Глава 4

Власть и преступность

Рассмотрев такие феномены, как добро, зло и преступность, осуществив социально-философский и криминологический анализ преступности, осветив нравственные и социально-экономические проблемы России как предпосылки роста преступности, мы подошли к изучению одной из самых важных, сложных и интересных тем: взаимосвязи власти и преступности. Что такое «власть», какова ее природа и нравственная оценка, имеют ли значение свойства конкретной личности во власти, кто и как должен управлять государством, может ли глава государства быть судим за совершенное им на своем посту, как власть реагирует на преступность, – на все эти вопросы мы попытаемся ответить в настоящей главе.

§ 1. Власть и ее нравственная оценка. Преступления власти. личность во власти

Писать о власти и преступности очень сложно… Сложно несмотря на то, что власть постоянно становится объектом исследования философов, политологов и правоведов, а вопросу о сущности и проявлениях власти посвящено множество специальных работ.

Главное в политике – власть, стремление к власти, обладание властью, удержание власти. Поэтому и само понятие «власть» относится к числу основополагающих категорий политологии. Это понятие дает, по справедливой оценке исследователей, ключ к уяснению политических институтов, самой политики и государства. Неразделимость власти и политики признается как нечто само собой разумеющееся во всех политических теориях прошлого и настоящего. Социальные общности и индивиды вступают в различные отношения: экономические, социальные, духовные, политические. При этом политика представляет собой такую сферу взаимоотношений между социальными группами, слоями, личностями, которая касается главным образом проблем власти и деятельности по осуществлению власти, управления. Неудивительно, что феномену власти уделяли пристальное внимание все выдающиеся представители политической науки, и каждый из них внес свой вклад в разработку теории власти. На минуту отрешимся, как предлагает С. А. Котляревский, от привычных и установленных приемов государственно-правового исследования и построения; постараемся представить себе государство просто как часть мира, в котором мы живем. Сразу и неразрывно оно соединится для нас с образом власти – можно сказать, что последний составляет основное, изначальное его ядро. Не так трудно представить государство, резко отличающееся от известного нам из настоящего и прошлого опыта, но нельзя мыслить его без властвования и подчинения. Вместе с тем юристы и социологи не всегда отдавали себе ясный отчет в том, насколько явления властвования, несмотря на их ежедневный, даже ежечасный характер, сохраняют в себе элемент загадочности. Мы привыкли к ним как к естественной и необходимой принадлежности окружающего нас мира, но стоит только задуматься – и понятное оказывается совершенно непонятным.

В политологической литературе встречаются многочисленные определения власти. Например, Т. Гоббс считал, что власть – это средство достичь блага в будущем, и сама жизнь есть вечное и неустанное стремление к власти, прекращающееся лишь со смертью. М. Вебер определял власть как возможность осуществить свою волю вопреки сопротивлению других. Р.Даль полагал, что власть дает возможность одному человеку заставить другого делать то, что он по своей воле не сделал бы. В то же время Х. Арендт считала, что власть может принадлежать не отдельному человеку, а только группе людей, действующих совместно. С. Лукс, отвергая это суждение, утверждает, что в основе всех определений власти лежит примитивное представление: некий «А» тем или иным образом воздействует на некоего «Б». П.Моррис уточняет, что власть – не просто способ воздействия на кого-то или на что-то, а действие как процесс, направленный на изменение кого-то или чего-то. О том же говорит и А. Гидденс: обладание властью означает способность менять порядок вещей.

Л. Н. Толстой понимал власть как средство, принуждающее человека поступать вопреки своим желаниям. В то же время мыслитель призывал не смешивать понятие власти, понимаемой им как насилие, с понятием духовного влияния. По представлению Л. Н. Толстого, духовное влияние – это воздействие на человека, вследствие которого изменяются самые желания человека, приходя в соответствие с тем, что от него требуют. В результате человек, подчиняющийся духовному влиянию, действует согласно своим желаниям; человек, подчиняющийся власти, действует не так, как он хочет, а так, как его заставляет действовать власть. Заставить же человека делать не то, что он хочет, а то, чего он не хочет, может только физическое насилие или угроза им, т. е. лишение свободы, побои, увечья или легко исполнимые угрозы совершения этих действий. В этом, говорит Л. Н. Толстой, состоит и всегда состояла власть.

Современные концепции власти чрезвычайно многообразны. Н. Н. Колмакова напоминает, что в самом широком смысле слова власть – это способность и возможность осуществлять свою волю, оказывать определяющее воздействие на деятельность, поведение людей с помощью какого-либо средства – авторитета, права, насилия. Понимаемая таким образом власть может быть экономической, политической, государственной, семейной и пр. Наиболее важным видом власти является политическая власть, которую определяют как реальную способность данного класса, группы, индивида проводить свою волю в политике и правовых нормах. Политическая власть характеризуется или социальным господством, или ведущей ролью, или руководством тех или иных групп, а чаще всего различными сочетаниями этих признаков. Следует также помнить, что понятие политической власти шире понятия государственной власти. Политическая власть реализуется не только органами государства, но и через деятельность партий, общественных организаций различного типа. Государственная власть – своеобразное ядро политической власти. Государство располагает монопольным правом разрабатывать законы и другие распоряжения, обязательные для всех граждан. Государственная власть означает определенную организацию и деятельность по осуществлению целей и задач этой организации; она может добиваться своих целей различными средствами, в том числе идеологическим воздействием, убеждением, экономическим стимулированием и иными косвенными способами. И только государственная власть обладает монополией на принуждение с помощью специального аппарата в отношении всех членов общества. К основным формам проявления власти относятся господство, руководство, управление, организация, контроль.

Обратившись к различным словарям, мы встречаем следующие определения власти:

• право и возможность распоряжаться кем-нибудь, подчинять своей воле; политическое господство, государственное управление и органы его;

• право, сила и воля над чем-либо, свобода действий и распоряжений; начальствование; управление;

• способность и возможность оказывать определяющее воздействие на деятельность, поведение людей с помощью каких-либо средств – воли, авторитета, права, насилия; политическое господство, система государственных органов;

• центральное, организационное и регулятивно-контрольное начало политики; одна из важнейших и наиболее древних проблем политического знания, литературного и изобразительного творчества; проблема культуры общества и конкретной жизни человека;

• социальное отношение, возникшее в процессе управления деятельностью, принимающее в обществе институализированный характер, выражающееся в способности, праве или возможности одних людей распоряжаться другими людьми, оказывать решающее воздействие на их поведение и судьбы с помощью различного рода средств и имеющее определенные источники своего существования.

Итак, можно утверждать, что власть возникла с желанием и необходимостью одних управлять другими, навязывать им свою волю путем убеждения или насилия. Если предельно коротко формулировать определение, власть – это возможность навязывать свою волю. Это реализация воли сильного в отношении слабого.

Власть – это свойство общественных отношений, проявляющееся в принуждении одним лицом другого. В то же время в телеологических трактовках власть определяется более широко, поскольку под ней понимают не только отношения между людьми, но и взаимодействия человека с окружающим его миром. В этом смысле говорят, например, о власти человека над природой.

Власть – это страсть, эмоции, сильное психологическое стремление одних лиц подчинить себе других. Не случайно Г.Лассуэлл считал, что первоначальные импульсы для возникновения власти дает присущее людям стремление к власти и обладание «политической энергией». Человек видит во власти средство улучшения жизни: приобретения богатства, престижа, свободы и т. д. В то же время, по мнению Г. Лассуэлла, власть – это и самоцель, ибо можно наслаждаться самим по себе ее обладанием.

Похожие соображения встречаем и в исследовании С. А. Котляревского, утверждавшего, что «воля к власти» есть несомненная психологическая реальность. «Сознанию зависимости, – полагал ученый, – идет навстречу стремление всеми средствами закрепить это сознание у окружающих людей и превратить его в нерасторжимую связь. Власть становится одной из величайших ценностей, одним из самых непреодолимых соблазнов – сторона человеческой души, которую так понимал Макиавелли. Вопреки экономическому материализму в современном обществе самое богатство едва ли не чаще ценится как путь к влиянию и власти, чем обратно. Но и раньше даже наиболее реалистически настроенные наблюдатели человеческой природы отмечали эту самостоятельность жажды к власти. Перед нами раскрывается целая психологическая гамма – от самого благородного честолюбия, стремящегося лишь деятельно и плодотворно участвовать в разрешении великих национальных и общечеловеческих задач, до самого суетного тщеславия, которому дорога лишь внешность, мишура власти, раболепное поклонение окружающих».

Быть может, не без основания предполагал С.А.Котляревский, эта тяга наложить отпечаток своей личности на окружающий мир связана с какими-либо изначальными, органическими стремлениями, – например, стремлением расшириться, охватить большее пространство. Борьба за существование невольно переходит в борьбу за преобладание: удержать свое место под солнцем часто можно, лишь захватив чужое. Инстинкт самоутверждения проявляется в разнообразнейших формах, и было бы односторонне видеть их только в тех безнадежно темных тонах, в каких Т. Гоббс изображал царящий в человеческом роде хищный эгоизм. «Но несомненно, – констатирует исследователь, – человеку присущи вместе с переживаниями зависимости и эти захватные устремления, и под их совместным действием слагается столь нам привычное и столь загадочное осуществление власти».

О том, как страшна борьба за власть, предупреждал В. С. Соловьев. Кто беспристрастно смотрел на природу человеческую, говорит философ, тот не усомнится, «что если бы всех людей сделать сытыми и удовлетворить всем их низшим страстям, то они, оставаясь на природной почве, на почве естественного эгоизма, наверно истребили бы друг друга в соперничестве за умственное и нравственное преобладание».

О власти как о реализации намеченных целей говорил Б. Рассел. Кроме того, власть – это и определенная система ресурсов для достижения целей. Но какую именно цель ставит перед собой власть? Одна цель – организовать людей и управлять ими, чтобы спасти, защитить, сделать их жизнь лучше, примирить их между собой, дать им еду, одежду, жилище, научить их работать, растить детей. Другая цель – поработить людей, отнять у них то, что они имеют: жизнь, свободу, имущество. Следовательно, одна цель власти – дать людям, другая – отнять у людей. Таким образом, как война может быть захватнической или освободительной, так и власть может быть доброй, добродетельной, правовой или же злой, злодейской, преступной. Все зависит от мотивации и цели.

Власть может находиться в руках одного человека, нескольких человек, большой группы лиц. Чем более правовым является государство, тем спокойнее и легче власть переходит от одного человека (группы) к другому человеку (группе). Правовая политика должна подчиняться праву, правовым началам, принимаемым обществом и понятным обществу правилам. Сменяемость власти представляет собой если не гарантию, то хотя бы надежду на гарантию ответственности власти.

Власть играет огромную роль в жизни общества. От власти, ее нравственности и ответственности зависят жизнь человека, его имущество, справедливость и законность в обществе, судьбы отдельных людей и целых государств. Поэтому в демократическом правовом государстве общество должно строже относиться к власти. Именно общество, по оценке исследователей, выступает наиболее эффективным ограничителем власти; власть ведет себя так, как ей позволяет вести себя общество.

Обличая ужасы войн, развязываемых правительствами, французский писатель Ги де Мопассан утверждал: уж если правительства берут на себя право посылать на смерть народы, то нет ничего удивительного в том, что и народы берут на себя иногда право посылать на смерть свои правительства. «Они защищаются, и они правы, – полагал Мопассан. – Никто не имеет права управлять другими. Управлять другими можно только для блага того, кем управляешь. И тот, кто управляет, обязан избегать войн; так же как и капитан корабля – избегать крушения. Когда капитан виноват в крушении своего корабля, его судят и приговаривают, если он окажется виноватым в небрежности и даже в неспособности. Отчего же бы не судить и правительство после каждой объявленной войны? Если бы только народ понял это, если бы они судили власти, ведущие их к убийству, если бы они отказывались идти на смерть без надобности, если бы они употребляли данное им оружие против тех, которые им дали его, – если бы это случилось когда-либо, война бы умерла».

Власть должна всегда, днем и ночью, чувствовать ответственность за свою деятельность, как за действия, так и за бездействие. В какой-то степени власть должна испытывать страх перед причинением вреда людям, над которыми она властвует. Такой страх – хорошее лекарство для власти.

Власть возникла задолго до государства и права, но в государстве и праве она играет одну из важнейших ролей. От того, насколько доброй или злой является власть, зависит ее готовность бороться с преступностью, т. е. со злом, или поддерживать преступность, т. е. зло, и самой стать преступной.

Представление о политическом преступлении как о преступлении, направленном против государственной власти, сложилось, по наблюдению Н.А.Зелинской, в XIX в. «Однако, – замечает автор, – уже тогда началось формирование более широкого представления о преступлении в его философском и политическом ракурсе – преступлении, исходящем от государственной власти. <…> Притом, что оппозиционные политические преступления и преступления власти находятся на разных полюсах политической преступности, граница между ними бывает трудно различима».

В современной России в рамках общей криминологии формируется целая отрасль – политическая криминология, которая призвана исследовать закономерности взаимосвязи преступности и политики; при этом в политике предложено рассматривать как правоохранительную, так и преступную ее стороны. В предмет политической криминологии исследователи включают: преступную политику, складывающуюся из воспроизводства преступлений как самого государства (точнее, преступлений, совершаемых от имени государства и олицетворяющих его преступную политику), так и против государства, против его конституционного строя; влияние тоталитарной политики на общеуголовную преступность; преступления против конституционного осуществления политики, которые могут посягать на сами основы конституционного строя, а могут представлять собой встречающиеся в политической сфере терроризм и коррупцию; криминологическую политику; политические спекуляции проблемой преступности.

На существование особого вида преступности – преступлений власти обратил внимание еще Фома Аквинский, утверждавший, что воздействовать на эту преступность на основе законов, главным гарантом которых являются власть имущие, затруднительно. Остаются лишь крайние меры: если монарх, носитель всей полноты власти, нарушает свои священные обязанности перед Богом и народом, то его можно устранить насильственно. У людей нет другого выбора – ведь монарх стоит над законами и им не подчиняется.

В российской криминологии широко распространена выдвинутая В. С. Устиновым концепция тоталитарной преступности. Под тоталитарной преступностью автор предложил понимать преступную деятельность государства по отношению к населению, которая признается таковой в соответствии с нормами международного права. В свою очередь, П.А.Кабанов определил тоталитарную преступность как «совокупность организованных уголовно-наказуемых деяний, совершенных высшими должностными лицами государства, направленных на ущемление прав и свобод граждан, социальных, религиозных, этнических, национальных групп, политических партий с использованием насилия или угрозы его применения с помощью государственных институтов власти, в том числе и права, материальных, финансовых и иных ресурсов государства и его органов в целях сохранения, упрочения личной или групповой власти в государстве или группе государств, а также ее распределения в государственных или межгосударственных органах вопреки интересам общества». По мнению П. А. Кабанова, можно выделить следующие криминологически значимые признаки этого социально-политического явления: субъекты преступной деятельности – высшие должностные лица органов государственной власти и управления; жертва преступной деятельности – народ (население данного государства); применение физического или психического насилия преступниками в отношении жертвы; безнаказанность насильственных деяний органов государственной власти и управления и их должностных лиц с позиции национального законодательства и их порицание с позиции норм международного права.

Помимо тоталитарной преступности, криминологи выделяют международную политическую преступность, под которой предлагают понимать «организованную политическую преступную деятельность высших должностных лиц государства или группы государств, лидеров общественных или религиозных организаций, направленную на умышленное совершение преступления против мира и безопасности человечества, для достижения политических целей, с использованием государственных или общественных структур, их материальных, финансовых и иных средств и ресурсов». Между тем в криминологической литературе обращалось внимание на отдельные недостатки такого подхода, ограничивающего определение международной политической преступности «преступностью власти» и не относящего к ней такой трагический феномен современности, как международный терроризм.

Особо отметим частое использование властью преступных способов ведения политической борьбы, приводящих к расправе над оппонентами. По утверждению В. Н. Кудрявцева и А. И. Трусова, борьба с политическими противниками велась с возникновения политической власти и государства, причем публичные или тайные казни, пожизненное заключение в крепости, нередко с сокрытием имени узника, продажа в рабство, изгнание, истребление семьи или целого рода производились по единоличному решению влиятельного князя, короля, императора, султана, без особых процедур, и считались его суверенным правом. И только буржуазные революции с их лозунгами равного и справедливого суда поставили под сомнение этот порядок.

Политические преступления и политические преследования, по мнению Н. А. Зелинской, всегда выступали орудием захвата власти и ее удержания, а государственные перевороты превратились в обыденное явление политической жизни. Одним из наиболее сурово наказуемых политических преступлений были династические посягательства против власти. В династических и религиозных конфликтах, сопровождавшихся жесточайшими формами насилия, преступниками объявлялись представители побежденной стороны, а победители требовали выдачи побежденных, укрывшихся в других государствах. Победители всегда подвергали репрессиям побежденных, причем наиболее жестокие репрессии устраивали правители, пришедшие к власти нелегитимным путем.

Как обоснованно заметила Н. А. Зелинская, политическое противоборство часто облекается в форму судебных репрессий – уголовного преследования политических оппонентов. В этом случае политическими преступниками объявляются люди, которые представляют реальную или мнимую угрозу для существующей власти – светской или церковной. При этом лица, находящиеся у власти, и лица, преследуемые властью, часто меняются местами. Бывшие политические преступники, получив вместе с властью возможность называть политическими преступниками своих побежденных врагов, устраивали политические процессы, обвиняя в политических преступлениях своих оппонентов и таким образом создавая тысячи новых «политических преступников». Приводя к власти нелегитимные правительства, революции устанавливали самые жестокие диктатуры. «Нередко, – утверждает Н.А.Зелинская, – бывает трудно определить момент, с которого терроризм антигосударственный – преступление рвущихся к власти – перерастает в террор государства – преступление пришедших к власти. Политические процессы зачастую являются, по существу, политическими преступлениями, в то время как политические преступники – террористы – облекают свои действия в форму “приговора”, присваивая себе право на репрессию». К вопросу о противоправном использовании властью возможностей уголовного судопроизводства мы вернемся позднее, обсуждая воздействие преступности на уголовный процесс (§ 4 гл. 6).

По оценкам ученых, высказанным почти столетие назад, но не утратившим актуальности, современное государство оказывается монополистом принуждения. Юридически это выражается в том, что власть государства нередко «истолковывается как первоначальная, ниоткуда не заимствованная, – и в этом усматривается даже его критерий. Такая отдаленность государственной власти от повинующихся сообщает ей некоторый абстрактный характер: эта власть уже не осложняется теми интимными, патриархальными переживаниями, которые связываются с положением человека в роде, общине, даже в крепостной зависимости. Само понятие члена государственного союза – подданного и гражданина – гораздо более отвлеченно, чем понятие сородича или сообщинника, – и дело здесь не только в численности этого союза: в него входят крайне разнообразные группы людей, часто чувствующие глубокую отчужденность, иногда прямое взаимное отталкивание. В современную эпоху, – говорил С.А.Котляревский, – государство есть организация власти par excellence; неудивительно, если именно эта власть мыслится как железная грань для личной свободы».

В то же время современное европейское государство, при всей мощи своей организации, о которой не могли и думать старые деспотии, обнаруживает глубокую перемену в характере власти, так тонко подмеченную С. А. Котляревским. С одной стороны, власть все более рассматривается как социальная функция, как нечто, существующее не ради самого себя, а ради тех великих задач, которые в различных областях поставлены перед государством. Последние требуют сильного и авторитетного правительства, властного воздействия на жизнь нации; государственная организация, не удовлетворяющая этим требованиям, оказывается вообще нежизнеспособной. «Современный премьер английского кабинета, – замечает С. А. Котляревский, – один из могущественнейших людей на земном шаре, реально несравнимо более могущественный, чем Людовик XIV, но вся его власть основана на доверии к его способности осуществлять великие национальные замыслы и на связанной с этим доверием ответственности». С другой стороны, ученый говорил: «Власть в современном государстве принимает все более и более правовой облик. Есть несомненная связь между этой правовой формой и изменением самого содержания». Правовое государство, «нисколько не отвергает принципа власти, запечатленного веками в человеческой природе, но оно стремится создать возможную гармонию между ним и другими сторонами этой природы, прежде всего вытекающим из нее исканием сохранить за подвластным известную сферу правовой самостоятельности».

Исследователи справедливо отмечают, что, применяя противоправные, насильственные методы регулирования общественных отношений, государство создает прецедент для аналогичного поведения со стороны общества. Происходит не только подрыв нравственного сознания отдельной личности, но и падение нравственных устоев всего общества, сопровождающееся неизбежным ростом антиобщественных проявлений. «Желание найти в праве справедливость приводит к тому, что личность начинает сомневаться в возможности правовой защиты своих интересов, появляется отрицательное отношение к его ценности. Это, прежде всего, оказывает негативное влияние на правосознание личности. Происходит медленный подрыв и постепенное ослабление его организующей, упорядочивающей и оберегающей жизненной силы». Расхождение между провозглашаемыми принципами и жизненным опытом приводит к тому, что личность закрывает доступ информации в свой внутренний мир, сводя на нет все усилия государства по правовому воспитанию. Правосознание индивида подрывается, раздваивается, становится аморфным, социально неустойчивым образованием.

В России, по наблюдению А. Д. Керимова, драматизм положения усугубляется рядом обстоятельств, первым из которых ученый называет извечную для нашей страны проблему: издавна власть либо противостояла обществу, либо в значительной мере подчиняла его себе. А. Д. Керимов с сожалением констатирует, что и сегодня, несмотря на продолжающиеся крупномасштабные демократические преобразования во всех сферах общественной жизнедеятельности, власть – как на федеральном, так и на региональном и местном уровнях – весьма склонна рассматривать себя в качестве самодостаточной силы, закрытой и абсолютно независимой от населения корпорации. Многие ее представители нередко ощущают себя совершенно не связанными ни юридическими законами, ни этическими нормами, ни общественным мнением.

Не менее сложен и важен вопрос о личности во власти. О роли личности в истории сказано и написано очень много. Одни преувеличивают ее значение, другие преуменьшают. На наш взгляд, роль личности во власти и в истории трудно переоценить. Она огромна. Бессчетное количество людей зависит от личностных особенностей и нравственных начал, качества воспитания и уровня образования, целей и мотивов, способностей, психического и физического здоровья того или иного лидера. Зачастую воля одного человека определяет, без преувеличения, судьбы миллионов. История богата примерами того, как стойкая политическая воля, проявленная лидером в критической и, казалось бы, безвыходной для страны ситуации, спасала от гибели десятки и сотни тысяч людей. И наоборот, просчет, промедление в принятии решения, трусость, предательство или недальновидность лидера в трудный момент способны обречь его страну на разруху и хаос.

Не только принимаемые на протяжении жизни решения, но и гибель той или иной исторической фигуры может иметь громадное историческое значение. Э. С. Радзинский в книге «Три смерти» анализирует обстоятельства гибели трех важных для российской и мировой истории личностей: Григория Распутина, Николая II и Иосифа Сталина. Смерть каждого из них, несомненно, повлияла на дальнейшее развитие России. Не случайно сами убийцы Распутина назвали свое деяние «драмой, имеющей историческое значение». «Исторической миссией» именовали свое преступление и участники расстрела царской семьи.

Качество власти зависит от индивидуальных особенностей лидера, его ответственности. Что именно использует власть для достижения поставленных целей: страх, ложь, убеждение, наказание, награду, поощрение? К чему прибегнет власть: к кнуту или прянику?

По наблюдению В. А. Крючкова, авторы, пишущие о роли личности в истории, обычно берут исключительно положительные примеры. Однако это однобокий подход, поскольку были (а то и здравствуют ныне) личности, которые оставили по себе память далеко не благовидными поступками. «В силу тех или иных причин, – констатирует В. А. Крючков, – к примеру, по неспособности, из-за негативных личных качеств, а также ввиду сложившихся обстоятельств, многие из числа тех, кто был на вершине власти, причинили своим народам и государствам вред, не сопоставимый ни с чем. Об этой стороне деятельности таких личностей нельзя забывать, потому что многое в жизни повторяется, и пренебрегать изучением негативных сторон в деятельности “выдающихся” личностей было бы просто непростительно».

Хотите понять, что представляет собой тот или иной лидер? Изучите его детство, его родителей и воспитателей, всех тех людей, которые формировали его как личность. Выясните состояние его здоровья, узнайте, что он в детстве ел и пил, как относился к животным, какие читал книги. Обижали ли его взрослые и сверстники, испытывал ли он материальные трудности и какие именно. Был ли он жаден, ревнив, завистлив. Какими личностными особенностями, явными и скрытыми, обладал он в детстве. Изучив лидера в его детские годы, вы составите представление о судьбе людей (рабочего коллектива, народа), которыми он в будущем станет управлять.

В энциклопедии патографий «Безумные грани таланта», составленной А. В. Шуваловым, можно найти несколько ярких примеров, иллюстрирующих сказанное. Первый из них – И. В. Сталин (Джугашвили), сын алкоголика, презираемого окружающими. Согласно приведенным в энциклопедии данным, в юные и молодые годы у Сталина в определенных ситуациях четко выступали шизоидные черты характера – замкнутость, нелюдимость, отчуждение от окружающих, эмоциональная холодность, поразительная сдержанность в проявлении чувств, неспособность к сопереживанию, нонконформизм в поведении, погружение во внутренний мир необычных интересов. В. М. Бехтерев, осмотревший Сталина в конце 1920-х годов дважды в одни сутки, сделал безрадостное заключение: прогрессирующая паранойя с определенно выраженной в данный момент чрезмерной подозрительностью, манией преследования. Второй пример – А. Гитлер, родство между отцом и матерью которого было настолько близким, что потребовалось церковное разрешение для заключения брака. Результат подобного кровосмешения не заставил себя ждать: большинство родившихся в этом браке детей либо умерли в раннем детстве, либо страдали слабоумием. Самого Адольфа дважды оставляли учиться на второй год. Полученная в молодости контузия лишь усугубила картину; сильное нервное потрясение привело его в психиатрическую больницу Гейдельберга. В дальнейшем самым бросающимся в глаза симптомом были приступы гнева при незначительных поводах, проявлявшиеся судорожными подергиваниями в руках и ногах, а также кусанием того, что лежало на полу (ковры и пр.). Как отмечают историки, в своей жизни Гитлер «как бы поднимался по ступенькам неудач: нерадивый учащийся, исключенный из средней школы, провалившийся на экзаменах абитуриент, изгой, отлученный от своего класса, неудавшийся художник, – каждое поражение все глубже ранило его нарциссизм, все больше его унижало… В нем нарастала ненависть, крепло желание мстить, развивалась некрофилия, уходившая корнями, по-видимому, еще в детские злокачественные инцестуальные наклонности». Приведенные данные о детстве и юности И. Сталина и А. Гитлера проясняют глубинные истоки их будущих злодеяний.

Во многом близкую нам точку зрения относительно влияния личных качеств конкретного лидера на характер принимаемых им решений отстаивает А. И.Бастрыкин. По его мнению, было бы явным заблуждением и преувеличением утверждать, что те или иные субъективные качества личности (черты характера, психические и сексуальные аномалии, пристрастие к алкоголю и т. д.) никак не влияют на принимаемые историческими деятелями государственные решения. «Наоборот, – утверждает автор, – иногда влияют, да еще как!». В качестве примера он вспоминает рассказы историков о том, как сильно детский испуг, пережитый Петром I в дни боярского восстания в Москве, повлиял на характер будущего императора. Крайняя восприимчивость, неуравновешенность, нетерпение, подозрительность, постоянная боязнь заговоров, утраты власти, безусловно, накладывали отпечаток на петровский стиль управления государством, а в некоторых случаях и на принимаемые им государственные решения. Хорошо известно и о том, как декабрьские события 1825 г. и связанные с этим субъективные переживания повлияли не только на формирование личности молодого императора, пережившего страшные для него дни восстания декабристов, но и на стиль будущей государственной политики Николая I, которому, видимо, всю жизнь потом мерещились заговоры, бунты, мятежи, инакомыслие и неподчинение властям. Свойства личности императора, формировавшейся в крайних обстоятельствах дворянского восстания, безусловно, оказали прямое или косвенное воздействие на формирование государственной политики в целом и развитие государственно-правовых институтов России в частности.

В то же время А. И. Бастрыкин призывает не переоценивать влияние личных качеств той или иной фигуры на исторический процесс. Он подчеркивает, что, несмотря на существование такого влияния, не эти субъективные свойства отдельных исторических личностей, их обиды, пристрастия, симпатии и антипатии определяют магистральный путь развития истории, общества, права и государства. «По отношению к процессу объективного развития, – утверждает А. И. Бастрыкин, – субъективные качества отдельных личностей являются факторами случайными, второстепенными, одномоментными, а лучше сказать – незакономерными. <…> То, что Петр I как человек обладал яркими, но весьма противоречивыми индивидуальными качествами характера, было, пожалуй, случайностью. А то, что Россия на рубеже XVII-XVIII веков крайне нуждалась в мощном прорыве в западноевропейское пространство – было для России объективной закономерностью, а точнее, объективной потребностью, более того – жизненной необходимостью. Она, в свою очередь, и вызвала к жизни столь мощную, взрывную, энергичную и динамичную фигуру первого императора России, отца Отечества, великого реформатора и нетерпеливого помещика – как отзывался о нем А. С. Пушкин. То, что после восстания декабристов Россией более тридцати лет управлял Николай I со всеми его индивидуальными человеческими особенностями, было случайностью. А то, что он, по некоторым вполне справедливым оценкам, превратил Россию в “тюрьму народов”, а сам стал “жандармом Европы”, было явлением далеко не случайным. Византийское по своему содержанию российское самодержавие, всецело поддерживаемое ленивой и продажной российской бюрократией, как огня боялось ограничения самодержавной власти и крепостного права. По-видимому, не было готово к данным переменам и российское общество в целом, и прежде всего само богобоязненное русское крестьянство, безоглядно верующее в доброго, но ничего не ведающего “батюшку царя”. Поэтому при случайном характере индивидуальных качеств личности Николая I он, как историческая фигура, действовал в пределах, заданных ему объективными историческими условиями обстоятельств. Последние, в свою очередь, были обусловлены специфическими закономерностями развития российского общества и государства».

И все же, соглашаясь с тем, что любой лидер действует в жестких рамках объективных исторических условий, мы не можем отрицать огромного значения конкретных политических решений этого лидера (особенно когда речь идет о лидере крупной мировой державы), принимаемых под воздействием сложившихся личных качеств. Лидер может поступать в соответствии с истинными потребностями своей страны, способствовать ее благополучию, ускорению прогресса, укреплению мирового сотрудничества, а может, напротив, тормозить прогрессивное развитие, провоцировать напряженность и смуту внутри своей страны и за ее пределами. Способен ли принести пользу людям (коллективу, большой организации, государству в целом) человек, который болен физически и психически, человек жадный, завистливый, ревнивый, мстительный, мелочный, лживый, злобный, подлый, подпадающий под чужое влияние, слабовольный, трусливый, малообразованный, склонный к предательству, упрямый, глупый?

Именно поэтому весь предыдущий жизненный путь лидера, а особенно его детство, нужно тщательно исследовать. Изучать окружавших его людей, его связи, его мысли, его поступки и результаты его дел. При этом важно отличать сложившиеся вокруг той или иной публичной фигуры мифы от настоящих личностных качеств конкретного человека. Ведь мифологизация образа политического лидера, выражающаяся в его идеализации или, напротив, демонизации, – явление повсеместное и обычное в общественной жизни. Как поясняют А. Л. Зарубин и В. В. Вагин, массовое сознание приемлет только четкие формулировки, не различая нюансы. Например, Б. Ельцина называли «русским медведем», К. Аденауэр в Германии был «старым лисом»; были еще «железная леди» Маргарет Тэтчер и «каудильо» («герой») Ф. Франко. Мифологизированный образ политика проще, доступнее для понимания. Чтобы разобраться, кто же в действительности скрыт под маской, нужно прежде всего беспристрастно оценивать конкретные решения и поступки лидера. Не только и не столько слушать, что он говорит, сколько смотреть, что он делает!

Интересен также следующий вопрос: может ли хороший человек стать большим начальником, и если вдруг станет, сможет ли он остаться хорошим человеком? Размышляя об этом, Л. Н. Толстой напоминает, что цель и оправдание власти состоит в ограничении тех людей, которые захотели бы достигать своих интересов в ущерб интересам остальных. «Но приобреталась ли власть образованием нового войска, наследством или выбором, – пишет Л. Н. Толстой, – люди, посредством войска имеющие власть, ничем не отличались от других людей и потому точно так же, как и другие люди, были склонны не подчинять свои интересы интересам совокупности, а, напротив, имея в своих руках возможность это делать, были более склонны, чем другие, подчинять общие интересы своим. Сколько ни придумывали люди средств для того, чтобы лишить людей, стоящих у власти, возможности подчинять общие интересы своим, или для того, чтобы передавать власть только людям непогрешимым, до сих пор не найдено средств для достижения ни того, ни другого. Все употребляемые приемы, и божеского благословения, и выбора, и наследственности, и голосований, и выборов, и собраний, и парламентов, и сенатов, – все эти меры оказывались и оказываются недействительными. Все знают, что ни один из этих приемов не достигает ни цели вручения власти только непогрешимым людям, ни препятствования злоупотреблениям ее. Все знают, что, напротив, люди, находящиеся у власти – будь они императоры, министры, полицмейстеры, городовые, – всегда вследствие того, что они имеют власть, делаются более склонными к безнравственности, т. е. к подчинению общих интересов личным, чем люди, не имеющие власти, как это и не может быть иначе». Для того чтобы приобрести власть и удерживать ее, нужно любить власть. Властолюбие же соединяется не с добротой, а с противоположными доброте качествами: с гордостью, хитростью, жестокостью. Без возвеличивания себя и унижения других, без лицемерия, обманов, без тюрем, крепостей, казней, убийств не может ни возникнуть, ни держаться никакая власть.

По наблюдению Л. Н. Толстого, люди, обладающие властью, утверждают, что власть их нужна для того, чтобы оградить добрых от насилия со стороны злых, подразумевая под этим, что они-то и есть те самые добрые, которые защищают от злых других добрых. «Но ведь властвовать значит насиловать, насиловать значит делать то, чего не хочет тот, над которым совершается насилие, и чего, наверное, для себя не желал бы тот, который совершает насилие; следовательно, властвовать значит делать другому то, чего мы не хотим, чтобы нам делали, т.е. делать злое. Покоряться значит предпочитать терпение насилию. Предпочитать же терпение насилию значит быть добрым или хоть менее злым, чем те, которые делают другим то, что не желают себе. И потому все вероятия за то, что властвовали всегда и теперь властвуют не более добрые, а, напротив, более злые, чем те, над которыми они властвуют. Могут быть злые и среди тех, которые подчиняются власти, но не может быть того, чтобы более добрые властвовали над более злыми».

Вывод, к которому приходит Л. Н. Толстой, крайне пессимистичен: «Властвуют всегда наиболее дурные, ничтожные, жестокие, безнравственные и, главное, лживые люди. И то, что это так, не есть случайность, а общее правило, необходимое условие власти. Нравственный, добродетельный государственный человек есть такое же внутреннее противоречие, как нравственная проститутка, или воздержанный пьяница, или кроткий разбойник». И хотя в этом выводе негативные оттенки явно гиперболизированы, не секрет, что тип личности, подобный описанному Л. Н. Толстым, был и остается весьма распространенным среди политиков.

На наш взгляд, известных из истории мировых лидеров можно весьма условно разделить на три большие группы, причем классификационным критерием будут выступать следующие взаимосвязанные признаки: цели, которые ставит перед собой лидер; жестокость лидера, его «внутренняя преступность», безвинно пролитая кровь. Полагаем, что к первой группе – группе «светлых» личностей – могут быть отнесены Александр II, А. Линкольн, Ф. Рузвельт, Ш.де Голль, М. Тэтчер, Петр I, Екатерина II, П. А. Столыпин, Л. И. Брежнев. Ко второй группе – «нейтральной», или «средней» – мы отнесли бы В. И. Ленина, Б.Н.Ельцина, Н. С.Хрущева, Николая II, Александра III. Наконец, к третьей группе – группе «темных» личностей, на совести которых огромное количество невинно пролитой крови, – принадлежат Гитлер, Сталин, Бокасса, восточные деспоты.

На фигуре И. Сталина следует остановиться подробнее. Дело в том, что во время одного из публичных выступлений нам возразили, что Сталину не место в списке «темных». В качестве аргументов против «демонизации» его образа обычно звучат напоминания о том, что страна под его руководством смогла победить фашизм и из аграрной и отстающей превратилась в великую мировую державу с развитой промышленностью. В ответ предложим читателю поразмышлять над следующим вопросом. Представим себе некий завод, управляет которым гениальный директор; этот завод выпускает отличную продукцию, развивается и процветает, поскольку производство блестяще организовано. Но есть «маленькая» проблема: директор любит по ночам убивать и пожирать детей своих рабочих, а иногда и их самих, добиваясь поддержания в коллективе нужной ему атмосферы. Устроит ли рабочих такой директор? Полагаем, ответ очевиден. Лидер государства, поправший все мыслимые моральные нормы и буквально заливший страну кровью невинных людей, – это «темная» личность, которой не может быть оправдания!

Массовый террор в отношении советских граждан, умышленное уничтожение «по разнарядкам» Сталина многих тысяч несчастных – это не просто злодеяния жестокого маньяка. Шло систематическое и массовое уничтожение людей – умных, образованных, строящих жизнь, а также их детей и родителей.

Приведем высказывание Н. П. Бехтеревой: «Я прожила первый год блокады в Ленинграде, я видела пятитонки с трупами, свозимыми на Пискаревское кладбище. Но то была жесточайшая война с внешним врагом. Я и не знала до последних лет масштабов уничтожения своих своими. И конечно, не предполагала, что цифры сопоставимы! Продолжатель дела Ленина – Сталин не уступил Гитлеру право быть убийцей № 1 русских и всех народов, населяющих (населявших!) нашу страну. Этот позор пронес через историю мира Сталин».

О злодеяниях XX столетия в отношении русского народа или, как стало модно говорить, россиян, скажем подробнее. Минувший век стал трагическим для Большой России, для ее людей. Революции, войны и террор с 1900 по 1914 г., гибель тысяч людей, участие в Первой мировой войне (историческая ошибка Николая II), революция 1917 г., Гражданская война. Затем массовый сталинский террор, сопровождавшийся бесчисленными казнями, всеобщим ужасом перед арестом и расстрелом. И все это длилось не неделю, не месяц, а десятилетия. Сюда же был втянут и уголовный процесс: публичные «судебные» заседания, бесконечные расстрельные приговоры, «лающие» выступления обвинителей, «лагерная пыль» и т. д. А сколько жизней в Большой России унес гитлеровский фашизм? В результате в период 1900-1953 гг. в нашей стране были насильственно умерщвлены десятки миллионов ни в чем не повинных людей – мужчин и женщин, стариков и детей. Причем, как правило, лучших – смелых, честных, патриотичных, образованных, которые должны были родить и воспитать следующие поколения хороших людей. Таким образом, население Большой России в ХХ в. пострадало чудовищно. И эти реки невинной крови – на злодейских руках жестоких злобных лидеров, представителей «злой» власти.

Изучая деятельность исторических лидеров с правовой точки зрения, нельзя забывать, что право и закон – не одно и то же. Так, бесчеловечные законы фашистской Германии исполнялись неукоснительно, что не дает нам оснований называть Германию 1930-х годов правовым государством. В Советском Союзе в тот же период на столь же «законных» основаниях осуществлялись внесудебные репрессии, что привело к массовой гибели ни в чем не повинных людей.

Как жесткий ответ идеологии и практике национал-социализма немецкий философ права Г. Радбрух предложил «формулу Радбруха», обосновывающую понятие «аморальные законы» (т.е. законы, не обязательные для исполнения). В основе формулы – «идея права», отождествлявшаяся философом с идеей справедливости в широком смысле. Эта идея основывается на трех взаимосвязанных, но порой конфликтующих правовых ценностях, которые ее воплощают: справедливость (в узком смысле), целесообразность и правовая определенность. Преодолеть антиномию идеи права и призвана названная формула, устанавливающая приоритет справедливости над правовой определенностью и целесообразностью. «Формула Радбруха» применялась судами, в частности, при признании «несправедливыми» нацистских законов, а также при денацификации Германии и в отношении законов бывшей ГДР.

Заметим, что фашистская ментальность – это, как утверждал австрийский психолог В. Райх, ментальность «маленького человека», порабощенного, стремящегося к власти и в то же время протестующего. Не случайно фашистские диктаторы произошли из реакционной среды «маленьких людей». По наблюдению В. Райха, в форме фашизма механическая, авторитарная цивилизация извлекает из подавленного «маленького человека» то, что в течение многих веков она насаждала в порабощенном человечестве с помощью мистицизма, милитаризма и автоматизма.

Чтобы предотвратить приход к власти очередной «темной» личности, следует тщательно анализировать личные качества потенциальных руководителей, выявляя их жестокость (злобность), трусость, подлость, лживость, корыстолюбие, вороватость, жадность, глупость, безволие, криминальность сознания. Вместе с тем должны учитываться и положительные характеристики: доброта (человечность), нравственность, ум, образованность, сила духа, доброжелательность, милосердие, твердая воля.

На наш взгляд, рисуя своеобразный типовой портрет современного лидера ведущей мировой державы, нужно прежде всего уделить внимание таким его чертам, как правовое и нравственное воспитание, высокий уровень общего образования, человеколюбие, доброта, гуманистические установки, патриотизм, самоотверженность, доброжелательность, психологическая устойчивость, психическое здоровье, повышенное чувство личной ответственности.

Более того, мы глубоко убеждены, что лидерами ведущих государств в современном мире должны быть юристы, философы и поэты, т. е. Романтики. А вот помощниками лидера, условно говоря – вторыми лицами в государстве, должны стать экономисты, финансисты, военные, организаторы-менеджеры, т. е. Прагматики. Подобную идею высказывал еще Платон: «Пока в государствах не будут царствовать философы либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино – государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди – а их много, – которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, то до тех пор <…> государствам не избавиться от зол».

В настоящее время наше общество находится на пороге нового периода развития, поэтому необходим философский и правовой анализ современного мира. Каким население Земли хотело бы видеть мир в будущем? Какие главные общие цели стоят перед человечеством и какие лидеры должны находиться во главе ведущих – стало быть, ответственных – передовых стран?

Международное сообщество, его политические и научные институты должны разработать критерии воспитания и подготовки мировых лидеров демократического правового государства современного уровня. Кто станет воспитывать, учить, тренировать, контролировать этих будущих лидеров? Очевидно, нужны специальные учебные заведения, которые готовили бы таких лидеров из молодых людей – нравственных, добрых, образованных, культурных, волевых, патриотически настроенных, воспитанных в соответствии с правовыми общечеловеческими ценностями.

Те ценностные установки, с которыми человек приходит во власть, накладывают неизгладимый отпечаток на всю его последующую деятельность. Напомним позицию Г. Тарда, уделявшего большое внимание борьбе психических сил в каждом человеке. По мнению мыслителя, «человек не всегда в состоянии верить тому, чему он хотел бы и имел бы выгоду верить. Бывают минуты, когда министр очень хотел бы убедить себя, что данный текст закона, совершенно ясный, имеет такое, а не иное значение, что нет ничего общего между злоупотреблением, выгодным для него, и злоупотреблениями, которые он недавно с такой энергией изобличал в оппозиционной газете, – напрасно! Нельзя доказать самому себе, что дважды два – пять. <…> Лишь здесь истинная сдержка власти – в разуме того, кто ее осуществляет, или лучше сказать, в независимости этого разума от его интересов и его страстей; <…> в потребности согласия с собственными принципами, с укоренившимися верованиями, в потребности не противоречить себе или противоречить как можно менее».

Возрастающие требования к личности лидера осознаются сегодня во многих странах, стремящихся ответственнее подходить к воспитанию будущих государственных руководителей. Подход к подготовке управленческих кадров постепенно меняется и в нашей стране. Так, еще в августе 2008 г. на высшем государственном уровне прозвучало требование пересмотреть подходы к кадровой политике и создать целостную систему воспроизводства и обновления профессиональной элиты. Ранее, в советские времена, подобная система уже существовала, и называлась она номенклатурной системой подготовки кадров. Эта система имела как известные минусы, так и определенные достоинства; сегодня она не действует, а ничего нового не создано. Как следствие, решения о назначении на ведущие должности часто принимаются по знакомству, по принципу личной преданности и – что наиболее отвратительно – просто за деньги. Однако Россия – демократическое государство, а не средневековая деспотия, и потому необходимо «вырваться из этого порочного круга, вовлекать в работу самых лучших, самых подготовленных специалистов, мотивировать их, причем заниматься этим вместе, с участием всего гражданского общества». Для выправления ситуации было принято решение о создании полноценного резерва управленческих кадров в общенациональном масштабе. А в целях более эффективной реализации этой идеи в ноябре 2017 г. Комиссия при Президенте РФ по вопросам государственной службы и резерва управленческих кадров одобрила «Общую концепцию формирования и использования резервов управленческих кадров в Российской Федерации» (протокол от 29.11.2017 № 5).

Идея создания и рационального использования резерва управленческих кадров уже давно приносит свои плоды. Так, только за период с начала формирования резерва по 2011 г. из названного резерва в России на различные должности назначено 5684 чел. И, конечно, декларируемое властью стремление уделять больше внимания подготовке управленческих кадров само по себе правильно и заслуживает самой широкой поддержки. Однако для ощутимого изменения ситуации в лучшую сторону необходимо не только формирование соответствующего резерва из числа уже зарекомендовавших себя специалистов, но и качественно новые подходы к правовому воспитанию подрастающего поколения, наших будущих лидеров, т. е. работа на перспективу.