Глава тридцать четвертая

Ученый сложил руки на груди.

– Много лет назад, когда в нашей стране рухнул коммунистический режим и зародилось нечто непонятное с мощным криминальным уклоном, еще совсем молодой, но уже кандидат наук, ваш покорный слуга стал нищим. Подобная участь тогда ожидала большинство ученых. Началось массовое бегство исследователей и преподавателей из страны. Удирали кто куда: в США, Германию, Израиль. Мне тоже поступило несколько предложений. Но я остался в России. Почему? Произносить пафосные фразы о верности родине не стану. Мне, еврею, который, несмотря на золотую медаль, не попал в институт, где мечтал учиться, обожать отчизну не за что. Так что меня удержало? Смешно сказать – любовь. У меня горел роман с девушкой, которая в силу обстоятельств не могла покинуть Москву. И я, верный Ромео, остался с ней. Назову женщину Катей, хотя это не ее имя. Екатерина искала большую сумму денег на лечение больной матери. Для меня это были невозможно огромные деньги: пятьдесят тысяч долларов. Я мог поддержать дорогого человека только морально и от этого ощущал себя нищим дерьмом. Кате в конце концов удалось найти спонсора. Тот положил купюры в банковскую ячейку. Катя попросила меня привезти их в больницу, где лежала ее родительница. Я помчался в банк, потом сел в такси, машина поехала и… Не знаю, что случилось. Я очнулся в парке на скамейке. Сумка исчезла. Нужно ли комментировать ситуацию? Я чуть не умер. Следующие дни, высунув язык, я бегал по городу, а потом один знакомый подсказал телефончик человека. Я получил в долг пятьдесят тысяч, принес их Кате. Она молча взяла купюры и сказала:

– Мама умерла час назад. Еще в понедельник был шанс спасти ее, начав вводить безумно дорогое лекарство. А сегодня всему конец. Хорошо, что ты вернул валюту, отвези ее спонсору. Я не сержусь, ограбить могут любого. Но более общаться с тобой не могу.

Я остался без любимой женщины, с огромным долгом, который не знал как отдавать. Спустя пару месяцев со мной связался некий Славик и сказал:

– Понимаю, бабла у вас нет. Я не монстр, предлагаю отработать. Что следует делать, сообщу после того, как получу ваше согласие. Отказываетесь? Выплачиваете заем с процентами. Соглашаетесь? Я начинаю списывать долг, но оставляю вам кое-что на жизнь. Это «кое-что» совсем неплохой кусок. Ну как? Ваше решение?

Я согласился.

Зильберкранц поджал губы.

– Чем мне пришлось заниматься? Образно говоря, научной работой. Мне присылали анализы людей, описание их здоровья, очень подробное, с точным названием болезней. Моя задача: сделать состав, который гарантированно, тихо, спокойно, но быстро отправит на тот свет человека, который лежит в коме. Но!

Моисей криво усмехнулся.

– Всегда есть «но». Но никто из медперсонала не должен догадаться, что человек скончался вследствие моих усилий. И еще! Яд не должен повредить внутренние органы, пострадать может только мозг. На первый взгляд невыполнимая задача. Но я справился. Не стану сейчас излагать вам всю процедуру. Я знал: для какого конкретного человека подобрали донора, работали профессионально, изучали реципиента до последней клетки. Все было очень тщательно и правильно сделано. Я общался только со Славиком. Никаких подробностей о больных и тех, кто ждал пересадки, не знал. Вместо имен стояли буквы: N, K, O. Сколько у меня было «клиентов»? Не так много. В год три-четыре человека. Какое количество лет я проработал? Не важно. Потом Славик сказал, что долг погашен. Я более ему не нужен. Честно говоря, я не поверил парню. Меня отпустят? Просто так? Да нет, непременно убьют! Но шло время, никто на меня в подворотне не нападал, я успел защитить докторскую и мирно работал. Не хочу сказать, что забыл о том, как расплачивался с кредитом, выбросить из памяти такое невозможно. Просто засунул все мысли о той «службе» в самый дальний отдел мозга. Кстати говоря, Славик устроил меня на работу в то место, куда ранее я пытался попасть, но получил отказ. Директор того НИИ отчаянный антисемит, никогда не скрывал, что не желает впускать во вверенное им учреждение иудеев. Но ради меня академик сделал исключение.

Прошел год, со мной связался человек, говорил он странным, явно измененным голосом, просто позвонил вечером мне домой и без предисловий сказал:

– Славик умер.

Я ошалел.

– Славик? Какой?

– Список тех, кому вы помогли уйти из вегетативного состояния в иной мир, находится у меня, – продолжал незнакомец, – не изображайте из себя белого лебедя.

– Вы кто? – только и смог спросить я, конечно, поняв, о каком Славике идет речь.

– Можете обращаться ко мне «Жираф», – представился незнакомец. – Есть предложение. Вы изредка выполняете мои поручения, тогда ни одна душа в мире не узнает, что Моисей Абрамович делал для Славика. Ни в коем случае я не заставляю вас. Не хотите? Не надо. Никаких штрафных санкций. Да и за что вас наказывать? Должок вы отработали.

Я не верил своим ушам. Мне можно не соглашаться? Где засада? И точно! Он продолжил:

– Но я люблю порой пропустить стаканчик. Виски развязывает язык. Сболтну еще что не надо про вас. Представляете ликование прессы? Доктор наук, профессор, и какое у него хобби? Бутылочку я открою лишь в случае вашего отказа сотрудничать, чтобы залить противный вкус неудачи. Если вы согласитесь на совместную работу, то буду вам благодарен.

– Вы не боитесь вести беседу по телефону? – удивился я.

Жираф хмыкнул:

– Утверждение прессы, что некая госструктура прослушивает болтовню всех граждан, – полная чушь. Во-первых, это дорого, во-вторых, не нужно. Вы совершенно аполитичный человек, не делаете экстремистских заявлений, тихий кабинетный ученый. Кому вы интересны? Только мне. Так идти за бутылкой или нет?

– Нет, – эхом повторил я.

– Мудро, – похвалил меня Жираф, – завтра вечером вам передадут документы. Надо, чтобы человек, о котором в них идет речь, спокойно ушел в лучший мир через несколько дней после того, как улетит в загранкомандировку. И смерть его должна выглядеть естественной.

– Сразу не смогу помочь, – предупредил я, – задача не из простых.

– Времени много, – ответил Жираф, – все поймете из бумаг.

– Где и как я их получу? – осведомился я.

– Не беспокойтесь. Вам их передадут, – повторил Жираф.

Зильберкранц заглянул в коробку, где лежало тело несчастной собачки.

– О, бедный Лео! Весь следующий день я, находясь в своей лаборатории, вздрагивал при каждом шорохе. Но так никого и не дождался. Вечером вернулся домой, и тут же раздался звонок.

– Нашли папку? – спросил Жираф.

– Ко мне никто не пришел, – объяснил я.

Из трубки донеслось покашливание.

– Простите, я не прав. Вы только что вернулись в квартиру. Переоденьтесь, попейте чаю, потом побеспокою вас еще раз.

Я действительно отправился в ванную, затем в спальню и… на кровати увидел пакет из плотной коричневой бумаги. Его доставили прямо домой, вошли, не взломав замки. Я сразу и не заметил, что у меня кто-то побывал.

Вот так началось наше сотрудничество. Жираф беспокоил меня не часто, денег я от него никогда не получал. Но после каждого заказа он исполнял какую-то мою просьбу. Я получил удобное жилье от государства, свою лабораторию и издателя, который беспрекословно выпускал книги, выходившие из-под моего пера. Тиражи были маленькие, заработка никакого. Но в мире науки ценится не коммерческий успех, а качество монографии. Многие научные работники платят за то, чтобы их опус опубликовали хоть на газетной бумаге, хоть на туалетной. А меня выпускают в прекрасном оформлении. Только один раз я возмутился. Получил сборную модель замка из шоколада и фигурки к нему. Следовало все быстро наполнить ядом, ничего скрывать не надо, если эксперты найдут отраву, не беда. Как обычно, прилагалась и информация о тех, кому предназначена вкусняшка. Женщина, мужчина и девочка, ученица младших классов. Ну, на это я был не готов, сказал Жирафу:

– Ребенка-то за что?

И заказчик впервые за все время нашего общения потерял спокойствие, сорвался:

– За родителей-дураков. Все, что они имеют, у них от меня. Благодарить и кланяться надо. А эти твари решили свой бизнес замутить, используя мой контакт, о котором случайно узнали. Дочку свою захотели продать в качестве секс-игрушки.

И бросил трубку. Меня его взрыв эмоций удивил. Но в конце концов у каждого, даже у Жирафа, могут нервы сдать. Срыв у него случился один раз. Последняя моя работа для него – уникальный препарат. Не хвастаясь, сообщу: до сих пор подобное удалось только мне. За основу я взял яд, которым колдуны Гаити опаивают тех, кого хотят превратить в зомби. Человек выглядит мертвее некуда: сердце не бьется, дыхания нет, температура упала. Его хоронят, а спустя день-два могилу разрывают, покойник «оживает», его уже с помощью других отваров превращают в безвольное существо, беспрекословно исполняющее чужие приказы. И я сотворил смесь, от которой мой клиент тоже «умер», а потом «воскрес» через несколько суток. Я гений. После того заказа я более не общался с Жирафом. Спустя время решил: она умерла.

Зильберкранц неожиданно улыбнулся.

– Я не оговорился. Именно она! Жираф говорил зычным мужским басом. Но изменение голоса совсем не трудная задача. Почему я решил, что Жираф баба? По некоторым реакциям, случайно брошенному слову, которое несвойственно мужчинам. Не спрашивайте, точно не отвечу, но я абсолютно уверен: это была представительница слабого пола. И так мне захотелось узнать: кто сия кобра? Но лучше все по порядку.

Зильберкранц опять заглянул в коробку.

– О, мой бедный Лео! Прошло время, и я сообразил, что наконец-то совершенно свободен. Карьера уверенно шла в гору, я утвердился на вершине.

Мало кто из специалистов нынче станет спорить со мной. Я, Моисей Абрамович, – непререкаемый авторитет на своей ниве. Я обрел спокойствие, даже счастье. И вдруг…

Профессор вскинул брови.

– Сколько раз за свою речь я произнес слова «и вдруг»? Но неприятности, как правило, случаются «вдруг». Мне позвонили на мобильный, мужской голос произнес:

– Привет, Моисей. Жираф на проводе. Покалякать надо.

Зильберкранц склонил голову к плечу.

– Право, смешно. Я не глуп, прекрасно помню бас Жирафа. Он никогда не менял тембра. А сейчас я услышал «петушиный» тенор. Его обладатель неудачно подобрал программу изменения голоса. Кроме того, настоящий Жираф обладал прекрасными манерами, вел беседу на правильном литературном русском языке. «Привет»? Он так никогда не говорил. «Добрый день!» – вот его обращение. По имени никогда ко мне не обращался. Оно не прозвучало даже в минуту срыва, когда заказчик перестал собой владеть. «Покалякать надо»? Хорошо, что она не произнесла: «Давай перетрем ваще бытовуху». Да, да, мне позвонила женщина. Стопроцентно. Разговор она вела жестко, без экивоков сообщила, что необходимо наполнить ядом шоколадную головоломку и фигурки иже с ней, но сделать так, чтобы тот, кто угостится, не умер, а только заболел. Пазл доставит курьер.

Моисей фыркнул.

– Курьер! Анекдот. И она на самом деле думала, что я ей поверю? Девица вещала, я лихорадочно думал: как быть? Сделать вид, что поверил? Или послать ее. И тут она заявила:

– Моисей! Если решишь слить меня, то подумай, сколько я всего про тебя знаю! Рыпнешься в отказ, найду другого исполнителя. А тебя сдам со всеми потрохами. Конец карьере. На зоне евреев не любят. Да ты за свои фортеля попадешь на пожизненное. А там домашних булочек с изюмом, твоих любимых, не дадут.

И на что она рассчитывала, беседуя в таком тоне? Жираф изъяснялась исключительно на правильном русском языке, никакой фени, новорусских выражений. И про выпечку самозванка зря объявила, я свою страсть к домашним изделиям не демонстрирую. О ней знали только несколько человек, которые меня ими угощали. Круг, где вертится та, что пытается меня взнуздать и поехать на мне, здорово сократился.

Моня на экране улыбнулся.

– Догадался я, как рыбку съесть и в реке не утонуть. Согласился выполнить работу, тот, кто шоколадом побалуется, не умрет. Поболеет, потошнит его, покрутит, но он вылезет. Конечно, яд зубоскала смертелен, но все дело в дозе. И сие вещество сейчас используется для создания лекарства. Я все рассчитал аккуратно, конечно, понятия не имел, кому «подарочек» отправят, но сделал так, что даже к хрупкой девочке весом сорок два кило смерть не придет. Зубоскал для моих целей просто идеален. Даже от минимального количества его токсина у вас начнется кавардак со здоровьем. Кого куда ударит. Один к унитазу прилипнет с тазом в руке. У другого случится обморок, слабость… Покрутит вас сутки-другие, и вы восстановитесь. Доктор не сообразит, что с больным приключилось. Что врач говорит, когда у него ума и образования на постановку диагноза не хватает? «Вирус где-то подцепили» или «Небось съели в кафе несвежую пищу».

Зильберкранц расстегнул воротник рубашки.

– Жираф велела отдать коробку с обработанным заказом тому же курьеру, мужику лет пятидесяти.

Я спросил у него:

– В каком направлении поедете?

Он пробурчал:

– Тайна доставки.

Увидев купюру, которую я достал из кошелька, посыльный скривился.

– Уберите.

Правда, странно? У человека крохотная зарплата, ему предлагают хорошую сумму за ответ на ерундовый вопрос, а он денег не берет? И я за ним проследил. Мужчина ехал в метро, ни разу не оглянулся, он не ждал, что у него появится хвост. А я нацепил шляпу, плащ, поднял воротник. Но зря старался, курьер не смотрел по сторонам.

Заказ ждали в кондитерском магазине, продавщица стояла на улице. Она обрадовалась при виде доставщика, а тот отдал девушке посылку, обнял ее и поцеловал.

На любовника симпатичной молодой женщины потасканный ферт совершенно не походил. Наверное, он ее отец, дядя, в общем, отношения у них очень близкие.

Я вернулся домой, не спал ночь, все обдумал, рассчитал. Если излагать кратко, ход моих рассуждений был таков. Жираф отошла от дел, уже не молода. Эстафетную палочку она передала верной девице. А та, ох уж это новое поколение, вознамерилась вести дела по-своему. Жираф интеллигентна, умна, прекрасная актриса. Она понимает, что людям надо платить. За каждое выполненное задание я получал некое вознаграждение, например квартиру. Что предлагается мне сейчас? Служить за страх. Ни о каком гонораре дурно воспитанное дитя гастарбайтерских окраин и не заикнулась. По сути, я стал жертвой шантажистки. Мне, Зильберкранцу, сия роль не подходит.

Моисей Абрамович помахал рукой.

– Я давно купил себе домик в тихом месте, далеко от Москвы. Там теплый климат, прекрасная еда, милые люди. Мне одному пяти комнат, веранды, сада с персиками вполне хватит. Продолжу писать научные книги. Как владелец недвижимости, я имею вид на жительство. Макс, конечно, захочет отследить, в какую страну улетел Моня, сделать это легче легкого, поэтому сам сообщаю, что возьму билет в Хорватию. А уж куда из этой красивой страны отправлюсь дальше… Да куда угодно. Можно арендовать машину или сесть в автобус. Мой домик расположен в таком маленьком городке, что тебе и в голову не придет меня там искать. Хотя! Стойте! Я же умер! Я отравился! Я покойник!

Моисей посмотрел в коробку.

– Увы! Не жить мне в доме с садом, где зреют сочные персики, не пить хорошее вино по цене евро за бутылку. Прощай, Макс! Поверь, я всегда ценил тебя как умного профессионала. Евлампия, ты мне тоже нравилась. Люблю дам с чудинкой. Как думаешь, я знаю, кто такая Жираф?

Я, не отрывая взгляда от экрана, машинально кивнула и воскликнула:

– Да!

Зильберкранц рассмеялся.

– Евлампия! Дорогая! Твоя реакция бесценна. Ты сейчас кричишь: «Да». И не ошибаешься. Могу ли я назвать имя? Нет. Почему? Не зови дьявола, и он за тобой не явится. Однако дам тебе подсказку. Детское фото. Ну, и последнее. Какое отношение Анна Славина имеет ко всему тому, что происходит? Она не случайная жертва. Отравить хотели именно ее! Почему? Кто? На эти вопросы ищите ответы сами! Мгновенная трансформация, Евлампия, фокус! Ищите снимок юноши в журнале, студента, которого Макс хорошо знает. Там отгадка. Ну, я пошел за ядом. Прощайте. О, мой бедный Лео!

Зильберкранц уж в который раз посмотрел в обувную коробку.

– О, мой милый друг! О, моя собака. Но что это?!

Из коробки высунулась мордочка чихуахуа. Псинка попыталась вылезти из «гробика». Моисей Абрамович вынул Лео и начал его целовать, приговаривая:

– Чудо! Он ожил! Сначала умер, потом воскрес.

Моня посмотрел прямо в камеру.

– Яд гаитянских колдунов срабатывает без осечек. Надо лишь правильно рассчитать дозу. Лео достаточно одной капельки. А пузатому еврею требуется поболе. Прощайте, господа. Когда закончите просмотр сего кинофильма, Моисея Абрамовича уже не будет в живых. Мне не доставляло удовольствия работать на Жирафа, но в службе на него был положительный момент. По его приказу я контактировал с разными людьми и оброс полезными связями. И время нынче у нас очень подходящее для тех, у кого есть деньги. Заплатишь? Сделают все что угодно: похоронят, потом отроют… Евлампия, вспомни, кто мастер мгновенных переодеваний? Снимок парня. Журнал.

Экран погас.

– Он жив, – выдохнул Костин.

– Да уж поняли, – хмуро поддакнул Макс, – Моисей всегда тяготел к театральности, он обожал розыгрыши, чаще всего дурацкие. На этом мы с ним и подружились. Я раньше тоже любил подшутить над приятелями.

– Ты и сейчас на это горазд, – не удержалась я. – Могу вас познакомить с еще одной обожательницей фокусов, ей прекрасно удается трюк «быстрое переодевание», о котором только что говорил «мертвец».

Я взяла свою трубку и начала набирать номер. Похоже, Артемия ловко меня обдурила. И ведь я поверила ей! Кто я после этого?

– Кому звонишь? – спросил Макс.

– Надеюсь, она что-нибудь интересное расскажет, – пообещала я и медово-сладким голосом произнесла: – Тема?