Глава четырнадцатая
— Хорошо, — сказала Лой Ивер легко и беззаботно, словно речь шла самое большее о том, чтобы отправиться в соседнюю деревушку. — Я сделаю всё, что смогу… Владыка.
Улыбнулась, протянула руку, наскоро сжала ладошку Тэль.
— Я скоро. Я быстренько.
Обжора вздохнул.
— Давай, красавица. А я уж тебя прикрою, как смогу, не взыщи, коль чего не так было…
Приложился, дал ещё одну очередь. Тепловоз дёрнулся, заревел, словно и в самом деле от боли.
Лой коротко кивнула и исчезла. Даже кошки не появилось.
Единорог по-прежнему смотрела в глаза Виктору.
«Вставай, Дракон. Больше некому. Я могу, но тогда уже не вернусь. Я готова, если что».
— Обжора, — проговорил Виктор. — Что они задумали? И чего ты хочешь, чтобы мы дождались?
— Того и хочу, — пропыхтел толстяк, — чтобы ты дождался, пока Кошка твоя людей в Изнанке не предупредит.
— А то что?
Он представил себе языки пламени, несущиеся по улочкам Луховиц — а может, и каких-то окрестных сёл; пожар почти мгновенно поглощает старые домики, крытые серым волнистым шифером или тёмно-красным, местами поржавевшим железом; стало очень нехорошо, но, с другой стороны, что он может сделать? Выманить тварь Изначальных подальше?
Он сказал об этом вслух.
Обжора затряс головой, едва не потеряв пилотку.
— Не знаю, хозяин! Что я тебе, эта, как её, Вика всезнающая? О которой Нотти всё вспоминает? Вот Вику эту и спрашивай!.. А так-то дело просто — огонь-пламя твоё в Изнанку потянет, чистую магию! И что тогда, чем обернётся — не ведаю! Может, и ничем, только людишек пожжёт-попалит, ну так они и так там пожары каждый день устраивают, одним больше, другим меньше!.. А может, и совсем наоборот — хлынет драконья магия, с ума начнёт сводить, способности пробуждать у тех, кого коснётся!..
— Стоп, — вырвалось у Виктора. И господин Дракон бросил взгляд на красноберетников. Уж не моя ли это работа?..
— Чего «стоп»? Думай, хозяин! Никто за тебя этого не сделает!.. — зашипел Обжора. Вскинул автомат, но курок лишь сухо щёлкнул. — Ах, зараза, где-то у меня тут запасной диск ещё имелся…
«Давай вместе, — беззвучно сказала Единорог. — Давай вместе, милый. Без твоего пламени. Лой нужно время».
Без твоего пламени…
Чёрт. А я так устал.
Виктор вздохнул, поднялся. Встал и Единорог, и на сей раз Обжора промолчал. Деловито сменил диск в автомате и принялся азартно палить по наползающему локомотиву.
— Дарья, Георгий, Святозар, Алексей! Поддержите ещё раз.
Все четверо дружно кивнули.
— Мы, маги…
— Колдуны! — и тут ввернул вредный Святозар.
— Хорошо, колдуны. Мы с вами, Владыка. И… простите нас, — Георгий виновато и растерянно развёл руками. — Натворили, да…
— Потом об этом, потом!.. Просто направляйте силу!..
— У нас ведь хорошо получается, да, Владыка? — с надеждой вопросила Дарья, словно маленькая девочка, надеющаяся на похвалу.
— Замечательно получается! — честно признался господин Дракон.
Впрочем, могло ли быть иначе, если я их и создал?..
«Идём!» — Единорог тряхнул гривой.
Виктор зажмурился, выдохнул. Ощутил мягкое касание передаваемой Красными Беретами силы. И — преобразился.
Преобразился, однако не взлетел. Они шли бок о бок, Дракон и Единорог, как положено от века, две силы, одна разрушающая, другая — возрождающая. Шли в лоб прямо на старый, ржавый и закопчённый тепловоз.
…Идти драконом, а не лететь, было странновато. Нет, порой приходилось и так, но в редких случаях; а уж о встречах с Изначальными и говорить нечего.
Глупо-то как, подумал он. Пафосно лезем с женой на рожон. Под прикрытием непонятного существа с фальшивым ППШ, якобы тоже моей работы.
Но тут его взгляд наконец поймал взгляд выбитых фар старого локомотива, и Дракон разом забыл обо всём.
Не один Прирождённый. Не единая, пусть и злобная, и непонятная, сущность. Великое множество, заполнившее чуждую им форму и вышедшее сюда на охоту за одной-единственной дичью — им самим.
И позаимствовавшее для этого броню с Изнанки. Ржавый тепловоз вместо орлиноголового корабля — не шибко красивая замена.
Единорог рядом тихонько подал голос. Получилось почти как у человека, и Виктор ясно понял: «Ударим вместе?»
Удар Единорога он помнил. Один-единственный раз он видел это, в ту самую ночь, подле Замка-над-Миром…
Тонкий, кинжальный удар, незримая шпага, пронзавшая самую суть магии, разрывавшая её, обращавшая в хаос, вернее, возвращавшая её туда.
Но здесь было что-то куда хитрее…
Изнанка. Ключ в ней.
Думай, Дракон, думай!.. Всего ничего тебе думать осталось!
…Сперва у Изначальных не получилось остановить их с Тэль на тропе. И тогда появилась эта… псевдо-Изнанка, может, и впрямь извлечённая Прирождёнными из его памяти, а может, и созданная им самим. Представленная, измысленная — и сотворённая.
Изнанка не отпускала Дракона даже здесь, в Срединном Мире.
…Время на раздумья вышло, тепловоз, казалось, мерзко ухмылялся им в глаза, словно предлагая атаковать.
Хвост Дракона свистнул, ударил не хуже стенобитного тарана. Костяная шишка на конце, тяжелее, чем, наверное, булава у Ильи Муромца, грянула прямо между глаз — то есть между фар.
Заскрежетало проломленное железо, передок локомотива рассекла длинная трещина; Единорог тряхнул гривой, нацелил серебристый рог, ударил копытом: холодная льдистая сила ворвалась в пробитую Драконом брешь.
Тепловоз содрогнулся и просел, колёса словно врастали в землю.
В уши Дракону хлынул многоголосый издевательский хохот.
Хохот хлынул, а в него вплетались злые презрительные словеса. Виктор их не понимал, вернее, улавливал только общий смысл, хотя каждое в отдельности было незнакомо.
Ты уже проиграл, грохотали ему. Дракон лишь тогда Дракон, когда имя его — Сила с Жестокостью. Когда беспощадный огонь жжёт всё, что не по его воле. Дракон правит, ни на что не оглядываясь, и платит в конце высшую цену. Круг замыкается, кровь идёт за кровью и смерть — за смертью. Горят высокие замки на горных вершинах, умирают Драконы, Единороги и их дети, и нет никому пощады. Мы знаем. Мы видели.
Кто знает, чего пытались добиться Изначальные этим посылом, но ярость Дракона им вызвать удалось.
Не поднимаясь в воздух, не выдыхая пламя, он вновь ударил хвостом и, разворачиваясь, хлестнул когтями по закопчённому железному боку локомотива. Мерзко и высоко скрежетнуло, резануло слух; из пяти ран по метру каждая хлынуло что-то клубящееся, не поймёшь, не то мгновенно испаряющаяся жижа, не то сразу пар.
В бешено вопящих голосах теперь слышались боль пополам с ненавистью. Проняло!.. Не могло не пронять!..
И всё-таки он понимал — по-настоящему сразить эту тварь он может только драконьим огнём.
А для этого должна была вернуться Лой.
* * *
Может быть, в магии Всеволод и уступал сестре (не во всём, конечно), но физически всегда был сильнее и выносливее. Он бежал по следу чужака уже шестой час и усталости пока не чувствовал.
Поисковая магия на самом деле одна из самых простых, а порождать её может любая из стихий. Сева призвал все четыре. Воздушная не отозвалась, парень был закрыт так наглухо, будто заклинания скрытия сотворил сам отец или глава Воздушных Ритор. А вот неторопливая и могучая Земная, яростная Огненная, вездесущая Водная — ответили. Севе не требовались специальные устройства, к которым прибегают слабые маги, все эти катящиеся колобки и клубки, несущиеся в воздухе стрелы, бегущие огоньки и плывущие в небе тучки. Он просто знал, куда движется Эрик.
А двигался парень поразительно быстро. Со скоростью поезда или, как сказал бы отец, спортивного автомобиля.
Магия? Он всё-таки что-то освоил, научился не только разрушать, но и творить? Или…
Вторая мысль была куда тревожнее.
Кто-то помогал Эрику.
А в Срединном Мире, если кто-то помогает слабому, — это значит, что он его использует в своих целях.
Эрик. Примерно его ровесник, уроженец Изнанки. В свои нечастые визиты в родной мир отца Всеволод насмотрелся на тамошних мальчишек. По большей части они ему не нравились: кто поумнее и почестнее, так обычно слабаки, а кто посильнее — самолюбивые злые простаки. Каждая попытка Севы вписаться в компанию ровесников завершалась тем, что кто-то начинал его провоцировать, в полной уверенности, что вежливый и спокойный мальчишка — беззащитная жертва. Сева тактично уклонялся от конфликта, что принимали за слабость, и в итоге ему приходилось бить наглеца. Так что на первый взгляд Эрик относился к разряду честных, но слабых, и был Севе даже симпатичен.
Но вот его магия…
Нотти, вероятно, этого просто не понимала. А вот Сева знал. Дар разрушать чужую магию — это способность Убийцы. Он антипод Дракона, не вторая, позитивная половинка, как Единорог, а именно антипод. Предохранитель, нужный на тот случай, если Дракон утрачивает чувство меры и обращает свою власть во зло.
Эрик мог прийти с Изнанки для того, чтобы убить Дракона.
Разумеется, Сева не собирался ему этого позволять.
Даже не будь господин Дракон его папой — самым обычным папой, когда он «не на работе», — Сева бы не задумываясь остановил непрошенного гостя. А уж учитывая семейную ситуацию…
Он помогал отцу в битвах. И да, ему приходилось убивать врагов, он не соврал сестре. Рука у него не дрогнула бы.
Но есть ещё и Нотти, которая потеряла память, а в пришлеца, похоже, влюбилась. И, самое главное, есть голоса предков, сказавших разное! Драконы требуют убить, Единороги требуют защитить.
Кто из них прав?
Сева уже решил, как он поступит. Вначале он поговорит с парнем, конечно. Предложит ему убраться восвояси (тот откажется, Сева не сомневался). Выслушает его точку зрения. А потом расскажет про разговор с предками и объявит своё решение.
Сейчас это важнее даже, чем найти сестру…
А Эрик продолжал удаляться. Стремительнее, чем в человеческих силах.
Сева вздохнул на бегу. Превращаться в дракона и летать он не умеет. Тропа Ветров, тайное умение клана Воздуха, ему не давалось, умение сестры обращаться ветром — тем более.
Но было то, в чём он оказался неожиданно хорош. Магия Земли, не слишком-то любимая Драконами за медлительность, поддавалась ему легко и в полной мере. И Путь Земной, заклинание перемещения высших магов Земли, Сева уже использовал. Ну как использовал… один раз… под присмотром отца… но…
Разве у него есть выбор?
На бегу Всеволод стал по-особенному ставить ноги, будто вколачивая их в мягкую, покрытую прелыми листьями лесную почву. Каждое касание отдавалось всё глубже и глубже, проходило сквозь весь маленький шар Срединного Мира, до той самой невидимой грани, где шар утрачивал объём, сплющивался, превращался в блин, лепёшку, диск, лежащий на спине кита (иногда с прослойкой в виде трёх слонов, иногда без). Из области чистой магии и Хаоса, единственной, где может существовать такой мир, потянулись к Всеволоду потоки магической силы. По пути они рассеивались, отражались, просачиваясь в Изнанку — и вполне разумного вида человек внезапно запальчиво восклицал: «Да кто вообще сказал, что Земля — шар?»
Магия Земли стягивалась к Севе. Если бы рядом сейчас оказался Анджей, глава клана Земли, он кивнул бы одобрительно и даже с некой завистью.
Но Анджей сейчас и сам нёсся подземными тропами к точке встречи.
Под ногами Севы земля стала подрагивать. Животные и чудовища, обитавшие в лесах Крайнего Востока, принялись разбегаться в разные стороны. Птицы взлетали с веток, черви выползали из земли, лягушки выпрыгивали из холодных ручьёв. Магия Земли никогда не отличалась прицельностью.
В очередное касание нога Севы провалилась в землю. Ещё шаг, ещё… Он погружался, будто тонул в воде. Песок и суглинок, камни и перегной бурлили вокруг. Сева закрыл глаза, продолжая бежать — словно бы на месте, в кипящем водовороте земли, а шар (или диск?) Срединного Мира вращался вокруг него.
Потом его потащило вверх, и Сева понял, что догнал Эрика.
Путь Земной выбросил Всеволода в редком и светлом сосновом лесу на берегу озера. Сева отряхнулся — скорее машинально, на нём не осталось даже лишней пылинки. Достал из ножен шпагу и пошёл к воде, что-то насвистывая и отсекая клинком головки редких невзрачных северных мальв.
Эрик и впрямь оказался рядом.
И не один!
К удивлению Севы, юноша стоял у самого берега в окружении четырёх хорошо знакомых ему магов. Ритор, Торн, Анджей, Лэй… Главы Стихийных кланов, кроме отошедшего от дел Ритора!
Это что же, надменные маги решили преподнести Владыке подарок и сами прикончить Убийцу?
Сева остановился за деревьями, напряжённо всматриваясь в происходящее.
В старой, худой руке Ритора гудело энергией невидимое обычным взглядом копьё Воздуха. Ладони Лэя светились. Вокруг пальцев Торна обвился водяной бич. Ну, а под Анджеем собиралась сила Земли.
Сева прикинул — быстро, не раздумывая, этому мать учила их с детства. День, месяц, время года…
Забавно.
Сейчас все четыре Стихийных клана примерно на одинаковом уровне силы. Случайно такого получиться не могло.
Значит…
Они пришли не убивать Эрика! Они пришли инициировать его способности Убийцы, пока ещё неясные и плохо управляемые.
Сева нахмурился, покрепче сжал рукоять шпаги. Четырёх Стихийных ему не одолеть, тут и отец бы задумался! Надо ждать. Либо Эрик провалит инициацию, а все проблемы и сомнения Севы отпадут сами собой. Либо четыре мага, как ни удивительно это звучит, получат жестокую трёпку, парню тоже достанется — и тогда настанет время выхода Всеволода.
В любом случае картина обещала быть интересной.
* * *
Лой Ивер не представляла себе, что переход в Изнанку может оказаться настолько лёгким и даже будничным. Конечно, они ходили с Тэль, плели иллюзию для матери господина Дракона, порой она и сама выбиралась, после прихода Виктора в Срединный Мир это стало легче, а магазины в Изнанке такие, что ни одна Кошка не устоит… Но то было совсем иное, обычно Единорог открывала путь и принимала на себя сопротивление Изнанки. А тут — шаг, другой, и мир вокруг внезапно изменился.
Она словно оказалась по грудь в воде — стало трудно идти и вообще двигаться. Что-то мягко толкнуло, вцепилось в плечи, потянуло назад: Изнанка сопротивлялась вторжению изначально магического существа.
Врёшь, не возьмёшь!
Лой лихорадочно огляделась. Ну и наряд она себе соорудила!.. Футболочка с короткими рукавами, мягкие облегающие штанишки до колен — облегающие настолько, что ой-ой-ой, всё равно, что голая! Нет, глава клана Кошки, если надо, вышла бы обнажённой на людную площадь и ещё подумала б, что это забавно и волнующе; а вот сейчас отчего-то смутилась.
Впрочем, на смущение времени уже не оставалось.
Даже здесь, стоя на заросшей травою улочке с не самыми новыми деревянными домишками, она ощущала дыхание Дракона.
Волновались звери и птицы. Тоскливо завывали псы, как по покойнику. Рыжая кошка очумело выскочила из-под забора, метнулась было мимо Лой, да так и замерла, плюхнувшись на хвост и преданно уставившись на Ивер, словно та была воплощением богини Баст, о которой рассказывали приходившие в клан с Изнанки.
Лой озиралась. Да, откуда-то отсюда, прямо из неба над головой, вырвется драконье пламя. Этот огонь так просто не затушишь, не всякая вода зальёт. Что же делать?..
Двигалась она по-прежнему с трудом. Изнанка давила и давила, постоянно, ни на миг не ослабляя напор.
Что ж, пусть давит. А если так?..
Кошки — это не клан Огненных. Нет, в родном Срединном Мире они сумеют разжечь костёр из мокрых дров, но не более того. Зато в иллюзиях они мало чем уступают Водным, признанным мастерам подобных представлений.
…Но, проклятье, как же трудно здесь всё даётся!.. Словно собственную руку режешь, словно питаешь чары своей же кровью.
Однако же получилось, хотя Лой после этого шатало.
За сараями и садами, на задах домов и домиков, у края подступающих огородов зашевелилось, ворохнулось нечто жуткое, бесформенное, незримое. Блазнилось и мнилось, казалось и представлялось, и каждому — своё.
У Лой недоставало сил сотворить какое-нибудь чудище, что с гарантией выгнало бы людей на улицы и прочь отсюда. Но и намёка вполне хватило.
Только что копавшаяся на грядках бабка вдруг пулей дунула сперва в дом, а затем на улицу, прижимая к груди икону. Из соседнего дома выскочила молодая мамочка, толкая изо всех сил коляску с вопящим младенцем. Возившийся у ворот с древней машиной дядечка в майке и трениках опрокинул табурет и тоже рванул прочь, не забыв, однако, прихватить короткий железный дрын, который господин Дракон назвал бы «монтировкой».
— Милиция!.. — завопила другая старушка с крыльца. Принялась лихорадочно тыкать в то, что здешние обитатели называли «мобильником».
«Ну, давайте же, скорее», — лихорадочно шептала Лой. Выметайтесь отсюда, бегите, не притягивайте беду!..
Иначе останавливать драконье пламя придётся ей самой.
От одной этой мысли стало плохо.
Неужто ты сможешь обнять меня одним лишь огнём?.. И даже не узнаешь, что обнял, что я растворилась в нём, в тебе, в твоей силе?
Нет, нет, нет! Я не буду про это думать!
Из-за угла вывернула бело-синяя полицейская машина, взвизгнули тормоза. Двое в форме выскочили наружу, один, потолще и краснолицый, замахал руками напарнику, однако другой, худощавый, с резким и недобрым лицом, только фыркнул.
— Да погоди ты, не видишь, что творится?..
Лой опрометью кинулась к нему. Ну, таланты истинной Кошки, выручайте!..
— Спасите-помогите! — завопила она. И одним прыжком оказалась у худощавого на руках.
Тот, надо сказать, не растерялся.
— Что за беда? Что стряслось?
У Лой от напряжения носом пошла кровь. Иллюзия не может выйти с изъяном!..
Она обняла жёсткую шею, прижалась, дрожа. Тихо зашептала прямо в ухо.
Пузатый полицейский так и застыл, хлопая глазами.
Мужское желание само по себе — великий источник силы. Лой пользовалась сейчас им совершенно беззастенчиво, и вот до второго стража порядка тоже дошло, похоже, — подобрался, встряхнулся, схватил рацию:
— Подготовка теракта! Да, угол Светлой и Яблоневой, частный сектор! Так точно, понял, срочная эвакуация!.. Володька! До отпусти ты девушку, нашёл время лапать!.. Бегом, народ выводить надо!..
Лой позволила пронести себя на руках до самого перекрёстка. Ей это было необходимо — слишком много сил отняла иллюзия.
* * *
…Виктор разворачивался. Дракон на земле — увы, совсем не то, что дракон в воздухе; когти, клыки и хвост — увы, совсем не то, что драконье пламя. Он терял силу, а проклятый тепловоз, хоть и выглядел так, словно его рвала целая стая металлоядных ящеров, не сдавался.
«Они высасывают нас! Выпивают!» — впервые за четверть века в беззвучном крике Тэль плеснулась паника. Белоснежные бока Единорога пятнали копоть, ржа и чуть ли не кровь. А с боков Виктора — он обнаружил это с горечью, но без удивления — одна за другой отпадали сверкающие чешуйки, его непревзойдённая броня и защита…
Ты не веришь в тепловозы, одержимые… ну, к примеру, бесами. Или демонами. Ты веришь в орлиноголовые корабли, в рыцарей с гордыми девизами на чёрно-золотых знамёнах; ты веришь во врага, следующего привычным тебе путём.
Он взмахнул когтистой лапой ещё раз, и она, пробив бок локомотива, намертво застряла в железных его внутренностях.
От чужого хохота раскалывалась голова.
Ты слаб, ты не Дракон. Над тобой все смеются, тебя все презирают, начиная с твоей собственной дочери. Нам ведомо, кого она ведёт с Изнанки — она пытается спасти свой мирок такой ценой, даже она поняла, что такой, как ты — не защитник Срединному Миру, этому недоразумению, возникшему случайно, как внезапная флуктуация, как не предусмотренный ничем выброс.
Даже твоя дочь отреклась от тебя. Та, предавшая нас, что сейчас рядом с тобой — предаст и тебя без колебаний, если это будет в её интересах. О, она честолюбива, донельзя честолюбива!.. Она согласна лишь на королевское достоинство!.. И ради этого — убьёт, если понадобится, и тебя, и родного брата. Предаст и твой сын — ты считал его наследником, будущим Драконом? Нет в нём на это силы, и нет желания становиться твоей тенью, идти твоим путём, продолжать твою династию…
Уходи отсюда, человек. Ты открыл нам дорогу, но мы не желаем пустой вражды с тобой. Уходи, возвращайся домой, проживи отмеренную тебе жизнь. Мы избавим тебя от боли воспоминаний. Уходи, здесь ты лишь умножаешь горе и скорбь. Срединного Мира не должно существовать, он разрушает равновесие, у весов не может быть три чаши.
…Белый Единорог упал на колени, вскричал — но не жалобно, нет, с яростью и гневом. Дракон рванулся, освобождаясь.
Враньё. Это всё враньё! С первого до последнего слова!.. Вам просто надо лишить меня силы!..
Мы не врём, сказали ему. Твоя дочь и в самом деле привела Убийцу Драконов. И сейчас он уже проходит посвящения. Стихийные кланы поднялись против тебя, Крылатый Владыка. Они уже все там, отбросив ссоры и раздоры. Они не признали твою власть, потому что ты слаб. Кланы могут склониться только перед жестокостью и мощью. Мы знаем, ибо они — плоть от нашей плоти, хоть и покинувшие наши пределы. Да, потом они восстанут, сотрут клан Драконов с лица вашей земли… но такое случалось уже не раз. Один Дракон всё равно уцелеет, к нему в своё время явится та, что сделается Единорогом, слишком жадная до власти и почестей, и колесо закрутится вновь. Мы хотим положить конец этой бессмыслице. На весах могут остаться только две силы. Закон и Хаос. Наука и Магия.
Дракон больше не слушал.
Он рванулся, как тогда, как встарь, у Замка-над-Миром.
Где-то рядом мелькнула тёплая рыжеватая искорка, и он не разумом, но драконьим чутьём понял — Лой. Вернулась!..
Получилось у неё или нет — ждать дальше уже нельзя.
Но и сам локомотив разваливался, раскрывался, каждая часть его, каждый цилиндр, редуктор, шестерня, ротор или статор — оживали, расползаясь в стороны, увеличивались, пространство над ними сверкало множеством слепящих режущих граней, там ломались все законы и правила, там наступал Хаос и множество его измерений.
Вы несчастные, слепые, неполноценные уродцы, загремело в его сознании. Вы наша ошибка, наш промах, наш вечный укор самим себе. Без вас всё было бы идеально. Идеальный Хаос — и идеальный Порядок, мир бездушный, без фантазии и случайности, олицетворение неизменности, что только и может уравновесить Хаос!..
— Будьте вы прокляты! — взревел Дракон.
Он вырвался, расправил крылья. Единорог, мигом всё поняв, дёрнулась в сторону, но не освободилась, грянулась оземь, утрачивая форму, вновь оборачиваясь человеком. Виктор задохнулся, почти захлебнулся ужасом; но рядом с Тэль возникла Лой, обхватила, вздёрнула, бросилась прочь, неся подругу-соперницу на руках.
Дракон перевернулся через крыло.
Никогда ещё он не ощущал такой ярости, даже в самой первой своей битве.
Так вот чего вы добивались, Изначальные! Вот что было вам по-настоящему нужно! Вам нужна была идеальная Изнанка, мир мертвенного порядка, скованный правилами и запретами, зажатый в жёсткой простейшей схеме, мир не только без магии и волшебства — но и вообще без единой флуктуации, чтобы ни квантовой неопределённости, ни случайной мутации, ни рекомбинации генов. Ни гениального озарения, ни удачной ошибки. Ни вдохновения, ни страсти, ни порыва.
Чтобы была такая Земля, на которой одинаковые люди читают одинаковые книги, слушают одинаковых вождей и маршируют по одинаковым дорогам.
Ясно-понятно.
А напалма в морду — не хотите?
Поток драконьего пламени хлестнул по останкам тепловоза, по жуткому мерцанию над ним, мерцанию, где могли крыться иные миры или даже целые вселенные; Виктор перестал быть, осталась одна лишь ярость, один лишь великий гнев Дракона, чей долг — жить ради таких моментов.
Земля и воздух, железо и камень — всё вспыхнуло, всё распалось пеплом. А потом распался и пепел.
На окраине «зоны строительства» словно сдетонировал ядерный заряд. К небесам устремился грибовидный столб дыма, и в буйстве огненной стихии — чувствовал Виктор — исчезали с бессильными воплями те, кто пытался убедить его в ничтожности и слабости Дракона.
А потом крылья его словно сами сложились, и он не помнил, как грянулся оземь, уходя в спасительную тьму.
* * *
Происходящее казалось Эрику кошмарным сном даже более, чем когда он прыгнул с обрыва и упал в бушующее море.
Может быть потому, что он доверился этому старику, Ритору?
На миг поверил, что он, Эрик, если не внук ему, то по меньшей мере станет учеником, последователем, найдёт своё место в этом мире, примирится и научится владеть своей силой…
Но нет.
«Победи нас или умри!»
Да как он может победить четырёх настоящих, опытных магов? Это не сказка, а он не Гарри Поттер с волшебной палочкой. Он… ну, если честно, — просто пацан. Школьник ещё!
— Я не хочу с вами сражаться! — воскликнул Эрик. — Ну пожалуйста! Зачем всё это?
Казалось, что в глазах Ритора на миг появилось сочувствие. Но — то ли померещилось, то ли оно сразу же скрылось.
— Иного пути нет, мальчик, — сказал он. — К сожалению. Ну, мы готовы, ты можешь нападать первым.
Стоял Ритор прямо, с явным усилием держа спину горделиво выпрямленной. Казалось, что никакого оружия у него нет. Но одна ладонь почему-то была полусжата… словно он сжимал воздух… Воздух?
Теперь Эрик глянул внимательнее. И увидел, что руки чернокожего парня слабо светятся, вокруг ладони мага по имени Торн вьётся едва различимая голубая струйка, будто ожившая вода. Ну а ноги хмурого, с застывшей на лице кислой миной Анджея подрагивают, и не из-за слабости, а будто земля под ним бьётся, пульсирует могучим, сдерживаемым из последних сил ритмом.
— Я! Не стану! С вами! Сражаться! — крикнул Эрик.
Ритор покачал головой:
— Как говорит наш любимый повелитель: «Не можешь — научим, не хочешь — заставим».
В следующий миг он качнул рукой, которая сжимала что-то невидимое — и Эрик ощутил сильный, тяжёлый удар в левое колено. Будто ударили молотком из прессованной ваты.
Или сжатого воздуха?
Полуприсев, невольно схватившись за коленку, Эрик смотрел на Ритора. Что, прямо так? Серьёзно?
— Добрый ты, — проскрипел Торн. — Тупым концом воздушного копья бьёшь…
Теперь рукой дёрнул он — и по правой ноге Эрика хлестнуло, будто тонкой стальной проволокой. Джинсы на бедре лопнули, проступила кровь. Несильно и почти без боли.
— Я не стану… — выдавил Эрик, выпрямляясь. — Ну перестаньте! Я не убийца, я не волшебник! В гробу я видал ваш мир! Отправьте меня домой!
— Коллеги, это какое-то избиение младенцев, — вздохнул Лэй. — Не то, чтобы я против, но очевидно же, что Ритор принял желаемое за действительное…
Он небрежно шевельнул пальцами — блик света сорвался с его ладони, ударил в руку Эрика, охватив и кисть, и предплечье, и плечо. Ощущение было — словно руку на миг окунули в кипяток.
Эрик закричал. Это почему-то было ужаснее всего. Хотя кожа не сгорела, лишь стала красной, как после солнечного ожога, и рукав футболки не вспыхнул, но чувствовалось — Огненный маг просто ударил в малейшую толику своей силы. А захочет — зажарит заживо. Испепелит. Обратит в живое страдающее пламя.
— А может, и впрямь вернём? — спросил Анджей. Топнул ногой, что-то пробормотал. Галька под ногами Эрика будто взорвалась, фонтаном ударила вверх — и прошлась по правой руке серией болезненных ударов. Когда камни упали, Эрик поднял руку, превратившуюся в сплошной комок боли. Локтевой сустав уцелел, рука двигалась. Но вся сделалась сплошным кровоподтёком, а два пальца торчали под неестественными углами, не то вывихнутые, не то сломанные.
— Отпустите… — прошептал Эрик. На глаза у него навернулись слёзы, но он даже не пытался их скрыть. Где-то внутри него билось упорное нежелание сражаться. И не потому, что он боялся проиграть, чего уж тут бояться, так и так конец. Нет. Ощущение было такое, словно если он начнёт драться — случится что-то похуже смерти.
— Ну я не знаю, — сказал Анджей. Пожал плечами. — Дальше уж всерьёз калечить начнём. Подход нужен!
— Чего боятся мальчишки его возраста? — деловито спросил Торн. И посмотрел на Огненного мага.
— Ясное дело, чего, — усмехнулся тот. — Того, что их либо поимеют, либо лишат возможности кого-то поиметь. Это широко отражено в мифах и преданиях… впрочем, неважно. Если хотите, то я готов, пусть и без восторга…
Он посмотрел на Эрика и подмигнул ему.
— Позволь-ка мне, — резко сказал Ритор. Протянул руку — и что-то острое, невидимое, проползло по ноге Эрика, остановилось у паха. — Если ты не станешь сражаться, парень, мне придётся лишить тебя мужских достоинств. Ибо сражение — это привилегия и гордость мужчин…
И Эрик не выдержал.
Может быть, молодой Огненный маг был прав, и такого он боялся больше, чем сломанных рук или сожжения заживо. Потому что это была не просто пытка, а ещё и унижение.
Он опустил обожжённую руку — и поймал сгустившийся в лезвие воздух, замерший у его тела.
Будто схватил вибрирующее, яростное лезвие.
По пальцам потекла кровь.
Но Эрик не отпустил воздушное копьё.
Глядя в глаза Ритора медленно отвёл лезвие от себя.
А потом рванул, через боль перехватив невидимое копьё другой рукой, и выдернул из рук старика.
— Ого, — сказал Ритор. Он явно был доволен. И это задело Эрика ещё больше, чем угроза его оскопить.
Он крутанул копьё, сам удивляясь тому, как легко и естественно это получилось. Копьё вдруг стало видимым: жгут бушующего воздуха, полупрозрачный и крутящийся, словно укрощённый смерч. С одной стороны — лезвие, с другой что-то вроде навершия.
Эрик ударил Ритора остриём.
Старик отбил удар — в его руке на миг появился такой же матово-воздушный щит. Но он перестал улыбаться.
— Вот пошла потеха! — скрипуче и радостно воскликнул Торн. Размашисто ударил рукой.
Эрик взмахом копья отразил что-то смутное, скорее угадав, чем увидев — и оно тоже проявилось, стало гибкой, змеящейся плетью из бурлящей воды. Пару секунд они боролись — копьё будто захватило воду, разрывало её, вода пыталась окутать и разрезать копьё.
— Ненавижу магию!!! — закричал Эрик.
Водяной бич обмяк и пролился на камни. Торн отступил. Удивлённо глянул на Ритора. А тот стоял и смотрел на Эрика, будто наслаждаясь происходящим.
— Дрянь! Мерзость! Подлость! Жестокость! Тупость! — кричал Эрик. Копьё негодующе вибрировало в руках, но проклятия словно укрепляли его. Более того, Эрик увидел, что в прозрачном воздушном копье застыли капли воды — будто драгоценности, инкрустирующие оружие.
Эрик метнул копьё — то понеслось к Торну. Водный маг нахмурился, между ним и копьём встала стена воды, за ней — стена льда.
Копьё пронзило обе преграды и пробило грудь мага. Вернулось обратно, будто оттянутое невидимой привязью, снова упало в пылающую болью руку Эрика. Конец копья был кроваво-красным.
— Хватит! — крикнул маг Огня. — Вы заигрались, старичьё!
Он вдруг взмыл в воздух. Под его босыми ногами играли струи огня, лицо исказилось яростью. Лэй протянул к Эрику обе ладони, усмехнулся — и с ладоней ударили две струи огня.
Эрик не раздумывал. Всё уже изменилось, непоправимо и неожиданно, мир тронулся с места, и Эрик нёсся вместе с ним, реагируя не разумом, а инстинктами, которые, оказывается, жили в нём.
Он вытянул вперёд руки с зажатым в них копьём и закрыл глаза.
Потоки пламени ударили в него, сжигая пальцы — но копьё будто раздулось, обволокло кисти рук, превратилось в узкий длинный щит, рассекающий огонь и отклоняющий в стороны.
Где-то далеко-далеко, за бушующим пламенем, кричал Лэй:
— Что ты натворил, старый дурак? Он не должен нас убивать, он должен лишь победить!
— Он Убийца… — донеслось в ответ. — Убийца не побеждает, он уничтожает…
Пламя схлынуло. Щит истончился, вытянулся, возвращая форму копья.
Эрик открыл глаза.
Копьё в его руках вновь преобразилось. Теперь это был плотный матово-белый вихрь, узкий и гибкий, внутри которого кружились капли воды, кристаллы льда и лепестки пламени.
Маги смотрели на него. Ритор и Анджей — стоя на земле, Лэй — паря над ней, Торн — лёжа и зажимая рану в груди.
— Я сдаюсь, — прохрипел Торн. — Я… недооценил…
— Да это же всё Ритор! — крикнул Лэй. — Это его интрига! Анджей, помогай!
— Ненавижу вас, — сказал Эрик и понял, как честно прозвучали эти слова. — Мразота, перхоть…
И добавил ещё парочку слов, за которые в Изнанке получил бы от бати по губам.
Лэй понял всё первым. Прямо в воздухе присел на корточки, окутался пламенем — и огненным шаром унёсся в небо. Эрик метнул копьё вслед, то пронзило исчезающий в небе болид и вернулось. Попал он в мага или нет, Эрик проверять не стал. Подошёл к лежащему Торну.
— Я сдался, — быстро ответил тот. Грудь мага была окровавлена, но кровь будто сама собой собралась большой каплей и закупорила рану.
— Поздно, — сказал Эрик. — Ненавижу волшебство и волшебников.
Он ударил копьём, вновь пронзая грудь Торна. Глаза волшебника стали пустыми, мёртвыми.
Эрик повернулся к Ритору. Маг Воздуха смотрел на Торна. Вроде бы и с жалостью… но была в его взгляде и старая, тяжёлая ненависть, непрощённая обида.
— Я убью и тебя, — сказал Эрик.
— Так и было задумано, — спокойно ответил старик. — Давай.
В его взгляде не было страха, и Эрик на мгновение заколебался. Он что же, выполняет чей-то хитрый план?
Но в следующую секунду он метнул копьё, и пронзённый собственным оружием Ритор упал.
Эрик опустил руки. Всхлипнул. Болело всё — ноги, колени, тело. Копьё опять вернулось, ткнулось в ладонь, но теперь у Эрика едва хватало сил его держать.
— Впечатляет, — раздалось из-за спины. — Но… ты не умеешь считать до четырёх?
Парень обернулся.
Анджей смотрел на него сосредоточенно и изучающе.
— Мне нужна и твоя сила… — сказал Эрик.
— Вот же странно, — ответил Анджей. — Убийца брал лишь отрицание четырёх стихий. А ты берёшь и отрицание, и саму силу. Ты странный Убийца… или же что-то иное.
Эрик помотал головой. Он ничего не понимал. Всё было слишком быстро и слишком сложно.
— Моя сила… — продолжал Анджей. — Ну что ж. Бери!
Земля вывернулась из-под ног Эрика. Клыками вылезли вверх две треугольные гранитные плиты. И — одним могучим хлопком ударили по Эрику.
Копьё, попавшее под удар, не сдержало магию Земли. Рассыпалось на миллионы крошечных осколков, те вонзились в тело Эрика…
И наступила тишина.
Но ненадолго.
— Тяжело пожатие каменной моей десницы, — донеслось откуда-то издалека. — Хм. Крепкий парнишка. Это называется Рукопожатие Земли. Жаль, что ты этого не узнаешь. Сразу и приговор, и памятник. Главное, чтобы наружу ничего не просочилось, а то не слишком эстетично. Кхе.
«Я жив? — пронеслось в голове Эрика. — Но как? Меня должно было в блин расплющить!»
Он попытался шелохнуться. Невозможно. Но тело он ощущал. Неужели в скальных плитах была впадина, как раз под размер его тела? Такой особый магический садизм, чтобы пленённый мучительно умирал, будто в саркофаге?
Но нет. Анджей явно был уверен, что его раздавило.
Тогда в чём же дело?
Копьё!
Оно уже становилось щитом, отражая огонь.
А теперь, не в силах удержать камень, стало доспехом, непроницаемой скорлупой, принявшей на себя удар и выбившей в плитах полость для тела.
«Ненавижу магию», — шепнул Эрик про себя.
Это неправильно. Несправедливо. Чудовищно. Жестоко. Это даёт слишком большую силу, забирая всякую ответственность. Превращает обычных людей в игрушки в руках магов.
Он ощутил свой доспех из трёх великих сил. Огонь-Воздух-Вода, с трудом сдерживающие силу Земли.
И перестал её сдерживать.
Отринул.
Принял.
Вобрал в себя.
И приказал камням разойтись.
Две трёхметровые каменные плиты, только что сомкнувшиеся и прихлопнувшие вышедшего из-под контроля Убийцу, расступились и повисли в воздухе за спиной идущего к Ритору мага Земли.
Анджей обернулся — и увидел окровавленного мальчишку с залитым слезами лицом, стоящего за его спиной. На теле мальчишки искрился доспех четырёх Стихий, считавшийся магией возможной, но крайне маловероятной. Плиты парили в воздухе над его воздетыми руками.
— Эффектно, — признал Анджей, глядя на мальчишку.
И плиты одна за другой обрушились на него. Памятника не получилось, но надгробие вышло внушающим уважение.
Эрик постоял, чувствуя, как его шатает из стороны в сторону.
Хотелось сесть, но на эти вот плиты… это было бы мерзко, в духе старичков-магов.
Он опустился на распухшее колено, будто преклонив его перед могилой мага Земли. Доспех стёк с его тела и развеялся.
Сил не было ни на что. Даже сказать пару слов казалось немыслимым трудом.
Но пришлось.
Из лесочка, тянущегося вдоль берега, вышел Всеволод. Тот самый молодой маг, что называл себя братом Нотти.
Помахивая опущенной шпагой, он шёл к Эрику. Он явно видел всё, что тут творилось, и уже принял какое-то решение.
Сева и Эрик
Эрик понял, что сделать ничего не сможет.
Собственно говоря, чтобы сейчас с ним справиться, не нужно было никаких молодых магов и заговорённых шпаг.
Хватило бы первоклассника с мухобойкой или в меру крепкого котёнка.
К чему было всё это? Чужой удивительный мир, говорящий дельфин в ночном море, чудесная девчонка Нотти, придурковатые викинги-рыболовы, кошмарные мантикоры, предательство, четверо сильных магов, схватка, избитое окровавленное тело… и как итог — вот этот неспешно идущий сильный красивый парень, владеющий магией и клинком, плоть от плоти Срединного Мира. Он здесь на своём месте. А Эрик — чужой. Он чужой в этом мире. Одиночка. Изгой.
Эрик улыбнулся подходящему к нему парню. Интересно, это и впрямь её брат? И сказал:
— Помоги мне.
Всеволод задумчиво кивнул. Ответил:
— Знаешь, парень, мне тут про тебя две вещи говорили. Кое-кто просил убить. А кое-кто просил спасти. Но вначале я должен извиниться. Знаешь, за что?
Эрик покачал головой.
— Не мог я понять, что в тебе сестрёнка нашла, — объяснил Всеволод. — Теперь вижу, что. И вот что я скажу…
Он вдруг замолчал, удивлённо глядя поверх Эрика, будто за спиной того кто-то внезапно появился. Да ну, что за детские разводки!
Чья-то рука легла на голову Эрика, и тот услышал незнакомый голос:
— Вижу, обижали тут моего сыночка! Ай-яй-яй! Обижали, обижали, да не выбижали!
