул руку, взял Виктора за плечо.
И мир вновь исчез, вновь сменился.
Превратился в огромный кружащийся калейдоскоп. В исполинские песочные часы, окружённые тьмой.
Виктор не видел себя, не видел Обжору, но чувствовал его руку на своей руке.
— Вот он, твой мир, твоя Вселенная…
Виктор видел. Огромный перевёрнутый конус, расширяющийся в бесконечность. Крошечный голубой шарик Земли на его вершине.
— Вот мир твой новый, родным ставший, Срединный Мир…
Виктор видел и его. Круглый диск, перемычка между двумя конусами, один из которых его родина, Изнанка, а другой конус…
— Вот мир мой, моё обиталище, Мир Прирождённых…
Это был конус, заполненный серой искрящейся дымкой. Она клубилась, кружила, сплеталась в причудливые фигуры — исполинские драконы и единороги размером с космическую туманность, лица величиной с Галактику, пламенные структуры, при взгляде на которые начинает кружиться голова и сдаётся разум…
— Видишь, что творится-то?
Виктор видел. Редкие крошечные искры проскальзывали порой сквозь Срединный Мир в Изнанку, а навстречу неслись какие-то крошечные песчинки, чтобы раствориться и обратиться в серую дымку.
Но было не только это.
Были и извилистые пути-червоточины, пронзающие Срединный Мир грубо и резко, распарывающие его, вторгающиеся во внешнюю тьму. И они искрили, фонтанировали — и магическим светом, и твёрдой материей Изнанки. Часть магии и впрямь проникала на Изнанку, явно большая, чем следовало. Она сталкивалась с материей, обретала иную форму — и выплёскивалась во тьму крошечными цветными шарами, радужной икрой, переливчатыми марблсами. Шары крутились вокруг Срединного Мира, некоторые отлетали во тьму и исчезали, некоторые рушились в конус Мира Прирождённых и чудовищно искажались. В Изнанку они не возвращались.
— Вишь, как прёт-то? — спросил Обжора. — Напор-то какой из твоего мира? Эт не мы нынче вторгаемся, друг ты мой огнедышащий. Это вы к нам. Давите, прессуете, сумбур вносите. Прирождённые лишь обороняются. Инстинктам следуют.
— Я уже понял… — ответил Виктор зачарованно. — Это моя вина. Я ходил между мирами… находил тысячи причин… сегодня здесь, завтра там… проведать маму, купить дочке патефон с пластинками…
— Умник, — сказал Обжора.
— Что же не предупредил? Почему не объяснил? — крикнул Виктор.
— Потому что так оно устроено, потому что должен быть пройден путь и должно свершиться неизбежное. Хоть и жалко… — в голосе Обжоры прорезалась грусть. — Да и я не всесилен, сам так устроил…
— Что в этих… шарах?
— Ты же догадался уже. Ты в одном таком побывал. Это Вселенные. Ну, маленькие пока, ненастоящие. Им не суждено было родиться, пока ты дыр не набил. Столкнулись, значица, мысли-идеи человеческие, волшебством порождённые, с этим самым волшебством в чистом виде. И воплотились. Как смогли. Со своей историей, со своими жителями, звёздами, древними окаменелостями и мурашами в лесах. Только ненадолго они воплотились. А уж если дыры залатать — так и вовсе кончатся.
Будто невидимая ручища схватила один шар, стремительно поднесла ближе — и Виктор увидел, будто под микроскопом, старинный город на берегу моря, с мощёными камнем улицами, допотопным трамвайчиком, несущимся по рельсам в гору и бегущими в панике людьми. Из моря медленно выступали тонкие ветвящиеся щупальца, нависали над городом — и то и дело стремительно падали вниз, хватали кого-нибудь, уносили ввысь. Виктор видел искажённое ужасом девичье лицо (как похожа на Нотти…), на глазах иссыхающее, превращающееся в мумию, орущего ребёнка, рассыпающегося в прах под прикосновением щупальца, отчаянно и умело дерущегося мечом рыцаря, чьи доспехи ржавели и распадались от каждого касания монстра…
— Это… уже есть? — спросил Виктор в ужасе.
— Было. Есть. Будет. Какая разница-то?
— Что мне делать? — закричал Виктор. — Скажи!
— Не знаю, — ответил Обжора.
И мир мигнул, меняясь в последний раз.
Он лежал головой на коленях Тэль, а друзья испуганно столпились над ним.
— И я не знаю, — прошептал Виктор. Присел, разжал ладонь. Посмотрел на два несчастливых билетика и бережно спрятал их в карман.
