Сон не шел, слишком уж живые воспоминания крутились в голове – воспоминания о прошедшем дне, переполненном событиями. Как мы хохочем на кухне в «Варме». Целуемся в Тиволи. Разговариваем о жизни, приканчивая коктейль за коктейлем. Не совсем твердой походкой возвращаемся в гостиницу. Бен держит меня за руку. Нерешительный поцелуй на сон грядущий – когда мы вышли из лифта на моем этаже. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть ему вслед, и вижу, что он тоже оглянулся на меня.

Как я отклоняю его предложение проводить меня до номера, потому что мы оба знаем, чем это может окончиться. Еще один, последний прощальный поцелуй – вроде зарядки, чтобы продержаться ночь на этом воспоминании.

Я в очередной раз перевернулась на другой бок и взбила подушку.

Мобильник на тумбочке пискнул, и в темноте вспыхнул сигнал о пришедшем сообщении.

С глупой полусонной улыбкой я нежно погладила экран.

На секунду я представила его рядом с собой, себя в его объятиях и восхитительное ощущение близости. И сбросила простыню, потому что внезапно мне стало очень жарко. И как это мне удалось преодолеть искушение? А может, надо было поддаться желанию, которое от каждого поцелуя подрастало, будто получив пинок. Я легла на спину, закинув руку за голову. Нет, все я сделала правильно. Во всем этом тоже что-то было – в этой постепенности, подготовке и предвкушении чего-то, в ожидании, почти поддразнивании и в невысказанном обещании того, что еще может быть. Ухаживание – думаю, можно назвать это так. Я улыбнулась в темноте, снова перевернулась, прижалась к кровати. Кто знает, что принесет завтрашний день? А что дальше?

Кажется, когда я проснулась, на лице у меня по-прежнему цвела глупая улыбка, а моя первая мысль была о Бене.

На мобильнике меня ждало новое сообщение от него.

Было уже без четверти восемь, но меня распирала энергия – скорее вскочить с постели и двигаться без устали – весьма нетипичные желания для субботнего утра.

– Надеюсь, я не забыла, как это делается, – сказала я, выводя велик на дорожку перед отелем. Особенно меня порадовал вид пышных и явно мягких кожаных сидений на прокатных велосипедах, потому что сидеть в этом седле предстояло долго.

– Не переживай, это так же просто, как кататься на велосипеде, – сострил Бен. Он перекинул ногу через раму, после чего попрыгал в седле.

– Ха. Ха. Очень смешно, – фыркнула я, глядя, как он медленно и неуклюже описывает круг, выруливая в правильном направлении.

Мы тронулись, оба наши велосипеда поначалу немного вихлялись, но широкие выделенные дорожки придали мне уверенности. Уже через несколько минут я выпрямилась, перестала судорожно вцепляться в руль и вскоре почувствовала, какое это удовольствие.

Мы решили доехать до дворца, но по дороге заскочить к Еве, узнать, как у нее дела, и попрощаться. Накануне вечером я написала ей эсэмэску, и она ответила, что врач определил у нее сильное растяжение.

Мы проехали через всю улицу Строгет, где, кажется, все пешеходы были снабжены встроенными датчиками, предупреждающими о приближении велосипеда. Все они до одного заранее уносили ноги с моего пути. И очень хорошо, потому что я совсем не была уверена, что сумею вовремя затормозить – все силы уходили на то, чтобы удерживать равновесие и рулить.

Хоть сиденья и были мягкими (и даже сами походили на тугие ягодицы), когда мы свернули в переулок к «Варме», я чувствовала каждый булыжник. Я спрыгнула на твердую землю, испытывая больше, чем просто облегчение, и следом за Беном направилась к велосипедной стоянке – их по всему городу было множество. В Копенгагене на самом деле велосипеды имели равные права с пешеходами и автомобилями.

– Год морген, – поздоровалась Ева, пытаясь приподняться со своего кресла. Пострадавшая нога была перевязана и покоилась перед ней на стуле. – Как я рада вас видеть.

В глазах у нее плясали лукавые искорки. Я покосилась с улыбкой на Бена. Разумеется, Ева не могла не заметить, что между нами что-то изменилось.

– Не вставайте. – Я поспешно подошла к ней и нагнулась, чтобы поцеловать в щеку. – Как вы себя чувствуете?

Морщась, Ева подвигала ногой.

– Чувствую себя старой дурой, – ворчливо заявила она, и это было совсем не похоже на Еву.

– Господи. Сильно болит?

– Нет, но это сильный удар по моему самолюбию. Я очень себя ругаю за то, что не стала ждать помощи, а решила, что управлюсь со стремянкой сама, без посторонних.

– А что вы делали на стремянке?

– Решила кое-что переоборудовать на кухонных верхних полках.

Досада на ее лице сменилась усмешкой, полной недовольства собой.

– Хорошо хоть, время я подгадала удачно. Агнета, к счастью, работает по субботам, да еще смогла привести подружку на помощь.

Я подняла глаза и увидела, что на кухне хлопочут две молоденькие девушки.

– Хорошо. Я не уверен, что мои ноги пережили бы еще одно такое кухонное дежурство! – с чувством воскликнул Бен. – Но сегодня у нас уважительная причина. Мы об этом специально позаботились: взяли напрокат велосипеды.

– Бен, что ты болтаешь! – Я ткнула его пальцем под ребра.

Ева рассмеялась.

– Вот бедняга!

– Все это неправда, – сказала я. – Мы просто подумали, что хорошо бы еще что-то посмотреть, ведь это наш последний день.

– Это хорошая идея. Во сколько у вас рейс?

– Во второй половине дня. Чемоданы мы оставили в гостиничной камере хранения. Вернемся за ними и сразу в аэропорт – ехать недолго.

– Отлично. Успеете выпить кофе?

Я с надеждой оглянулась на Бена, а он улыбнулся в ответ и опустился на стул рядом с Евой.

– У нас уйма времени.

– Хотите, я приготовлю кофе? – предложила я.

– Нет-нет. – Ева что-то крикнула Агнете, и не успели мы глазом моргнуть, как та уже несла кофе. Эта девушка намного лучше управлялась с кофемашиной, чем я.

– Так какие у вас на сегодня планы? – поинтересовалась Ева.

– Собираемся во дворец Розенберг, по вашему совету.

– Как хорошо. Там очень живописные виды. А по дороге обязательно загляните на Ратушную площадь. Это в самом центре. Сама ратуша очень красивая, а астрономические часы – настоящее чудо. Шедевр. Вход бесплатный, и вам по пути. Там так романтично. Вам непременно нужно зайти. – Глаза у всезнающей Евы снова блестели.

– Хорошо, – и я посмотрела на Бена за подтверждением.

Он поднял плечи: почему бы и нет.

– Мы столько раз пробегали мимо, можно разок и внутрь зайти.

– Мне кажется, вам понравится. – Ева покивала, вдруг своим видом напомнив мне мудрую сову.

Как-то слишком скоро кончился наш кофе, и подошло время опять прощаться с Евой. В прошлый раз, в шумной толпе, это было намного проще. А теперь остались только мы.

Несмотря на наши протесты, она поднялась, держась за стол.

– Огромное спасибо за все, Ева. – Я приклеила на лицо улыбку, чтобы не скукситься и не зареветь.

– Иди сюда, девочка моя, – и она обняла меня крепко, по-матерински. Я чувствовала аромат ее духов, «Розовая молекула». Этот запах теперь всегда будет ассоциироваться у меня только с ней. Я тоже обняла ее и часто-часто заморгала.

– Спасибо вам за все, – повторила я, стараясь смотреть куда угодно, только не ей в лицо. – В-вы потрясающая. Не знаю даже, что бы я без вас делала.

Ева поглаживала меня по спине.

– Ты все делала сама. Но это так приятно, когда кто-то навещает тебя каждый день. В понедельник утром я буду смотреть на этот столик и удивляться, где же ты.

Я сглотнула, пытаясь избавиться от дурацкого комка, вставшего в горле.

– Но, – Ева выпрямилась вновь, хоть и не без труда, обретая свой природный задор, – мы и в самом деле увидимся в Лондоне. Совсем скоро. Когда Ларс откроет магазин. – Она положила руки мне на плечи. – Но вот что. Ты должна сюда вернуться. Навестить меня. Пожить. – Ее глаза неожиданно блеснули. – А может, приедете вдвоем?

Смущенная, я покосилась на Бена, а он подмигнул Еве.

– Интересная мысль. – В его глазах тоже плясали чертики.

– Я была уверена, что у вас все сладится, вы так подходите друг другу. – Она обвела нас сияющим взглядом и, снова обняв меня, шепнула: – Он очень хороший. Не то что этот Джош. Дай ему шанс. – И добавила громко: – И не забудьте, что одна комната здесь пустует. Вам здесь всегда рады.

– Вы очень добры.

– Я серьезно говорю, Кейти. – Она хитро прищурилась. – И не забывай себя, любимую. Тебе в жизни нужно немного хюгге.

Было бы неплохо, да где же время взять.

– И, – Ева, обвиняя, наставила на меня палец, – не смотри на меня так. Найди время.

Я только подняла руки – как?

– А теперь идите. – Она подтолкнула меня к Бену и к двери. – Пока я не начала плакать.

Последние объятия. Шмыгающие носы. Частое моргание, а потом Бен взял меня за руку, и мы в последний раз вышли из этого кафе. Когда я обернулась на витрину, Ева помахала мне, а потом сделала жест, будто отгоняя нас: идите.

Я села на велосипед и медленно, вихляясь, поехала прочь, слезы застилали мне глаза.

Величественная Ратушная площадь с огромной башней, уже неплохо нам знакомая, поскольку ее можно видеть из разных частей города, включая Тиволи, удивляла сочетанием аскетичной простоты и роскоши. Здание из прочного красного кирпича, один ряд зловещих сводчатых окон в свинцовых рамах контрастирует с современными окнами нижних этажей. Есть и другие интересные архитектурные особенности, например, два полукруглых эркера, увенчанные мини-башенками, и сложного рисунка зубцы на верхней части крыши, напоминающей итальянское палаццо.

Нет, не самое красивое здание из всех, какие я видела в жизни, но Ева велела нам войти внутрь.

Пока мы поднимались по лестнице, я обратила внимание на милую, крошечную корейскую девушку. Мне понравилось ее изящное платье: широкая юбка, украшенная мелкими нежными цветочками, которые подрагивали, как бабочки, в любой момент готовые вспорхнуть. Поверх она набросила пуховик: короткую куртку чуть-чуть темнее бледно-розового платья.

Признаюсь, этот наряд показался мне немного неуместным на верхушке продуваемой всеми ветрами лестницы. Азиатка держалась за руки с молодым человеком в костюме. Юноша тер шею, словно ворот рубашки его душил.

Следом за ними мы прошли через огромную сводчатую дверь и оказались в большом зале с балконами по верху. Прямо перед нами фотографировалась другая пара. Осмотревшись, я увидела, что в зале находятся еще какие-то люди, довольно колоритные. Двое парней в одинаковых костюмах и галстуках. Дама лет сорока с чем-то в роскошном платье-пальто из лиловато-синей ткани с набивной каймой из ярких, как радуга, цветов по подолу.

Внизу, под балконом прислонился к стенке высокий и довольно красивый блондин в полосатой сорочке, джинсах и высоких ботинках на шнурках. Сверяясь со своими записями, он направлял людей. До меня вдруг дошло: это распорядитель свадеб!

Я наблюдала, как элегантная сорокалетняя дама с букетом белых роз в руках здоровалась с племянниками, племянницами и прочей родней, от души целуя каждого. Стоящие вокруг нее родственники обнимались или обменивались рукопожатиями. Все были такие радостные, что ощущение счастья передалось и мне. Туристы с воодушевлением щелкали все подряд: здание, свадьбы, платья невест. Юная кореянка сбросила теплую куртку, открыв тонкие бретельки и хрупкие изящные плечи. Ее жених перестал тереть шею – видно, забыл о неприятных ощущениях при виде своей красавицы-невесты. Он просто глаз с нее не сводил, и заметно было, что его переполняет нежность. Юноша так расчувствовался, что даже углы его рта поползли вниз, словно он собрался расплакаться.

От такой трогательной картины я и сама чуть не пустила слезу, но не могла оторваться от другой пары, старше, – это пришли его родители и стали обнимать молодых. А мать обняла кореянку за плечи и от души расцеловала в обе щеки. Ее родителей или вообще кого-то с ее стороны видно не было. Я решила, что ее семья в Корее, и посочувствовала ее матери, пропустившей такое событие. Впрочем, глядя на будущую свекровь, можно было не волноваться: девочка явно попала в хорошие и заботливые руки. В конце концов, ведь это же страна хюгге. Семья здесь ценится. Как и уют.

У меня все же навернулись слезы на глаза. Я пыталась взять себя в руки, но окончательно меня добило зрелище двух молодых мужчин в одинаковых костюмах, которые страстно целовались под аплодисменты и одобрительные крики гостей. Тут уж я перестала сдерживаться, и слезы потекли ручьем. Видеть вокруг радость, доброжелательность и взаимную поддержку было так здорово – прекрасное напоминание о том, как важны в жизни любовь и семья.

Бен поднял палец, вытер одну из моих слезинок и быстро чмокнул меня в щеку, после чего, не говоря ни слова, взял меня за руку.

Может, я ошибаюсь? И самое главное все-таки не карьера? Так ли уж она важна? Не упускаю ли я чего-то очень важного в жизни?