Сталин и Православие

В данном контексте совершенно отдельного разговора заслуживает тема возрождения Иосифом Виссарионовичем русского Православия. Ненавистники Сталина и в данном случае, вспоминая его историческую встречу с митрополитами РПЦ, состоявшуюся 4 сентября 1943 года, от которой, собственно, и пошел отсчет «новой истории» Православия в СССР, пытаются утверждать, что Верховный «использовал церковь как инструмент для победы в войне». Это в сентябре-то 1943 года?! Учите, в конце концов, историю! На этом этапе наша Победа в Великой Отечественной была уже только вопросом времени. Нет, тут совсем другое… Исток решения Сталина, круто изменившего судьбу Православия в советской России, и вправду стоит искать в 22 июня 1941 года. А именно – в прозвучавшем в этот день с амвона Богоявленского кафедрального собора Москвы обращении Местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Московского и Коломенского Сергия «пастырям и пасомым Христовой православной церкви».

Полный его текст, достаточно объемный, вы найдете в справочных материалах в конце книги. Ограничусь лишь упоминанием о том, что в роковые для Советского Союза мгновения глава Православной церкви занял совершенно однозначную, не допускающую ни малейших разночтений позицию. Он призвал весь русский народ, не жалея жизни «встать на защиту священных рубежей страны», совершить подвиг служения Отчизне, если потребуется «положить голову за Родину и Веру». Более того – благословил всех, идущих на бой с оккупантами. Церковь, долгие годы гонимая и преследуемая атеистической и безбожной властью, заявляла о своем единстве с судьбами страны и народа, воистину по-христиански отринув боль, обиды и горечь понесенных ею тяжких потерь. Надо сказать, что это было серьезнейшим ударом по основополагающим планам гитлеровцев, в 1941 году бывших твердо уверенных в том, что одно только восстановление богослужения и возвращение верующим храмов на оккупированных ими территориях обеспечит им всенародную поддержку и чуть ли не горячую любовь местного населения. К огромнейшему изумлению нацистов, этот номер не прошел – во вновь открытых ими в качестве подачки «недочеловекам» церквях во время литургии читались сводки Совинформбюро и совершались молебны за победу русского оружия, а отчаянные духом батюшки превращались в партизанских связных. Были, понятно, и другие – сотрудничавшие с оккупантами. Но таковых «паршивых овец» среди русского священства оказались буквально считанные единицы. В подавляющем большинстве своем и пастыри, и паства Русской Православной церкви стали непримиримыми борцами «с проклятою ордой».

Громадную роль в этом, несомненно, сыграли слова митрополита Сергия, сказанные как никогда вовремя. Подобных вещей Сталин не забывал никогда. Многие историки склонны считать, что о начале Великой Отечественной митрополиту сообщил лично Иосиф Виссарионович, и я склонен согласиться с их точкой зрения. Не случайно же глава РПЦ выступил вскоре после того, как прозвучало историческое обращение к советскому народу, зачитанное Молотовым, как бы подкрепляя своим огромным авторитетом позицию государства. Да и в выступлении Сталина, последовавшем десять дней спустя, Верховным впервые (и единственный раз за все годы войны!) было вместе с привычными «товарищи» и «граждане» употреблено сугубо церковное «братья и сестры». Да и напутствуя уходивших 7 ноября 1941 года прямо с праздничного парада на Красной площади в битву за Москву воинов Красной армии, Иосиф Виссарионович упомянул в точности тех же великих полководцев, ставших впоследствии русскими православными святыми, что и митрополит Сергий – Александра Невского и Дмитрия Донского. Вряд ли все это – просто совпадения. В судьбоносные для страны дни Сталин обратился за поддержкой к обладавшей колоссальным авторитетом Православной церкви – и получил ее в самой полной мере. Это – никакое не допущение или предположение, а абсолютная, стопроцентная уверенность. Впоследствии свой диалог с первосвященниками РПЦ Верховный начал со слов о том, что советскому правительству хорошо известно о «ведущейся с первого дня войны в церквях патриотической работе», а также упомянул об «огромном количестве писем с фронта и из тыла», в которых советские люди горячо поддерживают занятую церковью позицию и ее деятельность.

Объективности ради тут стоит прерваться и вспомнить о том, что вообще-то первый циркуляр Сталина, требовавший от «пламенных большевиков» умерить свой пыл в гонениях на верующих, датирован 20 годами ранее – 1923 годом! А кощунственную пьеску «великого пролетарского поэта» Демьяна Бедного, глумившуюся над Крещением Руси с его же подачи сняли с подмостков, а потом и вовсе запретили в 1936 году. И знаете, за что конкретно? А вот вам подлинный текст соответствующего постановления Политбюро ЦК ВКП(б):

«О запрете пьесы Демьяна Бедного “Богатыри”

14 ноября 1936 года

«…Утвердить следующий проект постановления Комитета по делам искусств: Ввиду того, что опера-фарс Демьяна Бедного, поставленная под руководством А. Я. Таирова в Камерном театре с использованием музыки Бородина, а) является попыткой возвеличения разбойников Киевской Руси как положительный революционный элемент, что противоречит истории и насквозь фальшиво по своей политической тенденции; б) огульно чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время как главнейшие из богатырей являются в народном представлении носителями героических черт русского народа; в) дает антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа…

Комитет по делам искусств при СНК Союза ССР постановляет: 1) Пьесу «Богатыри» с репертуара снять как чуждую советскому искусству. 2) Предложить т. Керженцеву написать статью в “Правде” в духе настоящего решения…»

При этом за «клевету на Россию и русский народ» и «уничижительное отношение» к таковым Сталин нещадно костерил Бедного намного раньше. Исторический факт – сохранилось письмо Вождя к зарвавшемуся писаке. Вот только Бедный, слегка, такое впечатление, «подвинувшийся» рассудком на почве атеизма и «борьбы с поповщиной», словам Вождя не внял. А зря…

Как я уже сказал выше, историческая встреча Иосифа Виссарионовича с иерархами РПЦ состоялась 4 сентября 1943 года. Тогда на приеме у Вождя побывали митрополиты Сергий (Старгородский), Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич). Инициатива исходила, понятное дело, от самого Сталина. О том, что был это не случайный душевный порыв Вождя, а тщательно продуманное и выверенное решение, свидетельствуют, в частности, воспоминания человека, принимавшего непосредственное участие в ее подготовке и проведении, того, чью жизнь она изменила самым коренным образом. Речь – о Георгии Карпове, бывшим на момент описываемых мною событий полковником государственной безопасности. По его словам, вызван к Сталину он был как раз в тот самый день – 4 сентября. Верховный немедленно засыпал Карпова градом вопросов, касавшихся как некоторых моментов истории Русской Православной церкви, так и, в первую очередь, ее нынешнего состояния. Иосифа Виссарионовича интересовало все – от количества приходов и епископов РПЦ до материального положения и состояния здоровья ее первосвященников. Также Вождь расспрашивал полковника о «международном церковном положении», потребовал охарактеризовать лидеров болгарской, румынской, югославской и других православных церквей. Строгий и пространный экзамен Карпов, судя по всему, выдержал с честью, после чего Иосиф Виссарионович уточнил русский ли он, с какого года состоит в партии, какое имеет образование и отчего так сведущ в церковных вопросах.

Надо отметить – решение о последующих шагах Сталин принимал отнюдь не единолично. По воспоминаниям Карпова, в кабинете Верховного в момент описываемого разговора присутствовали Берия и Маленков. Оба они высказались за проведение встречи с руководством РПЦ. Кстати, мнением самого Карпова Иосиф Виссарионович тоже поинтересовался. А дальше, по его словам, происходило вот что:

«…Я получил указание позвонить митрополиту Сергию и от имени Правительства передать следующее: “Говорит с Вами представитель Совнаркома Союза. Правительство имеет желание принять Вас, а также митрополитов Алексия и Николая, выслушать Ваши нужды и разрешить имеющиеся у Вас вопросы. Правительство может Вас принять или сегодня же, через час-полтора, или если это время Вам не подходит, то прием может быть организован завтра (в воскресенье) или в любой день последующей недели”. Тут же, в присутствии товарища Сталина, созвонившись с Сергием и отрекомендовавшись представителем Совнаркома, я передал вышеуказанное и попросил обменяться мнениями с митрополитами Алексием и Николаем, если они находятся в данное время у митрополита Сергия. После этого доложил товарищу Сталину, что митрополиты Сергий, Алексий и Николай благодарят за такое внимание со стороны Правительства и хотели бы, чтобы их приняли сегодня. Двумя часами позднее митрополиты Сергий, Алексий и Николай прибыли в Кремль, где были приняты товарищем Сталиным в кабинете председателя Совнаркома Союза ССР. На приеме присутствовали товарищ Молотов и я…»

Уточню еще одну существенную деталь: встреча началась ближе к полуночи! Это известно опять-таки от Карпова, который вспоминает, что по ее окончании Молотов предложил вызвать фотографа, дабы запечатлеть исторический миг. Сталин на это ответил: «Не стоит. Второй час ночи уже! Потом как-нибудь…» Исходя из этого, становится ясно – митрополиты, видя перед собой совершенно уникальный шанс, пошли навстречу Иосифу Виссарионовичу по первому его зову. Ну, и сам он явно придавал этим переговорам огромное значение, если согласился на столь поздний визит. Способность Верховного работать по 24 часа без отдыха, совершенно не считаясь со временем суток, общеизвестна. Вот только высокой чести быть принятым им немедленно удостаивался далеко не каждый из рвавшихся в кабинет Вождя.

Вкратце можно сказать, что итогом долгой, длившейся целых два часа беседы Вождя и первосвященников стало не только предложение к восстановлению ликвидированной после революции Патриархии, но и полное изменение политики Советского государства в отношении Православной церкви. При этом Сталин, по своему обыкновению, глубоко вникал во все тонкости и детали. К примеру, он задал вопрос о том, как именно будет именоваться будущий верховный глава РПЦ. Осторожный, наверняка страшащийся спугнуть невероятную удачу митрополит Сергий упомянул о том, что во времена Временного правительства титул звучал, как «Патриарх московский и всея России», однако, по его мнению, достойнее и правильнее было бы возвратить из небытия исконное титулование: «Патриарх Московский и всея Руси». Испытывавший глубочайшее уважение к вековым русским традициям и устоям Сталин поддержал именно это предложение…

Более того, когда все тот же Сергий на вопрос Вождя о том, когда церковь будет готова приступить к выборам нового владыки (то есть – собрать Архиерейский собор), назвал месячный срок, Сталин в обычной своей манере, улыбнувшись в усы, спросил: «А большевистские темпы вы проявить не можете?» И тут уже подал дельную идею Карпов, заявивший, что в таком случае следует помочь духовенству транспортом для сбора епископов на Собор. Лучше всего – самолетами. Напоминаю: война! 1943 год! На счету каждый пригодный к полету борт, каждая бочка авиационной горючки… А полковник госбезопасности предлагает батюшек самолетами по всему СССР собирать! Ох, его сейчас и… Сталин молча кивнул, потом уточнил детали. Архиерейский собор состоялся в Москве 8 сентября – через четыре дня после этого разговора.

Крайне непростым для церкви был и еще один момент – кадровый. Увы, на то время множество священнослужителей либо находились в заточении (а то и приняли смерть от рук «воинствующих атеистов»), либо отреклись от сана. Церкви открыть было можно – но вот кто будет нести в них людям слово Божие? Тут Иосиф Виссарионович, не привыкший решать важные вопросы экивоками и оговорками, вперив взор в сидящих напротив митрополитов, прямо спросил их: «Почему так получилось, что у вас нет людей?» И что было отвечать святым отцам?! «Да вы же сами их и пересажали!» Так что ли?! В комнате повисло неловкое молчание. Алексий с Николаем словно воды в рот набрали, совершенно не представляя, что говорить. Спас ситуацию опять-таки Сергий. «Да как вам сказать, товарищ Сталин… Причин-то много. Ну, вот, к примеру: готовим мы священника, готовим. Учим его, а он возьми да и подайся в маршалы!» – нашелся митрополит. Как оказалось, такой бойкий и не лишенный личного подтекста ответ пришелся Иосифу Виссарионовичу весьма по душе. Сталин не просто заулыбался – он как-то сразу оттаял и совершенно по-иному взглянул на собеседников. Из-под портретного лика Верховного проглянуло простое человеческое лицо. «Как же, как же… Сам ведь семинарист! Кстати, и о вас во время учебы был наслышан!» После этого произошло вовсе уж невероятное – забыв от собственном сжатом до предела рабочем графике, Сталин пустился вдруг в воспоминания о семинарских годах, имея перед собой более чем благодарных слушателей.

Итог? Русской Православной церкви было разрешено открытие необходимого количества семинарий и духовных академий, печатание богослужебной и прочей церковной литературы. Был и еще один способ решения «кадрового вопроса» – как бы не более важный и многозначительный, чем возрождение системы духовного образования. Во время встречи Сталин попросил предоставить ему список священнослужителей, находящихся в местах заключения – с целью их скорейшего освобождения и возвращения к пастырской деятельности. Такой список (и весьма объемный) немедленно лег перед ним на стол – умница Сергий и об этом позаботился заблаговременно. Процесс извлечения священства и дьяконства из-за решеток и колючей проволоки был начат практически немедленно после завершения встречи – несомненно, Сталин держал вопрос на личном контроле, о чем исполнители были очень конкретно предупреждены. Также были сняты ограничения на перемещения по стране, нахождение в «режимных» городах и проведение церковных служб для священников, ранее отбывавших наказание.

Вот, кстати, одна крайне существенная деталь – говоря о «подавшихся в маршалы семинаристах», митрополит вовсе не пытался подольститься лично к Вождю. Помимо самого Сталина, в этом заведении обучался тот же народный комиссар Анастас Микоян. По этому поводу Сталин даже как-то пошутил: «Вон, мы с Микояном хотели пойти в попы, да нас почему-то не взяли…» Да и маршал Василевский, о котором у нас была речь в одной из предыдущих глав тоже – бывший семинарист. Хватало среди сталинской элиты несостоявшихся «лиц духовного звания», снискавших славу и сделавших карьеру на совершенно иных поприщах.

На примере описываемой встречи как нельзя лучше видно – для людей, которые, как он считал, нужны стране, делают полезное, тем более – жизненно важное для нее дело, Сталин не жалел ничего, вникая при этом в мельчайшие бытовые вопросы и нужды тех, кого он счел достойным своей заботы. Мелочей для него не существовало, бездушными «винтиками» и безликими исполнителями он людей не видел, что бы там кто ни пытался утверждать. Слово опять-таки очевидцу и участнику событий – Георгию Карпову:

«Товарищ Сталин, обращаясь к митрополитам Сергию, Алексию и Николаю, сказал им: “Вот мне доложил т. Карпов, что вы очень плохо живете: тесная квартирка, покупаете продукты на рынке, нет у вас никакого транспорта. Поэтому Правительство хотело бы знать, какие у вас есть нужды и что вы хотели бы получить от Правительства”. В ответ на вопрос т. Сталина митрополит Сергий сказал, что в качестве помещений для патриархии и для патриарха он просил бы принять внесенные митрополитом Алексием предложения о предоставлении в распоряжение патриархии бывшего игуменского корпуса в Новодевичьем монастыре, а что касается обеспечения продуктами, то эти продукты они покупают на рынке, но в части транспорта просил бы помочь, если можно, выделением машины.

Товарищ Сталин сказал митрополиту Сергию: “Помещения в Новодевичьем монастыре товарищ Карпов посмотрел: они совершенно неблагоустроенны, требуют капитального ремонта, и, чтобы занять их, надо еще много времени. Там сыро и холодно. Ведь надо учесть, что эти здания построены в XVI в. Правительство вам может предоставить завтра же вполне благоустроенное и подготовленное помещение, предоставив вам 3-этажный особняк в Чистом переулке, который занимался ранее бывшим немецким послом Шуленбургом. Но это здание советское, не немецкое, так что вы можете совершенно спокойно в нем жить. При этом особняк мы вам предоставляем со всем имуществом, мебелью, которая имеется в этом особняке, а для того, чтобы лучше иметь представление об этом здании, мы сейчас вам покажем план его”. Через несколько минут представленный товарищу Сталину товарищем Поскребышевым план особняка по Чистому переулку, дом 5, с его подворными постройками и садом был показан для ознакомления митрополитам, причем было условлено, что на другой день я предоставлю возможность митрополитам лично осмотреть указанное выше помещение.

Вновь затронув вопрос о продовольственном снабжении, т. Сталин сказал митрополитам: “На рынке продукты покупать вам неудобно и дорого, и сейчас продуктов на рынок колхозник выбрасывает мало. Поэтому государство может обеспечить продуктами вас по государственным ценам. Кроме того, мы завтра-послезавтра предоставим в ваше распоряжение 2–3 легковые автомашины с горючим”. Товарищ Сталин спросил митрополита Сергия и других митрополитов, нет ли у них еще каких-либо вопросов к нему, нет ли других нужд у церкви, причем об этом т. Сталин спросил несколько раз…»

Недаром же один из участников встречи, Патриарх Московский и всея Руси Алексий I говорил о Сталине так: «Всякий, кто лично знаком с нашим Вождем, поражается обаянием его личности; он покоряет собеседника своим внимательным отношением ко всякому делу; ласковостью; своей необыкновенной осведомленностью во всяком деле; силой и мудростью слова; быстрым и благоприятным решением каждого представляемого ему дела и вопроса. Мы, церковные люди, должны благодарить его особенно за его участливое отношение к нашим церковным нуждам; всякий церковный вопрос, соприкасающийся с гражданскими сферами, он разрешает в благоприятном для Церкви смысле. Святая Церковь имеет в нем верного защитника».

Вернемся, впрочем, к главному – к судьбоносным для русского Православия итогам ночного разговора. Десятилетие – с описываемого мной момента и до смерти Сталина, по сей день считается в РПЦ лучшим временем, которое она переживала в СССР. В стране, где религия была фактически «отменена», а священство – уничтожено физически, открывались сотни новых храмов и даже монастырь – Троице-Сергиева лавра. Созданный в 1925 году «Союз воинствующих безбожников» был разогнан к породившим его чертям, а нападки на церковь запрещены строжайше. Количество церковных приходов и общин, перед Великой Отечественной войной сократившееся, по разным данным то ли до 400, то ли вообще до 150 (это – на весь Советский Союз!), в самом скором времени превысило число в 20 тысяч! Был образован Совет по делам Русской Православной церкви при Совете Народных комиссаров СССР, преобразованный затем в Совет по делам религий при Совете Министров Союза, как постоянный орган для решения церковно-государственных вопросов. А возглавил его на долгие годы Георгий Карпов. Да, да – тот самый полковник госбезопасности, так поразивший Сталина своей осведомленностью в церковных делах.

Более того, закрыта была и, скажем так, далеко не лучшая страница отечественной церковной истории, о которой сегодня не очень-то любят вспоминать в самой РПЦ – «Обновленчество», или создание так называемой «Живой церкви». По меркам канонического православия, это была жутчайшая ересь, направленная якобы на «возрождение русской церкви в новых, постреволюционных условиях», но на самом деле являвшаяся очередным расколом. Среди лидеров и участников такового имелось, пожалуй, полпроцента «идеалистов», дерзнувших в гордыне своей «по-новому» толковать вековые догмы и каноны церкви. Остальные же были бессовестными карьеристами и приспособленцами, стремившимися при новой власти сохранить свой статус и даже возвыситься. По некоторым данным, за всей этой затеей маячила фигура Льва Троцкого, от которого ничего хорошего (уж, во всяком случае, для русской церкви!) исходить не могло по определению.

Впрочем, сами священники, бывшие свидетелями и участниками этих драматических событий, давали им более чем нелицеприятные характеристики. Так, епископ Антонин, сперва бывший одним из наиболее значительных лидеров «обновленчества», а затем прежестоко разругавшийся со своими вчерашними соратниками, впоследствии честил их «ассенизационной бочкой православной церкви» и называл все происходившее «чудовищной, безудержной, хищной, ненасытной поповской свистопляской». Следует заметить, что и в самом начале не бывшее единым еретическое движение в самом скором времени распалось на группки, течения и направления, тут же принявшиеся враждовать друг с другом самым непримиримым образом. Говоря о колоссальном ущербе, нанесенном Русской Православной церкви советской властью, особенно в первые ее годы, не следует забывать и о тех неприглядных процессах, которые, увы, происходили внутри нее самой. Решение о закрытии в Советской России всех монастырей приняли в 1923 году, если кто не знает, не ЦИК с СНК, а первый «Всероссийский Поместный собор» все тех же «обновленцев».

Казалось бы, если Верховному, как это пытаются утверждать некоторые «умники», нужна была Церковь, готовая служить ему в качестве политического инструмента и согласная выполнять, не рассуждая и не колеблясь, любые приказы власти, то ничего лучшего, чем озабоченной лишь собственным благополучием компании «обновленцев», он бы и желать не мог. Однако Сталин, как уже было сказано выше, стоявший на позициях возрождения духа и главных атрибутов имперской России, да и бывший к тому же человеком, прекрасно понимающим самую суть сугубо внутрицерковных вопросов, категорически не принимал раскола, пусть даже и «просоветского». Он решительно встал на путь возрождения в стране канонического, исконного Православия и преуспел на нем настолько, насколько это вообще возможно было в СССР и рамках существовавшей тогда системы. На протяжении многих лет ему приходилось отбивать атаки прочих «видных советских руководителей», того же Суслова, к примеру, так и рвавшихся возродить «атеистическую работу в массах», да еще и придать ей «наступательный» характер. Иосиф Виссарионович подобные попытки пресекал жестко и решительно – проекты постановлений и решений подобного рода «умирали» на его письменном столе, И к концу 40-х годов любые «антирелигиозные» вопросы как-то незаметно и тихо исчезли из лексикона и деятельности партийных и советских органов.

Лучше всего впоследствии сказал об этом митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычёв), доктор церковной истории: «Реальное содержание “идеологической работы в массах” изменилось резко и принципиально, обретя несомненные национал-патриотические черты. При этом – надо отдать Сталину должное – пересмотр осуществлялся решительно и целенаправленно во всех областях: от культурно-исторической до религиозной». Добавить тут просто нечего. Это уже потом Никитка, стремившийся если не разрушить, так испоганить все, созданное генералиссимусом, брызгал слюной с партийных трибун, обещая «предъявить советским людям последнего попа». Кишка оказалась тонка, как и во всем остальном…

Однако бед это лысое ничтожество наделало немало – вновь закрывались церкви и приходы, подвергалось гонениям духовенство, вспыхнула с новой силой поганая «антирелигиозная пропаганда». Немало хлебнул горя и Георгий Карпов, его хрущевская свора истово ненавидела за попытки защитить Церковь, предпринимавшиеся вопреки «генеральной линии», гнувшейся Кукурузником, травила и гнобила всячески. Пытались даже посадить – вспомнив о каких-то якобы совершенных Карповым еще во времена службы в НКВД Ленинграда, в 1937 году грехах – то ли душил он там кого-то, то ли табуреткой лупцевал… Копали усердно и долго, но даже на исключение из партии не наскребли. Впрочем, в 1960 году от Карпова избавились-таки – просто сняли с должности, даже не удосужившись придумать внятную причину. Впоследствии, однако, в качестве таковой упоминалась его «защитническая позиция по отношению к церкви». Ну, что тут скажешь – умел товарищ Сталин кадры подбирать!

Завершить (вернее, почти завершить) разговор на тему «Верховный и русское православие» я хотел бы, приведя полный, без купюр, текст речи Патриарха Московского и всея Руси Алексия I перед панихидой по Иосифу Виссарионовичу Сталину в Богоявленском патриаршем соборе в Москве 9 марта 1953 года. Прошу учесть – все это слова говорились уже в тот момент, когда Вождя не было среди живых, а, следовательно, никоим образом не может быть расценено как лесть или «попытка прогнуться перед властью». Это – искренние слова, идущие от самого сердца:

«Великого Вождя нашего народа, Иосифа Виссарионовича Сталина, не стало. Упразднилась сила великая, общественная; сила, в которой народ наш ощущал собственную силу, которою он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет.

Нет области, куда бы ни проникал глубокий взор великого Вождя. Люди науки изумлялись его глубокой научной осведомленности в самых разнообразных областях, его гениальным научным обобщениям; военные – его военному гению; люди самого различного труда неизменно получали от него мощную поддержку и ценные указания. Как человек гениальный, он в каждом деле открывал то, что было невидимо и недоступно для обыкновенного ума.

Об его напряженных заботах и подвигах во время Великой Отечественной войны, об его гениальном руководстве военными действиями, давшими нам победу над сильным врагом и вообще над фашизмом; об его многогранных необъятных повседневных трудах по управлению, по руководству государственными делами – пространно и убедительно говорили и в печати, и, особенно, при последнем прощании сегодня, в день его похорон, его ближайшие соработники. Его имя, как поборника мира во всем мире, и его славные деяния будут жить в веках.

Мы же, собравшись для молитвы о нем, не можем пройти молчанием его всегда благожелательного, участливого отношения к нашим церковным нуждам. Ни один вопрос, с которым бы мы к нему ни обращались, не был им отвергнут; он удовлетворял все наши просьбы. И много доброго и полезного, благодаря его высокому авторитету, сделано для нашей Церкви нашим Правительством.

Память о нем для нас незабвенна, и наша Русская Православная Церковь, оплакивая его уход от нас, провожает его в последний путь, “в путь всея земли”, горячей молитвой.

В эти печальные для нас дни со всех сторон нашего Отечества от архиереев, духовенства и верующих, из-за границы от глав и представителей церквей, как православных, так и инославных, я получаю множество телеграмм, в которых сообщается о молитвах о нем и выражается нам соболезнование по случаю этой печальной для нас утраты.

Мы молились о нем, когда пришла весть об его тяжелой болезни. И теперь, когда его не стало, мы молимся о мире его бессмертной души.

Вчера наша особая делегация, в составе: Высокопреосвященного митрополита Николая; представителя епископата, духовенства и верующих Сибири архиепископа Палладия; представителя епископата, духовенства и верующих Украины архиепископа Никона и протопресвитера о. Николая, возложила венок к его гробу и поклонилась от лица Русской Православной Церкви его дорогому праху.

Молитва, преисполненная любви христианской, доходит до Бога. Мы веруем, что и наша молитва о почившем будет услышана Господом.

И нашему возлюбленному и незабвенному Иосифу Виссарионовичу мы молитвенно, с глубокой, горячей любовью возглашаем вечную память».

Совсем уже в заключение несколько затянувшегося рассказа хочу поведать вам одну малоизвестную, но крайне завлекательную историю, имеющую к теме «Сталин и церковь» пусть и не самое прямое, но тем не менее достаточно явное отношение. Каждый может увидеть в ней то, что ему более по душе: кто-то найдет реальное доказательство того, как Иосифу Виссарионовичу относились священники, а кто-то, возможно, усмотрит и более глубокий смысл, касающийся высшего воздаяния за те или иные поступки, принцип которого все-таки исполняется в этом мире…

Речь у нас пойдет о состоявшейся как раз в конце 1943 года (с 28 ноября по 1 декабря) Тегеранской встрече глав государств – участниц антигитлеровской коалиции. Эти переговоры стали первыми в серии таких саммитов, результаты которых, собственно говоря, и легли в основу послевоенного мироустройства. О данном событии написано немало – как фундаментальных документальных работ, так и беллетристики – в основном в жанре «шпионского романа». В нашей стране по теме «Тегерана-43» даже снято несколько художественных фильмов, один из которых, весьма талантливый, носил именно такое название. Но, к сожалению, крайне запутанные и исключительно драматичные события, предшествовавшие и сопутствовавшие судьбоносной встрече «большой тройки», отражены на бумаге и кинопленке далеко не в полной мере. Об одном из интереснейших ее эпизодов мы и поговорим подробнее. Начнем, уж извините, как водится, издалека.

Для того чтобы рассматривать «Тегеран-43» как одно из наиболее масштабных и ожесточенных сражений спецслужб противоборствующих стран, есть абсолютно все основания. Германия, к моменту начала Второй мировой войны бывшая крупнейшим торгово-экономическим партнером Ирана и имевшая в стране мощнейшее лобби среди политиков и военных, рассматривала ее в качестве потенциального плацдарма для ведения боевых действий против СССР. Особый интерес для нацистов представляли иранские аэродромы (немцами же и построенные!), базирование на которых позволило бы Люфтваффе наносить удары по жизненно важным для Советского Союза нефтеносным районам Кавказа. Для Советского Союза, естественно, подобная перспектива была не то что категорически неприемлема, а в самом буквальном смысле слова смерти подобна.

С целью получения стопроцентной гарантии полной покорности Тегерана, фашисты спланировали и подготовили там военный переворот. Для его организации в Иран не побрезговал пожаловать лично сам шеф военной разведки Третьего рейха – Абвера, адмирал Канарис. Выступление было спланировано сперва на 22 августа, а затем перенесено на 28 августа 1941 года, однако прекрасно осведомленный о планах противника Сталин блестяще предотвратил грозивший роковыми последствиями нашей стране ход событий, опередив немцев буквально в последний момент. 25 августа на основании Договора о дружбе между странами, подписанного в 1921 году, на территорию Ирана вступила Красная армия. Одновременно с нашими в Иран вступили и британские войска, встретившиеся с Красной армией 29 августа. «Протупившим» фрицам с их захватническими планами скрутили ядреный шиш, но самое интересное на этом только началось. Несмотря на то что союзники (и, в первую очередь, НКВД СССР) устроили немецкой агентуре в Иране беспрецедентную «зачистку», к 1943 году нацисты обладали в стране шпионской сетью в как минимум тысячу человек. Очень уж глубоко и надежно были внедрены и законспирированы особо ценные кадры германских спецслужб…

Совместный советско-британский контроль над Ираном сыграл решающую роль в выборе места для первой тайной встречи лидеров «большой тройки» – Сталина, Черчилля и Рузвельта. При этом за то, что данное мероприятие едва не закончилось трагически, большое «спасибо» надо сказать как раз англичанам – «текло» именно у них, причем на самом верху. Сверхсекретная информация о готовящихся переговорах стала достоянием Абвера благодаря агенту «Цицерон» – сотруднику британского посольства. Нацисты немедленно приступили к разработке операции по физическому устранению своих главных врагов, получившей кодовое название «Длинный прыжок».

В Тегеран были переброшены две группы суперэлитных боевиков СС – одна десантировалась на парашютах, вторая проникла из Турции под видом коммерсантов. По плану Абвера, убийцы должны были ворваться в советское посольство во время встречи лидеров через систему подземных водоводов – «канатов», и уничтожить их всех на месте. Однако НКВД все это время тоже не сидел сложа руки. О том, какую важность руководство СССР придавало иранскому направлению, говорит тот факт, что именно в этой стране в 1941 году выполнял «особо ответственные задания» Генерального штаба РККА техник-лейтенант Серго Берия. Да, да – единственный сын всесильного наркома внутренних дел, грозы всех шпионов и диверсантов.

Увидев, что все до единого входы в систему подземного водопровода «вдруг» оказались под плотным контролем бойцов в «васильковых» фуражках, немцы поняли, что их план провалился. Именно эта история прекрасно отражена в картине «Тегеран-43», однако дальнейшие события были еще более захватывающими. Нацистские диверсанты и не подумали отказываться от своих намерений, разве что решили подойти к их реализации более радикально: под советское посольство они запланировали заложить заряд взрывчатки в ни много ни мало – пять тонн! Чтобы уже с гарантией… Однако именно тут немцев в очередной раз самым жестоким образом подвело незнание русского характера, русской души, русского патриотизма. За помощью они обратились к настоятелю единственного на тот момент православного храма в Тегеране – отцу Михаилу. Он мог оказать им совершенно неоценимую помощь, поскольку еще до революции служил в церкви при том самом посольстве и знал его планировку, что называется, назубок. Расчет фашистов был прост и прагматичен – раз священник, значит, просто обязан ненавидеть большевиков! Эту «мотивацию» агенты Абвера готовы были подкрепить более чем весомым аргументом – суммой в 50 тысяч фунтов стерлингов. Фантастические деньги по тем временам.

Ну, не дано нацистским фанатикам было понять, что русский – хоть в военном мундире, хоть в облачении священнослужителя, хоть в рубище узника концлагеря, все равно остается русским! Власть приходит и уходит, а понятие Родины для настоящего русского человека – вечно. Тем более – в годину военного лихолетья. Находившиеся в Иране в иммиграции офицеры Российской императорской армии после введения туда наших войск массово приходили в советское посольство и просили отправить их на фронт – пускай рядовыми. Это – исторический факт. Это – русские…

Отец Михаил сразу после контакта с немцами немедленно отправился в советское посольство, которое они так мечтали взорвать – и рассказал там обо всем самым подробным образом, согласившись при этом участвовать в оперативной комбинации по нейтрализации диверсантов. Явившихся на следующую встречу с ним агентов Канариса повязали, как пучок редиски. Через два дня, вдоволь пообщавшись с неулыбчивыми следователями в неуютных подвалах, оба «погибли при попытке к бегству». Достойной истинных арийцев верности «идеалам рейха» они на допросах не хранили – в самом скором времени все члены диверсионной группы были арестованы или ликвидированы НКВД. Остатки ее, численностью в десять человек, приняли последний бой на одном из кладбищ Тегерана. Бой длился пять часов, и пленных не было. Так происходит, когда с обеих сторон сражаются верящие в свое дело профессионалы…

Встреча Сталина, Черчилля и Рузвельта прошла в самой что ни на есть спокойной и мирной обстановке, став еще одним шагом к разгрому гитлеровской Германии. Знал ли священник, спасавший Сталина, о начавшемся его волей и стараниями тремя месяцами ранее процессе по возрождению Православной церкви в России, восстановлении Патриаршего престола и прочем? Уверен, что да, не мог не знать… Увы, дальнейшая судьба отца Михаила, к сожалению, неизвестна. Достоверным фактом является лишь то, что в 1944 году в Тегеране был заложен православный Свято-Николаевский собор, существующий по сей день.