Глава тридцать пятая

– Лампочка! – радостно ответила девушка. – Я рада вас слышать. Хотела сама позвонить, да постеснялась.

Я понизила голос.

– Желание работать у Вульфа не пропало?

– Конечно, нет, – воскликнула собеседница, – только сильнее стало.

Я зашептала в трубку.

– Когда можете приехать в офис?

– Ой! – дрожащим голосом начала Артемия. – Хочется показать сразу, на что я способна. А сумка с костюмами дома. Так, так, так! Сейчас закрою магазин и понесусь к себе. Туда – а потом к вам… Ненавижу пробки!

– Спокойно, – остановила я собеседницу, – Вульф раньше девяти вечера не появится.

– Фуу, – выдохнула Артемия, – тогда я точно успею! Лампочка, если ваш муж возьмет меня на работу, то я… я… я для вас что угодно сделаю.

– Договорились, – согласилась я, – в двадцать один ноль-ноль в нашем офисе, пропуск я закажу. Нужны паспортные данные.

Артемия заликовала.

– Высылаю на Ватсап, побежала закрываться.

Я протянула свою трубку Николаше.

– Проверь, кто у нее родители.

Махонин быстро застучал по клавишам.

– Не обманула. Прислала настоящие данные. Артемия Иннокентьевна Веткина, имеет высшее образование. Работает в лавке эксклюзивного шоколада у отца, Иннокентия Артемьевича, владельца кондитерской фабрики. Вау! Ну и цены у них! Умереть не встать. Артемия прописана в квартире отца, дом расположен на «Золотой миле», это один из самых дорогих кварталов столицы. Она в реальности там живет или просто зарегистрирована, пока не скажу, изучаю лишь официальные данные. Так. «Фейсбук», «Инстаграм», «ВКонтакте». Дайте мне чуток времени поковыряться. Авось выловлю что-нибудь.

Макс встал.

– Забрасывай удочку. Константин Львович, останьтесь с Николаем. Если он нароет информацию, ознакомьтесь. Миша, Николаша найдет заключение о смерти Зильберкранца, посмотри, кто его подписал, попробуй побеседовать с коллегой. Говорить ему о том, что Моисей Абрамович пребывает в добром здравии, не надо. Если найдешь в документах о смерти Мони какую-то, хоть крохотную, непонятку, это нам на руку. Патологоанатом станет откровенным. Вернемся в полдевятого.

– Поторопитесь, – посоветовал Николай, – пробок сейчас почти нет.

– В такое счастье верится с трудом, – удивилась я. – Володя, поднимайся.

Странное дело, но улицы и правда оказались свободными.

– Сегодня наш мэр установил на всех въездах в город, на выездах из дворов и с парковок водометы и обливает тех, кто пытается воспользоваться своим автотранспортом, – с самым серьезным видом заявил Костин. – Интересно, почему он так ненавидит владельцев собственных колес?

– Спроси у Энтина, – посоветовала я, – он тебе объяснит, какие комплексы у столичного градоначальника. Парковка на подъезде к нашему дому стоит бешеных денег за час. Хорошо, что у нас огороженная территория. И городской глава без фантазии, давит на одну педаль, на несчастных автовладельцев. Вот в Германии в шестнадцатом веке был налог на воробьев. Местные власти объясняли его так: громко чирикают, спать не дают. В Великобритании до тысяча восемьсот одиннадцатого года существовал налог на шляпы. Носишь? Плати. Нашему мэру почитать бы кое-какие книги, почерпнуть из них нечто полезное для себя. Налоги на барбекю, как с начала двухтысячных в Бельгии, на татуировки и пирсинг, как в штате Арканзас, на тень, которую отбрасывает магазин или кафе, если она, эта тень, падает на муниципальную землю.

– Очуметь! Это где? – засмеялся Макс.

– В Венеции, – уточнила я, – а в Китае есть налог на гражданский брак и палочки для еды. За последние он составляет пятьдесят процентов от их стоимости. Вот это креатив! И казна пополняется. А у нас в Москве только наезд на владельцев личных машин. Неинтересно как-то.

За разговором дорога пролетела незаметно. Мы вышли из машины, пошли к подъезду, и тут ко мне подбежала Люся Громова, соседка с первого этажа. Что-то в ее внешности показалось мне странным, но вот что, я не успела сообразить из-за вопля Люси.

– Наконец-то! Встретились! Совесть у тебя есть?

Я растерялась.

– Привет!

Громова уперла руки в боки.

– И как я выгляжу?

На всякий случай я взяла мужа за руку.

– Просто прекрасно.

– Издеваешься? – процедила Людмила.

– Конечно, нет, – возразила я, – ты всегда красавица.

– Даже сейчас? – не утихала Громова. – Внимательно на мою морду глянь!

Я уставилась на лицо Люси и поняла, почему она мне показалась не такой, как всегда. На лбу соседки сидели… две толстые, кудрявые, пушистые гусеницы ярко-голубого цвета.

– Ну? Как? Отвечай! – поторопила меня Громова.

– М-м-м, – пробормотала я, – э… э… э… ну… ну…

– Все супер, – ответил вместо меня Костин, – вы просто красавица. А почему у вас на лбу вместо бровей голубые черви?

– Потому что это она их сделала, – взвизгнула Люся и показала на меня пальцем.

Я начала бочком отступать к двери в подъезд.

– Кто?

– Ты, – топнула ногой Громова, – это твоего салона дело.

– Какого салона? – опешила я.

– Бровистики, – насупилась соседка, – там оформляют ресницы, губы, брови с помощью экотехники.

Я решила, что Люся сошла с ума, вспомнила, как рекомендуется общаться с психиатрическими больными, и заулыбалась.

– Нам сейчас надо попить чайку, успокоиться! Лучше не стоять у подъезда.

– Отлично! Иду к вам домой, – отрезала Люся, – там и поговорим. Сразу предупреждаю: ни на какие компромиссы я не пойду!

– Конечно, конечно, – сказала я, – ты абсолютно права. А где Игорь? Твой муж?

– В командировке. Вернется через три дня, – отрезала Люся.

Я приуныла. И что нам теперь делать? Жить с внезапно потерявший разум женщиной, пока ее супруг снова не появится в Москве, не очень-то хочется.

Макс открыл дверь, мы вошли в холл, я крикнула:

– Роза Леопольдовна!

На зов явилась Краузе.

– Мы заехали перекусить, – объяснил Вульф.

Наша няня и домработница в едином лице молча кивнула. Я насторожилась. Краузе молчит? Это на нее совсем не похоже!

– Роза Леопольдовна, сварите мне кофейку? – попросил Костин.

Кивок.

Мне стало не по себе, я быстро надела домашние тапки и поспешила в столовую. Остальные двинулись за мной.

– Надеюсь, у нас найдется что-нибудь вкусное, – пробормотала я, взяв банку с заваркой.

– М-м-м, – ответила Роза Леопольдовна.

Я обернулась, увидела лицо няни, икнула и уронила жестянку. А та угодила прямо на голову мопсихи Фиры. Банка прокатилась по макушке собаки, шлепнулась на пол, открылась, содержимое высыпалось. В ту же секунду непонятно откуда появилась Муся и начала бойко уплетать сухие чайные листочки.

– Лампуша, что с тобой? – спросил Макс.

Я, забыв о правилах приличия, показала пальцем на Краузе.

– Ничего не понимаю, – занервничал Вульф. – Роза Леопольдовна!

Краузе повернулась на зов.

У нас в прихожей висит большая люстра, но она включается редко. Как правило, войдя в квартиру, мы зажигаем бра над зеркалом. Оно освещает только вешалку и небольшой диванчик. Та часть холла, в которую выходят два коридора из жилой части апартаментов, видна не очень хорошо. Поэтому ни я, ни Макс, ни остальные не рассмотрели как следует Краузе. Сейчас же няня Кисы предстала перед нами во всей своей красе.